Проектирование

 

В качестве прототипа броненосца для России мистер Крамп предлагал амери­канскую «Айову», сошедшую со стапеля его верфи в марте 1896 года. Однако за­казчика это не устраивало: ни по скорос­ти хода (16 узлов), ни по запасу угля (нор­мальный 625 т) «Айова» не отвечала со­временным требованиям. МТК настоял на выборе другого прототипа — русского «Пересвета» с заменой 10-дюймовой ар­тиллерии главного калибра на 12-дюймо­вую, трехвальной энергетической уста­новки на двухвальную и исключением де­ревянной и медной обшивки корпуса. В переданной Крампу «программе для про­ектирования» предусматривались следу­ющие основные элементы будущего бро­неносца: скорость— 18 узлов, дальность плавания — 8300 миль, вооружение: четы­ре 305-мм, двенадцать 152-мм и двадцать 75-мм орудий, двадцать 47-мм пушек и шесть торпедных аппаратов.

Опасаясь, что столь высокие парамет­ры могут оказаться для завода невыпол­нимыми и вместо прибыли фирме при­дется выплачивать штрафы, Крамп с удво­енной энергией принялся выторговы­вать более выгодные для себя условия. В этом он опять преуспел. Уступив пред­приимчивому американцу, главный на­чальник флота и Морского ведомства ве­ликий князь Алексей Александрович сан­кционировал увеличение водоизмещения броненосца до 12 700 т, замену паровых котлов системы Бельвиля на систему Никлосса, а также разрешил применить форсировку котлов на испытаниях, чего ра­нее в русском флоте не допускалось. Теперь Крамп мог быть спокоен: при таком режиме достижение 18-узловой скорос­ти не должно было представлять труднос­тей. Заметим, что «покладистость» выс­шего руководства российского Морско­го ведомства поистине удивительна, ибо 14 апреля 1898 года, буквально в те же дни, когда был подписан контракт, МТК принял специальное постановление, в ко­тором категорически отказал фирме Никлосса в поставке паровых котлов россий­скому флоту, признав их ненадежными и даже опасными.

Настоящая битва Крампа с МТК раз­вернулась по поводу заказа орудийных башен. Руководство санкт-петербургского Металлического завода, узнав о том, что изготовление башенных установок броне­носца собираются поручить американской фирме, обратилось с ходатайством к ге­нерал-адмиралу не передавать этот за­каз за границу. Приводились следующие аргументы: во-первых, есть гарантирован­ная возможность изготовить башни в Рос­сии, поскольку осенью 1898 года на Ме­таллическом заводе должна была войти в строй новая башенная мастерская, а во-вторых, для флота имеет немаловажное значение единообразие материальной части. Крампу не удалось этому воспро­тивиться, и в июне 1898 года контракт с Металлическим заводом на сумму в 502 тыс.руб. был заключен. Срок изготов­ления двух башенных установок назна­чался в 18 месяцев, то есть к 1 января 1900 года. Причем к этой дате все части установок должны были быть упакованы для отправки в Америку, но предваритель­но собраны в цехе, приведены в дейст­вие, а один из станков еще и испытан стрельбой на Охтинском полигоне.

Начало проектирования броненосца сопровождалось огромным объемом пе­реписки между Филадельфией и Санкт-Петербургом. На согласование второ­степенных вопросов уходили недели, а то и месяцы. В то же время в некоторых письмах Крампа Морское министерство углядело стремление нарушить принци­пиальные положения контракта. Поэто­му было решено направить в Америку специально сформированную «наблюда­ющую комиссию» во главе с бывшим ко­мандиром черноморской канонерки «За­порожец» капитаном 1 ранга М.А.Дани­левским. Полномочия комиссии не огра­ничивались только согласованием и со­ставлением окончательных специфика­ций — в последующий период ей пред­стояло вести наблюдение за ходом стро­ительства корабля, заключать договоры с контрагентами и вообще заниматься всеми вопросами «по постройке, снаб­жению и вооружению заказанных судов».

13 июня 1898 года члены комиссии прибыли в Филадельфию. Ее председа­тель Данилевский при первой же встрече с Крампом дал понять, что важнейшие положения технического задания остают­ся неизменными и, кроме того, передал требование МТК отказаться от форсиро­ванного дутья в котлы. Крамп яростно сопротивлялся, но, в конце концов, сдал­ся. При этом свои обиды на Данилевско­го он изливал в письмах, которыми засы­пал высшие петербургские инстанции. В конце концов Морское министерство вы­нуждено было отозвать Данилевского в Россию. Новым председателем комиссии 10 ноября 1898 года назначили капитана 1 ранга Э.Н.Щенсновича — будущего ко­мандира «Ретвизана».

Разработанные американской фирмой чертежи были внимательно рассмотрены наблюдающей комиссией и затем отправ­лены для утверждения в Санкт-Петербург. В МТК они попали только в конце 1898 года, и первое же знакомство с ними вы­зывало тревогу. Во-первых, стремясь обеспечить высокую скорость, конструк­торы Крампа сильно заузили корпус, что существенно снижало остойчивость. Сравнивая американский проект с близ­ким по размерам и типу «Князем Потем­киным», наши специалисты обнаружили, что при ширине корпуса на 0,3 м меньше, метацентрическая высота «Ретвизана» составит 0,91 м против 1,52 м у «Потем­кина». Такое значение посчитали недоста­точным, и главный инспектор корабле­строения Н.Е.Кутейников немедленно послал телеграмму с требованием обеспе­чить метацентрическую высоту броненос­ца в полном грузу не менее 1,22 м. Во-вторых, член наблюдающей комиссии инженер П.Е.Черниговский в расчете во­доизмещения корабля выявил ошибку в 272 т, в результате чего реальная осадка броненосца становилась больше, чем это предполагалось по проекту, а метацен­трическая высота — меньше. Ошибка была подтверждена экспериментально — взвешиванием парафиновой модели в опытовом бассейне в Санкт-Петербурге. МТК потребовал исправить столь серьез­ный промах конструкторов, и Крампу не оставалось ничего другого, как согласиться. Длину корпуса «Ретвизана» увеличи­ли за счет вставки длиной 2,44 м на ми­деле, а ширину — раздвижкой уже выстав­ленных на стапеле шпангоутов.

Вместе с тем затягивание сроков про­ектирования, а затем и строительства, происходило по вине обеих сторон. Одни в спешке допускали ошибки в расчетах, другие оказывались не в состоянии быс­тро и четко решать возникавшие вопро­сы. Склонность русского Морского ми­нистерства к бумажной волоките множи­лась на огромное расстояние, отделя­вшее завод-строитель от адмиралтейско­го «шпица». В результате согласование и утверждение различных документов тянулось месяцами. А недостатки проек­та нередко приходилось исправлять уже в металле, на стапеле.