Wundefwaffe

КТО ПРОИГРАЛ?

 

Обычно после боя задают вопрос прямо противопо­ложный: а кто же этот бой выиграл? Но в данном случае мне кажется более уместной именно такая формулиров­ка, потому что действия обеих сторон были слишком далеки от идеала, но самое главное — ни одна из сторон не добилась в результате боя поставленных целей и ока­залась в ситуации, которая была хуже, чем до боя. В ка­ком-то смысле генеральное сражение двух крупнейших флотов мира привело к тем же результатам, что и вся война — ее проиграли все участники.

Прежде, чем перейти к действительным потерям, было бы крайне любопытно посмотреть на то, как сами участ­ники оценивали потери противника сразу после боя. Шеер сразу обвинил Джеллико в том, что британский коман­дующий завысил потери немцев. Что же сообщил сам Шеер о потерях Гранд Флита? 1 линкор типа «Куин Эли­забет», 3 линейных крейсера, 4 броненосных крейсера (в том числе 1 типа «Кресси»), 2 легких крейсера и 13 эс­минцев. Впрочем, Джеллико тоже не был скрупулезно точен. По его мнению, немцы потеряли 2 дредноута и 1 броненосец точно, 1 дредноут или линейный крейсер и 1 дредноут вероятно, 4 легких крейсера точно и I вероят­но, 6 эсминцев точно и 8 вероятно, 1 подводную лодку точно и 3 вероятно. Как мы видим, обе стороны значительно переоценили свой успех. Однако немцы допусти­ли один серьезный просчет. Шеер в своем рапорте Адмиралштабу в Берлин упомянул о гибели «Лютцова». В офи­циальных коммюнике этот корабль не был упомянут, что подорвало доверие к ним.

Потери англичан в Ютландском бою были много тя­желее, чем у немцев: они потеряли 6097 человек из 60000 человек экипажей, а Флот Открытого Моря потерял толь­ко 2551 человека из 36000. Количество раненых у обеих сторон было примерно одинаковым — 510 у англичан и 507 у немцев. Но список потерь — это не та мерка, кото­рая определяет победителя в морском бою.

Потери в кораблях лучше покажет таблица:

 

                                                       Британия      Германия

Броненосцы                                         —                    1

Линейные крейсера                              3                     1

Броненосные крейсера                         3                    —

Легкие крейсера                                  —                     4

Эсминцы/миноносцы                           8                      5

ИТОГО                                                14                    11

Участвовало в бою                            151                   99

 

При этом упомянем маленькое жульничество, кото­рое все англофилы повторяют уже много лет. Злосчаст­ный «Поммерн» упрямо заносится в графу линкоры, хотя несчастный броненосец ни в коей мере линкором не яв­ляется. Опираясь на эти цифры, особенно на гибель 3 британских линейных крейсеров, немцы утверждали, что одержали победу. Кроме того, Шеер ошибочно считал потопленным и «Уорспайт». Но уже 2 июня Джеллико имел 31 дредноут, 7 линейных крейсеров, 20 легких крей­серов, против которых Шеер мог выставить только 18, 4 и 9. Более важно, что уже через 12 часов после возвраще­ния в гавань британский главнокомандующий сообщил, что 26 дредноутов и 6 линейных крейсеров готовы вновь вступить в бой. Только «Мальборо» и «Уорспайт» были отправлены на верфи для ремонта. «Барэм», «Малайя», «Лайон» и «Тайгер» вполне могли подождать, пока в со­став флота войдут 4 корабля, проходящие текущий ре­монт (линкоры «Эмперор оф Индиа», «Куин Элизабет» и «Ройял Соверен», линейный крейсер «Аустралиа»). У Шеера 4 дредноута и все линейные крейсера получили тяжелые повреждения, им требовался длительный ре­монт, и он от подобных высказываний воздержался. «Кёнигу», «Гроссер Курфюрсту» и «Маркграфу» требовался немедленный ремонт, хотя линкор «Кёниг Альберт» еще не был готов. Линейные крейсера немцев получили та­кие тяжелые повреждения, что не вошли в строй до кон­ца года, тогда как «Мальборо», завершивший ремонт последним, вернулся в Скала Флоу к началу августа.

Потери англичан в людях были такими тяжелыми по­тому, что «Куин Мэри», «Индефетигебл» и «Инвинсибл» были уничтожены каждый одним залпом, тогда как из­битый «Лютцов» вышел из боя и был позднее затоплен собственными эсминцами. Причины этих катастроф отыс­кались в обгорелой башне Q «Лайона». Адмиралтейство даже не подумало принять какие-то меры, чтобы защи­тить погреба от возгорания кордита, едва не погубивше­го броненосный крейсер «Кент» в бою у Фолклендских островов. Зато немцы получили колоссальное преимуще­ство, сделав выводы из боя на Доггер-банке. Хотя не ме­нее 9 башен линейных крейсеров Хиппера были разбиты британскими снарядами, их погреба опасности не под­вергались. Но Адмиралтейство сохранило уверенность, что рабочее отделение мешает огню от вспыхнувшего корди­та распространяться вниз по шахтам элеваторов, несмотря на совершенно очевидный пример.

«Зейдлиц», «Дерфлингер», «Кёниг» и «Гроссер Кур­фюрст» были повреждены тяжелее остальных германских кораблей, но они выдержали все удары по другим при­чинам. Корпуса германских кораблей были разделены на большое количество водонепроницаемых отсеков. Самые большие германские дредноуты имели по 6 машинных и котельных отделений, тогда как английские корабли имели только по 3 таких отделения. Гораздо лучше у нем­цев была поставлена и борьба за живучесть. Например, на «Айрон Дьюке» старший помощник, отвечавший за это, находился на фор-марсе в качестве старшего кор­ректировщика. Германские корабли имели еще одно пре­имущество. Фишер не желал тратить деньги на строи­тельство новых доков и требовал, чтобы корабли проек­тировались под уже существующие. Фон Тирпиц хотел, чтобы его дредноуты были непотопляемыми орудийны­ми платформами. Он принял менее тяжелые орудия — сначала 280-мм, потом 305-мм, что позволило его ко­раблям нести более толстую броню, чем английским.

 

                               Iron Duke         Koenig         Lion      Derflinger

Водоизм. (тонн)        25000            25390         26350        26180

Ширина (фут)              90                  97              88              95

Гл. калибр              10-343-мм   10-305-мм   8-343-мм   8-305-мм

Броня - пояс             305-мм        350-мм       229-мм      305-мм

             башни          280-мм        350-мм       229-мм      280-мм

 

Однако преимущество более толстой брони герман­ских кораблей не столь велико, как это принято думать. Послевоенные испытания показали, что броня Бадена не отвечает британским стандартам. Один из ведущих специалистов в этом вопросе Натан Окун полагает, что британская броня эпохи Первой Мировой войны марки Эра была самой лучшей в мире и превосходила герман­скую броню по прочности на 10 — 15%.

Во-вторых, когда битвы разыгрывались на расстоянии пистолетного выстрела, корабли лучше всего защищал броневой пояс. Хотя броневая палуба приобрела некото­рое значение для защиты от снижающихся снарядов, когда дистанция боя выросла, и англичане, и немцы мало заботились об этом, так как нигде палубы не были толще 65 мм. Но это было более чувствительно для Гранд Флита, чем для Флота Открытого Моря из-за плохого каче­ства британских снарядов, а особенно из-за отвратитель­ной стрельбы линейных крейсеров Битти.

 

                                                              Выпущено    Полу-    Выстре-

                                                               снарядов      чено       лов на

                                                               305-мм и      попа-    1 попа-

                                                                  более         даний    дание

Британские линейные крейсера                1650            26            64

Британские линкоры                                 2626            98            26

 

Сравнение показателей двух флотов тоже выглядит неблагоприятно для англичан:

 

                                             Орудий ка-    Полу-   Попада-

                                              либра 280      чено      ний на 1

                                             мм и более    попа-     орудие

                                                                   даний

Британские корабли                 344              124          0,36

Германские корабли                244              120          0,53

 

Однако разница между достижениями линкоров была небольшой:

 

                                       Орудий ка-   Полу-   Попада-

                                         либра 280    чено     ний на 1

                                        мм и более   попа-   орудие

                                                             даний

Британские линкоры          296              110         0,37

Германские линкоры          200              80           0,4

 

В-третьих, была заметна склонность британских сна­рядов взрываться при попадании, вместо того, чтобы пробивать броню, что немцы заметили еще в первых сражениях. Руководя артиллерийским отделом Адмиралтей­ства, Джеллико начал работы по созданию бронебойных снарядов, эффективных при больших углах падения на дальних дистанциях, но он слишком быстро ушел из Адмиралтейства, и работы не были завершены. До Ют­ландского боя этим пренебрегали.

Однако перечисление этих недостатков материальной части британского флота объясняет соотношение потерь, но не помогает определить победителя в его единствен­ном генеральном сражении с Флотом Открытого Моря. Как сказал лорд Хэнки: «Победа определяется не срав­нением потерь в людях и технике, не тактическими эпи­зодами в ходе боя, но только его результатами». Целью Шеера было ослабить более сильного противника, унич­тожив часть его флота. Целью Джеллико было нанести ощутимые потери Флоту Открытого Моря, не подвергая свой ненужному риску, особенно подводным атакам. Первый раунд остался за Шеером, потому что соедине­ние Хиппера, случайно установив контакт с Флотом Линейных Крейсеров, навело его на свои главные силы. Второй выиграл Джеллико, так как Битти завлек ничего не подозревающий Флот Открытого Моря на север, под­ставив под пушки британских линкоров. Это достижение является достаточным ответом тем, кто утверждает, что он потерпел серьезное поражение на первой стадии боя. В третьем раунде очки разделились поровну. Хотя Джел­лико отрезал своего противника от баз, он дважды не смог удержать контакт. Особенно сильно это сказалось после непродуманного поворота Шеера на восток. Но ночное спасение Шеера из западни, в которую он по­пал, целиком отдает четвертый раунд ему.

Поэтому можно говорить, что счет 2 '/2 : 1 '/2 в пользу немцев. Их флот был молодым, но его корабли и техника оказались лучше английских; его капитаны, офицеры и матросы — ничуть не хуже обучены, а в некоторых ас­пектах даже лучше. Более того, они имели главнокоман­дующим решительного бойца, не уступающего Джеллико как тактик. Фон Хиппер (он получил дворянское до­стоинство за этот бой; Шеер отказался) был, несомнен­но, самым талантливым адмиралом Первой Мировой войны по обе стороны фронта. Но что можно сказать о целях Джеллико, за которые его матросы и офицеры дра­лись так отважно? Один из его капитанов писал: «Мы поймали их и позволили им бежать. Ждать так долго и поворачивать от них, вместо того, чтобы идти на них, было ужасно. Они дали нам шанс, но нам не позволили этим шансом воспользоваться». Однако Ютландский бой не закончился четвертым раундом, был еще пятый, о котором Хэнки справедливо сказал: «Наутро после боя Джеллико обнаружил, что он безраздельно владеет Се­верным морем, где не осталось и следа неприятеля. Это положение дел как нельзя лучше отвечало его целям». «Берлинер Тагеблатт» заметила: «Германский флот еле ушел от сокрушительного поражения. Теперь любому ра­зумному человеку ясно, что эта битва могла и должна стать последней». Итог подвела нейтральная нью-йорк­ская газета: «Германский флот ранил своего тюремщи­ка, но так и остался в тюрьме».

 

Результат Ютландского боя позволил союзникам вы­играть войну. Но в любом случае перед нами остаются два вопроса. Первый: почему Ютландский бой не завер­шился победой одной из сторон? Второй: кто, Шеер или Джеллико, мог добиться такой победы, и кто именно должен был ее добиваться? Впрочем, такой подход оп­равдан в рамках сугубо академического исследования. Более реальной будет такая формулировка: почему Джел­лико, имея подавляющее превосходство в силах, не раз­громил противника?

Для немцев ответ совершенно очевиден. Главным ору­жием Германии была великолепная армия, которая едва не выиграла войну во Франции. И выиграла бы, не увяз­ни она в войне на два фронта. Но Германия была сугубо континентальной державой, и ее руководство не осознало тонкостей морской стратегии, значения военного фло­та и (особенно!) торгового флота. Корабли Тирпица были построены для решения локальной задачи — дать бой ан­гличанам в Северном море. Им не хватало дальности пла­вания, и действовать на океанских торговых путях они не могли. Название флота Hochseeflotte (Флот Открытого Моря) звучало злой насмешкой. Между прочим, когда создавался флот Третьего Рейха, этот урок был учтен. А в Первой Мировой войне загнанный в Северное море гер­манский флот никогда не был достаточно силен, чтобы надеяться на победу, если не мог навязать бой только части сил Гранд Флита. Даже сделав это, он не повышал свои шансы на прорыв британской блокады. Его лучше было сохранять «in being», чтобы помешать установить тесную блокаду баз германских подводных лодок и поме­шать союзникам высадиться на северо-западном побере­жье Германии. Поэтому Шеер был обязан избегать боя со всем Гранд Флитом. Он успешно вывернулся из ловушки ночью 31 мая — 1 июня 1916 года, Хиппер нанес тяже­лые потери линейным крейсерам Битти, чего же еще желать? Вот ответ на оба вопроса для немцев.

Положение Джеллико заслуживает более детального рассмотрения. Ошибки счисления и ошибки в сигналах, нежелание адмиралов и капитанов сообщать о замечен­ных кораблях противника, плохое взаимодействие между Комнатой 40 и Оперативным Отделом Адмиралтейства, устарелые методы стрельбы, дефекты конструкции ко­раблей и снарядов... Но даже такой длинный список не может объяснить, почему более мощный Гранд Флит, над котором витал мистический ореол непобедимости, не смог уничтожить Флот Открытого Моря. Для тех, чьей профессией стала война на море, Ютландский бой пре­поднес еще несколько уроков. Вечером 1 июня

 

«Битти вошел в штурманскую рубку «Лайона». Уста­лый и подавленный, он опустился на разножку и за­крыл глаза. Неспособный скрыть свое разочарование результатами боя, он повторил тихим голосом: «Что-то не­ладное творится с нашими кораблями». Потом открыл глаза и добавил: «И что-то неладное с нашей системой».

 

Создание вооруженных артиллерией линейных кораб­лей в корне изменило морской бой, который до уничто­жения Армады был простой свалкой. Его успешно исполь­зовали Блейк, Дин и Монк, сражались против голландцев при Габбарде и Шевенингене. «Боевые Инструкции» 1691 года внесли принцип централизованного управления, они определили кильватерную колонну как боевой строй и запретили любой выход из строя, «пока главные силы противника не будут разбиты или не обратятся в бегство». Линейный флот, хотя и поделенный на 3 эскадры, жест­ко управлялся адмиралом из центра строя. Бои у Барфлера (1692 год) и Малаги (1704 год) могли подтвердить пра­вильность этих инструкций, но в бою у Чезапика (1781 год) они лишили Грейвза возможности уничтожить флот де Грасса. Те, кто отступал от «Постоянных Боевых Инст­рукций», как они именовались теперь, навязав бой части неприятельской линии, попадал под суд, как Мэтьюз после боя у Тулона (1744 год) и Бинг после Минорки (1756 год). Впрочем, так бывало с неудачниками. Тем не менее, находились люди, понимавшие глупость этих ог­раничений и искавшие иные пути в тех случаях, когда французский флот не желал принимать бой. Родней сло­мал неприятельскую линию в битве Святых (1782 год) и победил, а потому никто не осмелился критиковать его. Энсон — при Финистерре (1747 год), Хок — в бухте Киберон (1759 год) и Байрон — при Гренаде (1779 год) ско­мандовали общую погоню, так как видели, что французы не желают принимать бой, и артиллерийская дуэль двух кильватерных колонн невозможна. Эти успехи, а также победы Боскауэна при Лагосе (1759 год) и Роднея в Битве при лунном свете (1780 год) показали надуманность «По­стоянных Инструкций». Используя усовершенствованные Кемпенфелтом и Попхемом сигнальные книги, Хоу разорвал вражескую линию в нескольких местах в бою Слав­ного Первого Июня (1794 год), Нельсон, сам выйдя из линии, помешал врагу бежать в бою у Сент-Винсента (1797 год). Дункан, подходя двумя колоннами, расколол строй голландцев на 3 части у Кампердауна (1797 год). В битве у Трафальгара дивизия Коллингвуда атаковала хвост колон­ны Вильнева, пока Нельсон прорывал центр, что приве­ло к катастрофическому поражению неприятеля.

Из всех этих боев сделали два вывода: артиллерийская дуэль двух кильватерных колонн редко бывает решитель­ной, нельзя считать «Боевые инструкции» жестким при­казом. Тем не менее, после устранения угрозы Наполео­на все осталось по-прежнему. Новый вариант «Инструк­ций» еще на сто лет утвердил артиллерийскую дуэль двух кильватерных колонн единственным видом боя. Новое решение застарелой проблемы — сосредоточить превос­ходящие силы против части неприятельской линии пу­тем «crossing Т» — предложила Цусима, но его было трудно реализовать. Некоторые адмиралы отстаивали тактику раздельных действий. Адмирал сэр Уильям Мэй, будучи главнокомандующим Флотом Метрополии, позволял командирам дивизий линкоров маневрировать самостоя­тельно, чтобы сосредоточить превосходящие силы про­тив части неприятельской линии. «Разделение флота пре­доставляет свободу младшим командирам и подрезает корни сугубо оборонительной тактики, которую диктует строй единой кильватерной колонны. Оно позволяет ис­пользовать более агрессивные способы ведения боя». Однако скоординированная атака оказалась настолько сложной, что преемник Мэя отбросил ее. Хотя позднее адмирал Каллахэн снова возродил ее, а Джеллико вроде бы с ней согласился, он сам почти не отрабатывал эту тактику на маневрах. Джеллико предпочитал действовать единой кильватерной колонной, хотя все-таки ему при­шлось позволить быстроходной 5-й эскадре линкоров некоторую свободу. Вполне вероятно, что Джеллико по­ступил так против собственного желания, его математический ум предпочитал единое командование. Более того, он выпускал боевые приказы, а не инструкции. А Викто­рианский флот так крепко приучал повиноваться, что большинство его адмиралов и капитанов приняли эти 75 страниц как нерушимую догму. Он резко одергивал тех, кто хотел перемен, особенно Стэрди, который после Ютландского боя заявил: «Если бы моя эскадра шла на правом крыле, я нарушил бы приказ о развертывании и вывел бы ее на другой борт немцам. Если ты хочешь унич­тожить противника, следует затянуть сеть вокруг него». Джеллико не хватало нельсоновской хватки, и он требо­вал от своих капитанов исполнения письменных прика­зов. Он не понимал, что успех действий большого флота, три четверти которого он сам просто не мог видеть, бу­дет зависеть от инициативы адмиралов и капитанов, ре­ализующих его идеи с учетом сложившейся обстановки. В Ютландском бою сыграли роль два фактора: плохая видимость и время установления контакта линейными флотами — до темноты оставалось совсем недолго. По словам одного офицера: «Разве следовало ожидать, что более слабый германский флот позволит себя уничто­жить, чтобы подтвердить нашу концепцию ведения боя?» Коуэн, командовавший «Принцесс Ройял», писал:

 

«Увидев Гранд Флит на дистанции артиллерийского выстрела, мы едва не начали бросать в воздух фуражки — было похоже, что мы крепко поймали их. Немцы встретились с превосходящими силами, жаждущими крови. Затем, однако, началось это нелепое помпезное развертывание. Я совершенно не мог понять его смысла. Мы отчаянно хотели, чтобы хоть одна дивизия линкоров из 8 пристроилась за кормой линейных крейсеров. Ведь тогда появлялся дополнительный шанс смять голову не­мецкой колонны».

 

28 дредноутов могли достичь совершенно иного ре­зультата против 16, пусть даже с добавлением 6 броненосцев, если бы Джеллико развернул 2-ю и 4-ю эскадры линкоров к востоку от германской линии, а 1-ю и 5-ю — к западу. В этом случае боевой разворот Шеера не дал бы никакой выгоды. Зажатый между двумя соединениями, каждое из которых совсем немного уступало его собствен­ным силам, он вынужден был бы принять бой или бе­жать, бросив броненосцы Мауве на произвол судьбы. Идти на юг означало прорываться мимо Гарвичских Сил Тэрвитта и 3-й эскадры линкоров Брэдфорда. Лишь жалкие остатки флота добрались бы тогда до своих портов. Но, разумеется, такое легко предлагать сегодня. 31 мая 1916 года приказать нечто подобное для Джеллико, или сде­лать по собственной инициативе для Берни, было много труднее. Джеллико писал: «Ни один из моих критиков не понимал, насколько влияли на управление флотом от­сутствие информации о противнике и плохая видимость».

Второй главной причиной нерешительных итогов боя была склонность Джеллико к слишком осторожным дей­ствиям, что было ясно видно из его письма Адмиралтей­ству в октябре 1914 года. Джеллико предпочитал отвора­чивать ОТ торпедных атак и медленно реагировал на бо­евые развороты Шеера. Коуэн писал: «Урок боя был для меня ясен. Если ты не используешь возможности, предо­ставленные врагом, более они не повторяются. Если бо­лее сильному флоту предоставляется возможность атако­вать, следует забыть о всяких торпедах. Повреждения от торпедных попаданий в тот день были ничтожны по срав­нению с результатами артиллерийского огня». Джеллико придавал слишком много значения опасности атак под­водных лодок во время генерального сражения. Он питал необъяснимую уверенность, что враг насыплет плаваю­щих мин в свою кильватерную струю. Он слишком боял­ся атак вражеских миноносцев. В то же самое время он крайне низко ценил собственные торпеды.

Такая сверхосторожность была результатом сплава не­скольких факторов. Первым среди них можно назвать за­сушенный академический подход к любой проблеме. Второе — спустя два года войны, и физически, и умственно это был уже не тот предприимчивый лидер, которого когда-то знал Фишер. Третье — еще в 1890 году Мэхен предупреждал, описывая сражения XVIII века, что «вни­мание офицеров Королевского Флота не привлекли ра­дикальные изменения техники, которые должны были привести к радикальным изменениям идей». Особенно справедливо это было по отношению к техническим но­вовведениям последнего десятилетия. Кроме того, увлек­шись гонкой вооружений с Германией, англичане со­вершенно забыли о человеческом факторе. Они не смог­ли воспитать боевых командиров, спутав это понятие с «командиром боевого корабля». С четвертым фактором не сталкивался ни один британский командующий со вре­мен Армады. Добиваясь своих побед, Родней, Хоу, Джервис и Нельсон рисковали не более чем третью британ­ского флота. Стратегия кайзера заставила Адмиралтейство бросить на карту все до последнего человека. Если бы Вильнев уничтожил 27 линейных кораблей Нельсона, у Англии оставалось еще 54. Джеллико не мог рисковать своими дредноутами, чтобы «выиграть или проиграть все». Последнее отразил в своем дневнике капитан 1 ранга Герберт Ричмонд:

 

«Абсолютно необходимо смотреть на всю войну в це­лом, а не сосредоточиваться на одном германском фло­те. Мы должны были истощить Германию, уничтожить Германию. Уничтожение германского флота — это сред­ство достижения результата, а не сам результат. Если, пытаясь уничтожить германский флот, мы рискуем по­ставить под угрозу глобальную цель, такой риск слиш­ком велик».

 

Все правительства подряд разрешали военному ми­нистерству отправлять на материк лишь небольшое ко­личество войск. Франция делалась краеугольным кам­нем британской стратегии. Не имея серьезных сил для десантных операций, британский флот был оттеснен на вторые роли. Если нация и империя послали целое по­коление на поля Фландрии и напрягали все силы, что­бы снабжать армию всем необходимым, от флота тре­бовалось лишь обеспечить отсутствие помех этому. Ну, еще помешать Германии получать ресурсы из других стран. И нельзя было поставить это под угрозу ради унич­тожения германского флота, чье влияние на события во Франции совсем не ощущалось.

После того, как во Франции началась позиционная война, «большинство опытных командиров действовали бы так же, как это делал Джеллико. Он стал оружием, решавшим судьбы мира. Он не был готов принять неиз­меримый риск», — писал Четфилд. Сирил Фоллз считал иначе. «Он сражался, чтобы не допустить победы Герма­нии, а не для того, чтобы принести победу Британии». «Однако понимание того, что генеральное сражение не есть необходимость в данной ситуации, и к нему не сле­дует стремиться, слишком рискуя, не должно было про­диктовать оборонительный образ мышления или такти­ческие схемы», — заметил Черчилль.

Битти не просто признал то, что неопределенный ре­зультат Ютландского боя вызван лишь одной из этих при­чин. Если Джеллико сделал множество изменений в сво­их «Боевых инструкциях» после боя и подчеркнул осо­бую важность ночных артиллерийских учений, то его преемник на посту главнокомандующего полностью пе­ресмотрел их. В середине 1917 года он написал то, что Ричмонд назвал

 

«резким рывком вперед в области тактики, Математи­ческие законы, превращавшие план боя в застывшую форму, исчезли. Их место заняли ясные, короткие объяс­нения принципов, отмеченных отвагой и готовностью принять риск. Если бы такие приказы были у нас 31 мая год назад, у меня почти нет сомнений в том, что Флот Открытого Моря был бы уничтожен. Но справедливости ради надо признать, что эти приказы были частью опы­та, полученного в этом бога».

 

Битти не представилась возможность продемонстри­ровать ценность своих гибких «Боевых Инструкций». По­этому один вопрос должен остаться без ответа. Если Джеллико не хватало огня в душе, то у Битти он наличество­вал в избытке. Повстречай Битти Флот Открытого Моря, он вертел бы всем Гранд Флитом так же безрассудно, как Флотом Линейных Крейсеров в первой фазе Ютланд­ского боя.

Как писал германский автор:

«Есть люди, которые считают, что осторожная британская морская стратегия была ошибочной. Они заявляют, что неумение союзников использовать свой флот более агрессивно привело к ненужному затягиванию войны. Что осторожная политика была более рискованной, чем агрессивная стратегия и тактика, направленные на достижение решительной победы на море. Дескать, это привело к ужасам подводной войны и чудовищным потерям в бессмысленных сухопутных сражениях. Следует отдать должное достижениям морской мощи, но сами флоты достигли не так много. Источник неудач был в самой системе, которая делала упор на материальные приготовления и пренебрегала изучением планов войны и подготовкой к проведению кампаний».

 

Догматическая тактика вместе со слепым повинове­нием приказам — это одна из цепей, связывавших и Джеллико, и Битти. Другой цепью было неправильное пони­мание стратегии, которое помешало использовать Гранд Флит, чтобы серьезно подорвать германскую военную мощь. Не они выковали эти цепи. Однако, командуя Гранд Флитом, ни тот, ни другой не проявили «примеси безу­мия», которое, по мнению Аристотеля, отмечает гения, и не сумели порвать оковы.

Такова академическая точка зрения на исход Ютланд­ского боя. Что к ней можно добавить? Немного. Действи­тельно, Джеллико и Битти совершили много ошибок, которые привели к таким неприятным для англичан по­следствиям. Но самые главные свои ошибки они совер­шили не 31 мая, а гораздо раньше. Битти показал себя неплохим тактиком. Однако в целом его руководство ли­нейными крейсерами следует оценить как абсолютно неудовлетворительное. Выше уже приводились проценты попаданий. Комендоры Битти стреляли не как сапожни­ки, а гораздо хуже. И кто за это должен отвечать, если не командир соединения? Еще в бою на Доггер-банке ко­мандиры Битти не сумели разобраться с распределением целей. Командир «Тайгера» думал... В таких случаях обыч­но замечают: «Не занимайтесь вещами, которые вам не по силам». Сделал Битти какие-либо выводы из этого боя? Никаких! В Ютландском бою эта история повторяется в мельчайших деталях. И снова, по мнению Битти, вино­вата система, а он сам остается вне подозрений. Кто по­добрал и держал таких людей, как контр-адмирал Мур и капитан 1 ранга Пелли? Адмирал Битти, кто же еще. Кому в голову пришла светлая мысль укомплектовать лучший свой корабль («Тайгер») самой худшей командой, чуть ли не штрафниками? Тому же Битти. И уже ни в какие ворота не лезущий пример с флагманским связистом ад­мирала лейтенантом Сеймуром. Человек показал полней­шую профессиональную несостоятельность, но его ос­тавляют на прежней должности.

Теперь попытаемся разобраться с долей вины Джел­лико. Этот адмирал оказался в положении унтер-офицер­ской вдовы, которая сама себя высекла. Английские сна­ряды были плохи, с этим никто не спорит. Но кто пови­нен в плохом качестве снарядов и совершенно идиот­ских правилах приемки боеприпасов флотом? Разумеет­ся, начальник отдела вооружений Адмиралтейства. А кто занимал эту должность много лет и считался лучшим спе­циалистом британского флота в области артиллерии?

Капитан 1 ранга Джон Джеллико. Да, адмиралы и коман­диры отдельных кораблей подвели Джеллико. Опять же, еще в 1914 году половина адмиралов Гранд Флита пока­зала, что не соответствует занимаемым должностям. Уоррендер и Арбетнот ясно продемонстрировали это во вре­мя декабрьского эпизода. Левесон и Стэрди приложили массу усилий, чтобы подготовить катастрофу при Коронеле. И что делает Джеллико? Оставляет их на важней­ших командных должностях, после чего сетует на своих младших флагманов. Командир 5-й эскадры линкоров Эван-Томас приложил поистине титанические усилия, чтобы погубить лучшие линкоры британского флота. Не его вина, что немцы не сумели этого сделать. Но после боя Эван-Томас остается на своей должности. Кто вино­ват в этом? Только главнокомандующий. Вообще, когда читаешь описание действий большинства британских ад­миралов в годы Первой Мировой войны, то создается впечатление, что простая вешалка для адмиральского мундира, поставленная в боевой рубке, принесла бы боль­ше пользы. По крайней мере, от нее не было бы никако­го вреда. А принимать решения эта вешалка умела не хуже адмиралов.

Свои нерешительные действия Джеллико объяснял тем, что за его спиной не было резервов. Он-де не смел допустить риска гибели британского линейного флота. Но зададимся вопросом: а существовала ли такая опасность? Каков мог быть исход Ютландского боя при более благо­приятном для немцев стечении обстоятельств? Наверное, они могли одержать более убедительную тактическую победу. Например, Шеер мог потопить 5 — 6 британских дредноутов. Но я искренне убежден, что перетопить весь Линейный Флот Джеллико немцы просто физически не могли. Снарядов бы не хватило! А что меняла гибель од­ной эскадры британских линкоров в стратегической си­туации? Абсолютно ничего. Немцы как были заперты в границах Северного моря, так там и остались бы. Утвер­ждать, будто на следующий день после сражения в порты Германии хлынул бы поток иностранных судов, по меньшей мере несерьезно.

Ну, а поведение чинов Адмиралтейства вообще ни оправдать, ни объяснить невозможно. Идет генеральное сражение, которое может решить исход войны, но ума­явшиеся адмиралы решают отдохнуть. Задницы отсидели в мягких креслицах. На мостике-то под снарядами не в пример легче стоять, чем из теплой комнаты руководить. Что же касается поступков Томаса Джексона, то они вообще дают все основания обвинить этого человека в измене. Даже если допустить, что все сделанное было сделано не по злому умыслу, остается лишь в очередной раз со вздохом процитировать Талейрана: «Это хуже, чем преступление. Это ошибка».

 

Послевоенные споры

 

Для всех британцев, которые ждали два года, пока Гранд Флит встретится в бою с Флотом Открытого Моря, и надеялись, что этот бой превратится в побе­ду, сравнимую с Трафальгаром, итоги Ютландской битвы 31 мая 1916 года стали тяжелым разочарованием. Однако имелись отдельные причины, которые сделали последующие споры особенно острыми в десятилетие после окончания войны, и по которым они тянулись так долго. Первое коммюнике Адмиралтейства, спешно составленное Бальфуром еще до получения телеграм­мы Джеллико, должно было опровергнуть сообщения Берлина о грандиозной победе, которые разлетелись по всему свету еще до возвращения Шеера в Яде. Вялый стиль Первого Лорда Адмиралтейства прекрасно харак­теризует следующая фраза: «Потери <Флота Линейных Крейсеров> были тяжелыми», и Бальфур перечислял их. И наоборот, хотя он писал, что «потери неприятеля были серьезными», их-то он не перечислял из-за недо­статка сведений. Так же Первый Лорд не имел деталь­ной информации о повреждениях множества германских кораблей. В результате и пресса, и публика сделали вывод, что Гранд Флит потерпел поражение. Более длин­ный и более утешительный отчет о бое появился после того, как Джеллико сообщил необходимые факты. Но вред уже был нанесен! Несмотря на несравненное крас­норечие Черчилля, многие остались убеждены, что Ад­миралтейство пытается скрыть правду о происшедшем в этот знаменательный день.

Так же неизбежны были споры среди офицеров Ко­ролевского Флота. Уроки любого боя следует проанали­зировать, чтобы принять меры по устранению недостат­ков. Но в этом случае флот раскололся надвое. Одни под­держивали Джеллико и осуждали Битти, другие — на­оборот. К естественному и здоровому соперничеству слу­живших на кораблях Линейного Флота и Флота Линей­ных Крейсеров добавились такие факторы, как недоволь­ство старых офицеров слишком быстрым продвижением Битти и его порывистостью, что приводило в восторг всю молодежь. Вскоре пресса, уже превратившая Битти в героическую икону, на фоне которой терялся незамет­ный Джеллико, раструбила о победе Флота Линейных Крейсеров в Ютландском бою и приписала спасение Шеера недостаточно умелому руководству Линейным Флотом со стороны Джеллико. И разочарованный народ отметил, что хотя Битти остался командовать Гранд Флитом до сдачи Флота Открытого Моря, Джеллико пробыл на посту Первого Морского Лорда всего год и не получал новых назначений до конца войны.

Это заставило Уэмисса, который не служил в Гранд Флите и потому мог считаться независимым наблюдате­лем, создать небольшой комитет во главе с капитаном 1 ранга Дж.Э.Т. Харпером, чтобы составить официальный отчет, используя все документальные свидетельства (ра­порты адмиралов и капитанов, корабельные журналы, прокладки). Отчет Джеллико о бое («Гранд Флит, 1914 -1916») был не более чем ответом на книгу Шеера («Флот Открытого Моря в Мировой войне»). Харпер проделал массу работы (например, были найдены обломки «Инвинсибла», чтобы установить истинные координаты и уточнить прокладки «Айрон Дьюка» и «Лайона») и очень постарался воздержаться от комментариев к действиям адмиралов. Более того, чтобы подтвердить беспристраст­ность его работы и замять болезненные споры, Уэмисс решил не показывать книгу ни Джеллико, ни Битти до ее выхода в свет. Однако, едва Харпер успел закончить свой «Официальный отчет», как в октябре 1919 года Бит­ти сменил Уэмисса на посту Первого Морского Лорда. Еще в июле 1916 года Битти показал, насколько нервно он реагирует на критику своих действий, затеяв спор с Джеллико по поводу заметок командующего, и зашел так далеко, что потребовал права отредактировать их до публикации. Теперь, прочитав гранки «Официального от­чета», который отнюдь не воспевал его умелое коман­дование линейными крейсерами, как Битти привык это подавать публике, он потребовал от Харпера сделать мно­жество изменений в тексте и картах. Битти также напи­сал предисловие, подчеркивая свою роль в этом бою и всячески принижая роль Джеллико.

Харпер принял многие из его исправлений, но дру­гие он опроверг с помощью документов, считая, что они ближе к истине, чем чьи-то воспоминания о собы­тиях трехлетней давности. Когда Битти начал просто да­вить на него, Харпер бестактно потребовал включить в книгу примечание, поясняющее, что автор не несет от­ветственности за «Официальный отчет», как не соответ­ствующий фактам. Слухи об этих спорах долетели до ушей Джеллико, и он попросил показать ему книгу. Его кри­тика поправок Битти была вполне обоснованной, а воз­ражения против предисловия настолько резкими, что Ад­миралтейство согласилось еще раз пересмотреть «Офи­циальный отчет». Однако необходимость удовлетворить требования и Джеллико, и Битти поставила Адмирал­тейство в трудное положение. Поэтому заявление изда­телей «Официальной Истории», что появление «Официального отчета» может помешать продаже их книги, было воспринято с облегчением. Появился повод тихо похоронить «Официальный отчет». Но Первый Лорд Ад­миралтейства имел неосторожность заявить ранее в пар­ламенте, что «Отчет» подготовлен, что вызвало массу едких вопросов, особенно когда в декабре 1920 года Уэмисс написал в «Тайме», выражая сожаление, что книга до сих пор не напечатана. Публикация в том же месяце «Ютландских заметок» («огромная куча беспоря­дочно подобранных фактов, из которых неспециалист просто не сможет составить правдивую картину великой морской битвы») окончательно убедила публику, что Адмиралтейство что-то от нее скрывает.

Требования достоверного обзора битвы усилились пос­ле появления третьего тома «Официальной Истории: Операции английского флота в мировую войну» в 1923 году. Сэр Джулиан Корбетт так хорошо сделал свою ра­боту, что ее недостатки не бросались в глаза. Он не ис­пользовал германских источников, по соображениям сек­ретности ему запретили публиковать расшифрованные Комнатой 40 германские сообщения. Однако ему разре­шили использовать рукопись харперовского «Официаль­ного отчета» и секретный «Анализ итогов Ютландского боя» Морского Генерального Штаба, который распрост­ранялся только среди офицеров флота. К несчастью, его соавторы, братья капитан 1 ранга К.Г.Б. Дьюар и капи­тан 2 ранга А.К. Дьюар, вышли в своей критике за пре­делы разумного. Совет Адмиралтейства, конечно, не мог утвердить работу, которая напропалую критикует дей­ствия англичан в ходе боя и совершенно не учитывает сложность задачи, стоявшей перед Джеллико и Битти. Адмиралтейство приказало уничтожить все копии «Ана­лиза», но 2 экземпляра все-таки уцелели. От разоблаче­ний Корбетта отмахнуться с такой же легкостью не уда­лось. Адмиралтейство долго колебалось, прежде чем ре­шиться выступить против него. Оно выпустило «Рассказ о Ютландском бое», написанный очень педантично и оказавшийся самым ярым панегириком Битти. Хотя Джеллико позволили ознакомиться с книгой до ее публика­ции, его многочисленные возражения были оскорбитель­но засунуты в приложения и утоплены среди множества разнообразных сносок и заявлений типа «в случае рас­хождения примечаний с текстом «Рассказа» Их Лорд­ства полагают основной текст более соответствующим действительности». Масла в огонь подлило появление официальной германской истории («Der Krieg zur See»), которая, несмотря на попытки приписать победу нем­цам, пролила новый свет на управление британскими силами, и совсем не благоприятный для Битти. Неком­петентная критика Черчилля в «Мировом кризисе» и «Ютландский скандал» адмирала сэра Реджинальда Бэ­кона лишь усилили напряженность, защищая Джеллико, особенно учитывая угрозу Бэкона принять офици­альные меры к тем, кто закулисно поддерживал Битти.

Склока еще полыхала, когда Первым Морским Лор­дом вместо Битти стал Мэдден, начальник штаба Джеллико в Ютландском бою. Он сразу (1927) утвердил пуб­ликацию харперовского «Официального отчета о Ют­ландском бое», чтобы «рассеять мифы о неизвестных сен­сационных фактах или критике, содержащейся в нем». Хотя, чтобы уменьшить расходы, карты решили не пуб­ликовать. В том же году Харпер, уже ушедший в отстав­ку, выпустил «Правду о Ютландском бое». Взятые вмес­те, эти две работы подрезали на корню аргументы спор­щиков, а кроме того, десять лет спустя после боя стало возможно объективно оценить его.

Все немного успокоилось до конца тридцатых годов, когда вышло новое издание «Официальной Истории». В нем были учтены материалы германской официальной истории и приведены расшифровки Комнаты 40, делав­шие очевидным, что Шеер возвращается к Хорнс-рифу, но не переданные Джеллико. Но, когда оно появилось в 1940 году, англичане были больше озабочены другими битвами, разыгрывавшимися в небесах над их головами.

Обида Джеллико на отказ Адмиралтейства признать свою вину в спасении Шеера казалась малоактуальной. Тем не менее, спорам был положен конец. Новая книга Корбетта и германская история рассказывали о бое все. Жаль, что первую трудно достать — большая часть тиража по­гибла при бомбежке.

Тем не менее, кое-кто до сих пор считает, что всю правду продолжают скрывать. Эти слухи возникали по­тому, что Харпер отдал некоторые документы, не во­шедшие в «Официальную Историю», на хранение в Объе­диненное Королевское Общество. Однако, когда в 1963 году архив был вскрыт, ничего существенного там не оказалось. Это были копии его рукописей, гранки текста и карт с поправками Битти, которые оспаривал Хар­пер, дополнения Адмиралтейства и тому подобное с при­страстными, а иногда грубыми пометками самого Харпера. Они показывали, как Битти пытался скрыть отвра­тительную стрельбу своих линейных крейсеров во время «бега на север» (17.00 - 18.00), манипулируя цифрами «Официального отчета». Становились ясными его про­махи при руководстве действиями 5-й эскадры линко­ров; высмеивались попытки Битти преувеличить мизер­ную роль линейных крейсеров в отражении плохо про­думанных попыток Шеера прорваться сквозь строй Гранд Флита после своего первого боевого разворота, также манипулируя фактами. Самым типичным примером яв­ляется случайный поворот на 360° из-за поломки компа­са на «Лайоне». Несмотря на ясные свидетельства, Бит­ти настаивал, что он приказал повернуть на 90° на вра­га, однако благодаря поломке компаса получился пово­рот на 180° вправо, что было выправлено поворотом на 180" влево, хотя совершенно очевидно: если первый по­ворот был предусмотрен, то последствия поломки ком­паса исправлялись поворотом влево только на 90°. «Бу­маги Харпера» также содержат резкие возражения Джел­лико против неопубликованного предисловия Битти к «Официальному отчету», в котором он утверждает, что успешно сражался с Хиппером, уступая тому в силах (то есть, не учитывая присутствия 5-й эскадры линкоров), что Джеллико медлил привести свой Линейный Флот ему на помощь, и, даже заметив Флот Открытого Моря, линкоры-де сыграли малую роль в бою. Но это лишь от­крывает некоторые детали несчастного случая в жизни великого человека, однако не проливает нового света на ход боя.

Короче говоря, споры о Ютландском бое умерли в 1940 году, так как стало возможным объективно оце­нить руководство Битти и Джеллико. Репутация этих двух великих адмиралов не должна пострадать из-за вполне понятных человеческих слабостей, проявленных одним из них. Битти, вероятно, использовал свой пост Перво­го Морского Лорда, чтобы приукрасить правду о Ют­ландском бое в свою пользу, но множество более мел­ких людишек страдали манией величия, совсем не имея на то оснований. Есть в жизни Нельсона моменты, за которые его можно упрекнуть, но никто не оспаривает его права стоять в центре Лондона на вершине колонны на Трафальгарской площади.