Генрих Александр князь цу Сайн-Витгенштейн (Heinrich Alexander zu Sayn-Wittgenstein)
Генрих цу Сайн-Витгенштейн происходил из древнейшего немецкого рода. Впервые имя графов фон Сайн (von Sayn) упоминается в документах, датированных 1079 г. Их владения процветали и постоянно росли в размерах, достигнув вершины своего расцвета около 1250 г. Они простирались с севера на юг от Кёльна до Кобленца и с запада на восток от Дилла до Мозеля. Граф Генрих фон Сайн (1202 - 1246 гг.), или граф Генрих III, принимал участие в пятом крестовом походе. Инквизитором Конрадом фон Марбургом (Konrad von Marburg) он был обвинен в ереси, но смог «очистить» себя и был оправдан папой Григорием IX. Когда позднее фон Марбург проезжал через земли фон Сайнов, Генрих III захватил и убил его.
В середине XIV века граф Салентин фон Сайн (Salentin von Sayn) женился на наследной графине Адельхейд фон Витгенштейн (Adelheid von Wittgenstein). Владения обеих семей были объединены, к землям графов фон Сайн добавились земли Витгенштейнов в районе рек Лан и Эдер. И отныне все их потомки носили титул графов фон Сайн-Витгенштейнов (Род Витгенштейнов вел свое начало от графа Эбергарда Шпонгейма (Ebergard Schponheim), умершего в 1044 г.).
Фон Сайн-Витгенштейны оставили свой след и в истории России. Член этого рода граф Христиан Людвиг Казимир цу Сайн-Витгенштейн (Christian Ludwig Kasimir zu Sayn-Wittgenstein) в 1761 г. был взят русскими войсками в плен. Он перешел на службу в русскую армию и в конечном счете достиг звания генерал-лейтенанта. В 1768 г. в Киеве у него родился сын Людвиг Адольф.
В возрасте 12 лет Петр Христианович Витгенштейн, а так в России стали называть Людвига Адольфа цу Сайн-Витгенштейна, был записан в солдаты. В 24 года он был уже майором. Витгенштейн принимал участие в военных действиях против Польши, затем перешел в корпус графа Зубова на Кавказе и участвовал во взятии Дербента. За проявленную храбрость он был досрочно представлен к званию подполковника.
В 1801 г. генерал-майор Витгенштейн был назначен командиром Елизаветградского гусарского полка, во главе которого в кампанию 1805 г. за сражение при Амштетене получил Георгия 3-й степени. В 1806 г. Витгенштейн принимал участие в турецкой войне. Затем в 1807 г. он снова участвовал в войне против Наполеона и отличился в сражении под Фридландом.
Император Александр I назначил генерал-лейтенанта Витгенштейна командиром лейб-гвардии гусарского полка. При начале Отечественной войны 1812 г. ему был вверен 1-й корпус, который при отступлении армий от Дриссы к Смоленску получил приказ прикрывать пути на Петербург. В то время как обе главные русские армии отступали, Витгенштейн нанес несколько поражений частям Макдональда и Удино (Наполеон в своих мемуарах отзывался о Витгенштейне как о «наиболее способном из всех русских генералов». В самой же России далеко не все придерживались такого мнения, считая Витгенштейна довольно посредственным военачальником). После взятия Полоцка (7 октября) его стали называть «защитником Петрова града». Дворянство Петербургской губернии поднесло Витгенштейну адрес, а купцы Санкт-Петербурга подарили ему 150000 рублей. Одновременно на гербе Витгенштейнов появились лента со словами «Чести моей никому не отдам» и изображение меча Святого Георгия с той же надписью, но уже по-латыни «Honorem meum nemini dabo».
В 1813 г., когда русские войска вошли в Пруссию, Витгенштейн занял Берлин и тем спас его от нападения французов. После смерти Кутузова, несмотря на то, что три генерала были старше Витгенштейна по званию, он был назначен главнокомандующим. Приняв армию перед Люценским сражением, не будучи достаточно осведомлен о положении дел, стесняемый присутствием союзных монархов, Витгенштейн как в этом сражении, так и потом в битве при Бауцене оказался не на высоте положения и попросил освободить его от должности главнокомандующего. Оставшись в армии, он был тяжело ранен в сражении 15 февраля 1814 г. при Барсюр-Обе.
В 1818 г. Витгенштейн был назначен главнокомандующим 2-й армией и членом государственного совета. Император Николай I присвоил ему звание фельдмаршала и в начале турецкой войны в 1828 г. назначил главнокомандующим русскими войсками в европейской Турции. Под руководством Витгенштейна были взяты крепости Исакча, Мачин и Браилов.
В 1829 г. Витгенштейн был уволен с должности главнокомандующего и удалился от всех дел. В 1834 г. прусский король Фридрих Вильгельм III возвел Витгенштейна в достоинство светлейшего князя, причем принятие этого титула было разрешено ему императором Николаем I. Умер Петр Христианович Витгенштейн (Людвиг Адольф цу Сайн-Витгенштейн) в 1842г. (В России у него родилось два сына. Князья Петр и Евгений Александровичи Витгенштейны записаны в 5 часть родословной книги Санкт-Петербургской губернии. В 1834 г. князь Петр Александрович Витгенштейн женился на княжне Леонилле Ивановне Барятинской. Она родилась в 1816 г. и была одной из самых красивых и образованных женщин Санкт-Петербурга. Княгиня Витгенштейн была поклонницей Франции и потому вскоре переехала в Париж. Во время революции 1848 г. она перебралась в Берлин. Там она вместе со своей подругой императрицей Аугустой пыталась бороться с канцлером Германии Бисмарком, чтобы предотвратить франко-прусскую войну. Овдовев в возрасте 50 лет, Леонилла фон Витгенштейн поселилась в Швейцарии. Там она занималась благотворительной деятельностью и умерла в 1918 г. в возрасте 102-х лет. Сохранились два ее портрета, один из них работы Горация Берне (Horace Vernet), второй — работы Франца Ксавьера Винтерхалтера (Franz Xaver Winterhalter))
В России служил еще один член рода фон Сайн-Витгенштейнов — Эмиль Карл (Emil Karl zu Sayn-Wittgenstein). Он родился в 1824 г., в 1845 г. сопровождал принца Александра Гессенского на Кавказ, а в 1848 г. участвовал в войне против Дании. Затем под именем Эмилия Людвиговича Витгенштейна вступил в русскую службу. Вскоре он был назначен адъютантом князя Воронцова и до 1852 г. участвовал в военных действиях на Кавказе. В 1862 г. Витгенштейн состоял в Варшаве при великом князе Константине Николаевиче. В русско-турецкую кампанию 1877—78 гг. он находился в свите императора. Умер генерал-лейтенант Эмилий Людвигович Витгенштейн в 1878 г.
Генрих Александр Людвиг Петер князь цу Сайн-Витгенштейн, а таково было его полное имя, родился 14 августа 1916г. в Копенгагене. Он был вторым из трех мальчиков, родившихся в семье дипломата Густава Александра цу Сайн-Витгенштейна (Родился в 1880 г., умер в 1953 г. Он приходился внуком князю Петру Александровичу Витгенштейну и его жене Леонилле Ивановне Барятинской) и его жены Вальпурги, урожденной баронессы фон Фризен (Walpurga von Friesen) (Родилась в 1885 г., умерла в 1970 г.). Старшего брата Генриха звали Людвиг, младшего Александр (Людвиг, так же как Генрих, погиб во время войны. Александр погиб уже после войны в результате автомобильной аварии).
В 1919 г. после поражения кайзеровской Германии в 1-й мировой войне его отец оставил дипломатическую службу и вместе с семьей переехал в Швейцарию. С 6 до 10 лет Генрих учился дома, занимаясь со специально нанятыми учителями. Однако, в конце концов, родители поняли, что не могут справиться с Генрихом и его старшим братом Людвигом. В 1926 г. родители послали их в школу-интернат в Нёйбёрене (Neubeuren) в Верхней Баварии.
В Нёйбёрене Генрих провел 6 лет — до 1932 г. Учеба за эти годы прерывалась лишь дважды. Часть 1927 г. Генрих из-за проблем со здоровьем провел на швейцарском курорте в Давосе, а в 1929 г. он короткое время учился в частной школе в Монтре (Montreuax) во Франции. Генрих, не отличавшийся хорошим здоровьем, был самым слабым среди своих товарищей, но, благодаря своему сильному и бескомпромиссному характеру, быстро завоевал их уважение. Его авторитет среди учеников стал практически безграничным, и у него даже появились свои телохранители.
Его мать рассказывала: «Генрих говорил мне: «Вы знаете, мамми, я могу подойти к большому и дать ему по щеке. Он думает, что сможет сделать со мной все что захочет. В этот момент я должен сделать только знак, и ко мне присоединятся другие».
Затем она продолжала: «Я приехала в Нёйбёрен после того, как он провел там свой первый год. Директор школы сообщил мне много вещей относительно Генриха, достойных похвалы. Однако затем он добавил: «Но когда я приказываю классу что-нибудь сделать, то мне часто говорят, что Генрих Витгенштейн запретил это. Я хотел бы знать, кто отдает распоряжения здесь, я или этот маленький мальчик? Мальчик имеет феноменальную силу воли. Я никогда еще не встречал ничего подобного. Если мы сможем направить его к большой цели, то я буду знать, что страдал не напрасно».
В 1932 г. Генрих перешел в гимназию во Оренбурге, которую и закончил 17 декабря 1935 г. Сразу после переезда во Фрейбург он вступил в «Гитлерюгенд» и к 1935 г. стал руководителем 113-й группы этой организации.
Генрих старался участвовать во всех спортивных соревнованиях. Особенно его привлекали технические виды спорта. Генрих был отличным велосипедистом, а позднее стал мотоциклистом и автогонщиком.
Княгиня Вальпурга цу Сайн-Витгенштейн вспоминала: «Целые тетради у него были заполнены рисунками различных машин. Многие из них были его собственного проекта с огромными изящными радиаторами, и всегда они участвовали в гонках. Звук самолета во время завтрака или во время занятий в школе мгновенно притягивал его к окну. И абсолютно ничего нельзя было сделать с этим. Когда однажды мы были на приеме у врача по поводу какой-то детской болезни, доктор мне сказал: «Мальчик, должно быть, очень трудный. Я вижу это. Позвольте ему расти и не пробуйте мешать ему. Тогда все будет хорошо. Он не может действовать по-другому». Впоследствии я следовала этому совету, да и что я еще могла сделать».
Решив приобрести собственный мотоцикл, Генрих начал экономить деньги, которые ему присылали родители. Он никогда не покупал себе сладости и практически везде ходил пешком или ездил на велосипеде. Он ехал поездом только тогда, когда уже нельзя было продолжать путешествие пешком или на велосипеде. Однажды Генрих преодолел на велосипеде 300 километров, не потратив при этом ни одного пфеннига. На вопрос, где же он ночевал, был лаконичный ответ: «Где-нибудь в лесу». «Что же Вы ели?» — «Я взял с собой пару кусков хлеба».
В конце концов, его личные сбережения выросли до таких размеров, что Генрих смог купить подержанный легкий мотоцикл, для которого не требовалось водительских прав. В летние каникулы он на нем совершил путешествие из Фрейбурга на север Германии к побережью Северного моря. Его мать потом вспоминала: «Я особо просила его не ехать в форме «Гитлерюгенда». К сожалению, он не смог сопротивляться искушению, к тому времени он уже был руководителем 113-й группы, и произошла ужасная вещь. Кто-то из-за деревьев выстрелил в него, и пуля застряла в чемоданах, привязанных позади него. Мы тогда ничего не слышали об этом и только полтора года спустя случайно узнали».
При этом достижения в учебе у Генриха были довольно скромными. Например, в 1928 г. в одном из своих писем домой он писал, что его латынь оценивается между двойкой и тройкой, а по французскому языку за одно упражнение он получил два, а за другое единицу. В свидетельстве Витгенштейна об окончании гимназии не было ни одной отличной оценки, по семи предметам он имел оценку «хорошо», а по шести — «удовлетворительно».
Генрих Витгенштейн, как и многие его ровесники, рос горячим и безграничным патриотом Германии. Он твердо решил посвятить себя военной карьере, став офицером. Зная, насколько трудно тогда было вступить в вермахт, а тем более понимая, насколько слабо его здоровье, Генрих с этого момента подчинил всю свою жизнь и поведение достижению этой цели. Он начал систематически тренироваться и избегал всего, что хоть как-то могло бы сказаться на его самочувствии. Он не курил и не пил спиртного и вообще был чрезвычайно скромен в своих потребностях. Можно с уверенностью сказать, что он вел аскетический образ жизни. Генрих находил совершенно невыносимым, когда кто-нибудь интересовался его здоровьем. В одном из писем к матери он писал: «Я ненавижу, когда люди вокруг постоянно ведут себя так, как будто я слабый и больной».
В 1936 г. Генрих цу Сайн-Витгенштейн начал свою военную карьеру в составе 17-го Баварского рейтарского полка, расквартированного в Бамберге (В составе этого полка в 1928—38 гг. сначала рядовым, а потом командиром эскадрона служил Эрнст Купфер (Ernst Kupfer). Доктор юриспруденции Эрнст Купфер в 1938 г. перешел в Люфтваффе и за четыре года прошел путь от рядового пилота до командира StG2. Он стал одним из лучших пилотов-штурмовиков, и на его счету было 636 боевых вылетов. 09.09.1943 г. Купфер стал первым командующим штурмовой авиацией. Он погиб 06.11.1943 г., когда Не-111Н-6, на котором он летел, врезался в склон горы в 60 км к северу от Салоник, Греция. 11.04.1944 г. оберст Купфер был посмертно награжден Мечами к Рыцарскому Кресту (Nr.62). Кроме него, в 17-м рейтарском полку начал военную карьеру еще один известный немецкий офицер - оберст Клаус Шенк граф фон Штауфенберг (Klaus Schenk von Schtauftenberg), совершивший 20.07.1943 г. известное покушение на Адольфа Гитлера). Затем он перешел в Люфтваффе и в октябре 1937 г. был направлен в летную школу в Брауншвейге.
В июне 1938 г. Витгенштейну было присвоено звание лейтенанта. Он был назначен в состав SchGr.40. Летая в качестве бортстрелка на Не-45 лейтенанта Вернера Рёлла (Werner Roell) (Родился 08.02.1914 г. в г. Айли-сюр-Ноа (Ailly-sur-Noye) во Франции. В апреле 1934 г. он вступил в военно-морской флот, а в 1935 г. перешел в Люфтваффе. В 1937 г. лейтенант Рёлл прибыл в I./StG 165, затем служил в Sch.Gr.40. В 1942 г. он получил звание гауптмана и стал командиром штабной эскадрильи StG77. 25.05.1943 г. после 440 боевых вылетов Рёлл был награжден Рыцарским Крестом. 01.12.1943 г. майор Рёлл был переведен в Берлин в академию Люфтваффе. В самом конце войны он служил в JV44 под командованием генерал-лейтенанта Галланда. Всего Рёлл выполнил 477 боевых вылетов, на его счету было несколько уничтоженных мостов, а также один сбитый самолет. В 1948—52 гг. Рёлл работал в немецкой школе в Сантьяго в Чили. В 1953 г. он вернулся в Германию и начал работать инженером. В качестве резервиста Рёлл прошел переподготовку и получил звание Оберст-лейтенанта. В 1973 г. в ФРГ вышла его книга о Генрихе цу Сайн-Витгенштейне под названием «Цветы для князя Витгенштейна» («Blumen fiir Prinz Wittenstein»)), Витгенштейн принимал участие в оккупации Судетов.
Зимой 1938—39 г. Витгенштейн был переведен в бомбардировочную авиацию и направлен в штабное звено KG254 (Сформирована 01.11.1938 г. во Фритцларе (Fritzlar). 01.05.1939 г. была переименована в KG54) в качестве штурмана. Карл-Теодор Хюлсхофф (Karl-Theodor Hulshoff) (С 01.11.1941 г. дипломированный инженер оберст-лейтенант Хюлсхофф был командиром NJG2, и именно его 31.12.1943 г. майор Витгенштейн сменил на этом посту. С 01.06.1944 г. по 25.03.1945 г. Хюлсхофф занимал должность командира NJG102), бывший тогда офицером по техническому обеспечению KG54, вспоминал: «Я видел, какие усилия он прикладывал в течение нескольких следующих месяцев, чтобы как можно скорее получить квалификацию пилота. Я помню, насколько он был горд, когда сказал мне, что самостоятельно летал на Аг-66. В то время никто не мог сравниться с ним в желании летать».
Впервые же Хюлсхофф познакомился с Витгенштейном на курсах лыжных инструкторов в Китцбюхеле (Kitzbuhel) в феврале—марте 1938 г. Он потом рассказывал о своих первых впечатлениях о нем: «Генрих был скромным и выдержанным офицером, исполнявшим свои обязанности с дисциплиной и доброй волей. На первый взгляд он казался немного мягким. Мне показалось, что ко многому он относился критически, но благодаря своему характеру был сдержанным, предпочитая выжидать и смотреть. Он никогда не высказывал вслух свое мнение, и только лишь ироничная улыбка иногда появлялась на его губах. Благодаря своему тихому характеру он был очень популярен среди своих товарищей».
В составе KG54 Витгенштейн участвовал сначала в боях во Франции и в т.н. битве за Англию, а затем на Восточном фронте. Всего в качестве пилота Ju-88 он совершил 150 боевых вылетов.
Однако полеты на бомбардировщике не могли принести ему удовлетворения. Ханс Ринг (Hans Ring), хорошо знавший Витгенштейна, писал: «Он не мог примирить себя с бомбардировщиком и всегда хотел перейти в истребительную авиацию, чтобы стать ночным летчиком-истребителем. В этом он видел реализацию своего понятия солдата в самом чистом виде. Быть не нападающим, а быть защитником!» Княгиня фон Витгенштейн говорила: «Он перешел в ночные истребители потому, что понял, что сбрасываемые им бомбы несут страдания гражданскому населению». Сам же Генрих признавался затем матери: «Ночной бой — самый трудный, но он также и высшая точка в искусстве полета».
В августе 1941 г. Витгенштейн смог перевестись в ночную истребительную авиацию. Он был направлен в авиашколу в Ехтердингене (Echterdingen) в районе Штутгарта, обучение там должно было занять много времени, но ему помог случай. Осенью Витгенштейн снова повстречался с Хюлсхоффом и попросил его помочь побыстрее попасть в боевую эскадру.
Хюлсхофф помог Витгенштейну, и в январе 1942 г. тот был направлен в 11./NJG2. С первых же дней Витгенштейн приступил к интенсивным тренировочным полетам, налаживая взаимодействие с наземными операторами наведения. И если последние были удивлены и поражены неутомимым новичком, то его механики, вынужденные постоянно готовить Ju-88 к полетам, были гораздо менее восторженными.
Свою первую победу Витгенштейн одержал в ночь с 6 на 7 мая 1942 г., сбив английский «Бленхейм».
К середине сентября на счету командира 9./NJG2 обер-лейтенанта Витгенштейна было уже 12 побед, среди которых английский «Фулмар» («Fulmar»), сбитый им 27 июля.
2 октября 1942 г. Витгенштейн был награжден Рыцарским Крестом. К этому времени на его счету было уже 22 победы, которые он одержал в ходе 40 боевых вылетов.
Главной целью Витгенштейна было стать лучшим пилотом ночной истребительной авиации. Он постоянно боролся за первое место с Лентом и Штрейбом. Оберст Фальк потом вспоминал о нем:
«Витгенштейн был очень способным пилотом, но он был чрезвычайно честолюбивым и большим индивидуалистом. Он не принадлежал к типу прирожденных командиров. Он не был ни учителем, ни воспитателем для своих подчиненных. Тем не менее он был выдающейся личностью и отличным боевым летчиком. Он имел какое-то шестое чувство — интуицию, которая давала ему возможность видеть, где находится противник. Это чувство было его личным радиолокатором. Кроме того, он был отличным воздушным стрелком.
Однажды я был вызван в Берлин в министерство авиации. Как потом оказалось, одновременно со мной туда же выехал и Витгенштейн, так как на следующий день Геринг должен был вручить ему Рыцарский Крест. Удивительным образом мы оказались в одном поезде, в одном вагоне и в одном купе.
Я был рад такой счастливой возможности спокойно обсудить различные проблемы использования ночных истребителей. Витгенштейн сильно нервничал, и руки его дрожали. В этот момент его от Лента и Штрейба отделяли всего одна — две победы. Как я понял, он очень опасался, что, пока он сидит в поезде и ничего не делает, они смогут еще больше оторваться от него по числу побед. Эта мысль не давала ему покоя».
Бывший командир NJG2 оберст-лейтенант Хюлсхофф рассказывал о Витгенштейне: «Однажды ночью англичане атаковали все аэродромы ночных истребителей, находящиеся в Голландии. Он взлетел среди взрывающихся бомб, без освещения, в полной темноте, прямо поперек аэродрома. Через час он совершил посадку и был вне себя от гнева потому, что его пушки заело и по этой причине он сбил «только» два самолета».
Желание Витгенштейна летать и одерживать новые победы было неудержимым. Военный, корреспондент Юрген Клаузен (Jurgen Clausen) (Он пережил Витгенштейна всего на один месяц и погиб ночью 19/20.02.1944 г. во время боевого вылета вместе с гауптманом Эрхардом Петерсом (Erhard Peters). На счету Петерса было 23 победы), совершивший вместе с Витгенштейном несколько боевых вылетов, рассказывал историю о том, как тот однажды по тревоге поднялся в воздух только в одном сапоге. Когда Витгенштейн выпрыгивал из автомашины, чтобы подняться на борт своего самолета, уже готового к взлету, один его сапог за что-то зацепился. Не желая задерживаться ни секунды, он просто выдернул ногу из сапога и, заняв свое место в кабине, сразу же взлетел. Витгенштейн вернулся обратно только через четыре часа, и все это время его нога находилась на педали рулей лишь в одном шелковом носке. Если учесть, что температура в кабине Ju-88 была отнюдь не комфортной, ведь не зря же экипажи надевали меховые комбинезоны, то станет ясно, что выдержать подобное мог только человек с железной волей, абсолютно владевший собой.
В декабре 1942 г. гауптман Витгенштейн был назначен командиром вновь сформированной IV./NJG5 (Тогда в Лехфельде и Лейпхейме (Leipheim) были сформированы штаб группы, 10. и 11./NJG5. 12./NJG5 была сформирована в апреле 1943 г. на базе 2./NJG4). Слабое здоровье Витгенштейна, несмотря на все его старания, все же нет-нет и давало о себе знать. Так, в феврале—марте 1943 г. он даже был вынужден ненадолго лечь в госпиталь.
В апреле Витгенштейн прибыл на аэродром Инстенбург в Восточной Пруссии, где уже находились 10. и 12./NJG5 (Они были переброшены туда еще в январе 1943 г. с задачей пресечь ночные налеты советских бомбардировщиков. В апреле 1943 г. самолеты ДВА совершили 920 боевых вылетов, сбросив на различные цели в Восточной Пруссии 700 тонн бомб). В период с 16 апреля по 2 мая 1943 г. он сбил над Восточной Пруссией 4 ДБ-3 и один В-25. После этого он был отозван в Голландию и до 25 июня сбил 5 английских бомбардировщиков, причем 4 из них в течение одной ночи.
В конце июня 1943 г. 10. и 12./NJG5 во главе с Витгенштейном были переброшены на аэродромы в Брянске и Орле и затем в июле приняли участие в боях в районе т.н. Курской дуги. В ночь с 24 на 25 июля в районе восточнее Орла Витгенштейн сбил сразу 7 двухмоторных бомбардировщиков. 25 июля в сводке Главного командования вермахта сообщалось: «Последней ночью князь цу Сайн-Витгенштейн и его экипаж успешно сбили 7 русских самолетов. К настоящему моменту это самое большое число самолетов, сбитых в течение одной ночи». Всего же в районе Курска Витгенштейн одержал 28 побед. В этот период он использовал для вылетов два Ju-88C-6 — «C9+AE» и «C9+DE». Оба самолета имели одинаковое число побед на киле и одинаковый камуфляж (Все самолеты Витгенштейна с октября 1942 г. имели один и тот же камуфляж. Нижние поверхности фюзеляжа, плоскостей и мотогондол имели темно-серый, почти черный, цвет, а все верхние поверхности — светло-серую окраску с пятнами нейтрального серого цвета), но имели значительные конструктивные различия («С9+АЕ» был одним из первых JU-88C-6, оснащенных т.н. Schrage Musik и РЛС FuG212. На «C9+DE» был установлен фонарь с Ju-88C-4, была усилена бронезащита кабины, и в носовой части смонтирована дополнительная 20-мм пушка MG151. На «C9+DE» Витгенштейн в основном летал в ясные, лунные ночи и именно на нем он одержал большинство своих побед в июле 1943 г.).
В ходе одной из своих инспекционных поездок на Восточный фронт Оберст Фальк посетил группу Витгенштейна. Он вспоминал: «Я видел, как он в течение 15 минут сбил 3 советских самолета, но этого было недостаточно для него. Он постоянно боялся того, что пилоты на западе достигают большего числа побед, чем он здесь. Он был по-настоящему завистлив. Мне было очень нелегко работать с ним, как с подчиненным, из-за его невероятного честолюбия».
1 августа 1943 г. в Брянске была под командованием гауптмана Витгенштейна сформирована новая I./NJG100. Ее штаб был создан на базе штаба IV./NJG5 (09.08.1943 г. в Брандизе (Brandis) была сформирована новая 1V./NJG5 под командованием гауптмана Вольфганга фон Нибельшютца (Wolfgang von Niebelschutz). Майор фон Нибельшютц погиб 02.01.1944 г. Всего на его счету было 11 побед), 1./NJG100 — на базе 10./NJG5, 3./NJG100 - на базе 10. и 12./ZG1. Однако уже 15 августа Витгенштейн был назначен командиром II./NJG3 (Вместо него командиром I./NJG100 был назначен командир I1./NJG5 гауптман Рудольф Шёнерт) вместо майора Гюнтера Радуша, ставшего командиром NJG5.
31 августа 1943 г. после своей 64 победы Витгенштейн был награжден Дубовыми Листьями к Рыцарскому Кресту (Nr.290). Из этих 64 побед 33 он одержал на Восточном фронте в районе Курска и в Восточной Пруссии.
В декабре 1943 г. майор Витгенштейн был переведен на должность командира II./NJG2 (Вместо него командиром II./NJG3 был назначен гауптман Пауль Замейтат (Paul Szameitat). 14.12.1943 г. Замейтат был переведен на должность командира I./NJG3. Он погиб в ходе боевого вылета в ночь с 1 на 2 января 1944 г. Его JU-88C-6 был подбит бортстрелком с «Ланкастера», а сам Замейтат получил тяжелое ранение. Во время вынужденной посадки на лес в районе Букенбурга самолет разбился. Награжден RK посмертно. Всего на его счету было 29 побед, в т.ч. 5 в течение одной ночи 03/04.12.1943 г.) вместо гауптмана Герберта Севинга (Herbert Sewing) (Был командиром 11./NJG2 с 07.02.1943 г. Затем с 07.02.1944 г. по 27.02.1945 г. майор Севинг занимал должность командира NJG101). Радиооператор фельдфебель Фридрих Остхеймер (Friedrich Ostheimer), заменивший в экипаже Витгенштейна фельдфебеля Герберт Кюммиртца (Herbert Kummirtz) (Вместе с Витгенштейном он одержал 43 победы. Кюммиртц был высококвалифицированным радиооператором, еще до войны он прошел специальную подготовку на фирме «Телефункен» в Берлине. В конце войны в составе 10./NJG11 Кюммиртц летал в качестве радиооператора на реактивном истребителе Ме-262В-1а/U1), вспоминал :
«Еще несколько недель, и 1943 г. уйдет в прошлое. Князь Витгенштейн, который был командиром группы, получил новое задание. Мы с нашим самолетом были переброшены на аэродром в Рехлине, где планировалось создать опытную часть ночных истребителей. Унтер-офицер Курт Матиулейт (Kurt Matzuleit), наш бортинженер и стрелок и я были застигнуты врасплох. За несколько часов мы были оторваны от нашего круга — в Рехлине мы никого не знали и часто сидели совершенно одни. В это время Витгенштейн часто ездил в Берлин и много времени проводил в министерстве авиации, обсуждая то одно, то другое.
Главным образом наша работа была в поддержании самолета в постоянной готовности к вылету. На аэродроме в Рехлине не было никаких подразделений ночных истребителей, и мне часто требовались часы, чтобы собрать по телефону все действующие на тот момент сведения для радиосвязи и навигации. В качестве временного жилища нам служил железнодорожный спальный вагон. В течение приблизительно трех недель, проведенных в Рехлине, мы совершили несколько вылетов в район Берлина, и я особенно помню два из них.
В здании пункта управления полетами в нашем распоряжении была маленькая комната. Когда приходило сообщение о налете вражеских бомбардировщиков, мы ожидали там приказа на возможный вылет. Однажды вечером все выглядело так, как будто целью бомбардировщиков должен был стать Берлин. Витгенштейн сообщил, что мы должны скоро вылететь. Взлетев, мы направились в юго-восточном направлении в сторону Берлина.
Расстояние от Рехлина до Берлина около сотни километров, Женщина-комментатор на частоте связи немецких истребителей непрерывно передавала сведения о местоположении, курсе и высоте вражеских бомбардировщиков. Таким образом, все наши истребители всегда точно ориентировались в ситуации в воздухе. Тем временем Берлин был окончательно идентифицирован как цель, и на частоте истребителей был передан приказ: «Все части к «Bur» (Кодовое название зоны «Konaja» вокруг Берлина).
Мы летели уже на той же самой высоте, что и бомбардировщики, приблизительно на 7000м. Продолжая лететь в юго-восточном направлении, мы хотели вклиниться в поток бомбардировщиков. Мой радиолокатор был включен и осматривал воздушное пространство вокруг нас, насколько позволяла его дальность. Вскоре на экране я увидел первую цель и по внутренней связи сообщил пилоту: «Прямо по курсу, немного выше». Мы очень быстро догнали четырехмоторный бомбардировщик, как почти всегда, это был «Ланкастер». Витгенштейн дал одну очередь из «Schrage Musik», и он начал падать.
Впереди поперек ночного неба появились лучи прожекторов. Зенитный огонь стал более интенсивным, поскольку английские «патфиндеры» начали сбрасывать гирлянды осветительных бомб в качестве ориентира для приближающихся бомбардировщиков. На радаре я видел уже новую цель, расстояние до нее быстро сокращалось. По разнице в скорости было ясно, что это мог быть только бомбардировщик. Внезапно дистанция до него начала стремительно уменьшаться, при этом отметка цели пошла вниз. Мне хватило времени только, чтобы прокричать: «Вниз, вниз, он летит прямо на нас!» Через несколько мгновений прямо над нами на встречном курсе пронеслась большая тень. Мы почувствовали встречную воздушную волну, и самолет, возможно другой «Ланкастер», исчез в темноте ночи позади нас. Мы трое сидели в своих креслах, как парализованные. Напряжение спало, когда Матцулейт произнес вслух:. «Это было довольно близко!» Еще раз удача улыбнулась нам.
Следующая цель. Подход к ней был почти завершен. Пилот и бортстрелок должны были вот-вот увидеть вражеский самолет, когда в правом двигателе началась сильная вибрация. Он стал терять обороты, и в заключение его винт вообще остановился. Витгенштейн немедленно направил самолет вниз, чтобы сохранить скорость, одновременно он рулем сбалансировал оставшийся двигатель. Пока Витгенштейн занимался нашей машиной, «Ланкастер» исчез в темноте. Возможно, мы могли достичь большего успеха той ночью. Однако теперь с одним двигателем мы имели только одну цель — вернуться в Рехлин.
Я вызвал наземный центр наведения и запросил курс. Левый двигатель работал, и мы медленно, теряя высоту, но все же приближались к Рехлину. Я также сообщил на землю, что один двигатель остановился и что у нас только одна попытка для посадки. Каждый пилот знает, насколько трудна и опасна такая посадка в темноте. Витгенштейн решил выполнить обычную посадку и выпустил шасси, хотя в подобных случаях это фактически было запрещено. Считалось, что, если заход на посадку будет неудачным, самолет с одним двигателем не сможет уйти на второй круг. На ставку были поставлены машина и жизнь экипажа.
Однако Витгенштейн был наш пилот и командир экипажа, и окончательное решение было за ним. Чтобы помочь нам приземлиться, с аэродрома начали запускать яркие сигнальные ракеты. Когда мы достигли аэродрома, мы сначала облетели его по широкой дуге, чтобы выйти на нужный посадочный курс. Витгенштейн был вынужден сделать это, так как самолет можно было разворачивать только влево. Разворот в сторону остановившегося двигателя легко мог привести к катастрофе. При подходе к земле мы ориентировались по сигналам радиомаяка, что тогда было довольно хорошей помощью. Посадка была точной, самолет коснулся посадочной полосы, и камень упал с наших сердец. Я и Курт были, естественно, полны благодарности нашему пилоту и чувствовали, что заработали короткую передышку.
Через несколько дней двигатель был заменен и самолет был готов к новым вылетам. Вражеские бомбардировщики снова появились в районе Берлина, и мы опять поднялись в воздух. Погода была хорошей, только на средних высотах был небольшой слой тумана, выше же было безоблачное небо. Я включил рацию на частоте истребителей «Рейха» (Имеются в виду истребители, входившие в состав воздушного флота «Рейх»), и мы получили информацию об общей обстановке в воздухе. Все указывало на налет на столицу.
К этому моменту большие районы Берлина были тяжело повреждены, целые улицы превратились в песок. Невообразимое зрелище. Я однажды видел ночной налет с земли. Я стоял в толпе других людей на подземной станции метро, земля вздрагивала при каждом разрыве бомб, женщины и дети кричали, облака дыма и пыли проникали сквозь шахты. Любой, кто не испытывал страха и ужаса, должен бы иметь сердце из камня.
Мы достигли высоты подхода бомбардировщиков и, подобно «Ланкастерам», летели сквозь заградительный зенитный огонь над городом. Британские «патфиндеры», которые мы называли «церемониймейстеры» («Zeremonienmeister»), уже сбросили каскады огней. Над городом была картина, которую едва ли можно описать. Лучи прожекторов освещали слой тумана, висящего наверху, и он выглядел наподобие освещенного снизу матового стекла, от которого дальше вверх распространялась большая аура света. Теперь мы могли видеть бомбардировщики, почти как будто это был день. Уникальная картина!
Витгенштейн направил наш «Юнкере» слегка в сторону. Мы могли теперь видеть тех, кто в другое время был защищен темнотой ночи. В тот момент мы не знали, кого атаковать сначала, но принять решение так и не успели. Светящаяся трасса пролетела мимо нас, и майор Витгенштейн бросил машину резко вниз. Когда мы спикировали, я смог увидеть непосредственно над нашими головами «Ланкастер». Стрелок его верхней башни стрелял в нас. К счастью, он прицелился не очень хорошо. Правда, мы получили несколько попаданий, но двигатели сохранили свои обороты, и экипаж был невредим.
Мы скользнули в темноту так, чтобы не потерять «Ланкастер» из виду. Некоторое время мы летели параллельно бомбардировщику. Чем темнее становилось вокруг, тем ближе мы передвигались к нему. Поскольку свет от прожекторов и пожаров, вызванных британским налетом, остался позади нас, мы медленно, но верно приближались к четырехмоторному бомбардировщику. «Ланкастер» теперь летел над нами и не ожидал ничего опасного. Возможно, его экипаж был уже расслаблен мыслью о том, что они счастливо пережили налет и теперь на пути домой. Мы, захваченные волнением преследования, напряженно сидели в своей кабине, пристально глядя вверх. Они нас так и не обнаружили!
Витгенштейн подвел наш Ju-88 еще ближе к огромной тени, нависающей над нами, и, тщательно прицелившись, открыл огонь из «Schrage Musik». 20-мм снаряды попали в крыло между двигателями и подожгли топливные баки. Мы немедленно отвернули в сторону, чтобы уйти от горящего «Ланкастера», который пролетел прежним курсом еще некоторое расстояние. Из нашей позиции мы не видели, смог ли экипаж выпрыгнуть наружу, во всяком случае, для этого имелось достаточное время. Бомбардировщик взорвался и, развалившись на несколько частей, упал на землю. Мы направились в сторону Рехлина и без проблем приземлились там».
Экспериментальная часть ночных истребителей в Рехлине так и не была сформирована, и Витгенштейн получил новое назначение. 1 января 1944 г. он был назначен командиром всей NJG2 (Вместо него командиром II./NJG2 был назначен командир I1I./NJG2 майор Пауль Семрау (Paul Semrau). В июне 1943 г. Семрау был назначен командиром вновь сформированной V./NJG6, которая в конце июля была переименована в III./NJG2. Он погиб 08.02.1945 г., когда его самолет был сбит «Спитфайрами» во время захода на посадку. Всего Семрау выполнил около 350 боевых вылетов и одержал 46 побед. 17.04.1945 г. Семрау был посмертно награжден Дубовыми Листьями к Рыцарскому Кресту (Nr.841), при этом он стал последним пилотом ночной истребительной авиации, награжденным ими) вместо оберст-лейтенанта Карла-Теодора Хюлсхоффа.
В ночь с 1 на 2 января 386 английских бомбардировщиков совершили очередной налет на Берлин, сбросив 1401 тонну бомб. Немецкие ночные истребители смогли сбить 28 самолетов (6 над Северным морем и 22 в районе Берлина), т.е. 7,3% от общего числа участвовавших в налете. При этом на счету Витгенштейна было сразу 6 бомбардировщиков.
На следующую ночь Витгенштейн сбил «Ланкастер» из 550 Sqdn. RAF. Сержант Джим Доннан (Jim Donnan), бывший радистом на борту этого самолета, потом рассказывал:
«Отпраздновали новый, 1944 год. После двухдневного отдыха снова начались боевые вылеты. Наш экипаж был в списке участвующих в следующем вылете. Мы должны были лететь на «Ланкастере» DV189 Т2.
С большим напряжением мы ожидали начала инструктажа перед вылетом. Когда убрали занавеску, закрывавшую карту, мы увидели, что наша цель Берлин. Уже третий раз за последнее время мы должны были лететь к столице Германии, однако на этот раз маршрут полета проходил над голландским побережьем, через крайне опасный район, где активно действовали немецкие ночные истребители.
Неблагоприятная погода задержала наш вылет на несколько часов. Однако эти часы не могли принести облегчение. Я вспоминал встречу Нового года, когда за 40 минут до полуночи поступила команда на взлет. Небо было темное и занято облаками, через которые мы поднялись на заданную высоту и взяли курс на восток.
Над голландским побережьем нас встретил сильный зенитный огонь. Одновременно по радио получаем предупреждение о ( возможном появлении ночных истребителей. Летим над Германией, частично скрытые облачностью. Перехватываемые радиопереговоры немцев свидетельствуют об их большой активности этой ночью. Весь экипаж с напряжением осматривает небо вокруг, чтобы как можно раньше заметить возможного противника. Когда мы достигаем условной линии Бремен — Ганновер, наш штурман сообщает новый курс, который выведет нас к Берлину.
Буквально через мгновение после этого несколько очередей проходят сквозь пол машины, и самолет сильно кренится на правый борт. Я вскочил со своего места и выглянул из астрообтекателя в верхней части кабины. Оба правых двигателя горели. Сообщаю об увиденном по внутренней связи. Снизу из-под столика штурмана, непосредственно за пилотом, появляется пламя, и через секунду огонь горит уже вовсю.
Пилот приказывает приготовиться покинуть самолет. Хватаю свой парашют и перемещаюсь в нос самолета, но передний, аварийный люк заклинило, и его не удается открыть. Бортмеханик бьет по нему рычагом сброса бомб, пытаясь разблокировать замок. Штурман говорит, что хвостовой стрелок сообщил, что у него та же проблема с башней. Затем он говорит, что можно выпрыгнуть только из заднего люка.
Через небольшой проем в переборке мы пролезаем в хвост. По дороге я теряю сапог и, обернувшись, вижу, что штурман, стоящий рядом с пилотом, также готов покинуть самолет. Хвостовой стрелок справился со своей башней и направлялся в нашу сторону, верхний стрелок тоже был тут. В тот момент, когда пламя с правого крыла перекинулось на фюзеляж, нам удалось открыть аварийный люк. Я ухватился рукой за кольцо парашюта и приготовился выпрыгнуть.
В этот момент я на мгновение потерял сознание и не помню, что произошло дальше и как я покинул самолет. Когда я очнулся, надо мной был купол парашюта, а меня обдувал морозный ветер. Мне трудно сказать, как долго я опускался на парашюте. Пройдя сквозь облака, я приземлился на какое-то поле».
В течение 24-х часов Доннан прятался в близлежащем лесочке, но, в конце концов, был взят в плен. «Ланкастер» упал в районе Холтрупа (Holtrup), при этом от удара о землю сдетонировали бомбы, находившиеся на его борту. Пилот офицер Брайсон (Bryson) и штурман сержант Томас (Thomas), не успевшие покинуть самолет, погибли. Остальные члены экипажа так же, как Доннан, выпрыгнув на парашютах, затем попали в плен.
В ночь с 20 на 21 января 1944 г. майор Витгенштейн, сбив 3 «Ланкастера», наконец, обошел по числу побед майора Лента и вышел на первое место среди асов ночной истребительной авиации. Однако этот вылет едва не закончился для него и его экипажа трагически, когда их Ju-88 получил тяжелые повреждения, столкнувшись со сбитым «Ланкастером».
Радиооператор Витгенштейна Фридрих Остхеймер вспоминал:
«В полдень 20 января Курт Матцулейт и я пошли к стоянке, где находился наш Ju-88. Мы отвечали за готовность самолета к вылету. Работа Курта состояла в том, чтобы осмотреть и проверить оба двигателя. Он запустил оба двигателя на максимальных оборотах, проверил давление топлива и масла. Проверка топливных баков тоже была частью его работы, они должны были быть заправлены доверху. Моей же работой была проверка навигационного и радиооборудования, естественно, я должен был убедиться, что радиолокационная станция функционирует. Отремонтировать всю эту аппаратуру в полете было уже невозможно, единственное, что я мог сделать, так это заменить плавкие предохранители.
По разным причинам мы не размещались вместе с остальными экипажами. В результате я каждый день должен был беспокоиться относительно прогноза погоды на ночь и собирать необходимые сведения для навигации и радиосвязи. Прогноз погоды на ночь с 20 на 21 января был не очень хорошим. Над Англией был т.н. Ruckseitenwetter — сектор холодной погоды, который предполагал редкую облачность и хорошую видимость. В то же время полеты над Голландией и Германией были сильно затруднены фронтом плохой погоды с очень низкой кромкой облаков и ограниченной видимостью. Это была идеальная погода для британских бомбардировщиков. Уже в течение некоторого времени RAF имели устройство H2S «Rotterdam», которое посылало радиоволны на землю, и в результате на экране прибора была видна местность, над которой пролетали самолеты. «Патфиндеры», летевшие впереди основной группы бомбардировщиков, были способны определить на «Роттердаме» цель для атаки и затем отметить ее каскадами огней. Чем хуже метеорологические условия были для нас, тем лучше они были для противника.
Три старших унтер-офицера из наземного персонала, я и Матиулейт ждали в маленькой хижине рядом с ангаром, справа от взлетно-посадочной полосы. Снаружи шел дождь, это был конец января, и соответственно было холодно. Внутри же было тепло и удобно. В такой обстановке было лучше всего вообще не думать о возможном приказе взлететь. В ангаре стоял наш Ju-88. Баки были заправлены 3500 литрами авиационного бензина, все вооружение имело полный боекомплект. Фюзеляж, крылья и рули были тщательно протерты и отполированы.
Было еще не очень поздно, когда огромная радиолокационная станция «Wassermann», размещенная на острове в Северном море, засекла первые вражеские самолеты. Вскоре после этого с командного пункта поступил приказ «Sitzbereitschaft», т.е. экипажи должны были занять свои места в кабинах и ожидать команды на взлет. Я и Матиулейт сразу же пошли к самолету, механики еще некоторое время оставались у телефона, но вскоре присоединились к нам. Витгенштейн, наш пилот и в то же самое время командир NJG2, обычно находился на командном пункте, чтобы до последнего момента следить за обстановкой в воздухе. Оттуда он сообщил нам, что мы должны скоро взлететь. Мы подцепили наш стартер, который помог запустить оба двигателя, и самолет был выкачен из ангара.
Как только окончательно стало ясно, что первые английские самолеты взлетели и летят над английским побережьем к Северному морю, Витгенштейн больше не мог оставаться в своем кресле. На своем автомобиле он промчался поперек взлетно-посадочной полосы, при помощи механиков надел летный комбинезон и быстро поднялся по трапу в самолет. Его первым приказом было: «Остхеймер, передайте, мы взлетаем немедленно!» С нашим позывным «R4-XM» я сообщил о запуске. Трап был убран, и люк закрыт. Мы вырулили на старт, и, как только контроллер дал нам зеленый свет, двигатели взревели на полную мощность. Мы промчались вдоль тонкой линии ламп взлетно-посадочной полосы и секунды спустя погрузились в темноту ночи.
Набирая высоту, мы взяли курс на Гельголанд. Где-то над Северным морем мы должны были пересечь курс подхода вражеских бомбардировщиков. Вокруг была абсолютная чернота, и только фосфоресцирующие приборы излучали слабый свет. На двигателях были установлены специальные пламегасители, чтобы мы могли оставаться невидимыми для противника насколько возможно. В такой ситуации полет осуществлялся исключительно по приборам и единственной связью с землей были сообщения с командного пункта в Деелене. Мы непрерывно получали сведения относительно положения, курса и высоты противника. По внутренней связи я передавал данные пилоту, чтобы он мог изменить курс, если ситуация потребовала бы этого.
Над Северным морем погода улучшилась. Теперь сплошной облачности уже не было. Наверху светилось несколько звезд, а в тысячах метров внизу мы могли рассмотреть поверхность моря. Это заставило меня с дрожью подумать о там, что нужно сделать, чтобы выжить в такой холодной воде. К счастью, полет оставлял слишком мало времени, чтобы размышлять о такой мрачной перспективе. Тем временем мы достигли высоты 7000 метров и фактически должны были быть уже очень близко к бомбардировщикам. Я щелкнул высоковольтным переключателем, включая экран. Поскольку мы были уже на большой высоте, я мог использовать свое оборудование, чтобы обнаруживать цели на расстоянии до семи километров, но вокруг все еще никого не было.
Внезапно перед нами справа появились первые лучи прожекторов, ощупывающие небо. Мы могли видеть вспышки разрывов зенитных снарядов. Теперь мы знали положение потока бомбардировщиков. Майор Витгенштейн слегка передвинул вперед рукоятки дросселей, и мы понеслись к нашей цели. Напряжение усиливалось, пульс становился все чаще. На моем поисковом радиолокаторе сначала неуверенно, но затем более четко замерцала первая цель. Я, естественно, немедленно доложил майору об ее позиции и дальности. Небольшая коррекция курса — и цель точно перед нами в шести километрах.
Напряжение в кабине все усиливалось и усиливалось. Только тысяча метров отделяла нас от британского бомбардировщика. Мы переговаривались почти шепотом, хотя, конечно, противник в любом случае нас не мог слышать. Английские летчики совершенно не подозревали об опасности, угрожающей им. Через несколько секунд мы были ниже вражеской машины. Это был «Ланкастер», подобно огромной крестообразной тени, парящий над нами. Наши, нервы были натянуты до предела. Бортинженер зарядил пушки и включил прицел на крыше кабины. Наша скорость была согласована со скоростью «Ланкастера», который летел в 50 — 60 метрах над нами.
Витгенштейн в своем прицеле видел крыло бомбардировщика. Я тоже смотрел наверх. Пилот очень мягко довернул нашу машину вправо и, как только в его прицеле появилось крыло между двумя двигателями, нажал на спуск пушек. Огненная трасса протянулась к бомбардировщику. Цепочка взрывов разорвала топливные баки, и крыло бомбардировщика мгновенно охватило неистовое пламя. После первого шока британский пилот бросил самолет вправо, и нам пришлось на большой скорости отворачивать, чтобы уйти из области огня. Спустя мгновение бомбардировщик, охваченный огнем, подобно комете, пролетел по широкой дуге к земле. Спустя несколько минут Матцулейт доложил о том, что он разбился, и о времени, когда это произошло. Оставалось только надеяться, что «Ланкастер» упал не в населенной области.
В течение нескольких минут мы летели вне потока бомбардировщиков. Здесь и там мы могли видеть горящие самолеты, падающие вниз, так что наши истребители имели некоторый успех. Вскоре на моем радаре появились две цели. Мы выбрали ближайшую из них. Все прошло почти так же, как и в первый раз, но из-за беспокойства противника и его постоянного перемещения мы имели некоторые трудности. Для собственной безопасности мы сделали подход к цели на более низкой высоте, чтобы избежать внезапного попадания в сектор обстрела его хвостового стрелка.
Так же, как и во время первой атаки, напряжение в кабине возрастало. Витгенштейн осторожно приближался к «Ланкастеру». Немедленно после первой же очереди из «Schrdge Musik» «Ланкастер» загорелся. Еще мгновение он летел прежним курсом, но потом завалился в сторону и пошел вниз. Через некоторое время Матцулейт снова доложил о его падении и взрыве. Успел ли кто-нибудь из английских летчиков выпрыгнуть на парашюте, мы не видели.
В течение короткого интервала времени мы увидели еще множество других горящих машин, падающих вниз. Это было ужасно. Но у меня не было времени, чтобы раздумывать, потому что на своем радаре я уже видел следующую цель. Витгенштейн подошел довольно близко к «Ланкастеру». Ненова очередь из «Schrdge Musik» проделала большое отверстие в его крыле, откуда начал хлестать огонь. На сей раз английский пилот реагировал очень необычно: он удержал горящий самолет под контролем и спикировал прямо на нас. Наш пилот тоже бросил наш Ju-88 в пике, но горящий монстр приближался все ближе и ближе и уже был прямо над нашей кабиной. У меня была только одна мысль: «Мы получили это!!» Тяжелый удар сотряс наш самолет, Витгенштейн потерял управление над машиной, и мы, вращаясь, начали падать в темноту. Если бы мы не были пристегнуты, то нас, конечно бы, выбросило из кабины. Мы пролетели приблизительно 3000 метров прежде, чем Витгенштейн смог снова взять машину под контроль и выровнять ее.
Как могли, мы в темноте осмотрелись вокруг, никто из нас не мог сказать, где мы находимся, кроме грубого предположения, что где-то между западом и юго-западом от Берлина. Теперь я стал самым важным человеком на борту. Сначала я попробовал азбукой Морзе на средних волнах выйти на контакт с несколькими аэродромами в том районе, где мы, возможно, были, но не получил никакого ответа. Витгенштейн был уже слегка рассержен. В своем справочнике я нашел длину волны «Flugsicherungshaupstelle, Koln» (Центр безопасности полетов в Кёльне). Я быстро установил с ним связь и получил требуемые сведения о нашем местоположении - Заафельд (Saafeld), приблизительно в 100 км юго-западнее Лейпцига. Переключив рацию на соответствующую частоту, я передал сигнал SOS и запросил о ближайшем аэродроме, открытом для ночной посадки. Станция в Эрфурте быстро подтвердила прием и дала мне курс подхода к аэродрому.
Погода была настолько плоха, насколько это могло быть. Нам сообщили, что нижняя кромка облаков на высоте 300 метров. Это было достаточно хорошо для посадки. Медленно снижаясь, мы вошли в облака. С земли передали: «Самолет над аэродромом». Мы повернули в указанном направлении и после разворота на 225" начали заходить на посадку. Выйдя из облаков, мы увидели прямо перед собой аэродром с включенными посадочными огнями. Мы были уже на посадочном курсе, шасси и закрылки были выпущены, высота все уменьшалась, когда самолет без всяких видимых причин вдруг начал заваливаться вправо. Витгенштейн прибавил газ, и самолет сразу же выровнялся. Очевидно, правое крыло было повреждено падающим бомбардировщиком.
На высоте 800 метров мы смоделировали заход на посадку. Как только скорость снижалась, самолет начинал крениться на правое крыло. Естественно, в темноте мы не могли видеть, насколько серьезны повреждения. В подобной ситуации было только два выхода: или выпрыгнуть на парашютах, или попробовать приземлиться на более высокой скорости, чем обычно. Мы остановились на втором варианте, который был очень рискованным, и я радировал решение на землю. Мы сделали еще несколько кругов, чтобы дать время пожарным и санитарам занять свои позиции, и затем пошли на посадку.
Я нашел рычаг принудительного сброса фонаря кабины и ухватился за него обеими руками. Когда под нами промелькнули огни на краю аэродрома, я рванул рычаг на себя. Воздушный поток сорвал крышу кабины в один момент, подобно взрыву. Через мгновение сильный удар. Это самолет съехал с взлетно-посадочной полосы на траву. После еще одного — двух жестких толчков самолет остановился, и я с облегчением расстегнул замки привязных ремней и парашюта. Выбравшись на крыло, я спрыгнул вниз и бросился на траву потому, что машина могла в любой момент взорваться. Ревя сигналами, примчались пожарные и санитарные машины, но, к счастью, все обошлось.
С помощью прожектора мы, наконец, смогли осмотреть повреждения. При столкновении с «Ланкастером» мы потеряли два метра правого крыла и одну из четырех лопастей правого винта, кроме того, англичанин оставил нам в фюзеляже за кабиной большую пробоину около метра. Мы должны были благодарить нашу счастливую звезду за то, что пережили это столкновение!
Нас накормили и дали возможность поспать. На следующий день на другом самолете мы вернулись в Деелен в Голландию. Курт Матцулейт и я очень хотели совершить путешествие обратно в комфорте поезда. Для нас это был бы своеобразный отдых, который мы заработали предыдущей ночью. Но никакой передышки не было. Витгенштейн вышел на первое место среди ночных истребителей, и он хотел достигнуть большего. Таким образом, мы совершили посадку в Деелене уже перед завтраком».
О дальнейших событиях 21 января 1944 г. Остхеймер рассказывал:
«После завтрака прошел едва час, и мы только достигли своей квартиры, когда зазвонил телефон. Я взял трубку, это был Витгенштейн. Он сказал: «Идите с Матцулейтом на стоянку и удостоверьтесь, что машина готова к вылету сегодня вечером». Единственный ответ, который был у меня: «Яволь, герр майор». Втайне мы надеялись, что пару дней, по крайней мере до прибытия нового самолета, нам не придется думать о смерти, войне и разрушениях.
После короткого отдыха мы пошли на стоянку. Как обычно, Матиулейт проверил двигатели, давление топлива и масла, зажигание, топливо и боекомплект. Я проверил радиооборудование и радиолокаторы, насколько это возможно было сделать на земле. В заключение мы доложили командиру, что машина готова к бою.
Тем же вечером мы снова сидели в небольшом домике около ангара и ждали, что будет дальше. Опять шел дождь, и было холодно, в такую погоду хороший хозяин собаку не выгонит на улицу. Мы начинали думать, что «томми» тоже предпочтут остаться в тепле. Расстелив свой комбинезон, я лег в другой комнате. Я вспоминал, как несколько дней назад Витгенштейн пригласил меня, Матцулейта и старших унтер-офицеров из нашего наземного персонала на обед. В большом парке, непосредственно примыкавшем к нашему аэродрому в Деелене, Витгенштейн подстрелил дикую овцу. Было жареное мясо и вино.
Я очень устал и почти сразу же заснул, но когда я проснулся, то заснуть снова уже не смог. В моей голове блуждали самые разные мысли. Главным образом они были вокруг моих друзей, с которыми мы несколько дней назад сидели здесь в готовности к вылету и кто после ночного вылета «пропал без вести». Вероятно, они никогда не будут снова среди нас. Я задавался вопросом, закончится ли когда-нибудь эта ужасная война. Матиулейт вывел меня из задумчивости, крикнув: «Sitzbereitschaft!» Я сразу же встал, стряхнув с себя остатки сна и выбросив грустные мысли из головы.
Я взял штурманскую сумку и направился к самолету. Из своего опыта я знал, что Витгенштейн всегда очень спешил подняться в воздух. Я помню ночь с 1 на 2 января 1944 г., когда я доложил о первой победе даже прежде, чем все самолеты нашей авиагруппы успели взлететь. Сегодня было то же самое. Я слушал радио, когда Витгенштейн поднялся в кабину. «Все в порядке?» — был его первый вопрос. «Яволь, герр майор» — был мой ответ. Вслед за ним поднялся Матцулейт, и один из механиков сразу же закрыл за ним люк. Теперь оставалось надеть шлемы, установить в рабочее положение ларингофоны и надеть кислородные маски. Последние требовались только на большой высоте, но мы использовали их уже на земле, так как считали, что это улучшает наше ночное зрение. Мы вырулили на линию старта, двигатели взревели, и после короткого разбега машина (Ju-88C-6 «4R+XM» W.Nr.750467) поднялась в воздух.
Мы старались не думать об опасностях, которые ждут нас в темноте впереди. По сообщениям с земли, бомбардировщики летели на высоте 8000 метров. На экране моего радара появился первый контакт. После небольшой коррекции курса мы вскоре увидели справа и чуть выше бомбардировщик. Столкновение прошлой ночью еще живо стояло перед нами, так что мы выполнили подход к нему на значительно более низкой высоте. Тень вражеского самолета медленно закрывала небо над нами, и по силуэту стало ясно, что это «Ланкастер». После единственной очереди из «Schrage Musik» его левое крыло быстро охватило пламя. Горящий «Ланкастер» сначала перешел в пике, а затем в штопор. Полностью загруженный бомбардировщик врезался в землю, и раздался сильнейший взрыв. Это произошло между 22.00 и 22.05.
В этот момент на экране радара появилось сразу шесть отметок. Мы быстро выполнили два маневра по смене курса, и вскоре перед нами была следующая цель — другой «Ланкастер». После короткой очереди он сначала загорелся, а затем, перевернувшись через левое крыло, рухнул вниз. Вскоре я увидел вспышку огня на земле. После этого последовала серия мощных взрывов, возможно, это сдетонировали бомбы на его борту. На часах было 22.20.
После небольшой паузы перед нами появился следующий «Ланкастер». Получив попадания, он загорелся и упал на землю. Это произошло где-то между 22.25 и 22.30, точнее я сказать не могу. Вскоре мы обнаружили еще один четырехмоторный бомбардировщик. Уже после первой же нашей атаки он загорелся и упал вниз. Это произошло в 22.40.
На моем радаре появилась новая цель. После нескольких смен курса мы снова увидели и атаковали «Ланкастер». Из его фюзеляжа появилось пламя, но через несколько мгновений оно погасло, что заставило нас предпринять повторную атаку. Майор Витгенштейн как раз собирался открыть огонь, когда внутри нашего самолета неожиданно посыпались искры и раздался сильный взрыв. Левое крыло было охвачено пламенем, и самолет начал падать. Фонарь кабины оторвался от фюзеляжа и пролетел прямо над моей головой. По внутренней связи я услышал крик Витгенштейна: «Наружу!» («Raus!»). Я едва успел отсоединить шлемофон и кислородную маску, как поток воздуха буквально вырвал меня из кресла. Через несколько секунд мой парашют раскрылся, и приблизительно через 15 минут я приземлился восточнее Хохенгёхренер Дамм (Hohengdhrener Damm) в районе Шенхаузена (Фридрих Остхеймер пережил войну и затем стал зубным врачом)».
Приказав Остхеймеру и Матцулейту покинуть самолет, сам Витгенштейн, видимо, решил попытаться «дотянуть» до аэродрома в Стендале, который часто использовался для дозаправки или аварийных посадок ночных истребителей. Он смог пролететь только около 10 — 15 километров, в течение которых «Юнкере» постоянно терял высоту. Витгенштейн, вероятно, больше уже не мог удерживать самолет, и он дважды задел колесами землю. От второго удара стойки шасси сломались, самолет врезался в землю и загорелся. Обломки Ju-88 были разбросаны вокруг на большом расстоянии. Это произошло между местечками Хохенгёхренер и Клитц (Klitz) в округе Луберс (Lubers).
Ранним утром 22 января один из местных крестьян позвонил по телефону доктору Герхарду Кайзеру (Gerhard Kaiser), работавшему на близлежащем военном заводе «Deutsche Sprengchemie Klietz», и сказал, что ночью недалеко от них разбился самолет. Кайзер отправился на место катастрофы и приблизительно в двухстах метрах от места, где лежали обгоревшие обломки фюзеляжа, нашел безжизненное тело майора Витгенштейна. После войны Кайзер стал руководителем клиники ортопедии при университете Гумбольдта в Восточном Берлине. 20 июля 1990 г. уже 80-летний доктор Кайзер записал по памяти:
«Насколько я помню, мне позвонили по телефону между пятью и шестью часами утра. Я сразу же встал, оделся и вышел из дому. Сам самолет я не видел. Множество обломков было разбросано вокруг, и я потратил полчаса прежде, чем нашел тело князя. Оно лежало среди деревьев к западу от дороги Хохенгёхренер — Клитц и не было изуродовано. На его лице были большие синяки, но никаких серьезных повреждений. Я не обнаружил никаких пулевых ранений или крови. Тогда гражданскому населению разрешалось осматривать военных, только если они подавали признаки жизни. В этом же случае было видно, что после смерти прошло уже несколько часов. По этой причине я застегнул его комбинезон и оставил покойного на том месте, где я его нашел. По моему мнению, он выпрыгнул из самолета, однако я не видел парашюта (Остхеймер считал, что Витгенштейн выпрыгнул на парашюте, но, ударившись головой о крыло или стабилизатор, потерял сознание и не смог открыть его). Теперь это была работа для патологоанатомов вермахта, которые должны были установить причину смерти князя. Я отправился в полицию Клитца и сообщил об увиденном. Потом мне рассказывали, что уже вскоре на месте происшествия появились солдаты. На следующий день в полдень, чтобы встретиться со мной, из Берлина приехал шведский посол. Он сказал, что он друг семьи Витгенштейна и попросил меня рассказать подробности его гибели, чтобы сообщить их его семье».
Свидетельство о смерти Витгенштейна было составлено командиром санитарной эскадрильи Люфтваффе (Luftwaffe Sanitats-Staffel) штаб-врачом доктором Петером (Peter). В нем говорилось, что причиной смерти были «переломы черепа в области темени и лица». Кто же именно сбил Ju-88 Витгенштейна, так точно и неизвестно. По одной версии, это мог быть английский ночной истребитель «Москито» DZ303 из 131 Sqdn. RAF, который в 23.15 между Берлином и Магдебургом обстрелял немецкий ночной истребитель (Интересно, что пилот этого «Москито» сержант Снап (D. Snape) и радиооператор офицер Фоулер (L. Fowler) в своем донесении вовсе и не утверждали, что сбили немецкий самолет). По другой версии - хвостовой бортстрелок с «Ланкастера» из 156 Sqdn. RAF, который после возвращения заявил о том, что в районе Магдебурга сбил немецкий ночной истребитель.
23 января 1944 г. майор Витгенштейн был посмертно награжден Мечами к Рыцарскому Кресту (Nr.44) (Вместо него командиром NJG2 был назначен Оберст Гюнтер Радуш). Всего он выполнил 320 боевых вылетов, в т.ч. 170 как пилот ночного истребителя. На его счету было 83 победы, из них 23 на Восточном фронте.
29 января Витгенштейн был похоронен на военном кладбище в Деелене. В 1948 г. останки майора Витгенштейна были перезахоронены на немецком военном кладбище в Йссельстейне (Ijsselstein) в Северной Голландии, где нашли свой последний приют 30 тысяч немецких солдат и офицеров.
В заключение надо отметить одну важную вещь, касающуюся возможной дальнейшей судьбы Витгенштейна, если бы в ночь с 21 на 22 января он остался жив. Конечно, было бы неправильно утверждать, что он бы стал непосредственным и активным участником антигитлеровского Сопротивления, но, тем не менее, имеется ряд свидетельств о том, что к концу января 1944 г. Витгенштейн уже критически относился к существовавшему режиму.
Его мать, вспоминая о том периоде, говорила: «Он вырос в Швейцарии. Поэтому он любил и идеализировал немецкий народ как бы издалека. Став членом «Гитлерюгенда», он видел в Гитлере того, кто верил в Германию. С этого времени он посвятил свою молодость, свое здоровье и все свои силы единственной цели — победе Германии. Однако постепенно он своим трезвым и критическим умом понял истинное положение вещей. В 1943 г. у него появились мысли об устранении Гитлера (Об этом же в своих «Берлинских дневниках» писала княжна Мария Вассильчикова. Она была близким другом Витгенштейна и в годы войны работала в министерстве иностранных дел Германии). Однако эти ощущения были как бы вне его боевых вылетов. Генрих продолжал вести бой, стремясь догнать майора Лента по числу сбитых самолетов».
Осенью 1992 г., после объединения Восточной и Западной Германии, в районе Шенхаузена на месте гибели Витгенштейна в торжественной обстановке был установлен мемориальный камень. На нем — лаконичная надпись «Майор Генрих князь цу Сайн-Витгенштейн. 14.8.1916 — 21.1.1944», над ней высечены изображение Железного Креста и надпись по-латыни «Один из многих» («Unus pro multis»).
Иллюстрации | ||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||