Wundefwaffe

НЕОГРАНИЧЕННАЯ ПОДВОДНАЯ ВОЙНА

 

 

Первая попытка начать неограниченную подводную войну, совершенная в 1915 году, была предпринята с негодными средствами. Германия просто не располагала достаточным количеством подводных лодок, в строю числились около 40 единиц. Кроме того, армей­ское командование еще надеялось одержать победу, и потому прибегать к крайним мерам немцы не стали. Попытка была нерешительной, и после нескольких протестов Соединенных Штатов атаки торговых судов прекратились.

Расписывать прелести охоты подводных лодок за не­счастными сухогрузами не хочется, это очень скучно. Есть лишь один эпизод, больше похожий на прекрасную и страшную сказку с печальным, но счастливым концом. Несмотря на все свои усилия, я так и не сумел найти документальное подтверждение этого эпизода. Однако знаменитый советский писатель-фантаст Иван Антоно­вич Ефремов был также известен как педантичный и скрупулезный ученый. В данном случае я полностью до­веряю ему и привожу этот эпизод из жизни одного из самых знаменитых кораблей как достоверный факт. Если даже это и сказка, то какая красивая!

Не раз в годы войны пересекались пути изящных па­русников, словно сошедших с картин Айвазовского, и холодных серых машин убийства. Легендарный клипер

«Катти Сарк» тоже имел несчастье встретиться с гер­манской субмариной.

 

«В один из холодных дней поздней осени 1915 года клипер шел из Лиссабона к западным берегам Англии. Дождь, моросивший из низких туч, подхватывался резким ветром. Серое, взъерошенное море сливалось с таким же серым горизонтом. Темное небо опускалось все ниже на побелевшую от вспененных гребешков волну. Барометр предвещал сильную бурю, но капитан клипе­ра и его совладелец, один из молодых родственников известных в Лиссабоне судовладельцев Феррейра, был отважным моряком. Раскачиваясь под глухо зарифленным фоком, верхними марселями и брамселями, «Катти Сарк», сохранившая прежнюю резвость юной ведьмы, и под новым, благочестивым именем, шла тринадцатиузловым ходом. Съежились у вант вахтенные, посинел на мостике офицер; все мечтали о конце вахты и кружке горячего кофе. До зоны плавающих мин было еще далеко, и капитан Феррейра мирно спал в той самой каюте, в которой провел такой большой кусок жиз­ни капитан Вуджет.

Гулкие раскаты прогремели впереди слева, там, где смыкалась узкая щель между тучами и морем. Баковый матрос закричал, что видит отблески огней. Вахтенный помощник разбудил капитана. Тот, позевывая, вышел на палубу, но сумрачное морс молчало. Капитан, постояв на мостике с полчаса, озябнув и кляня помощника, направился в каюту, но был остановлен криком вахтен­ного:

— Судно слева по носу !

То, что предстало спустя некоторое время его гла­зам, мало походило на судно. Из моря торчала высокая башня, ржаво-красная, черно-белая. Она высилась над водой неподвижно, пугая своей необычностью. Это то­нул кормой большой пароход, став среди моря почти вертикально. Множество обломков плавало вокруг, появляясь и снова исчезая в волнах, по которым все шире расползалась радужная пленка масла.

Изменив курс, клипер подошел к гибнущему велика­ну. Передняя мачта парохода тонким крестом нависла на уровне верхних рей парусника. В проходах между спарде­ком и носовой палубой, на передней стенке салона и хо­довой рубки сгрудились люди, казавшиеся на белой краске скопищем черных мух. Некоторые в страхе цеплялись за лебедки, горловины люков, грузовые стрелы — за все выступы носовой палубы, стоявшей отвесно. Среди волн плавали четыре опрокинутые шлюпки, много белых до­сок, весел, донных решеток.

Холодный ветер выл над бурным морем, и волны тяжело и глухо шлепали о подножие страшной башни. У пе­реднего выреза фальшборта появился моряк с рупором в руке: немецкая подводная лодка торпедировала пароход, кормовое орудие которого успело несколько раз выстре­лить и, по-видимому, повредило перископ. Обозленная сопротивлением субмарина всплыла и расстреляла все шлюпки, которые удалось спустить до того, как крен ко­рабля стал так велик. Положение судна безнадежно, хотя погружение приостановилось, — должно быть, в носовой части образовалась воздушная подушка.

Капитан Феррейра стоял на мостике, задрав вверх голову, и чувствовал, что сотни глаз жадно следят за ним. Для всех погибавших он явился избавителем от страшной участи, и не было на свете корабля благословеннее его клипера.

— Сколько людей на корабле? — не теряя времени, крикнул капитан в рупор и с ужасом услыхал, что оста­лось не меньше тысячи.

Распорядившись лечь в дрейф и спускать шлюпки, капитан Феррейра не переставал думать о том, что взять всех немыслимо. Небольшой клипер, не приспособлен­ный к перевозке людей, мог разместить в трюмах и на палубе самое большее семьсот человек. Не оставалось вре­мени выбросить в море груз руды, но он, по счастью, и не занимал много места. Дело не в весе, а в объеме жи­вого груза. Вдобавок эту массу людей маленькие шлюп­ки клипера будут возить до ночи. А ветер все крепчает, и пароход может затонуть в любую минуту, как только сдаст главная передняя переборка.

Храбрый португалец, уверенный в своем корабле, ре­шился на отчаянный маневр. Развернув реи по продоль­ной оси клипера, управляясь двумя стакселями и кливе­ром, Феррейра стал медленно осаживать корабль боком по ветру. Затаив дыхание обреченные люди на тонущем пароходе следили за клипером... Вот корма его коснулась борта парохода — там уже висели приготовленные кран­цы и брезенты. В следующую секунду захлопали спущен­ные стаксели. Движение клипера замедлилось, и волны начали отводить нос парусника прочь от парохода, но канаты были уже заброшены, и парусник заболтался на волнах в опасном близости от тонувшего гиганта. Эта бли­зость стала спасительной для погибавших. По четкой ко­манде экипаж парохода, военные и добровольцы из муж­чин-пассажиров образовали крепкую стену в проемах бортов, откуда начали передавать людей. Женщин оказа­лось немного, гораздо больше было раненых: транспорт вез выздоравливающих с турецкого фронта. Каким голо­воломным ни казалось это предприятие — спускать по­чти беспомощных людей с высоты отвесно вставшего парохода на пляшущий в волнах внизу парусник, — но, выполняемое сотнями рук, оно быстро подвигалось. На­конец ранеными оказались забиты все свободные места в трюмах, кубрике, каютах, рубке, палубных проходах и даже в камбузе «Катти Сарк». Все раненые были пере­правлены до последнего человека. Оставались здоровые.

— Капитан, сколько еще сможете принять? — раз­дался сверху чистый, сильный голос. Загорелый полков­ник с седыми усами, как старший чином, взял на себя Команду эвакуацией парохода.

— Еще на палубу, — хрипло выдавил Феррейра, — «человек двести...

Полковник окинул взглядом ожидавшую спасения толпу.

— В первую очередь идут молодые! — крикнул он не допускавшим возражения голосом.

Ни слова протеста не раздалось в ответ. Люди выст­раивались в очередь. Короткие споры возникали только там, где молодые отказывались идти, пытаясь пре­доставить возможность спасения старшим. Но, подчи­няясь приказу, цепляясь за канаты, молодежь пере­прыгивала на ванты парусника и молча размещалась на палубе, стараясь занять как можно меньше места. Клипер заметно оседал ниже. Феррейра едва успевал следить за всем, но восхищение мужеством моряков и солдат росло в нем, внушая озорную смелость. В утро­бе гибнувшего парохода послышалось глухое урчание. Громадный корпус вздрогнул и как будто стал погру­жаться в пучину.

— Отваливайте, капитан! Да сохранит вас бог за ваше мужество! — прогремел голос полковника. — Ура в честь капитана и его корабля!

Борясь с подступавшим к горлу рыданием, Феррейра отдал приказание. Тихо, словно призрак, клипер начал удаляться от парохода. Спасенные стояли у борта «Катти Сарк», не спуская глаз с героев-товарищей, отдавших свои жизни ради их спасения. Усилием воли Феррейра заставил себя распорядиться лечь на курс к берегам Ан­глии. Неохотно, как бы борясь с собой, его матросы выполнили команду.

Торчавшая из моря башня скрылась за кильватерной струей парусника, и нельзя было решить, погрузился ли несчастный пароход или еще на плаву скрылся в туман­ной дали... Волнение усиливалось, шторм надвигался быстро и неотвратимо. Вдруг недалеко от клипера вы­нырнула из волн вертикальная серо-зеленая трубка — перископ подводной лодки. Никогда Феррейра не испы­тывал такого ужаса. Более семисот жизней зависели сей­час от его смелости и отваги.

— Bce наверх! — заорал не своим голосом капитан. — Пошел паруса ставить!

Почуяв, беду, команда опрометью вылетела из куб­рика, где подвахтенные кое-как дремали у стенки, отдав гостям все остальное помещение. Подводная лодка отказалась от торпедной атаки. Или ее перископ был дей­ствительно поврежден, или же, увидев беззащитный па­русник, она пожалела торпеду, решив расстрелять его из орудия. Из волн вынырнула рубка, затем продолгова­тый корпус.

Плотно сбившиеся на палубе клипера люди следили за субмариной. Видимо, это была большая лодка секрет­ной постройки, может быть, один из тех подводных крей­серов, которыми хвасталась немецкая пропаганда, грозя союзникам истребительной войной. Второй раз смерть подступала вплотную, и нервы людей начали сдавать. Толпа загудела и заколыхалась.

— Молчать, стоять по местам! — взревел Феррейра по-английски и добавил спокойнее: — Если хотите спа­сти свои шкуры...

Краем глаза капитан следил за быстро темневшим на юго-западе небом.

—- Реи обрасопить на левый галс! Руль — два шлага под ветер! — звучали резкие слова команды.

Клипер начал терять ход, и моряки из спасенных стали с недоумением оглядываться. Тем временем на подвод­ной лодке открылись люки. Из переднего показалось длин­ное орудие — стопятидесятимиллиметровая дальнобой­ная пушка; из рубки высунулся ствол пулемета. Сейчас безжалостные снаряды начнут рвать в куски деревянное тело корабля, никогда не носившего никакого вооруже­ния и созданною для борьбы со стихией, но не с чело­веком. Ливень пуль врежется в плотную массу людей на ничем не прикрытой палубе!

Волны накатывались на подводную лодку. Феррейра со злорадством заметил, как артиллеристы у орудия скользи­ли и падали, цепляясь за леера поднявшихся из люка стоек. Кусая губы, Феррейра не замечал, что громко гово­рит сам с собой.

— Еще минуту, минуту, минуту! — твердил он, весь дрожа от тревоги ожидания. Клипер вздрогнул, покачнулся: огромные полотнища курсовых парусов наполнились ветром. Расстояние между субмариной и парусником стало медленно увели­чиваться. Зелено-желтая молния блеснула в темнеющем море. Над головой моряков заурчал снаряд, и высокий столб воды стал справа от клипера, с тупым грохотом обрушив вниз свою косматую голову.

— Капитан, они приказывают остановиться! — выкрикнул с палубы чей-то высокий дрожащий голос.

— Молчать, смирно! — яростно рявкнул Феррейра. — У меня шлюпок на пятьдесят человек! Эй, ложись на палубу!

Команда пришлась кстати. Клипер набирал ход, и с субмарины послышался треск пулемета. Пули застучали по обшивке, впиваясь в борта. Опять вспышка, грохот близкого разрыва, водопад, рухнувший на палубу. Еще!.. Минуты «Катти Сарк» были сочтены. Но тут... будто все ведьмы моря пришли на помощь своей любимице. Гул, свист, рев — и первый шквал бури обрушился на клипер. Он повалился на борт под скрип мачт и оглуши­тельный треск разрываемой парусины.

— Руль прямо! Прямо руль! — вопил капитан, стараясь удержаться на мостике, в то время как крен корабля и напор ветра силились перебросить его через перила.

Только «Катти Сарк» могла выпрямиться из такого крена, и она сделала это.

Подхваченный бурей, клипер рывком прыгнул впе­ред. Вспышка, грохот... Мимо!

«Сейчас перестанут стрелять...» — подумал Феррей­ра. Подводной лодке приходилось туго на поверхности моря в такую бурю. Но прежде чем уйти в глубину, хорошо выученные убийцы старались собрать легкую жатву.

Клипер гордой беспомощной птицей летел по вол­нам, распустив все свои белые крылья, словно в пред­смертном порыве. Два шестидюймовых снаряда вылете­ли вдогонку за ним один за другим. Взрыв оглушил ка­питана, палуба накренилась. Со слепящей вспышкой вал воды обрушился на клипер. Феррейра упал, смутно, как сквозь стену, слыша вопли людей и треск дерева. Но вода схлынула, и капитан увидел, что корабль цел. На палубе валялись люди, обломки рей, обрывки спутанных кана­тов. «Катти Сарк», кренясь, продолжала мчаться прямо в кипящий котел урагана. Феррейра хотел встать, но не смог и застонал от беспомощности и внезапной боли. Еще ясный разум капитана понимал, что необходимо сейчас же убрать паруса, изменить курс с бакштага на фордевинд. Ни о каком преследовании со стороны суб­марины не могло быть и речи — бурный океан взял кли­пер под крепкую защиту.

Капитану казалось, что он громко командует, отда­вая важные распоряжения. Но склонившиеся над ним люди не могли разобрать эти отрывистые, слабые звуки. А корабль тем временем продолжал нестись на крыльях бури. Прочные стеньги гнулись, а стальные растяжки — фордуны — начали звенеть невыносимо режущим ухо стоном.

Пока ошалевший от событий помощник начал рас­поряжаться, ряд последовательных страшных рывков по­тряс клипер. Капитан Феррейра, умирая, уже ничего не почувствовал. Славный моряк мог не беспокоиться: «Катти Сарк» выдержала испытание моря, а снаряды врага пощадили ее. Только, как в первую гонку с «Фермопи­лами», сорок пять лет назад, клипер потерял руль и опять с временным приспособлением дошел до Англии, дос­тавив в целости свой груз человеческих жизней».

 

Впрочем, вернемся к суровой прозе беспощадной борь­бы, разыгравшейся в свинцовых водах Северной Атлан­тики. К зиме 1917 года командование германской армии окончательно убедилось, что не в состоянии выиграть войну. Все попытки наступления разбивались о глубоко эшелонированную оборону союзников и превращались в бессмысленные гекатомбы. То, что любое наступление союзников заканчивалось абсолютно таким же крахом, мало кою утешало. Союзники могли позволить себе ждать, немцы — нет. Петля британской блокады затягивалась все туже и туже. Если армию Германия еще как-то ухитря­лась прокормить, то гражданское население в тылу нача­ло голодать. Четверной Союз (Германия, Австрия, Тур­ция, Болгария) держался только надеждой на победу гер­манского оружия. Но эта победа ускользала от немцев.

После падения Бухареста 6 декабря 1916 года фельд­маршал фон Гинденбург уведомил канцлера фон Бетман-Гольвега, что не видит причин оттягивать опубли­кование ноты с извещением о начале неограниченной войны. 12 декабря канцлер выступил в рейхстаге с сооб­щением о предстоящих мирных предложениях, но эти предложения были сделаны в такой форме, что союзни­ки не могли их принять. Теперь германское руководство могло по гримеру Понтия Пилата умыть руки и сказать, что его вынудили начать неограниченную войну. К тому же в декабре 1916 года была разгромлена Румыния, и надежды на успешное завершение войны вспыхнули с новой силой.

22 декабря адмирал фол Хольцендорф представил фон Гинденбургу очередной меморандум в пользу нача­ла неограниченной подводной войны. По расчетам ад­мирала, Англия располагала примерно 10,75 миллиона тонн торговых судов. Если ранее лодки топили до 300000 тонн в месяц, то после начала неограниченной войны эта цифра должна была вырасти до 600000 тонн. Фон Хольцендорф считал, что через 5 месяцев Англия поте­ряет 39 % своего торгового флота. Таких потерь уже было достаточно, чтобы она потерпела поражение, Фон Холь­цендорф делал вывод, что своевременно начатая нео­граниченная подводная война принесет Германии победу еще «до начала жатвы». Как немецкие вояки люби­ли это выражение!

30 декабря германское правительство получило офи­циальное извещение об отказе держав Антанты начать мирные переговоры. Теперь у Германии остался очень небогатый выбор: или неограниченная подводная вой­на, или капитуляция.9 января в Плессе состоялось новое совещание по этому вопросу, и канцлер фон Бетман-Гольвег уступил нажиму военных. Мы приводим часть стенограммы этого совещания.

 

Выдержки из протокола совещания германского Верховного Командования в замке Ялесс, 9 января 1917 года

 

Рейхсканцлер фон Бетман-Гольвег: «Если Его Вели­чество прикажет начать беспощадную подводную войну, канцлер должен приложить все силы, чтобы удержать Америку «вне войны». Для этой цели следует зара­нее предпринять определенные меры, которые были обсуждены с Адмиралштабом. Но мы должны обсудить последствия вступления Америки в войну против нас. Канцлер может более уверенно предсказать поведение ев­ропейских нейтральных государств. Наши мирные ноты дают хорошие результаты. Голландия и Дания не вступят в войну, по крайней мере, они не сделают этого, пока не убедятся, что подводная война не принесла нам успеха.

В отношении Швейцарии мы должны иметь в виду возможность нажима со стороны Антанты на Швейцарию, если в этой стране будет ощущаться нехватка продовольствия. Она может потребовать разрешения на ввод французской армии на ее территорию или даже вступления Швейцарии в войну на стороне Антанты.

Дания, вероятно, приостановит свое судоходство.

Канцлер требует, чтобы военные меры, принятые в отношении нейтральных границ, особенно в отношении датской границы, не были восприняты как откровенная угроза».

Генерал-лейтенант Людендорф: «Для этой цели достаточно развернуть на границе несколько кавалерийских полков».

Фон Бетман-Гольвег «Решимость начать неофициальную подводную войну зависит в основном от ожидаемых результатов. Адмирал фон Хольцендорф заверяет, что мы поставим Англию на колени до следующей жатвы. Опыт действий подводных лодок в последние месяцы, увеличение их численности, плохое экономическое положение Англии значительно увеличивают наши шансы на успех.

В целом перспективы неограниченной подводной вой­ны выглядят очень благоприятными.

Конечно, следует помнить, что этот успех нельзя твер­до гарантировать.

Мы должны ясно пенять, что военная ситуация такова, что даже самые мощные военные усилия не могут привести победу в войне.

Подводные лодки — это наша последняя карта. Очень серьезное решение. Но если военные считают, что подводная война совершенно необходима, я не стану препятствовать ее началу».

Фельдмаршал фон Гинденбург: «Мы готовы к любым последствиям, и мы готовы сразиться с Америкой, Данией, Голландией и Швейцарией.

Ограниченная подводная война до сих пор принесла лишь скромные успехи.

Надо принять на вооружение более энергичные, безжалостные методы. По этой причине мы должны с февраля 1917 года начать неограниченную подводную войну. Война должна быть завершена быстро, хотя мы еще можем держаться, но обязаны спешить ради наших союзников».

Фон Бетман-Гольвег: «Существует мнение, что подводная война может отсрочить завершение войны».

Людендорф: «Подводная война изменит положение наших армий в лучшую сторону. Хотя в тылу ощущается нехватки продовольствия и угля, производство боепри­пасов растет. Это значит, что на Западном Фронте на­ступит небольшое облегчение. Мы должны накопить войска для второго сражения на Сомме. Кроме того, наступательные возможности России будут резко снижены нехваткой боеприпасов, которая явится следствием нехватки тоннажа. Одна Транссибирская магистраль не в со­стоянии удовлетворить все потребности России».

Фон Бетман-Гольвег: «Помощь Америки, в случае ее вступления в войну, будет заключаться в поставке боль­шого количества продовольствия в Англию, финансо­вой поддержке, поставках аэропланов и отправке доб­ровольческого корпуса».

Фон Гинденбург: «Мы позаботимся об этом. Перспек­тивы подводной войны в настоящий момент наиболее благоприятны и в будущем таковыми уже не будут. Мы можем и должны начать ее».

Фон Бетман-Гольвег: «Разумеется, если возможен ус­пех, мы так и сделаем».

Фон Гинденбург: «Позднее мы не простим себе, если упустим эту возможность».

Фон Бетман-Гольвег: «Ситуация явно лучив, чем в сентябре прошлого года».

Людендорф: «Меры безопасности, принятые против нейтралов, не вызовут у них опасений и не будут вос­приняты, как вызов. Они будут чисто оборонительны­ми».

Фон Бетман-Гольвег: «Но предположите, что Швей­цария вступит в войну, или что французские войска вой­дут в Швейцарию».

Фон Гинденбург: «Это будет неблагоприятное для нас изменение военной ситуации».

 

В результате Вильгельм II отправил телеграмму фон Хольцендорфу:

 

«Повелеваю начать 1 февраля полной мощью неограниченную подводную войну. Основной план операции должен бытm представлен на мое утверждение».

 

Параллельно Германия попыталась подготовить дип­ломатическую почву для своих действий. Знаменитая «де­пеша Циммермана», которая послужила формальным поводом к вступлению Соединенных Штатов в войну, самым прямым образом была связана именно с вопро­сом начала неограниченной подводной войны, что вид­но из приводимого текста.

 

Депеша германскому послу в Мексике

Берлин, 19 января 1917 года

 

1 февраля мы намерены начать неограниченную под­водную войну. Несмотря на это, мы постараемся сделать все возможное, чтобы сохранить нейтралитет Соединен­ных Штатов Америки.

Если эта попытка окажется неудачной, мы предло­жим союз Мексике на следующих условиях:

Мы должны вместе вести войну и вместе заключим мир. Мы окажем общую финансовую поддержку. Мы с пониманием отнесемся к возвращению Мексике утерян­ных территорий Нью-Мексико, Техаса и Аризоны. Дета­ли мы оставляем на ваше усмотрение.

Вам предлагается проинформировать об этом прези­дента Мексики, так как практически нет сомнений, что в ближайшем будущем начнется война с Соединенны­ми Штатами. Также предложите президенту Мексики, чтобы он по своей инициативе связался с Японией и предложил ей присоединиться к этому плану. Одновре­менно предложите ему выступить посредником между Германией и Японией.

Пожалуйста, обратите внимание президента Мекси­ки, что использование безжалостных методов подводной войны должно вынудить Англию заключить мир в течение считанных месяцев.

 

Статс-секретарь Циммерман»

 

Комментировать этот документ мы не будем, анализируйте его и делайте выводы самостоятельно.

31 января 1917 года посол Германии в Вашингтоне граф фон Бернсторф уведомил американское правитель­ство, что на следующий день начинается неограничен­ная подводная война. В германской ноте говорилось:

 

«Каждый день, укорачивающий срок войны, сохраняет обеим сторонам жизнь тысяч храбрых бойцов и является благодеянием для измученного человечества. Императорское правительство не могло бы отвечать перед своей совестью, перед германским народом и перед историей, если бы оно не использовало всех средств, чтобы ускорить конец войны. После попытки достичь соглашения путем переговоров, на которую противник ответил объявлением об усилении войны, императорское правительство, проникнутое высшим желанием спасти человечество и не совершить несправедливости против собственной страны, вынуждено продолжать навязанную ему борьбу за существование всем своим оружием. Поэтому оно вынуждено отменить все ограничения, которые были наложены на использование его боевого оружия. Императорское правительство надеется, что Соединенные Штаты оценят новое положение с высшей степенью беспристрастия и со своей стороны помогут предотвратить дальнейшие несчастья и жертвы».

 

При этом немцы ухитрились совершить очередную бестактность. Двум американским пароходам было раз­решено еженедельно ходить между Нью-Йорком и Фалмутом при условии раскраски их широкими вертикаль­ными красными и белыми полосами, то есть в цвета арестантской робы! Практически одновременно Германия обвинила Англию в нарушении правил использования госпитальных судов, оправдывая преднамеренные атаки таких кораблей. То есть, немцы намеревались начать дей­ствительно неограниченную войну — топить все, что дви­жется по поверхности моря. Невольно вспомнился при­каз Вильгельма II фельдмаршалу Вальдерзее, когда тот отправлялся в Китай для подавления боксерского вос­стания: «Действуйте так, чтобы и сто лет спустя ни один китаец не смел посмотреть в глаза немцу!» Но сейчас немцы намеревались действовать точно таким же обра­зом не в далеком и «диком» Китае, а в Европе.

Немцы полагали, что располагают достаточными си­лами. Действительно в феврале 1917 года Германия име­ла 111 исправных лодок. Из них 49 базировались на порты Северного моря, 33 — на Зеебрюгге и Остенде, 24 — в Адриатике, 3 находились в Константинополе, 2 лодки находились в Балтике. И вот здесь командование герман­ского флота допустило крупную ошибку. Не в первый и далеко не в последний раз адмиралы приняли желаемое за действительное. Начальник Адмиралштаба фон Хольцендорф предположил, что война может быть закончена в течение полугода, зато сменивший Тирпица на посту морского министра адмирал Капелле решил, что война будет закончена в течение полугода. Поэтому программа строительства подводных лодок была сверстана, исходя из этого. Капелле не согласился строить лодки, которые не будут закончены в течение года (Как не вспомнить приказ Гитлера прекратить все разработки по­вой военной техники, которые не будут закончены в течение 2 лет!). Поэтому он не желал тратить материалы и труд на строительство лодок, кото­рые не будут востребованы, И когда немцы попытались наладить массовое производство дешевых и простых ло­док серии UF, было уже поздно.

В отношении злодейств (как говорил Салтыков-Щедрин) у немцев слово не расходилось с делом, и уже в первых числах февраля погибли несколько нейтральных судов, в том числе американских. Вообще отметим, что с 1915 года германские лодки уничтожили уже 426 нейтральных судов; В результате 3 февраля президент Вильсон сообщил конг­рессу о разрыве дипломатических отношений с Германи­ей, и фон Бернсторфу был вручен его паспорт, однако война пока еще не была объявлена. Фон Хольцендорф был неприятно удивлен, так как столь быстрой и жесткой реакции Соединенных Штатов его план не предусматривал.

И словно по заказу случился новый инцидент, еще больше запятнавший Германию в глазах всего мира и серьезно испортивший ее отношения с Голландией. Подводная лод­ка U-21 капитан-лейтенанта Херзинга, прекрасно порабо­тавшая на Средиземном море, возвращалась в Германию. 22 февраля в районе островов Силли она встретила конвой из 8 голландских пароходов. «Джакарта», «Гаастерланд», «Нордердийк», «Бандунг», «Эмланд», «Амбон», «Заандийк» и «Менадо», получив разрешение германского правитель­ства, покинули Фалмут и к вечеру вышли в район маяка Бишоп-Рок. Но Хершиг об этом разрешении не знал! Увидев прекрасную цель, он счел ее даром богов, и быстро потопил 6 пароходов из 8. После отчаянного призыва «Бан­дунга» из Фалмута примчались 3 вооруженных буксира, траулеры и судно-ловушка «Тамариск». Они сумели спасти «Амбон» и «Менадо» и подобрали из воды около 200 гол­ландских моряков.

Этот инцидент взбесил голландцев, и ошарашенный Херзинг, прибыв 3 марта в Вильгельмсхафен, узнал, что его блестящий поход в Средиземное море завершился жирной кляксой. После долгих переговоров Германия согласилась выплатить компенсацию, но этот эпизод показал, что система связи германского флота далека от совершенства. А тут еще 1 марта стала достоянием гласности «депеша Циммермана», которая буквально взорвала Соединенные Штаты.

Германские лодки рьяно взялись за дело. В феврале 1917 года было потоплено 540000 тонн торговых судов, в марте — 590000 тонн, в апреле потери достигли чудо­вищной цифры 880000 тонн. Потери союзников даже опережали расчеты фон Хольцендорфа. Перед Англией действительно замаячил призрак поражения. Немцам удалось выдержать этот адский темп до июля. В течение этих 6 месяцев они в среднем топили по 640000 тонн ежемесячно.

Во многом это объясняется полнейшим непонимани­ем ситуации, которое проявило британское Адмиралтей­ство. В ноябре 1916 года адмирал Джеллико был переве­ден с поста командующего Гранд Флитом на пост Пер­вого Морского Лорда, то есть командующего флотом. Худшего выбора сделать было нельзя. Если действия Джел­лико во время Ютландского боя лишили англичан побе­ды в бою, то сейчас он предпринял поистине титани­ческие усилия, чтобы помочь Англии проиграть войну. Джеллико был категорическим противником конвоев. Даже после войны в своей книге «Подводная опасность» он высказывался о них отрицательно. Из всего богатого наследия величайшего военно-морского теоретика Аль­фреда Мэхена Джеллико воспринял лишь простейшую идею: «Больше линкоров, хороших и разных». Все ос­тальное оказалось непонятным британскому адмиралу.

А ведь Мэхен достаточно подробно разобрал вопросы торговой войны и значения конвоев. Он совершенно спра­ведливо писал, что даже неохраняемый конвой лучше, чем вообще никакого. Он также указывал, что конвой не оборонительная, а наступательная мера в борьбе против неприятельских рейдеров. И то, что рассмотренные при­меры относились к эпохе парусного флота, никак не ме­няло сущности объективных законов.

6 апреля 1917 года в войну вступили Соединенные Штаты, а 9 апреля в Лондон прибыл командующий аме­риканским флотом адмирал Симс. Он встретился с Джел­лико, чтобы обсудить ситуацию.

 

«На вопрос Симса, что делается для уменьшения по­терь, Джеллико ответил:

— Все, что мы можем. Мы увеличиваем всевозмож­ными средствами наши противолодочные средства. Мы употребляем всякую возможную силу, какую мы можем найти, способную бороться с подводными лодками. Мы строим эсминцы, тральщики и другие подобные суда так быстро, как можно, но положение весьма серьезно. И мы будем нуждаться во всякой помощи, какую мы могли бы получить.

— Похоже, что Германия выигрывает войну? — спро­сил Симс.

— Она ее выиграет, если мы не остановим роста этих потерь, и притом как можно скорее, — ответил адмирал.

— Разве нет никакого решения этой проблемы?

— Абсолютно никакого, которое мы видели бы сей­час же».

 

Джеллико лукавил. Под давлением французов с марта 1917 года угольщики между южным Уэльсом и Франци­ей ходили только в составе конвоев, и потери были со­вершенно ничтожными.

27 апреля Джеллико подал премьер-министру мемо­рандум, из которого следовало, что Королевский Флот не в состоянии выполнить свои обязанности перед стра­ной. Он не может обеспечить доставку продовольствия и воинские перевозки. Такого за всю многовековую исто­рию британского флота еще не было ни разу. Джеллико предложил кардинальным образом изменить всю систе­му морских перевозок Англии и свернуть операции на второстепенных театрах, чтобы высвободить максималь­ное количество пароходов.

Но в итоге, как немцы были вынуждены начать нео­граниченную подводную войну, так и англичане были вынуждены ввести систему конвоев. 10 мая из Гибралта­ра вышли 10 пароходов в охранении вспомогательных судов. В условленном месте конвой встретили эсминцы и провели в английские порты. Постепенно система кон­воев расширялась. Но потери, хотя и немного снизились, все еще оставались нетерпимо высокими. До августа 1917 года ежемесячные потери превышали 500000 тонн. Пока план фон Хольцендорфа выполнялся.

Начало 1917 года также оказалось отмечено серией преднамеренных атак госпитальных судов. 1 марта UC-56 торпедировала «Клонорт Кастл». Лишь полный штиль по­зволил вызвать на помощь корабли и снять 525 раненых. Судно все-таки удалось довести до Саутгемптона. 20 мар­та было торпедировано и потоплено госпитальное судно «Астуриас». Погода была тихой и ясной, корабль шел ярко освещенным и имел все отличительные знаки, предпи­санные Гаагской конвенцией. Торпеда попала ему в кор­мовую часть, и судно затонуло на мелководье недалеко от Плимута. Тихая погода снова помогла спасти почти всех, находившихся на борту. 30 марта возле острова Уайт было торпедировано госпитальное судно «Глостер Кастл». Раненые были сняты, а сам корабль отбуксирован в порт и позднее отремонтирован.

В ответ на эти злодейства 14 апреля самолеты союзни­ков бомбили город Фрейбург. Несколько гражданских лиц были убиты и ранены. Французы решили возить на своих госпитальных судах германских офицеров. Немцы в свою очередь посадили на линию огня втрое больше француз­ских офицеров.

Однако командиры германских лодок использовали и другой способ для реализации своих садистских наклонно­стей. 8 апреля U-55 капитан-лейтенанта Вернера в 150 ми­лях юго-западнее островов Силли остановила пароход «Тиррингтон». Капитан парохода был взят па лодку, а судно потоплено подрывными зарядами. После этого Вернер приказал британской команде построиться на палу­бе лодки и погрузился. 12 апреля точно таким же образом была уничтожена команда парохода «Торо».

В начале сентября состоялось совещание морского ко­мандования союзников, на котором адмирал Джеллико потерпел поражение. Несмотря на ожесточенное сопро­тивление британского Адмиралтейства, американцы до­бились введения системы конвоев. Они вполне резонно не считали упрямство Джеллико достаточным основани­ем для того, чтобы американские корабли шли не в Ве­ликобританию, а прямиком на морское дно.

Адмиралтейство предложило свой план, отличавший­ся привлекательной сумасшедшинкой. Оно выдвинуло идею заблокирования фарватеров в Гельголандской бух­те путем одновременного затопления огромного количе­ства брандеров. Для этой цели предполагалось выделить 83 корабля.

 

 

Адмиралтейство не настаивало на том, чтобы этот план был приведен в исполнение немедленно или в ближай­шем будущем. После того как план был отвернут, англи­чане все-таки реализовали свою идею в более мелком масштабе, веской 1918 года проведя заградительные опе­рации в Остенде и Зеебрюгге.

Впрочем, каждый сходит с ума по-своему. Американ­цы предложили поставить минное заграждение поперек всего Северного моря — от Шетландских островов до бе­регов Норвегии. Но такое заграждение требовало поста­новки 100000 мин, которых у союзников в тот момент просто не было. Адмирал Битти заявил, что такое заграж­дение затруднит маневрирование Гранд Флита, но его возражения были отвергнуты. Совещание решило поста­вить Великое заграждение Северного моря, и 2 ноября 1917 года план был утвержден британским и американ­ским правительствами.

Между прочим, учитывая общую длину заграждения, даже 100000 мин превращались из непреодолимой стены в довольно жиденький заборчик. Но проект стоил 40 мил­лионов долларов, так, может, здесь кроется решение за­гадки?

Постановка началась в мае 1918 года и продолжалась до конца войны. За это время американцы успели поста­вить 5750 мин, англичане — 13500. Результат, по край­ней мере, с точки зрения Адмиралтейства, оказался нич­тожным. На Великом заграждении погибли всего 6 гер­манских подводных лодок. Однако в плане разработки новых образцов мин это заграждение сыграло очень важ­ную роль. Именно там была впервые опробована антен­ная противолодочная мина. Джеллико писал:

 

«Даже в почти законченном виде заграждение оказалось не столь действенным, как многие надеялись, не­смотря на большую затрату труда и материала. Число ло­док, гибель которых относили на счет заграждения, было разочаровывающим».

 

Как здесь не вспомнить высказывание Фридриха Эн­гельса о том, что при гонке вооружений «нация как бы топит часть своего совокупного национального продукта в море».

К концу сентября 1917 года уже начало сказываться действие системы конвоев, хотя она еще не стала по­всеместной. Хотя потери торгового тоннажа все еще были высоки, они уже не перешагивали страшную отметку 500000 тонн в месяц. Сентябрь примечателен еще и тем, что именно в этом месяце погиб выделявшийся своей злобностью даже среди германских подводников Вальтер Швигер. 7 сентября он на новой лодке U-88 вышел в очередной поход. У берегов Дании лодки должны были: погрузиться, чтобы пройти под заграждением у Хорнс-1 рифа. Но вскоре на второй лодке услышали сильный взрыв. Сразу же были продуты цистерны, и лодка поднялась на поверхность. Вокруг растекалось огромное нефтяное пят­но, и плавали какие-то обломки. Стало ясно, что U-88 натолкнулась на мину, после чего, вероятно, сдетонировали торпеды. Так нашел свою смерть убийца множества невинных людей.

Однако продолжал нести потери и британский воен­ный флот. Утром 2 октября 1917 года броненосный крей­сер «Дрейк», сопровождая конвой НН-24 в Северном про­ливе, был поврежден торпедой подводной лодки U-79. Командир крейсера капитан 1 ранга Рэдклифф вызвал на помощь дивизион эсминцев и направился к берегу, так как крейсер сохранил ход. Сначала к нему подошли 8 эс­минцев, а потом 4 сторожевика, которые образовали за­весу вокруг поврежденного корабля. Но при этом эсми­нец «Бриск» наскочил на мину и был уведен на буксире подошедшими траулерами.

В полдень крейсер стал на якорь в проливе Рэтлин, но крен быстро увеличивался, и было принято решение ос­тавить корабль. Команду сняли эсминец «Мартин» и шлюп «Дельфиниум». Немного позднее крейсер перевернулся и затонул.

Интересно отметить, что 6 декабря на юго-западных подходах к Англии подводная лодка U-53 Ганса Розе по­топила американский эсминец «Джейкоб Джонс». Имен­но Розе на своей лодке в сентябре 1916 года посетил американские воды, и теперь он еще раз напомнил янки о себе. После того как Розе убедился, что торпеда попала в цель, он всплыл и вызвал по радио Куинстаун, указав координаты потопленного корабля. Лишь после этого он увел свою лодку. Розе вообще был известен как один из самых гуманных командиров. Он нередко собирал шлюп­ки потопленного им судна и буксировал в направлении берега. Но Розе был белой вороной среди германских подводников; типичными примерами, язык не повора­чивается сказать «людьми», мы вынуждены считать Швигера, Валентинера, Вагенфюра. Поэтому демонстратив­ным и глупым вызовом является название, присвоенное одному из новых подводных крейсеров. Лодка U-139, ко­мандиром которой был назначен отозванный со Средиземного моря де ля Перьер, была названа «Капитан-лей­тенант Швигер». Добавим, что U-140 получила название «Капитан-лейтенант Веддинген». Кажется, это единствен­ные германские лодки, которые до 1945 года имели име­на, а не только бортовые номера.

 

1918 год принес окончательное поражение германским лодкам. Потери торгового флота продолжали снижаться, хотя при этом потери лодок ощутимо не выросли. Все-таки без гидролокатора даже массовое применение глу­бинных бомб не давало значительного результата.

Появление так называемых «подводных крейсеров» не привело к изменению характера войны. Немцы так и не сумели перенести военные действия на просторы Север­ной Атлантики, по-прежнему основным районом охоты остались западные подходы к Британским островам. Еди­ничные выходы в район Азорских островов и к побере­жью США нельзя рассматривать всерьез. Кроме того, эти лодки не отличилась хорошей маневренностью, и часто командиры, привыкшие к небольшим вертким субмари­нам, стан овились жертвами слишком хорошо затвержен­ных уроков. Они просто не успевали уклониться от атаку­ющего корабля. Вдобавок, германское командование, как мы уже не раз отмечали, не сумело наладить скоордини­рованные целенаправленные действия лодок. Каждая из них действовала индивидуально и бессистемно. Ничего похожего на многодневную битву волчьих стай с британ­скими конвоями в следующей мировой войне мы не ви­дим. А уж о таком сражении, как атака конвоев SC-122 и НХ-229 силами 40 подводных лодок, вообще не могло быть речи. Зато немцы попытались компенсировать эти неудачи очередными атакам и пассажирских и госпиталь­ных судов. Однако иногда жертва больно огрызалась.

Так завершилась карьера одного из средиземноморс­ких асов Клауса Рюкера. Он был переведен на Атланти­ческий театр и получил HOBJTO лодку U-103. На рассвете 12 мая 1918 года Рюкер на входе в Ла-Манш встретил суперлайнер компании «Уайт Стар» «Олимпик», кото­рый шел в сопровождении 4 эсминцев. В отличие от по­топленной Швигером «Лузитании», «Олимпик» являлся войсковым транспортом и был вооружен. Но все испор­тили неопытность команды и неповоротливость лодки. Когда Рюкер вышел на позицию для атаки, он услышал, что торпедные аппараты не готовы к выстрелу. Поэтому он повернул подводную лодку на курс, параллельный лайнеру, держась на перископной глубине. Однако со­вершенно неожиданно U-103 выскочила на поверхность. Немедленно грохнул выстрел из носового орудия «Олимпика». Лайнер мгновенно изменил курс и пошел на та­ран. Рюкер попытался увернуться. Он положил руля, стре­мясь оказаться внутри круга циркуляции «Олимпика». Но не зря подобными кораблями командовали самые опыт­ные капитаны британского торгового флота. «Олимпик» резко повернул вправо, и в 3.05 форштевень огромного корабля нанес лодке сокрушительный удар. Она была даже не разрезана надвое, а просто раздавлена, как яичная скорлупа. Когда смятый корпус лодки показался за кор­мой лайнера, его кормовые орудия еще успели дать не­сколько выстрелов.

«Олимпик» с помятым форштевнем направился в Саутгемптон. Он перехватил радиограмму американского эсминца «Дэвис», который сообщал, что поднял из воды 35 немцев, в том числе и самого Рюкера. Позднее тот заявил, что успел погрузиться, но один из винтов «Олим­пика» пропорол прочный корпус. Так или иначе, но один из лучших подводных асов завершил войну в лагере для .военнопленных.

27 августа 1918 года германская подводная лодка со­вершила очередное преступление. U-86 капитан-лейте­нанта Патцига торпедировала госпитальное судно «Лландовер Кастл». К счастью, на нем в тот момент не было раненых. После того как пароход затонул, Патциг всплыл и расстрелял из орудия шлюпки с коман­дой и медицинским персоналом, погибли 234 человека.

За этот поступок он был внесен в список военных пре­ступников. В 1921 году Патциг со своими помощника­ми Больцтом и Дитиаром был вызван на суд в Лейпци­ге. По свидетельству матросов U-86 они лично участво­вали в расстреле шлюпок. Но Патциг на суд просто не явился, а Больдт и Дитмар получили по 4 года и вско­ре... бежали из тюрьмы.

В последние месяцы войны произошло еще несколько подобных инцидентов. 10 октября 1918 года недалеко от Кингстауна был торпедирован и потоплен ирландский пакетбот «Лейнстер». Он затонул всего в 7 милях от бере­га, но очень быстро. Бурная погода помешала спасатель­ным работам, и погибли 17<> человек, в том числе жен­щины и дети. Вот что сказал по этому поводу бывший Первый Лорд Адмиралтейства, а теперь министр иност­ранных дел Артур Бальфур, тем самым подведя итог всей германской подводной войны:

 

«Я спрашиваю, показали ли те, которые заставили человечество побледнеть от ужаса своим варварством и зверскими жестокостями в Бельгии в начале войны, хотя бы в малейшей степени, что после четырех лет войны они изменили к лучшему характер своих действий? Они были зверями, когда начали войну, и, насколько я могу судить, остаются зверями до настоящего момента. Я говорю с горячностью негодования, не подобающей министру иностранных дел, по я признаюсь, что при известии об этом преступлении в Ирландском проливе мне трудно сдержать свои выражения. Ирландский пароход, переполненный, как всегда, мужчинами, женщинами и детьми, был преднамеренно потоплен среди бела дня германской подводной лодкой. На нем не было никаких военных грузов, он не служил никаким военным целям. Это было чистейшим варварством, выполненным совершенно сознательно. Я не могу оценить всего злобного безумия тех действий, в которых они виновны. Не забудем, что это лишь одно и не самое разрушительное, не самое подлое или зверское из преступлений, которые они совершают в тот момент, когда ищут мира».

 

Наверное, есть нечто символическое в том, что, не преуспев в борьбе с противником, свою последнюю цель германские подводники нашли среди кораблей собствен­ного флота. Главным действующим лицом событий ока­зался все тот же Иоганн Шписс, бывший старпом Веддингена. Он только что получил под свое командование U-135, но еще не успел совершить на ней ни одного похода. 28 октября 1918 года его вызвал коммодор Михельсен, командовавший подводными силами, и сооб­щил, что матросы линкоров «Остфрисланд» и «Тюринген» восстали. Шписсу приказали вести U-135 на рейд Шиллинг, где стояли эти линкоры, и там ждать приказа командования флота. На всякий случай Шписс посетил начальника штаба Флота Открытого Моря адмирала фон Трота, однако тот наотрез отказался давать какие-либо письменные приказания.

Шписс отправился к фон Хипперу, но и сам команду­ющий предпочел отделаться несколькими неопределен­ными фразами. В конце концов выяснилось, что Шписсу предлагают отконвоировать 2 портовых судна с морски­ми пехотинцами для захвата восставших линкоров. Когда Шписс вернулся на лодку и передал офицерам распоря­жения, он добавил, что требует добиться от матросов беспрекословного повиновения даже путем угрозы ре­вольвером. Приказание было выполнено, причем U-135 заняла позицию между линкорами и приготовилась в слу­чае необходимости выпустить торпеды. Восстание было временно подавлено, но уже через несколько дней все изменилось.

Восстание вспыхнуло с новой силой. Михельсен бе­жал из своего берегового штаба на U-135, опасаясь мес­ти восставших. Лодка вышла к Гельголанду, чтобы со­брать там остатки флота, верные императору. Таких ко­раблей оказалось совсем немного, однако и они вскоре были вынуждены вернуться в Вильгельмсхафен. U-135 получила разрешение идти в нейтральный порт, так как Шписса вполне могли линчевать. Он выбрал Мемель на Балтике, но, проведя в море несколько дней, все-таки вернулся назад в Вильгельмсхафен. Так закончилась пос­ледняя операция германского подводного флота.

Столь же символичным оказалось название последнего корабля союзников, потопленного в Первой Мировой войне. Это был английский броненосец «Британия». Уста­ревший, тихоходный и слабый по меркам 1918 года, он являлся олицетворением ушедшего могущества Соединен­ного Королевства. «Правь, Британия, морями!» — теперь этот ЛОЗУНГ звучал не гордо, а печально и тоскливо.

Как мы уже говорили, в ноябре 1918 года немцы по­старались вывести со Средиземного моря уцелевшие круп­ные лодки. При попытке пройти Гибралтарский пролив была потоплена U-34, однако даже уходя, германские лодки сумели выпустить парфянскую стрелу. 9 ноября 1918 года около 7.15 броненосец «Британия» в сопровожде­нии 2 эсминцев проходил мимо мыса Трафальгар (!), направляясь к Гибралтару. Внезапно с мостика корабля заметили торпеду, которая, впрочем, прошла мимо. За­тем были усмотрены еще 2 торпеды, которые также не попали в корабль. Но четвертая торпеда из залпа подвод­ной лодки UB-50 попала в среднюю часть корабля. Хотя сдетонировала часть боезапаса, корабль сумел продер­жаться на воде еще около 3,5 часов. Эсминцы сопровож­дения сумели снять большую часть команды. Это была настоящая оплеуха Королевскому Флоту, так как броне­носец был потоплен в зоне, которая находилась под осо­бенно тщательным контролем. Считалось, что пребыва­ние в ней гораздо опаснее для германских лодок, чем для кораблей союзников.

Все-таки история любит вот такие злые шутки. Первая Мировая война на море завершилась гибелью доброй ста­рой Британии...