Wundefwaffe

Глава IV. В войне на Балтике

 

Балтика ставит мины

 

Либава — единственный незамерзающий воен­ный порт на Балтике стал подарком, приготовленным для вручения Германии на случай ее вторжения в пре­делы империи. Воистину, "дивные дива" творили воля и труд российских императоров. И когда 20 июля/2 августа 1914 г. немецкие крейсера "Аугсбург" и "Маг­дебург", боязливо приблизившись к Либаве, начали ее обстрел на пределе дальности их 105-мм пушек, они вместо уничтожающего ответного огня береговых батарей увидели над городом "высокий столб дыма с молниями и светлыми облачками". Но всплесков паде­ния русских снарядов не наблюдалось. Не сразу дошло до немцев, что русские "по плану" собственными ру­ками уничтожали сооружения порта. Не было в Либаве и кораблей. Вместо обороны порта, носившего гор­дое имя Императора Александра III, русское командование заранее отступило к горлу Финского •залива, где между маяком Оденсхольм и бухтой Лапвик (маневренная база) были на ночь развернуты уси­ленные дозоры эскадренных миноносцев 3-го и 5-го ди­визионов. Днем их сменяли крейсера.

Ни одно из соединений флота, исключая также оказавшиеся "бездомными" подводные лодки, не ока­залось с начала войны в таком ненормальном положе­нии, как 1-я минная дивизия. Почти десятилетие Ли­бава служила надежным и ставшим уже почти родным портом-убежищем. И пот теперь ставшую привычной базу приходилось оставлять противнику.

Готовые к постановке мин заградители и мино­носцы уже 14/27 июля заняли исходные позиции в различных участках шхер. Все решалось ответом, ко­торый Сербия должна была дать на откровенно про­вокационный ультиматум Австро-Венгрии. Для отда­чи последних распоряжений Н.О. Эссен прибыл на "Пограничнике" на стоявший в Ревеле "Рюрик". Ров­но в полночь с 16 на 17 июля 1914 г. из радиорубки крейсера была дана 9 раз повторенная условная радио­грамма: "Морские силы и порты. ДЫМ, ДЫМ, ДЫМ. Оставаться на местах. Ком. Мор. Сил. Балт. Моря". Это означало: "начать мобилизацию. Вскрыть опера­тивные пакеты".

Днем "Охотник" под флагом командующего флотом, сопровождаемый "Пограничником", прибыл на рейд Поркалла-Удд, где с грузом мин, охраняемый 4-м дивизионом, сосредоточился отряд заградителей. Адмирал на каждом заградителе обращался к командам с речью о союзническом долге России, которая должна поддержать Сербию, и об исключительности задачи, стоящей перед заградителями. К ночи "Рю­рик", "Император Павел 1", "Цесаревич" и "Слава" в сопровождении 12 миноносцев перешли к о. Нар-ген, готовые удержать германский флот до момента, когда заграждение будет поставлено. Миноносцы перешли в дозор.

В 4 часа утра 18 июня от главнокомандующего великого князя Николая Николаевича была получена телеграмма: заграждение разрешалось поставить. В 11 час. 20 мин. операция была закончена. Путь врагу к столице империи преградило мощное минное поле из 2119 (по другим данным, 2489) мин.

Все эти дни особых тревог и волнений неотлуч­но при командующем флота находился "Пограничник". Он дежурил около флагманского "Рюрика", сопровож­дал его в походах, совершал пробеги с адмиралом или его депешами в Ревель и Гельсингфорс. Ему же при­шлось 29 июля совершить промер странной, произо­шедшей с "Рюриком" аварии. Близ острова Нарген при отсутствии на карте каких-либо камней или мелково­дий крейсер попал, как тогда говорили, на "тычок" в виде никому не ведомой острой скалы. Деформации днища достигали 0,6 м, корабль принял 400 т воды и должен был идти для ремонта в аварийный док в Кронштадте. Неделей раньше сильно пострадал "Финн", которому "Рига" сумела каким-то образом снести чуть ли не всю корму.

1/14 августа 1914 г., как об этом рассказывал впоследствии Г. Граф, было отмечено негромким, но характерным для войны подвигом, совершенным на минной дивизии. В этот день Особый полудивизион выполнял местное усиление главного заграждения. Привычно выполняя отработанные практикой опера­ции накатывания готовых к постановке мин к краю рельсового пути, на кораблях вдруг заметили какое-то неупорядоченное перебегание людей на палубе шедше­го крайним в строю "Сибирского стрелка". Оказалось, что одна из мин как-то сумела зацепиться минрепом за срез фальшборта и, упав за корму, волочилась по воде. То появлявшиеся, то скрывавшиеся в воде ее свинцо­вые колпаки были помяты, грозя взрывом.

Корабль и людей спасли самоотверженность и присутствие духа руководившего постановкой минно­го офицера корабля лейтенанта В.Е. фон Эмме. Счет шел на секунды, в течение которых сахарные разъе­динители еще не позволяли мине взорваться. Вместе с оставшимся с ним кондуктором (остальным было приказано перейти на нос) лейтенант кусачками ус­пел перекусить минреп, и освободившаяся от него мина начала удаляться за корму продолжавшего идти корабля. Взрыв последовал в расстоянии всего не­скольких метров. Корму корабля высоко подбросило и залило обрушившимся на нее каскадом воды. Кон­дуктора сбросило за борт, но В. Е. Эмме успел сбро­сить ему сходню.

В походах, совершавшихся в этот первый пери­од войны, корабли минной дивизии продолжали вы­полнять разведки, несли при флоте охранную службу, иногда прокладывали ему путь в качестве тральщиков, охраняли их при ликвидации немецких заграждений. Но вскоре пришел черед и их самостоятельных дей­ствий. Не переставая настаивать на своем праве вести активные боевые действия, Н. О. Эссен добился у вер­ховного командования разрешения на проведение минно-заградительных операций. Приложив огромные уси­лия, он сумел убедить тугодумов в генеральских мундирах (флот подчинялся прикрывавшей столицу 6-й армии), что эти операции не только не ослабят го­товность флота противостоять германскому вторже­нию, но и смогут нанести прямой урон и всему германскому военному потенциалу. Сделать это можно, прервав или по крайней мере дезоргани­зовав интенсивные морс­кие перевозки, которые осуществлялись между Германией и "нейтраль­ной" Швецией.

Выполнить эти задания могли только достаточно мореходные и скорост­ные заградители. Но та­ких кораблей в русском флоте не было. Эту роль решили поручить "доб­ровольцам". Все еще ос­тававшийся в русском флоте единственным тур­бинным кораблем "Но­вик" мог принять лишь 60 мин, четыре минонос­ца Особого дивизиона — по 40, остальные восемь типов "Доброволец" и ''Всадник" — по 30 мин. Другие восемь кораблей завода Ланге мин прини­мать не могли. Не годи­лись для роли заградите­лей и все те 27 миноносцев, что по не­изъяснимой логике министерских функционеров были заказаны в 1904 г. по проектам 1898 года. Пришлось для активных постановок ограничиться полудивизио­ном и "Новиком".

Риск, конечно, был велик. Германия, не в при­мер неповоротливому русскому морскому министер­ству, имела легкие турбинные крейсера, которые по скорости превосходили далеко уже не 25-узловые (сла­ва богу, удавалось при постоянной огромной перегруз­ке достигать 23-24 уз!). "Добровольцам" надеяться приходилось на непогоду, темные ночи, военное сча­стье и русское "авось". Готовность кораблей была проверена опытом трех постановок в сентябре-октяб­ре у оставленных немцам русских берегов. Так, на пу­тях следования немецких кораблей близ Виндавы Особый полудивизион выставил две банки по 50 мин. Другие два миноносца поставили банку в 50 мин к юго-западу от Либавы. Заграждение дало о себе знать немцам только летом 1915 г., когда на нем подорвал­ся германский авиатранспорт "Глиндер". Тогда же в октябре 1914 г. миноносцы к югу от Либавы выста­вили в две линии 192 мины.

Приказом от 9/22 октября 1914 г. Н.О. Эссен установил очередность постановки вблизи Данцига зап­ланированных штабом флота 9 минных заграждений. 5 из них под литером "Н" поручалось осуществить "Новику" и 4 ("Д") — "доб­ровольцам" Особого по­лудивизиона. Первыми следовало поставить заг­раждение "1Д" на подхо­дах к Мемелю (Клайпе­да) и "3Н" на соединении путей, ведущих из Герма­нии к Данцигу. Поста­новку 18/31 октября 1914 г. выполняли миноносцы Особого полудивизиона (по 35 мин) и "Новик" (50 мин). Их прикрыва­ли свободные от мин (по известным условиям ос­тойчивости) четыре ми­ноносца 1-й группы вто­рого дивизиона "Туркменец-Ставропольский", "Казанец", "Стерегущий", Страш­ный". "Страшным" ко­мандовал (всего вторую неделю, приняв корабль уже в Моонзунде) капи­тан 2 ранга Г.К. Старк.

Поход оказался до чрезвычайности тяже­лым. "Новик", чье заг­раждение назначалось в более открытой части моря, оказался в особо бедственном положении. Как писал участник по­хода Г.К. Граф, ""Но­вик" скрипел и неистово качался... От времени до времени волны накрыва­ли весь миноносец, и на мгновение он как бы шел под водой... К 11 часам размахи от качки стали достигать 36° на сторо­ну , при 14 колебаний в минуту. Иногда кидало так, что даже станови­лось жутко и казалось, что мы перевернемся".

Постановка стано­вилась явно невозмож­ной, и было решено воз­вращаться. На обратном пути мины начали сры­ваться с походных укреп­лений, и их удалось со­хранить на рельсах лишь благодаря самоотверженным усилиям команды и офицеров. Не лучше, ко­нечно, было положение вдвое меньших по водоизме­щению миноносцев Особого полудивизиона "Гене­рал Кондратенко", "Охотник" и "Пограничник". Но они, пройдя меньший путь и находясь ближе под бе­регом, успели выставить свои 105 мин и вслед за "Но­виком", миновав заграждения у Либавы, подошли к Михайловскому маяку. Здесь их ожидали находив­шиеся в прикрытии "Сибирский стрелок" и группа 2-го дивизиона.

Удачно прошла и следующая постановка под Мемелем, где, несмотря на еще более жестокую качку (размахи доходили до 35° на сторону), Особый полу­дивизион, теперь уже в полном составе выставил 140 мин, а "Новик" перед Пиллау (ныне Балтийск) 50 мин. Преодолевая сильную волну и едва будучи в состоя­нии вести бой, корабли удачно разошлись с встречен­ным ими ночью германским крейсером "Тетис". Изда­ли осветив миноносцы прожектором (немцы не боялись пользоваться им в сомнительных случаях), немецкий командир принял их за крейсера и, обладая лишь 16-уз скоростью, предпочел не проявлять тевтонской не­преклонности в преследовании противника и благора­зумно отвернул в сторону. "Одновидность" с кораблями более высокого класса сыграла-таки свою спасительную роль. Безрезультатным оказался обстрел "Новика", который не ответил на опознавательный сигнал "Тетиса". Немцы терялись в догадках о встре­ченных ими незнакомцах, но о поставленных минах не подозревали.

Мины (по описанию Г. Графа) ставили почти в невозможных условиях — в сплошных потоках воды, гулявших по палубам. На "Сибирском стрелке" это едва не обернулось катастрофой. Одну из сброшен­ных мин, не успевшую погрузиться, сильно подало волной и бросило о корму миноносца. Послышался сильный скрежет, но взрыва не произошло — удар, видимо, пришелся корпусом, не задев "рогов" мины. Это было, конечно, радостное везение — знак, как со временем выяснилось, счастливой судьбы корабля. Менее чем через три недели на минах Особого полу­дивизиона подорвался и после взрыва на второй мине погиб германский броненосный крейсер "Фридрих Карл" (1902 г., 9000 т). На заграждении в Пиллау в августе 1915 г. подорвался и затонул германский па­роход "Бреслау", а в октябре подорвался эскадрен­ный миноносец S-149.

Из 26 активных заграждений, выставленных русским флотом с октября 1914 г. по октябрь 1916 г., 9 принадлежали полудивизиону (990 мин), одно заг­раждение (100 мин у Полангена) поставили минонос­цы 1-го дивизиона и 3 (282 мины) — миноносцы дру­гих дивизионов (сведения Л.Г. Гончарова и Б.А. Денисова, "Использование мин в мировую империали­стическую войну 1914-1918 гг."). По их примеру на минные постановки в немецких водах начали выходить и крейсера, заградитель "Енисей". Он так же, как и "Амур", 2/15 декабря 1914 г. поставил у Данцига 240 мин. С вступлением в строй балтийских "новиков" они вместе с "Новиком" осуществили две последние актив­ные постановки 3/16 и 5/18 октября 1916 г.: 150 мин у Виндавы и 240 мин у Стейнорта.

Одна из новых диверсий наших миноносцев состоялась в мае 1915 г., когда немцы наконец набра­лись смелости войти в кое-как заминированный, все еще остававшийся не запятым либавский порт. В одну ночь Особый полудивизион в полном составе с "Но­виком" выставил на подходе к Либаве 120 мин. Но ожидать большого эффекта от этих мин не приходи­лось — они оказались в стороне от уже протраленных немцами входных фарватеров.

Отход миноносцев прикрывала 1-я бригада крей­серов ("Адмирал Макаров", "Олег", "Богатырь"), которая выдержала получасовую безрезультатную перестрелку с германским крейсером "Мюнхен". Он возглавлял дозор, выдвинутый немецкими силами, готовившимися с помощью тральщиков войти в аква­торию либавского пор га. Миноносцы прошли в Моонзунд, но русские крейсера, как это обнаружилось и в дальнейшем (в июле 1915 г.), не проявили желания вступить с противником в решительный бой. Тогда только последовало смещение начальника бригады крейсеров Н.Н. Коломейцева. Герой Цусимы, отличив­шийся в должности командира миноносца "Буйный", он в высокой роли флотоводца оказался совершенно несостоятельным. Запоздало прозрев, И.О. Эссен в августе 1914 г. записывал в дневнике о начальнике бригады: "Контр-адмирал Коломейцев на меня произ­вел дурное впечатление. Всегда до войны считал его беззаветно храбрым человеком..., а тут я увидел чело­века, впавшего в маразм. С таким настроением в бой идти нельзя".

Вместе с продолжением активных минных поста­новок миноносцы участвовали и в тралениях. 11/24 декабря 1914 г. "Украина" и "Донской казак" из-за нехватки тральщиком провели за тралами в море крей­сера "Баян" и "Адмирал Макаров". Пришедшие в этот район тральщики "Минреп" и "Взрыв" с 13/26 декабря 1914 г. охранял "Генерал Кондратенко". Он сменил в этой роли канонерскую лодку "Грозящий". Свидетель героизма тральщиков в еще невиданном отчаянном штормовом тралении (корабли бросало до 40° на сто­рону), миноносец держался на подходе к Раумо-Ментелуоти. Он же, идя за тралами, определял (для нане­сения на карту) места вешек, которыми тральщики обозначали пройденный путь с тралом. Заграждение было нащупано: одна из мин при очистке трала взор­валась о буек. Шторм усиливался, и тральщики по пред­ложению командира миноносца вернулись в Раумо. Лишь 20 декабря/4 января 1915 г., когда возникла угроза быть запертыми льдами, тральщики и "Генерал Кондратенко" (ему надо было еще и спешить в док) ушли на зимовку в Гельсингфорс. Но долг свой кораб­ли исполнили: сообщение между Швецией и Финлян­дией было восстановлено.

Точно так же в постоянном взаимодействии и взаимовыручке с другими кораблями совершали бое­вую страду остальные ко­рабли дивизии. По-прежне­му много было посыльно-охранных пору­чений, но выпадали и но­вые морские походы.

Необходимость по­мочь армии, потерпевшей из-за бездарности возлюб­ленных императором "флигель-аксельбантов" жестокое поражение в Во­сточной Пруссии (только тогда, под влиянием не­слыханно дружного обще­ственного мнения, из ар­мии был удален главный "герой" катастрофы, быв­ший бравый вешатель 1906 г. Ренненкампф), застави­ла в начале 19I5 г. нанес­ти удар по немецким мор­ским сообщениям у Кенигсберга (ныне Кали­нинград). Операция плани­ровалась в глубокой тай­не, и миноносцам полудивизиона под брейд-вымпелом капитана 1 ран­га А.В. Колчака было предписано принимать мины с ледоколов в Бал­тийском порту. Путь от Ревеля проделали по чис­той воде, но во время при­емки мин лед, державший­ся у берега, начало большими полями (разме­рами до 100 м длины) вы­носить в море.

При толщине 100-150 мм лед грозил кораб­лям серьезными поврежде­ниями. Случившееся легкое прикосновение к корпусу "Генерала Кондратенко" привело к образованию по ватерлинии двух трещин длиной 110 и 300 мм. Про­боины сумели заделать соб­ственными средствами. От Оденсхольма до Дагерорта шли в густом битом льду и только бухту Тагалахт на­шли еще свободной ото льда. Но, несмотря на хорошую погоду, операция оказалась под угрозой отме­ны из-за аварии, случившейся в отряде поддержки. Флагманский крейсер "Рюрик" шел вторым вслед за головным "Адмиралом Макаровым", за ними, имея на палубах по 100 мин, шли "Олег" и "Богатырь". Мино­носцы Особого полудивизиона имели по 35 мин и должны были соединиться с крейсерами близ южной оконечности о. Готланд. Авария "Рюрика" произошла из-за чрезмерно близкого подхода к маяку на о. Форэ и вызвала множественные деформации обшивки дни­ща, отчего в отсеки второго дна (в них оказалось сорок тонн камней) и нижние угольные ямы крейсер в общей сложности принял до 2700 т воды.

В мае 1915 г. часть миноносцев 1-го дивизиона вместе с подводными лодками готовилась охранять тральщики, занятые обследованием района между Богшером и Дагерортом. Они должны были очищать акваторию для запланированных штабом флота актив­ных операций 1-й бригады крейсеров. Работы начались с участием миноносца "Финн", поднявшего брейд-вымпел начальника 1-й морской партии траления ка­питана 1 ранга П.П. Киткина (1876-1954), уже тогда признанного специалиста минно-трального дела. С ним в Утэ пришли "циклоны" и "Москвитянин", предназ­наченный для несения дозора при работе тральщиков. Его в свою очередь прикрывала в море подводная лодка "Кайман". Ввиду обширности района и нехватки траль­щиков "циклонов" предлагалось использовать и ми­ноносцы 2-го дивизиона (типа "Украина").

Но продвижение немецких войск по курляндскому берегу создавало угрозу вторжения германского флота в Рижский залив. И уже почти вся минная ди­визия — единственная (вместе с канонерскими лодка­ми) сила, способная противостоять врагу в этом мел­ководном районе, была переброшена в Моонзунд и на оборону Ирбенского пролива.

После обстрела маяка Церель и набега на о. Руно в Рижском заливе, которые немцы совершили 15/28 апреля 1915 г., возникла острая необходимость в заграждении Ирбенского пролива. Первое заграждение выставили вечером 20 апреля. Ночью крейсировали в оставленной для прохода зоне пролива. Приняв в Ре­веле новый запас мин, 24 апреля выставили загражде­ния у Либавы, на месте, где немцы, по сведениям раз­ведки, проводили усиленное траление. Постановку осуществляли "Новик" (40 мин) и Особый полудиви­зион (80 мин). Их прикрывали и должны были отвлечь противника на себя миноносцы 2-го дивизиона. Но они, как вспоминал Г. Граф, при большой скорости выбра­сывали из труб такое множество искр, что могли на­влечь на себя противника, едва появившись в море. "Новик" оставили в ближней охране, 3-й и 5-й диви­зионы сопровождали корабли при постановке, кото­рая прошла незамеченной.

Приняв в Моонзунде мины с заградителя "Ени­сей", усилили заграждение и в Ирбенском проливе. Весь обратный путь проделали в густом тумане, вплоть до Куйваста дошли по прокладке. И только здесь "Си­бирский стрелок" чуть помял винты, пройдя близ банки. Часть кораблей ушла в Ревель, остальные, вклю­чая вторую группу 2-го дивизиона, остались в Моон­зунде. Они охраняли, дежуря по очереди, вход в Ирбен и поддерживали посты службы связи, которые отсту­пали от уже занятой теперь немцами Либавы.

В эти же дни от флота отделился "Погранич­ник". Совсем недавно он доставлял в Ревель просту­дившегося в Гельсингфорсе адмирала Эссена. Умер­ший 7 мая, он на своем любимом миноносце отправлялся в последний путь в Петербург. Со смер­тью адмирала, схожей по своему воздействию на людей со смертью С.О. Макарова, флот потерял де­ятельного, авторитетного и решительного вождя. Назначавшиеся на его место адмиралы заменить его уже не могли. Флот продолжал борьбу, но стратеги­ческий урон, понесенный им с утратой И.О. Эссена, был невосполним. Отразилось это, как будет видно, и на характере проводившихся операций, и на соста­ве выделявшихся для этого сил и средств.

 

В боях за Моонзунд

 

Обеспокоенные чрезвычайной активностью минной дивизии и всего русского флота на Балтике, немцы решились на широкую операцию, которая, по их замыслу, должна была поставить русских "на мес­то" и принудить к глухой обороне. 8 августа у входа в Ирбенский пролив появились семь линейных кораб­лей додредноутного класса (близкого к "Славе", но с орудиями калибра 280 и 240 мм) типов "Виттельсбах" и "Брауншвейг", 6 крейсеров, 24 миноносца и 35 траль­щиков. На миноносцах и тральщиках для отличия от сходных по типу русских миноносцев (в большинстве построенных на немецких заводах) кормовые дымовые трубы были окрашены в желтый цвет. Это был гер­манский флот Балтийского моря под командованием вице-адмирала Шмидта. Никогда еще минная дивизия не видела перед собой столь грандиозного сосредото­чения сил противника. Но малая скорость "доброволь­цев" подавляющее превосходство вражеских минонос­ных сил не оставляли шансов на возможность минных атак в открытом море. Оставалось лишь действовать в оборонительных боях в заливе и ожидать, что немно­гочисленным подводным лодкам улыбнется наконец военное счастье.

Мало было надежд и на взаимодействие анг­лийских и русских союзников. Поддерживающих опе­раций, которые использовали бы ослабление герман­ского флота на западе, со стороны английского флота не последовало. Не были применены и подводные лод­ки, перед которыми открывались возможности широ­кой охоты на германские дредноуты в открытом море.

О выводе в море русских дредноутов при подавляю­щем превосходстве сил противника также не могло быть и речи. "Слава", минная дивизия, приданные им траль­щики и подводные лодки должны были всецело пола­гаться на собственные силы.

Как записывал в дневнике Г.К. Старк, "конеч­но, с нашими силами мы позицию удержать не смо­жем, вопрос только времени". Позицию неоднократ­но усиливали. Так, "Сибирский стрелок" 20 июля/2 августа поставил минное заграждение вблизи Михай­ловского маяка, чтобы не допустить прорыва мино­носцев и подводных лодок по прибрежному фарвате­ру, примыкавшему к занятому немцами материковому берегу. На малых глубинах выставили 43 мины. Все дни обороны, как при первой неудавшейся (26 июля/ 8 августа) и следующей, состоявшейся 3-6/16-19 авгу­ста, попытках прорыва немцев, миноносцы действо­вали с предельным напряжением сил. Но даже они оказались рассредоточенными — часть их оставалась в финских шхерах.

Вся тяжесть борьбы с готовившейся к вторже­нию германской линейно-траловой армадой легла на миноносцы с их немногочисленной артиллерией. Пред­ставляя собой весьма заманчивую цель для германских линейных кораблей и крейсеров, миноносцы и кано­нерские лодки, как и поддерживавшая их "Слава", были вынуждены постоянно маневрировать под огнем немец­кой эскадры и отходить за пределы его досягаемости. Проявив очень высокое искусство меткой стрельбы, немцы сумели надежно прикрыть работы своих траль­щиков, и они, не считаясь с потерями, методично вспа­рывали поле русского заграждения. И все же героичес­кое сопротивление, которое оказывали немцам силы Рижского залива, сломало железную последователь­ность немецкого плана быстрого форсирования Ирбенского заграждения. Противник потерял подорвавши­мися крейсер "Тетис" и тральщик S-144, затонувшими от взрывов мин тральщики Т-52, Т-58. Центральный проход в заграждении удалось пробить со значитель­ным отставанием от графика.

Стремясь помешать восстановлению загражде­ния, немцы 28 июля/10 августа предприняли внезапный огневой налет на обычную стоянку миноносцев пере­днего края под Церельским маяком. Готовившиеся идти в дозор "Войсковой" и "Страшный", дав задний ход, смогли немедленно уйти из зоны обстрела, но и осталь­ные корабли не были застигнуты врасплох и уже через 5-10 минут ушли из-под огня. Немецкая импровизация не удалась, и в результате этой, как стали говорить на флоте, "церельской побудки" лишь "Сибирскому стрел­ку" досталось два 150-мм снаряда.

Один из них попал в надводную часть правого борта и существенных разрушений не произвел. Но осколки перебили приводы машинного телеграфа и руля. Циркуляция, которую корабль в этот момент совершал, грозила столкновением с соседними мино­носцами, но командир сохранил присутствие духа и, несмотря на сыпавшиеся вокруг снаряды, остановил машину и перевел управление на кормовой мостик. Дав ход, он сумел уйти из-под обстрела. Второй сна­ряд, попав в кормовое 102-мм орудие, взорвался при рикошете об орудийный броневой щит. Площадка орудия оказалась смята и зажала румпель опять в положении на борт. Загорелись подготовленные для стрельбы 102-мм патроны. Но и на этот раз, остано­вив ход и прекратив опять опасную для других ко­раблей циркуляцию, с повреждением рулевого управ­ления сумели справиться. Удачно потушили и пожар. Судьба словно бы продолжала хранить корабль — при таких серьезных попаданиях он сумел обойтись даже без потерь в людях.

Этот корабль попал и в особо значимый "ис­торический переплет". В капитальном труде "Боевая летопись русского флота" (1948 г.) происшествие с "Сибирским стрелком" было почему-то, несмотря на описание, данное в книге К.П. Пузыревского (1940 г.), отнесено к произошедшему в тот же день обстре­лу линейным крейсером "Фон дер Танн" у мыса Утэ русского крейсера "Громобой". Тогда якобы пост­радал и "Сибирский стрелок". Но в работе "Флот в мировой войне", как и в дневнике Г.К. Старка, на­стаивают на участии корабля в "церельской побуд­ке". Не оставляет в этом сомнения и вахтенный журнал корабля.

Хуже пришлось "Амурцу", который 30 июля/ 12 августа, в очередной раз обеспечивая работу "Аму­ра" по усилению заграждения, обозначал линию по­становки. Из-за неожиданного маневра "Амура" ми­ноносец, чтобы избежать столкновения, должен был дать задний ход. Под кормой произошел взрыв, левая машина перестала работать. Вода, поступившая в кормовые отсеки (затопило патронный погреб), ос­тановилась на уровне 1,83 м. Благодаря безостано­вочному действию эжекторов и машинной помпы по­вышение уровня воды удалось остановить. Это позволило, подав буксир на "Уссуриец", перейти ближе к берегу.

Штатный пластырь размерами 3,66 х 3,66 м пробоину закрыть не мог. У борта плавучей мастерс­кой-спасателя "Кама" в Куйвасте подвели дополнитель­ный пластырь, но и он из-за выступов кронштейна греб­ного вала плотно к корпусу не прижимался. Откачать воду сумели только после изготовления деревянного пластыря-кессона, наложенного поверх прежних и при­жатого обтянутыми вокруг корпуса стальными троса­ми. 4/17 августа с улучшением погоды "Амурец", ошвартованный у борта портового судна "Силач" и кон­воируемый "Всадником", вышел в Гельсингфорс. 6/19 августа при вводе в док установили, что пробоина имела треугольную форму с основанием у киля длиной 4,88 м и высотой 4,57 м. Предполагали, что причиной взрыва были или немецкая мина или подрывной пат­рон от противолодочной сети.

В ночь на 4/17 августа 1915 г. "Генерал Конд­ратенко" и "Охотник" отбили атаку пробравшихся под берегом в залив двух новейших германских минонос­цев V-99 и V-100. Они были посланы для потопления "Славы", составлявшей главную угрозу силам проры­ва немецкой эскадры. Скрывшись в темноте, они были обнаружены в Аренсбургской бухте миноносцами "Украина" и "Войсковой". Осветив их прожекторами (по примеру немецкой тактики), наши корабли откры­ли по ним огонь и одновременно атаковали торпеда­ми. Торпеды прошли мимо, но немцы, получив попа­дания нескольких снарядов, отступили к Михайловскому маяку. Здесь им преградил путь "Но­вик", который одного из них (V-99) загнал на минное поле, где он и затонул от взрыва, а второй успел скрыть­ся. Этот бой с определенностью указал на то. что и 25-уз поршневые миноносцы могли успешно драться с 35-уз турбинными. Ведь "Новик" весь свой 17-минутный бой провел на скорости 17 уз и добился успеха за счет исключительно грамотного маневрирования и пример­ного артиллерийского искусства, когда с наибольшей эффективностью (держа противника на постоянном курсовом угле) использовали всю артиллерию корабля в составе 4 102-мм пушек.

3/16 августа немцы предприняли второй штурм Ирбенских позиций. Он продолжался в тече­ние четырех дней, и обе стороны проявили высокое искусство ведения боя. Огнем "Славы" строй траль­щиков был несколько раз рассеян, и тогда ее огонь начал отвлекать на себя приблизившийся крейсер "Бремен". Подошедшие следом два дредноута "Позен" и "Нассау" своим огнем с расстояния 100-110 каб вынудили "Славу" отойти. Во второй день про­рыва действия тральщиков прикрывала мглистая погода, и вести огонь по ним было очень трудно. Русские корабли были, наоборот, хорошо видны и подвергались интенсивному обстрелу с дальних рас­стояний, как только они пытались сблизиться с траль­щиками. Собравшаяся перед заграждением немецкая армада насчитывала до 40 кораблей. С русской сто­роны им противостояли "Слава", "Новик", "Амур", три миноносца типа "Генерал Кондратенко", три типа "Доброволец", три типа "Украина" и несколь­ко миноносцев меньшей величины.

Немецкие тральщики, не считаясь с тяжелыми потерями, вновь и вновь заводили уничтожавшиеся взрывами тралы, замещали места потопленных или подбитых кораблей и продолжали упорно продвигать­ся вглубь русского минного заграждения. Это было зловещее напоминание о том, какая участь может ожидать и остальные заграждения в Финском заливе.

Катерные моторные тральщики вновь проявляли свою высокую эффективность.

Решающую роль сыграла более дальнобойная артиллерия немецких кораблей. Русскому командова­нию в очередной раз приходилось расплачиваться за последствия своей "экономии". Не могли на своих позициях удержаться и миноносцы с канонерскими лодками. При всех попытках начать обстрел тральщи­ков они попадали под губительный огонь дредноутов, заставлявший уходить от немецких залпов. Все эти дни миноносцы, защищая "Славу" и остальные корабли, не переставали отбивать атаки немецких самолетов и охотились за уже появившимися в заливе немецкими подводными лодками. На третий день обороны, 5/18 августа, немецкие катера-тральщики "прогрызли" на­сквозь всю полосу минных заграждений, открыв глав­ным силам проход вплоть до Аренсбурга. Уничтожили и обнаруженную противолодочную сеть. Запоздало последовавшее решение о выведении в море дредноу­тов проявилось в моонзундской обороне лишь в при­влечении их к прикрытию операции по восстановле­нию заграждений в Ирбенском проливе.

При последующем восстановлении заграждения 310 мин в мористой части Ирбенского пролива стави­ли "Новик", Особый полудивизион и четыре минонос­ца 1-го дивизиона. В этой постановке под кормой "Охотника" произошел взрыв. Палубу в корме выпу­чило, орудие оказалось сброшенным со своего места. Вода затопила помещение кормовой командной палу­бы и кормовое провизионное отделение. Течь обнаружилась в кормовой кочегарке и носовом отделении. Переборка выдержала взрыв, и корабль, подводя пла­стырь, 12-уз ходом дошел до Куйваста. Силами мас­терской "Кама" переборку подкрепили, после чего корабль отправили на ремонт.

Новой заботой морских сил Рижского залива стала поддержка русских войск, сумевших удержаться на участке побережья близ местечка Олай-Шлок, где образовался плацдарм, схожий с известным нам по Великой Отечественной войне "ораниенбаумским пя­тачком". Державший здесь оборону так называемый шлокский отряд составляли два спешенных кавалерий­ских полка, одна пешая дружина ополчения и несколь­ко легких батарей. Устойчивость этого отряда во многом определялась артиллерийской поддержкой кораблей. При всяком нажиме и активизации немец­ких войск корабли приходили на помощь и по заявкам командования отрядом вели эффективный огонь по противнику. При первом же таком обстреле, состояв­шемся 12-16/25-29 июля у местечка Кеммерн (огонь вели "Сивуч", "Кореец" и 4 миноносца 5-го дивизиона), отряд не только отразил атаку немцев, но и выбил их с занимаемых позиций. Позднее состоялся и хорошо удавшийся тактический десант с кораблей.

Немцы постоянно подтягивались к линии обо­роны батарей. Соответственно усиливался и огонь с кораблей, в периоды обострения обстановки к обстре­лу немецких позиций в тылу шлокского отряда при­влекались все наличные силы минной дивизии. И тог­да у минного заграждения оставалось только три "добровольца". Так было 2 сентября-5 октября, когда на смену "Стерегущему" к Церелю из Куйваста при­шел "Новик".

12/25 сентября по заявке командования шлокского отряда огонь вели: "Слава", канонерская лодка "Грозящий", эскадренные миноносцы "Генерал Конд­ратенко". "Пограничник" и еще 5 миноносцев. Их поддерживали и прикрывали от атак немецкой авиа­ции четыре гидросамолета, поднимавшиеся с гидроави­атранспорта "Орлица".

Авиация становилась весовым фактором вой­ны в заливе. Кораблям все чаще приходилось уклонять­ся от атак немецких самолетов, отражать их огнем ручного оружия и быть свидетелями боев, которые вели с ними базировавшиеся на морские станции побережья островов русские гидросамолеты. Новым эпизодом войны стало пленение миноносцами подбитого герман­ского гидросамолета. Сутки державшийся на воде вне видимости с русских кораблей, он был взят на буксир обнаружившим его "Москвитяниным". Взятые в плен пилот и механик были уверены, что они своими бом­бами вывели в заливе из строя по крайней мере 7 миноносцев. Велико же было их разочарование, когда все "потопленные" корабли, которые немецкие авиа­торы называли поименно, были предъявлены им целы­ми и невредимыми на рейде.

В ряде других операций флота 16/29 октября 1915 г. миноносцы 7-го дивизиона участвовали в осу­ществлявшемся отрядом крейсеров перехвате в Бот­ническом заливе германских пароходов, шедших с гру­зом железной руды из Швеции. 29 октября/11 ноября миноносцы 6-го дивизиона, сосредоточившись в Лапвике, вместе с "Новиком" перешли на рейд к западу от Эрэ, откуда вышли в большой поход в Балтийское море. Они сопровождали два дредноута ("Гангут" и "Петропавловск" под флагом вице-адмирала Л.Б. Кербера) и бригаду крейсеров ("Рюрик", "Адмирал Ма­каров", "Баян", "Олег") под флагом контр-адмирала М.К. Бахирева.

Целью похода была постановка крейсерами минного заграждения к югу от о. Готланд. Но волне­ние в море было столь велико, что малые миноносцы при их не раз проявлявшейся выносливости совершен­но не могли держаться с флотом, шедшим 19-уз скоро­стью. Даже гораздо более мореходный "Новик" волны заливали, перекатываясь через мостик. Миноносцы, кроме "Новика", были возвращены в базу. По возвра­щении эскадры (было выставлено 560 мин) после по­хода вокруг Готланда миноносцы, уже в составе 5, 6, 8 и 9-го дивизионов, конвоировали корабли от Дагерорта до Утэ. На поставленном заграждении спустя 2 недели подорвался крейсер "Данциг".

Свои самостоятельный рейд дивизия соверша­ла в ночь на 7/20 ноября 1915 г. В море для набега на германское сторожевое охранение близ Виндавы выш­ли "Охотник" (брейд-вымпел капитана 1 ранга А.В. Колчак), "Страшный", "Новик" и 1-я группа 5-го дивизиона. В голове отряда шел "Эмир Бухарский" (брейд-вымпел начальника 5-го дивизиона капитана 1 ранга П.М. Плена). Замыкающим шел "Новик". По­ход закончился уничтожением обнаруженного герман­ского сторожевого корабля. Сделав несколько выстре­лов, команда сторожевого корабля начала спасаться на шлюпках. Расстреливаемый в упор "Страшным", пароход долго не тонул и по приказанию А.В. Колча­ка был потоплен торпедой "Охотника". Бой был уни­кален отсутствием с обеих сторон убитых. Часть ко­манды на шлюпке избежала плена. Все остальные были подобраны из воды благодаря решившемуся на риск задержки командиру "Страшного". Он подобрал 1 офицера и 19 матросов, "Охотник" и "Москвитянин" по одному человеку.

Зная, что поблизости находится германский крейсер "Любек", А. В. Колчак начал отход, чтобы войти в Моонзунд с севера. "Страшный" догнал его в пути. В числе спасенных, как писал Г.К. Старк, оказал­ся матрос, который первый раз тонул при гибели "Фридриха Карла" осенью 1914 г., второй раз в июле, находясь на тральщике при форсировании Ирбенского пролива, и теперь в третий раз был подобран из воды. Попасть немцы сумели только в "Страшный". Не от­ходивший от орудия раненый комендор Зенько полу­чил за свой подвиг Георгиевский крест. Несколько человек были награждены медалями. Противник с его двумя 57-мм пушками оказался неравен по силам рус­скому отряду, но весь расчет и строился на полной внезапности. Крейсер "Любек" подошел к месту боя через полчаса, а остальные немецкие корабли из Либавы через час. Эффект набега с огромным заревом пожара и взрывом, хорошо видимым в занятой немца­ми Виндаве, был впечатляющим.

22 ноября/5 декабря 6-й, 7-й и 9-й дивизионы с выходного фарватера близ Утэ сопровождали до тем­ноты уходивший на очередную минную постановку (700 мин) отряд крейсеров и прикрывающие их те же два дредноута. На этом заграждении менее чем через месяц подорвался германский крейсер "Любек". К концу 1915 года к дивизии начали присоединяться долгожданные "новики" программы 1912 года. Сданные флоту в октябре и ноябре "Победитель" и "Забияка" показали на испытаниях скорости 31,5 и 31,1 уз. Такую же ско­рость могли развивать и "добровольцы", будь они построены турбинными. Теперь приходилось соединять в оперативно действовавшие отряды корабли с далеко не равными возможностями.

Первый поход с "новиками", на которые по необходимости были переведены многие из команди­ров, офицеров и матросов-специалистов с "доброволь­цев", состоялся уже 24 декабря/6 января 1916 г. — на следующий день после того, как начальником дивизии стал капитан 1 ранга А.В. Колчак. Походу предшество­вало совещание командиров, проведенное накануне на "Новике". При перемене направления ветра блуждаю­щие по заливу льды могли плотной массой преградить путь возвращения в Ревель, что могло обернуться множественными и тяжелыми авариями кораблей с их легкими корпусами.

И все же минная постановка у Стейнорта сила­ми шедших с "Новиком" "Победителя", "Забияки" под прикрытием "Сибирского стрелка", "Генерала Конд­ратенко" и "Пограничника" не состоялась. Во всю бушевавшие в Балтике зимние штормы уже успели сорвать с якорей немало русских и немецких мин. На одной из двух таких, встреченных у Дагерорта, подо­рвался, не успев разойтись с опасностью, "Забияка". В критический момент на нем отказало рулевое устрой­ство. Казалось бы: наступавший зимний перерыв в боевых действиях не давал оснований ожидать от противника активных действий.

Мало было надежд и на действенность ставив­шихся зимой заграждений — многим из мин была уготована судьба быть сорванными зимними шторма­ми и ледовыми подвижками весной. Но тяжкий труд переубеждать Колчака никто на себя взять не пытался.

 

"Миноносцам — рвать проволоку"

 

Третий военный 1916 год дивизия; как и весь флот, встречала в значительно усиленном составе. На "добровольцах" устанавливали по одной 76-мм зенит­ной пушке, 40-мм автоматы системы Виккерса с угла­ми возвышения 80°, а также особые "бомбометы". На миноносцах 2-го дивизиона добавляли по третьей 102-мм пушке, что потребовало больших переделок. Из-за недостаточной остойчивости все три 102-мм орудия на каждом корабле установили в корме, а освободивше­еся место на полубаке отвели для 75-мм зенитной пуш­ки. Многое из-за отсутствия единого проекта перево­оружения (одна группа кораблей ремонтировалась казенным ревельским портом, другая частным Русско-Балтийским заводом в Ревеле) делалось в соответствии со взглядами и интуицией командиров. Общим было, пожалуй, их дружное настояние о замене в каютах командиров коек на пружинные кровати. Но главным достижением было увеличение дальности 102-мм уста­новок с 70 до 82 каб.

В придачу к уже имевшимся трем (считая и "Новик") современным эсминцам ожидалось вступле­ние в строй еще семи таких кораблей. Они в течение года составили 11-й и 12-й дивизионы. Значительно усилилось и вооружение крейсеров. Флот имел в своем составе бригаду линейных кораблей-дредноутов. Энер­гично готовилась к новой кампании и минная дивизия. Вместе с ремонтными работами корабли, стоявшие в Ревеле, продолжали и боевую учебу. Уже 11 января на "Сибирском стрелке" провели учение у орудий. 29 января "Охотник", подняв брейд-вымпел командующе­го минной дивизией капитана 1 ранга А.В. Колчака, с помощью ледокола "Трувор" вывел часть кораблей на внешний рейд. Полудивизион особого назначения с 31 января вступил в 4-часовую готовность. Часть кораблей по очереди проходила докование. На рейде уничтожали девиацию, и уже 21 марта полудивизион вышел в море. Здесь у мыса Лехтма прикрывали рабо­ту тральщиков, проводивших проверку фарватеров. 26 марта с заградителя "Волга" корабли полудивизиона приняли мины заграждения и вместе с ним выставили заграждение на подходе к Балтийскому порту.

28 марта полудивизион прикрывал минную постановку, которую выполнял отряд из четырех заг­радителей ("Амур", "Волга", "Лена", "Свирь"). 31 марта "Сибирский стрелок" и "Охотник" провели стрельбу в море. 6 апреля, как записано в вахтенном журнале корабля, "Сибирский стрелок", приняв 45 практических патронов, провел с "Генералом Конд­ратенко" стрельбу. Огнем управлял "Генерал Конд­ратенко". 7 апреля стреляли минами Уайтхеда. К такой же подготовке приступила часть кораблей, не заня­тых ремонтом.

18 апреля, несмотря на державшийся прибреж­ный лед, А.В. Колчак с "Охотником" и "Сибирским стрелком" совершил разведочный поход к о. Вормс. К ним на рейде у острова присоединились суда обеспе­чения. Здесь 10 апреля встретили праздник светлого Христова воскресенья — последний праздник, отмечав­шийся еще строго по канонам тысячелетней православ­но-самодержавной России, и 11 апреля, выйдя из гава­ни, произвели стрельбу из 102-мм орудий и 40-мм аэропушек, а 13 апреля стрельбу минами (торпедами). Корабли в Моонзунде уверенно восстанавливали пре­жний уровень боевой подготовки, чтобы прийти на позиции во всеоружии.

4 апреля "Сибирский стрелок" и "Генерал Кондратенко", выйдя из Ревеля, пришли на Моонский створ, прикрывая переход в Рогокюль транспорта с ранеными. 15 апреля перешли к Вердеру, где стояла зимовавшая в архипелаге "Слава". Накануне немец­кие самолеты сумели попасть в "Славу" тремя из де­сяти сброшенных бомб. Таких же легких успехов они ожидали и от встреч с миноносцами. Но им пришлось разочароваться. Прилетев уже через полчаса после прихода 16/29 апреля к Церелю первой группы дозор­ных миноносцев, немецкие летчики наткнулись на огонь четырех 76-мм зенитных пушек. "По-видимому, это им не понравилось", — делал в дневнике запись командир "Страшного" Г.К. Старк. Вольготная жизнь немецких пилотов кончилась, и смелость их в атаках на корабли резко убавилась. На помощь им появились цеппелины, которые своими 80-кг бомбами пытались поразить "Славу". В тот же день "Сибирский стрелок" с началь­ником дивизии А.В. Колчаком встречал английские подводные лодки Е-1 и Е-18.

В ночь с 22 на 23 апреля "Охотник" и "Погра­ничник" под прикрытием "Сибирского стрелка" поста­вили у Михайловского маяка заграждение, которое должно было помешать проникновению в залив немец­ких миноносцев, катеров и подводных лодок. В особо острые периоды, когда угроза немецкого вторжения усиливалась, миноносцы становились минными курь­ерами, доставлявшими в Аренсбург или прямо к Церелю мины для передачи на теплоходы.

Круглые сутки корабли совместно с катерами несли здесь дозоры. Все чаще разгорались над зали­вом и кораблями воздушные бои, в которых наши летчики, действуя почти всегда в меньшинстве, дава­ли достойный отпор немецким ассам. Особенно жар­кими были бои при охране "Славы" и "Грозящего", когда немецкие летчики, израсходовав запасы бомб, снижались и из пулеметов обстреливали "Славу" и миноносцы. Так, при стрельбе "Славы" I9 июня по батарее близ мыса Рагоцем корабли одновременно отбивали атаку 6 самолетов. Но подоспевшая "Орли­ца" успела выпустить свои четыре самолета, и они, атаковав новую волну из двух самолетов, сбили один из них. Севший на воду, он был схвачен "Амурцем" и "Поражающим". Надежно была прикрыта и мин­ная база в Рогокюле, где самолеты "Орлицы" могли целый час барражировать над эскадрой.

Вместе с дозорной службой и прикрытием во­зобновившихся в проливе постановок минных заграж­дений (за зиму со своих якорей были сорваны и частью взорвались несколько сот мин) "добровольцы" участво­вали в двух набегах флота на идущие в Швецию гер­манские конвои. В отряд, сформированный для перво­го перехвата 31 мая/13 июля, вошли все 8 миноносцев 6-го дивизиона. До района операции отряд сопровож­дали миноносцы 7-го дивизиона. Собственно перехват в Норрчепингской бухте совершала группа "новиков" под командованием А.В. Колчака. Несмотря на значи­тельное превосходство сил (на позициях были развер­нуты еще три русские и две английские подводные лодки), конвою удалось избежать вполне, казалось бы, уготованного ему полного разгрома.

История считает, что начальник минной диви­зии совершил, по крайней мере, две ошибки. Он не принял мер к решительному отсечению пути отступле­ния конвоя в шведские воды и не вызвал для ликвида­ции конвоя державшиеся поблизости крейсера и мино­носцы 6-го дивизиона. Конвою удалось спастись, а потопленными оказались лишь корабли охранения (вспомогательный крейсер "Герман", два эскортных корабля) и 2-5 транспорта из числа 14, входивших в конвой. Важным уроком для всей минной дивизии стала необходимость более тщательной проверки торпедных взрывателей — три из четырех попавших в цель тор­пед не взорвались.

Во втором набеге (на пути сообщения в районе маяка Ландсорт — о. Эланд), состоявшемся в ночь на 17/30 июня 1916 г., участвовали "Охотник", "Генерал Кондратенко" (4-й дивизион) и "Эмир Бухарский", "Доброволец", "Москвитянин" (5-й дивизион). В при­крытии, кроме крейсеров, находясь в Люме, участво­вали "Андрей Первозванный" и "Император Павел I". В остальном схема организации сил, как и участие подводных лодок, осталась прежней.

Ночью три "новика" ("Победитель", "Орфей", "Гром") встретили немецкий отряд из 8 миноносцев и начали отход, чтобы навести противника на свои крей­сера. Ни одна из 20 торпед, выпущенных немецкими миноносцами по русским кораблям, в цель не попала. Огнем крейсеров противник был рассеян, не понеся потерь. Избежав, как и весь отряд, мин и атак немец­ких подводных лодок, "добровольцы" вернулись к месту своей службы. Несколько раз корабли участво­вали в обстреле немецких позиций под Ригой.

Экстраординарным, оживившим монотонную боевую службу, стало прибытие в Моонзунд 9/22 июня на "Пограничнике" представителя британского фло­та контр-адмирала Виллимора (Финимора). Офицеры показали ему свой театр военных действий, рассказа­ли об особенностях организации обороны в заливе и не переставали расспрашивать о положении на запад­ном фронте, состоянии союзников и действиях бри­танского флота.

28 апреля/12 мая на стоявший в Рогокюле "Новик" прибыли на поезде командующий флотом вице-адмирал В.А. Канин, генерал-адъютант Н.И. Иванов и начальник минной дивизии контр-адмирал А.В. Колчак. Поднявший флаг командующего флотом "Новик" в сопровождении "Сибирского стрелка" пе­решел в Куйваст. Здесь гости побывали на "Сибирс­ком стрелке", а на берегу инспектировали части бере­гового фронта. Командующий флотом произвел также смотр "Славе", и батареям острова Моон. 23 мая/6 июня 4-й дивизион у острова Вормс встречал прибывший из Ревеля "Новик" (флаг командующего флотом), сопро­вождаемый "Охотником".

Два дня командующий инспектировал корабли и базу в Рогокюле, а 25 мая/8 июня, подняв флаг на "Славе", вывел флот в Рижский залив на смотровое маневрирование около острова Руно. 2-часовое манев­рирование провел и 4-й дивизион. Корабли демонст­рировали бой с вторгнувшимся в залив противником, а мысли командующего вплетали, наверное, этот бой во всю ширину размаха готовившейся тогда в штабе операции. Она, как теперь понятно, могла бы стать самой главной из всех операций флота в той войне. Во введении профессора Б.Б. Жерве к труду профессора Н.А. Данилова "Смешанная операция в Рижском зали­ве в июне-августе 1916 гг." (1927 г.) говорилось: "Рус­ское командование имело право считать свои морские силы условно владеющими морем внутри всего про­странства, ограниченного от остальной части Балтий­ского моря позиционно-оборонительной системой". Рижский залив входил в эту систему, и родившийся в июне замысел смешанной операции именно в те дни, когда по всему фронту мировой войны Германия на­чала уступать силам Антанты, имел все основания увенчаться успехом.

Высадка у Роена на занятое немцами побере­жье была полностью подготовлена 24 июля. Скоорди­нированная с наступлением войск Северного фронта, эта высадка должна была привести к очищению от немцев всей северной Курляндии и отхода их из-под Риги. Флот, возвратив себе Виндаву и укрепив свой тыл, получал возможность акти­визировать и расширить свои операции в море.

Весьма тщательно были подготовлены и все детальные обстоятельства практическо­го осуществления высадки, боевой подготов­ки войск, организации их транспортировки и осуществления десанта. Обстоятельно были проработаны и опытом проверены все детали операции. Так, для проверки возможности уничтожения проволочных заграждений огнем миноносцев и канонерских лодок был соору­жен полигон на о. Хейнлайд (к юго-востоку от о. Даго). На острове, выбранном по сход­ству с полосой высадки в заливе (низкий бе­рег и лес над ним), установили заграждение длиной 50 сажень.

Первую стрельбу 26 июля провели "Си­бирский стрелок", "Охотник" и "Генерал Кон­дратенко". Встав на якорь, они за 25 минут выпустили 160 снарядов. Затем на ходу из 75-мм пушки стрелял, приближаясь к берегу, "Гро­мящий". Стреляла и канонерская лодка "Грозя­щий". Всего выпустили до 400 снарядов, но вывод был сделан неутешительный: проволока почти не поддалась действию морских орудий. Пробить удалось лишь один неполный проход. Не помогли и ухищрения флагманского артил­лериста флота капитана 1 ранга Н.И. Игнать­ева увеличить дистанцию обстрела с I до 2 миль и нащупывать цель путем минимального изме­нения прицела. Немногим лучше был и опыт стрельбы крейсера "Аврора" 3/16 августа, ког­да из 209 152-мм снарядов три попало в про­волоку и три в окоп. Стало ясно, что действен­ное разрушение проволочных заграждений требует гораздо более интенсивного огня и увеличения калибра орудий или перемены так­тики. Вместо атаки "открытой силой" следо­вало полагаться на внезапность высадки по большому фронту, когда с заграждением дол­жны будут справиться сами десантники.

Главным сосредоточием действий фло­та, пока с соблюдением всех мер скрытности, готовилась десантная операция, оставались энергично охраняемые авиацией аренсбургский и церельский рейды. Церельский рейд, примы­кавший к свободному от мин маневренному пространству, был уже передним краем оборо­ны. Здесь под зыбкой защитой оконтуровывавших заграждение вех стояли на якорях или выходили в залив дозорные миноносцы. Они дежурили в готовности поддерживать огнем возвращавшиеся с постановок теплоходы, заг­радители и тральщики, отсюда прикрывали их огнем, вступая почти в каждодневные дуэли с немецкими береговыми батареями.

Так было и в воскресенье 7/20 августа 1916 г., когда около полудня миноносец "Стройный" привел на аренбургский рейд два теплохода, а затем под ко­мандованием начальника 5-го дивизиона капитана 1 ранга П.М. Плена пришли "Москвитянин" (брейд-вымпел начальника), "Доброволец", "Финн", "Эмир Бухарский" и "Амурец". Утром 8/21 августа, гото­вясь к очередной ночной операции, корабли обсле­довали прибрежные воды. Днем начальник дивизи­она на "Сибирском стрелке" ходил к Церелю. Утром из дозора вернулся "Эмир Бухарский" с приданны­ми ему моторными катерами. Днем у о. Абро на случай серьезной поддержки встала на якорь "Диа­на", после чего в море вышли "Доброволец", "По­ражающий" и "Финн". За ними буксиры "Черномо­рец № 1" и "Артиллерист" повели 8 очередных, предназначенных к затоплению барж. Их сопровож­дали "Москвитянин" и "Эмир Бухарский".

В 21 час. 08 мин. с кораблей увидели условный огонь "Добровольца", уже занявшего место (в широте 57°50' и долготе 22°18'30") в качестве маяка, указыва­ющего направления затопления барж. Караван начал ложиться на заданный курс, когда начальник дивизи­она, опасаясь за успешность работы на явно усиливав­шемся волнении и непогоде, решил отложить затопле­ние до следующей ночи и вернуться в Аренсбург. В момент передачи этого приказания "Москвитянину", "Добровольцу" и "Финну" (версия Н.А. Данилова) на месте, где стоил "Доброволец", блеснула яркая вспыш­ка, и огонь корабля погас. Немцы немедленно откры­ли по вспышке огонь. Посланный туда "Москвитянин", прибыв через 12 минут (это было в 22 часа), корабль на поверхности не обнаружил. На воде держалась часть экипажа погибшего миноносца. Как записано в вах­тенном журнале "Москвитянина", спасение людей за­кончили в 7 час. 15 мин. 9/22 августа 1916 г. Спасены были старший офицер старший лейтенант С.А. Чири­ков, инженер-механик старший лейтенант И.И. Заполенко, врач надворный советник Липкин и 46 нижних чинов. При спасении за борт сбросили 48 коек, 10 пробковых жилетов, 3 спасательных круга, рангоут от вельбота. Людей подбирали с борта и со спущенных на воду вельбота и четверки.

Корабль, как оказалось, затонул через 7 минут после взрыва. Погибло более половины экипажа, вклю­чая командира капитана 2 ранга П.А. Вирениуса. Один из лучших офицеров флота, бывший флагманским артиллеристом штаба начальника эскадры Балтийско­го моря, он только что перед выходом в море (рассказ Г.К. Графа) вступил в командование своим первым и ставшим для него последним кораблем. С "Финна", уже уходившего в Аренсбург, о гибели корабля не подозре­вали и взрыва не слышали. О катастрофе узнали лишь по радио от "Эмира Бухарского", который с карава­ном барж и лайб возвращался в Аренсбург. Опасность, как потом стало ясно, с запозданием заметили на "Дон­ском казаке". Стоя на якоре у южной кромки заграж­дения, он к юго-востоку на его акватории обнаружил неясные подозрительные силуэты, которые немедлен­но обстрелял. Но они тотчас же скрылись в полосе тумана. Когда туман рассеялся, ничего подозритель­ного на горизонте не было. Взрыв "Добровольца" отнесли вначале к случайному срабатыванию какой-нибудь мины, как это бывает в свежую погоду.

Утром, снявшись с дозора, "Донской казак" подошел к месту гибели "Добровольца" (в 40-45 каб. от берега, занятого немцами). Здесь подобрали тела пяти погибших моряков, которые кораблю поручили доставить в Рогокюль. Но едва корабль тронулся с места, как под кормой последовал взрыв. Вначале всем показалось, что произошел толчок, какой бывает при перескакивании корабля через подводную гряду. Но корабль, потеряв ход, начал крениться на левый борт. Взрывом мины оторвало кормовую оконечность вплоть до офицерского отсека, бомбомет Виккерса выбросило за борт, левый вал перебило, а правый оказался согну­тым под углом около 10°. Но переборка осталась цела и распространение воды остановила.

Оказавшийся поблизости "Забайкалец", чтобы поддержать корабль на плаву, подошел к борту и подал швартовы, со "Стерегущего" завели буксирный трос. Так корабль довели до Вердера, а оттуда до Ревеля. Разбор обстоятельств произошедшего и несколько мин, обнаруженных при тралении 13/26 августа, привели к выводу о том, что причинами взрывов были мины, которые во внутренней зоне, далекой от границ заг­раждения, сумели поставить впервые примененные немцами для этой цели мелкосидящие моторные кате­ра-заградители. С этого времени в дозоры начали включать и тральщик.

Особенно напряженными были дни в июле-сен­тябре 1916 г., когда флот, готовя масштабную десан­тную операцию, одновременно стягивал все возмож­ные силы и применял меры для укрепления обороны входов в архипелаг и особенно в самое уязвимое место — Ирбен. 15 августа 1916 г. командующий войсками сухопутного Балтийского отряда генерального штаба генерал-майор Геруа и и.д. начальника штаба отряда подполковник А.И. Верховский подписали боевой приказ о действиях войск десанта. Отдельно объявля­лась организация службы связи десантной операции "Сухопутного Балтийского отряда". Но все эти прика­зы и вся титаническая, глубоко продуманная подготов­ка флота и армии оказались затраченными впустую. Приказы в войска разосланы не были. Повелением Верховного Главнокомандующего императора Нико­лая II от 16 августа 1916 г. операция была отменена, и Балтийский отряд, как и Транспортная флотилия, расформирован.

Черным днем Минной дивизии стала новая удача немецких подводных лодок в зоне моонзундской обороны. 15/28 октября 1916 г. атаке подвергся конвой, направлявшийся из Рогокюля в Ревель. Его составляли "Украина" и шедшие за ней в кильватер транспорт "Хабаровск" и миноносец "Казанец". Пер­вая торпеда прошла в 10 м за кормой транспорта, вторая попала в правый борт шедшего концевым "Казанца". В результате взрыва погасло электрическое освещение, дефор­мировались некоторые входные люки, отчего офицеры чуть было не оказались погребенными в кают-компании. Перебитый попо­лам корпус сложился, и обе око­нечности, встав вертикально, бы­стро затонули. Обнаруженные два перископа заставили транспорт привести их на кормовые курсо­вые углы и по приказанию коман­дира "Украины" уходить от про­тивника под берегом.

Сброшенные взрывом в ледяную воду, люди не сразу были подняты на палубу "Украи­ны" - ветер, волнение и угроза повторной атаки мешали спасе­нию. Последних из оставшихся на воде подобрали спустя час. По­гибло 45 человек — больше по­ловины экипажа, в том числе инженер-механик старший лейте­нант Э.Е. Розенгрен и мичман Шакеев. 25 октября/7 ноября в зоне, огражденной центральной позицией (у Вольфского знака), подорвался на мине один из "но­виков" - "Летун". Корабль потерял возможность двигаться и был приведен в Ревель на буксире.

Немцы торжествовали и в своей безмерной тевтонской самонадеянности предприняли акцию, ко­торая до сих пор приводит историков в недоумение. Уверовав ли в слабость русских заграждений (UC-25 и UC-27 дважды, большей частью в надводном положе­нии, удавалось преодолеть центральное заграждение), надеясь ли на разведанные подводными лодками мни­мые фарватеры или просто желая продемонстрировать несокрушимую мощь германского духа, немецкое ко­мандование решило силами флотилии из 11 минонос­цев форсировать "в лоб" передовое заграждение. Если заграждение в Ирбене они методично прогрызали тральщиками, то теперь решили проверить пределы своего военного счастья. Безрассудный прорыв, рав­носильный атаке конницы на пулеметный фронт, сто­ил Германии погибших с большей частью экипажей миноносцев S57, S58, S59 (водоизмещение по 905 т), V72, V75, V76 (по 950 т) и G90 (956 т).

Минная дивизия, осведомленная (из расшифро­ванных радиопереговоров) о планах безумной немец­кой авантюры, готовилась перекрыть путь отхода немецким кораблям. В Нукке-Вормском проходе к утру 15/28 октября сосредоточились "Новик", корабли 1-го и 5-го дивизионов. Но атака не состоялась — коман­дующий флотом не хотел рисковать кораблями на заграждениях, которые немцы, как предполагалось, должны были поставить. Но мин тральщики не обна­ружили. Не был найден и будто бы остававшийся на плаву подорвавшийся немецкий миноносец.

И вновь, неутомимо выполняя свои охранно-сторожевые функции, "добровольцы" выходят в море. Утром 18/31 ноября Рогокюль покидала 2-я группа 5-го дивизиона, за ней ушли на север "Си­бирский стрелок", "Генерал Кондратенко" и "Охот­ник". После стоянки у Харилайда они переходят в Гангэ, где встречают подводные лодки "Барс" и "Гепард". 20 ноября/3 декабря идут в Лапвик и вдоль восточной кромки передового заграждения, минуя банки Штапельботен и о. Вормс, 22 ноября/5 декаб­ря возвращаются в базу Рогокюль.

После состоявшегося 4/17 ноября большого сбора дивизии (ожидался прорыв подозрительно ма­неврировавших у Эзеля 20 немецких миноносцев) пос­ледним крупным ее плаванием в 1916 г. стал обход начальником дивизии 5/18 декабря на "Новике" в сопровождении "Десны" и "Капитана Изыльметьева" южного фланга обороны архипелага. У Церельского маяка адмирал осматривал работы по сооружению грандиозного комплекса батареи из 4 305-мм орудий и прощался с личным составом и строителями, оста­вавшимися для продолжения этих работ в жестоких условиях наступающей зимы. В Усть-Двинске встрети­лись с командующим армией Радко-Дмитриевым. Он был настроен очень оптимистично и был уверен, что, благодаря значительному пополнению и высокому бо­евому духу своих войск, сможет вскоре перейти в на­ступление, и не представлял, какие потрясения ждут страну в наступающем году и какая горькая участь -быть расстрелянным большевиками в качестве залож­ника — ждет его самого.

8/21 декабря "Новик", "Десна" и "Капитан Изыльметьев" присоединились в Куйвасте к еще остав­шимся здесь "Пограничнику" и "Генералу Кондратен­ко". Следующим утром адмирал прощался с экипажа­ми, оставшихся на зимовку у о. Шильдау "Цесаревича" и "Адмирала Макарова". 10/23 декабря, преодолевая уже появившийся по берегам тонкий лед и покрываясь ледовыми наростами, покидали Моонзунд корабли.

11/24 декабря корабли во главе с "Сибирским стрелком" благополучно прибыли в Ревель, где пред­стояли зимняя стоянка и ремонт. Здесь же готовилась зимовать группа 6-го дивизиона ("Стерегущий", "Страшный", "Забайкалец"), а также 1-й и 3-й диви­зионы (8 "новиков"), 1-я бригада крейсеров и подвод­ные лодки. В Гельсингфорсе зимовали "Новик", 2-й и часть 3-го дивизиона ("Десна", "Азард", "Самсон", "Летун", "Капитан Изыльметьев"), в полном составе 5-й дивизион ("Эмир Бухарский", "Финн", "Москви­тянин", "Всадник", "Гайдамак", "Амурец", "Уссуриец"), группа 6-го дивизиона ("Туркменец-Ставропольский", "Донской казак", "Украина", "Войсковой"), а также миноносцы 7-го, 8-го и 9-го дивизионов.

Первые большие замены произошли в коман­дном составе кораблей. Командир "Новика" М.А. Беренс еще 10/23 ноября был назначен командиром дредноута "Петропавловск". "Новик" от него принял командовавший до этого "Москвитяниным" А.К. Пилкин. Командир "Сибирского стрелка" П.В. Вилькен (командовал с декабря 1914 г.) получил назначение на должность командира 1-го дивизиона эскадренных миноносцев. На его место 28 декабря/10 января при­был В.И. Залесский. Командиром 5-го дивизиона вме­сто ушедшего командиром "Славы" капитана 1 ранга П.М. Плена стал капитан 2 ранга Г.К. Старк. Его в должности командира "Страшного" заменил капитан 2 ранга Н.Р. Ренненкампф. Новые назначения последо­вали в наступающем, круто изменившем судьбу флота и всей России 1917 году.

 

В дни горьких "Праздников свободы"

 

Февраль 1917 года, до основания потрясший и перевернувший Россию, особенно больно ударил по ее офицерскому корпусу. Воспитывавшиеся в не­уместном для своего времени политическом инфан­тилизме и социологическом неведении (если не ска­зать невежестве), офицеры были застигнуты врасплох стихией народного бунта — "бессмысленного и бес­пощадного". Они даже не успели организовать са­мозащиту против убийств и мародерства, которыми сопровождался неожиданно грянувший "праздник" народной свободы.

Жертвами долга службы и своего привилеги­рованного социального положения оказались в Балтий­ском флоте не менее 100 офицеров. Их убивали, часто подвергая унижениям и жестоким истязаниям за выне­сенные когда-то служебные взыскания, за строгость при наведении дисциплины и порядка на кораблях, за отказ выдать оружие толпе борцов "за свободу" и просто за то, что они носили на плечах погоны. Матросы, вчера внешне дисциплинированные, но внутренне готовые к мятежу, вдруг, при первых сигналах о состоявшемся в Петрограде перевороте, обращались в ревущую толпу со всеми присущими ей непредсказуемыми инстинкта­ми. Так было в городах, так было на кораблях.

Свои убийцы нашлись в команде "Уссурийца" (5-й дивизион). Здесь вечером 27 февраля, после пер­вых известий о беспорядках в Петрограде, были убиты командир миноносца капитан 2 ранга М.М. Полива­нов, старший судовой механик корабля инженер-меха­ник старший лейтенант A.H. Плешков. На звуки вы­стрелов командир "Гайдамака" послал с проверкой мичмана Биттенбиндера. Но убийцы встретили его выстрелами. Сраженный несколькими пулями из нага­нов, он, истекая кровью, прополз по палубе "Уссурий­ца", где его, уже умиравшего, подобрала команда соседнего "Всадника". Его матросы в убийствах не участвовали.

На следующий день, зная, что команда ушла на митинг, толпа "революционеров" явилась к бортам миноносцев с требованиями выдачи для расправы офицеров. Получив отпор от вахтенных 9-го дивизи­она, толпа двинулась к стоянке миноносцев 5-го диви­зиона. Случайно, по новому "революционному" небре­жению или по сговору с преступниками, но у трапа на стоявший крайним "Эмир Бухарский" вахтенного не оказалось. Хорошо ориентируясь во внутреннем рас­положении корабля, убийцы в считанные секунды доб­рались до кают-компании. Там для обеда собрались старший офицер миноносца старший лейтенант Г.Ф. Варзар, лейтенанты Н. Лауданский и Г.Л. Нейберг. Рас­стреляв офицеров в упор, негодяи скрылись. Столкнув­шийся с ним офицерский вестовой (он нес вторые блюда) поднял тревогу, но запоздалая погоня оказа­лась безуспешной.

Офицеры кораблей оказались пленниками их вдруг "революционизировавшихся" команд и были вынуждены подчиниться ходу событий. Отныне ко­манды сделались самодовлеющей силой, лишь номи­нально подчинявшейся Морскому уставу и корабель­ному распорядку. Дошедшие до наших дней вахтенные журналы передают смятение и шок, в котором пребывали на кораблях офицеры. На "Ук­раине" революционные активисты завладели оружи­ем в корабельном арсенале.

Бесстрастно, словно боясь навлечь на себя месть "революционеров" за невольное сочувствие к погибшим, в вахтенном журнале "Уссурийца" в числе других событий дня 3 марта было записано: "21 ч. 15 м. Убиты командир и инженер-механик. Отопление производится с берега". Но и эту запись, пусть даже без упоминания имен и фамилий, приходится в свете событий тех дней относить к поступкам гражданско­го мужества. Запись в журнале — это непререкаемый документ для следствия, которое, как казалось офи­церам, не могло впоследствии не состояться. Скры­той формой протеста против убийств можно считать чистый белый лист журнала на "Финне" за 4 марта 1917 г. Бывший вахтенным офицером подпоручик по фамилии, как можно предполагать, Жаев сделал вни­зу листа лишь одну запись: "Сего числа убит на бе­регу в городе старший офицер миноносца лейтенант Генрих Львович Нейберг". Упоминаемый Г.К. Гра­фом, он оказался на свою погибель в гостях на "Эми­ре Бухарском". И неисполненным долгом современ­ных историков приходится, очевидно, считать поиск в вахтенных журналах имен погибших на всех зимо­вавших в те дни кораблях.

Трусливое Временное правительство ни о ка­ких расследованиях произошедших массовых злодея­ний не помышляло. И напрасно мать покончившего в те дни с собой командира "Москвитянина" капитана 2 ранга А.А. Рыжей (таких случаев было, по крайней мере, четыре) письмом из Одессы просила выдать ей тело своего погибшего единственного сына. Г.К. Граф вспоминал, что "даже похоронить мучеников нельзя было так, как они того заслуживали своей кончиной: боялись издевательств во время погребения. И ни ре­волюционные организации, ни революционный коман­дующий флотом не брались оградить от этого. Они были тайком ночью отвезены на кладбище и наскоро зарыты. Первое время над их могилами нельзя было сделать и надписей на крестах, так как по кладбищам бродили какие-то мерзавцы, которые делали на крес­тах различные гнусные надписи". Так рождалась одна из новых "культурных" традиций, с которой нам не удалось расстаться даже сегодня.

В Ревеле — почти прифронтовом городе -провокации с убийствами офицеров не удались. Здесь в большинстве была вернувшаяся с передовой минная дивизия, где разжечь рознь между офицерами и матро­сами сразу не удалось. Порядок на кораблях сохрани­ли. Но зато погромы в городе по "революционному" сценарию удались во всей полноте. Два дня толпы и в больших массах присоединившиеся к ним солдаты и матросы остервенело громили и грабили тюрьмы, полицейские околотки и помещения судебных учреж­дений. Тюрьму "Маргарита" подожгли, а заключенных выпустили, начальника тюрьмы убили.

Все дни, начиная с 18 февраля, по приказанию старшего на кораблях минной дивизии капитана 1 ранга Г.В. Вилькена в командах оглашались поступав­шие одна за другой телеграммы командующего фло­том вице-адмирала Д.И. Непенина. 2 марта он объяв­лял о своем решении поддерживать временный комитет Государственной Думы. Все это позволило сохранять на кораблях порядок. Но днем 2 марта манифестанты заполнили набережную у стоянки 4-го дивизиона, тре­буя, чтобы матросы присоединились к ним.

Чтобы не допустить толпу на корабли, при­шлось, подчиняясь стихии обстоятельств, разрешить части матросов сойти на берег. Командирам с их офицерами оставалось лишь уговаривать матросов поскорее возвращаться на корабли. О процедуре офор­мления увольнений никто и не вспоминал. Лишь не­многие остались на кораблях добровольно. Примерно то же, как вспоминал лишь неделю командовавший "Пограничником" барон Н.А. Типольт, происходило и на остальных кораблях. Так было и на бригаде крейсеров, и на пяти "новиках" 2-го и 3-го дивизио­нов, на стоявшем в паре с "Пограничником" "Охотни­ке", на кораблях другой пары "Генерал Кондратенко" и "Сибирский стрелок". Командовавший 4-м дивизи­оном капитан 2 ранга П.В. Гельмерсен (он же коман­дир "Охотника") нашел правильную линию поведения, и расправ над офицерами на кораблях не произошло.

Новая жизнь, теперь уже с участием вскоре появившихся судовых комитетов, со скрипом, но нала­живалась. Командиры со всем возможным тактом искали пути взаимодействия с этими новыми выбор­ными органами матросского самоуправления. Но на­дежд "углубить" революцию большевики не оставля­ли. Случай представился 5 марта, когда состоялась городская манифестация с участием флота, войск и большей части населения. После обильных революци­онных речей, включая и выступавшего сидя на лошади начальника местной дивизии генерала Былим-Колосовского, войсковые части сделали небольшой круг по городу и начали возвращаться в казармы и на кораб­ли. Уже в порту один из их числа вдруг закричал: "Товарищи, сейчас мимо нас прошел офицер, который меня арестовывал". Тотчас же наргенская команда с криками "где, где" бросилась к проходившим уже без строя командам "Охотника" и "Пограничника".

Возбужденная толпа мигом обступила капита­на 2 ранга П.В. Гельмерсена. Радетели "революцион­ного" правосудия уже схватили офицера, сорвали с него с кобурой наган. Расправе помешал командир "Погра­ничника" барон Н.А. Типольт. Он успел вернуть назад ушедшую вперед часть команды "Охотника", и ока­завшиеся в меньшинстве наргенские революционеры, струсив, пустились в объяснения. Они-де не хотели никакого насилия, и все случившееся — чистое недо­разумение. Офицеру тут же привесили к поясу только что отобранное оружие и по его требованию даже принесли извинения.

Любимый и уважаемый всем экипажем коман­дир (он командовал "Охотником" с января 1914 г.) был спасен от самосуда. У него еще хватило сил, вернув­шись на корабль, объяснить команде, что истеричного делегата наргенской команды он, будучи старшим офицером "Цесаревича", принимал на корабль в каче­стве машинного юнги и даже пытался отстоять его перед жандармами во время арестов 1912 г. Весь дивизион выразил поддержку своему начальнику, выборные делегаты от команды держались около него, чтобы не дать ему сделать над собой чего-либо худого. Готовилась резолюция с порицанием провокационной выходки наргенского делегата, но командир уговорил матросов отказаться от этой затеи.

Однако береговые агитаторы делали свое дело. Под их влиянием судовые комитеты и общие собра­ния команд кораблей присвоили себе право объявлять доверие или недоверие своим командирам и офице­рам. Случайный подбор людей в комитеты (преиму­щественно из крикунов п горлопанов) отметил в сво­ем рассказе "Джигит" известный советский писатель (служивший ранее на "добровольцах") С.А. Колбасьев. Анархия под видом демократии все откровеннее вторгалась в жизнь флота. "Углубление" революции продолжалось неудержимо.

Жертвой этого углубления стала и едва начав­шаяся командирская карьера барона Н.А. Типольта. Только что приняв (22-24 февраля) "Пограничник" после назначенного в штаб флота капитана 2 ранга A.M. Щастного, он был в восторге от доставшегося ему (не без помощи друзей из штаба флота) командо­вания прославленным кораблем. Приехав 22 февраля в Ревель, он знакомился с миноносцем с помощью его временного командира лейтенанта Н.Н. Гакена и не­давно назначенного на корабль ротного командира мичмана барона Фитингофа. Из других офицеров на корабле был только механик, все остальные находи­лись в отпусках. Н.А. Типольт был очень любезно принят на "Охотнике" начальником дивизиона (он давал предварительно согласие на назначение нового командира), после чего сказал команде вполне удав­шуюся, как казалось, речь, призвав усердной службой умножить славу корабля. "Каюта моя - прелесть. Общее впечатление не оставляет желать ничего лучше­го...". — записывал он в своем дневнике. Удачно про­шли и первые дни февральского переворота. С судо­вым комитетом удалось наладить деловые отношения, вполне лояльной была и команда.

Деятельно взявшись за завершение ремонтных работ и подготовку к выходу в море, Н.А. Типольт успел после пробных выходов на рейд увериться в удачном продолжении командования и взаимодействии с командой и судовым комитетом, в котором, как ему казалось, собрались вполне здравомыслящие матросы. Но 26 апреля, за несколько часов до предполагавше­гося выхода в море, к командиру Типольту явился унтер-офицер Кладов, заявивший, что ему под страхом смерти революционеры с берега приказывают убить командира. Никто не скажет, была ли это провокация, действительно заговор или просто ловкий ход унтер-офицера, придумавшего повод сбежать с корабля, что­бы не идти в Моонзунд.

Но командир Типольт и начальник дивизиона приняли не лучшее решение. Унтер-офицера снабдили деньгами, предписанием и позволили покинуть ко­рабль. Тогда-то и подняли голос демагоги, начавшие обвинять обоих офицеров в сговоре с немецким шпи­оном. Ни местный совет депутатов, ни образовавший­ся к тому времени в Ревеле Союз морских офицеров не могли урезонить команду и отказаться от резолюции недоверия командиру миноносца и начальнику диви­зиона. В тот же день Н.А. Типольт оказался на берегу, связанный подпиской о невыезде, а в командование кораблем, как об этом 26 апреля было записано в его вахтенном журнале, вступил капитан 2 ранга Н.А. Костенский. Он и возглавил отправившийся 4 мая в Моонзунд очередной конвой кораблей, возвращавших­ся для продолжения боевой страды 1917 года.

Отряд составляли "Пограничник", "Стерегу­щий", транспорты "Сухона", "Ольга" и "Покой". Глубокой ночью 5 мая миновали маяк Оденсхольм, а в полдень "Пограничник" с "Охотником" перешли к пристани Куйваст — передовой стоянке флота в Моонзунде. 6 мая "Пограничник" совершил с "Сибирс­ким стрелком" обычный, занявший, как всегда, четыре часа переход в Аренсбург. Побывали в Риге и Ревеле. Здесь на корабль прибыл новый командир старший лейтенант А.С. (или B.C.) Суровцев.

Пройдя докование, корабль перешел в Гель­сингфорс для ремонт на Сандвикском заводе. К службе в заливе корабль вернулся только 2 августа. Но напряжение обороны, хотя и продолжавшейся прежним порядком, не было столь острым, как в 1916 г. Флот уже не собирался отстаивать залив во что бы то ни стало. Корабли привычно выполняли боевые задания, но все это давалось неимоверным напряже­нием сил. Пережившие неслыханные унижения, под­вергаемые недоверию со стороны команд, офицеры оставались в те дни единственными патриотами Рос­сии, готовыми поддерживать боеготовность своих кораблей. Добиваться этого от своих команд стано­вилось все труднее.

Усталость от войны, о которой не раз вспоми­нал Г. Граф, многократно усугублялась новыми фак­торами. Это были и вкус "свободы", и безнаказанность оставшихся невыявленными убийц офицеров, и боль­шая текучесть команд, утративших свою прежнюю эссеновскую спаянность и монолитность. Многие из кадровых команд "добровольцев" были переведены во вступавшие в строй "новики", а "добровольцам" при­ходилось довольствоваться далеко не достаточно подготовленным и уже зараженным духом мятежей моло­дым пополнением. Работать с ними офицерам было невероятно трудно. Много вредила боеспособности кораблей и особенно усиливающаяся после февраля 1917 г. чехарда с перемещениями офицеров, команди­ров и флагманов.

Удаляли с кораблей и из штабов офицеров, ставших подозрительными из-за своих немецких фами­лий, удаляли просто по недоверию со стороны команд, увольняли знающих офицеров и ценных специалистов, обвиненных в приверженности к "старому режиму". Вместе с придворными флигель-адъютантами флот потерял и много честных патриотов своей родины. Но вырвавшийся наверх оголтелый думский оппозицио­нер Гучков, став военным и морским министром, о таких тонкостях размышлять не умел.

Преступно затеянные в разгар войны увольне­ния офицеров в резерв флота совершались сплошным потоком. Сообщениями о них переполнены сборники приказов того года по флоту. Так и командир "Страш­ного" капитан 2 ранга Николай Романович Ренненкампф, назначенный на эту должность лишь в январе 1917 г., уже в мае был отправлен в резерв флота. Не нашлось на флоте места уволенным в отпуск барону Н.А. Типольту (баронство ему, наверное, припомни­ли) и боевому командиру Павлу Васильевичу Гельмерсену, вынужденному расплачиваться за свое лютеранс­кое вероисповедание и подозрительное знание французского, английского и немецкого языков. По­водов было изобилие, но подавляющее большинство увольнений на пользу флоту не пошло.

В марте 1917 г. командир "Гайдамака" капи­тан 2 ранга С.С. Политовский получил назначение на еще строившийся "Капитан Белли", в апреле отправи­ли в резерв флота командира "Забайкальца" капитана 1 ранга Г.М. Рюмина. В продолжение всего года совер­шались подобные перемены, повторявшие худшую практику порт-артурской обороны, за 11 месяцев ко­торой на некоторых миноносцах сменилось до шести командиров. Обстоятельства революционной смуты, не­досмотра верховного командования и продолжавше­гося невнимания к обеспечению кораблей средствами спасения людей проявились и при гибели "Охотника" 13/26 августа 1917 г. Это случилось в дни, когда нем­цы, готовясь к захвату Архипелага, значительно уси­лили траление в заливе и полеты своей авиации. Не­мецкие самолеты достигали уже главного административного центра обороны - Куйваста. В проливе они помогали тральщикам прокладывать фарватеры в русских заграждениях, чтобы затем гер­манские дредноуты могли уничтожить Церельскую батарею и совершить прорыв в залив.

Флот усилил здесь присутствие кораблей мин­ной дивизии. Большинство их, оставив задания, выпол­нявшиеся с началом навигации в Финском заливе, были возвращены к месту своей дислокации. Готовили к переводу и моторные катера, оказавшиеся особенно необходимыми для противодействия немецким мелко­сидящим тральщикам. Их смелые вылазки начали мешать действиям немецких искателей мин. Но немцы вновь пошли на опережение, применив опять незнако­мое новое оружие. Таким оружием стали мины, кото­рые немецкие самолеты стали сбрасывать в только что протраленных участках залива. На одной из таких мин, как позднее признал немецкий историк фон Чишвиц, и подорвался "Охотник".

Взрыв произошел в маневренном пространстве под Церельским маяком у вехи № 4, когда корабль не видел вокруг противника и, считая себя в полной бе­зопасности, стоял, как это иногда приходилось в дозоре, на якоре. А потому ни кораблей, ни моторных катеров вблизи не оказалось.

По описанию Г. Графа, "как только раздался взрыв, команда стремглав бросилась спасаться: разоб­рали койки, спасательные пояса и начали спускать шлюпки" Ни офицерам, ни боевой смене места для спасения не осталось. "Миноносец,— писал Г. Граф. - погружался, и скоро вода подступила к палубе, на которой стояли офицеры". Среди погибших оказались выборный командир старший лейтенант В.А. Фок (брошенный своей, так недавно дружно за него голосовавшей командой), лейтенант В.К. Панферов и еще два офицера. События в Моонзунде приближа­лись к развязке.

 

Ошибки двух адмиралов

 

Моонзундская операция 29 сентября/12 октяб­ря — 4/17 октября 1917 г., получившая у немцев назва­ние "Альбион", составляет в нашей истории уникаль­ное, пи с чем не сравнимое и не имеющее аналогов событие. Чрезвычайная полярность и многообразие оценок сопровождают ее до наших дней. Моонзунд стал той последней глыбой на откосе, падение которой обрушило вниз всю лавину. И, значит, нужны были особые усилия и особые средства, чтобы этого обвала не допустить. Моонзунд — это великая драма офицер­ства, которое самым низким образом было оскорбле­но в своих высших понятиях о родине, чести и совести.

Намерение немцев реализовать стратегические выгоды, созданные смутой в России, для командова­ния флота не составляло секрета. Проведя 19 августа/ 1 сентября исключительно мощную артиллерийскую подготовку, немцы без труда овладели остатками бе­реговой черты бывшего шлокского отряда к западу от Усть-Двинска (восточнее нынешней Юрмалы). Коман­довавший 12 армией генерал Д. П. Парский (1866-1921), который только недавно, в июле, сменил Радко-Дмитриева .допустил много непоправимых ошибок и поте­рял управление войсками.

Присланные в Усть-Двинск "Пограничник", "Генерал Кондратенко" и три канонерские лодки ("Гро­зящий", "Храбрый" и "Хивинец") готовились энергич­ным огнем поддержать войска, но, видя, что они, не сопротивляясь, оставляют занимаемые позиции, на­чальник отряда решил, что его помощь здесь уже не нужна. Быстро переправившись на другой берег Север­ной Двины, немцы начали наступление на север к Риге. Город оказался под обстрелом немецкой тяжелой ар­тиллерии. В итоге всей операции русские войска в ночь на 21 августа/3 сентября оставили Ригу и Усть-Двинск и, взорвав мосты, отошли, чтобы закрепиться на под­готовленных у Вендена позициях.

Морские силы Рижского залива были оставле­ны без серьезной помощи, они были сильно ослабле­ны, во многом деморализованы, тем не менее провели оборону с честью. В какой-то степени это напоминало подвиг крейсера "Варяг", когда с неравенством сил соединилось обилие ошибок со стороны высшего ко­мандования. И поэтому кораблям, не претендуя на победу, оставалось лишь с честью выполнить свой долг. Располагая более чем ограниченными силами (два додредноута, три крейсера, 26 эскадренных ми­ноносцев, К) миноносцев, 3 канонерские лодки, 3 подводные лодки, 12 тральщиков, 8 катерных траль­щиков — всего 116 кораблей и катеров), адмирал М.К. Бахирев оказался перед необходимостью вести борь­бу на два фронта.

Немецкое командование имело в своем распо­ряжении 10 дредноутов, один линейный крейсер, 9 крейсеров, 56 эскадренных миноносцев, 11 миноносцев, 6 подводных лодок — всего до 320 кораблей, судов и катков. Против 30 русских самолетов немцы имели 9 дирижаблей и 94 самолета. По численности сухопут­ных войск (24600 человек) немцы превосходили рус­ских почти вдвое. Коэффициенты же их боеспособно­сти в тот момент сопоставлять и вовсе бесполезно.

Слабым звеном обороны неожиданно оказались позиции на севере. Отсюда подходили к Соэлозунду германские дредноуты, прикрывавшие огнем прорыв и действия на плесе своих миноносцев. Все это не соответствовало классическим схемам генморовской линейной стратегии. Дорого теперь приходилось пла­тить за необдуманное "усовершенствование" идеаль­ной прежде оборонительной позиции.

Причины, почему, несмотря па хорошо извес­тный срок немецкого вторжения (начало операции ожидали 22 сентября), Соэлозунд не был своевременно загражден — одно из многих недоумений моонзундской обороны. Лишь с началом немецкой высадки 29 сентября/12 октября для охраны пролива отправили находившуюся в готовности дежурную группу - "Ге­нерал Кондратенко" и "Пограничник". Возглавлял их начальник 4-го дивизиона капитан 1 ранга П.Ю. По­стельников (в 1914-1916 гг. командовал "Доброволь­цем"). Он получил приказание поддерживать батарею Серро (№ 34), у которой немцы начали высаживать десант. Увидев подходящую для поддержки канонерс­кую лодку "Грозящий", немцы ввели в пролив 7 мино­носцев. Командир "Грозящего" капитан 2 ранга К. Д. Ордовский-Танаев (участник обороны Порт-Артура, в 1913-I9I4 гг. старший офицер на "Москвитянине"), мгновенно оценив обстановку, открыл энергичный огонь по заполнившим тесный фарватер миноносцам. Кораблям П.Ю. Постельникова оставалось лишь столь же энергично поддержать лодку, чтобы привести про­тивника к дезорганизации. Но вместо этого был полу­чен приказ: всем отходить. Прорвавшиеся на Кассарский плесе 5 миноносцев (два были подбиты или сели на мель) вытеснили с помощью подошедших минонос­цев 13-го дивизиона ("Изяслав", "Новик", "Гром") под командованием капитана 1 ранга К.В. Шевелева (в 1914-1916 гг. командовал "Генералом Кондратенко") и "Десной", подоспевшей под флагом начальника минной дивизии Г.К. Старка.

Запоздало принятое решение о заграждении пролива осуществить не удалось. Подготовленный для затопления пароход "Латвия" при буксировке выбро­сило на мель. Команда заградителя "Припять" под руководством своего замечательного командира стар­шего лейтенанта Медведева все годы обороны безот­казно выполняла самые рискованные постановки. Но и она, набравшись теперь революционного духа, нача­ла митинговать. Уже в походе к месту постановки революционные шептуны сумели пробудить в людях шкурные настроения. И "Припять" повернула обрат­но. "Ждать пришлось недолго, так как команда "При­пяти" изменнически, почти не подвергаясь риску (была мгла с дождем - Р. М.), отказалась выполнить операцию постановки минного заграждения. Ни просьбы командира, ни указания его на чрезвычайную важность операции и на редкость сложившиеся благоприятные обстоятельства, ни уговаривания двух-трех сохранив­ших честь старых матросов — ничто не могло побу­дить людей исполнить свой воинский долг, и "Припять" с позором присоединилась к отряду" (М.К. Бахирев). Возможность повторить подвиг "Амура" под Порт-Артуром не использовали, и обороне был нанесен огромный урон. У оставшегося открытым Соэлозунда приходилось держать миноносцы, которые острейшим образом были нужны в Рижском заливе.

Весь день 30 сентября и утро 1 октября попыт­ки немцев форсировать пролив сдерживались "новика­ми". А днем их стоянку с предельной (до 100 каб) дистанции накрыл внезапно появившийся на немецкой стороне дредноут "Кениг". Насквозь прошитый навес­ным 305-мм снарядом, "Гром" запарил и потерял ход. Корабль был уже почти спасен самоотверженными действиями командира "Храброго" старшего лейтенан­та И. Э. Ренненкампфа, который, отбиваясь от насе­давших семнадцати немецких миноносцев, малым хо­дом выводил ошвартованный у него под бортом подбитый корабль. Но "Победитель" под брейд-вым­пелом капитана 2 ранга Пилсудского, не считаясь с си­туацией, полным ходом прошел мимо медленно (6 уз) идущих "Грома" и "Храброго". Швартовы лопнули, и команда "Грома" вовсю предалась "революционной" панике. На помощь отступающим с боем кораблям из Куйваста подошли "Новик" (флаг начальника минной дивизии капитана 1 ранга Г. К. Старка), "Самсон", "Всадник" (брейд-вымпел начальника 5 дивизиона), "Москвитянин", "Стерегущий" (брейд-вымпел началь­ника 6-го дивизиона капитана 1 ранга А. П. Екимова) и "Забайкалец".

У острова Шильдау присоединился третий миноносец 5-го дивизиона "Амурец", который конво­ировал из Гапсаля транспорт "с батальоном смерти". Окончив конвоирование двух транспортов из Лапвика, присоединился "Туркменец-Ставропольский". На "Финне", готовом при необходимости принять учас­тие в бою, вышел прибывший в тот день из Ревеля командующий флотом контр-адмирал А.В. Развозов.

Постановку заграждения в проливе начальник минной дивизии возложил на 5-й дивизион. "Всадник" и "Гайдамак", передав на "Припять" несколько своих минеров, сумели поднять боевой дух заградителя, и он вместе с тремя теплоходами и под прикрытием мино­носцев в ночь на 2/15 октября на меридиане мыса Павастерорт выставил 135 мин. Это заграждение, лишь перегородившее плесе, но не закупорившее уже осед­ланный немцами пролив, не могло, как показали даль­нейшие события, составить непреодолимое препятствие для их миноносцев.

3/16 октября немецким миноносцам пришлось испытать силу огня "Адмирала Макарова" и "Славы", которые для увеличения дальности стрельбы своих орудий на 5° увеличили их угол возвышения за счет соответствующего затопления бортовых коридоров. Досталось и миноносцам, проникшим в Малый Зунд и пытавшимся вести огонь по дамбе. Один из них V-98 при отходе наткнулся на мину и с трудом добрался до бухты Тагалахт. Два других миноносца, обходя обнаруженное заграждение, попали на мель.

Еще более драматически развивались события на южном фронте обороны. Здесь 1/14 октября перед тяжелым выбором оказались командиры миноносцев "Всадник" и "Гайдамак"Г"Их дозорную группу, стояв­шую на аренсбургском рейде, возглавлял начальник 5-го дивизиона капитан 1 ранга С.И. Зеленой (ранее, с 1915 г. командовал "Всадником"). Стихийно, с согла­сия комитетов или по иным причинам, но корабли оказались переполнены толпами солдат, спасавшихся от немецкого плена. Не решившись, видимо, навести порядок силой и организовать беглецов для обороны города, начальник дивизиона счел за благо покинуть рейд со своими непрошенными пассажирами.

Уходя в Куйваст. он в нарушение указаний М.К. Бахирева, преждевременно (немцев в городе еще не было) снял бесперебойно до того действовавший, центральный для всего острова аренсбургский пост службы связи. Самовольный уход дозора ослабил оборону Ирбенского пролива, выключил из действия большой участок службы связи, дезорганизовав ее, подорвал и без того невысокий моральный дух защит­ников полуострова Сворбе.

Для их поддержки (в море уже держались отря­ды германских кораблей) к Сворбе утром 1/14 октября были отправлены "Украина" (командир капитан 3 ранга В.А. Кузьминский) и "Войсковой". Их командирам категорически предписывалось на борт никого не брать. Для обстрела неприятельских позиций корабли стали на якорь у мыса Мерис. Были опасения, что ночью сквозь бреши, проделанные в заграждении бе­зостановочно работавшими немецкими тральщиками (систематически бороться с ними перестали), в пролив могут войти немецкие миноносцы и крейсера. Впервые за время обороны они начали появляться в проливе к востоку от меридиана Цереля. "Весьма пригодились бы "Олег" и "Богатырь"". — записывал позднее в своем отчете М.К. Бахирев. Объяснения, почему этих кораб­лей здесь не оказалось, в документе не имеется.

Обеспокоенный неясностью обстановки, М.К. Бахирев 1/14 октября в 12 час. 30 мин. с разрешения командующего флотом (после беседы с ним) уходит на юг на "Баяне". В охранении шли "Десна" и "Лейте­нант Ильин", "Генерал Кондратенко", "Пограничник", "Забайкалец". Перед уходом с кораблей отправили добровольцев в десантный отряд для обороны о. Моон от наседавших немцев. При выходе на рейд "Генерал Кондратенко" (брейд-вымпел начальника 4-го дивизи­она) доложил о неисправности в машине и был остав­лен. С безысходностью, схожей с той, что царила на кораблях в Порт-Артуре последние недели обороны, адмирал еще до выхода записывал: "Днем обычное траление немцев в Ирбенском проливе, которому не­кем было помешать".

На "Славу", стоявшую без движения и поспеш­но покинутую революционной командой (давно ли здесь судовой комитет, вальяжно развалившись в офи­церских креслах, вершил судьбу героя Цусимы, стар­шего механика корабля Л.Ф. Джелепова), с группой добровольцев высадился командир "Туркменца Став­ропольского" капитан 2 ранга Г.Е. Чаплин. Хорошо зная корабль по прежнем на нем службе и помня уроки "Грома", он вызвался проверить, не оказались ли в суматохе бегства оставленными на корабле секретные документы и карты, которыми еще раз могли бы вос­пользоваться немцы. Брошенный всеми корабль слов­но ждал людей. Он еще хранил тепло оставленных машин и горячих котлов. Как ни в чем не бывало работала динамо-машина и горело электрическое ос­вещение, корабль еще не подвергся предстоящему не­мецко-эстонскому разграблению, на которое его обрек­ли два адмирала, не проявившие предвидения. Наскоро осмотрев главнейшие служебные помещения, Г.Е. Чап­лин подготовил корабль к взрыву. Об этом особенно просили адмирала оказавшиеся на разных кораблях офицеры "Славы". Огромной силы взрыв вызвал силь­нейший пожар в кормовой части.

Начальник 6-го дивизиона приказал вдобавок к взрыву подорвать корабль торпедами. Стреляли поочередно "Москвитянин", "Амурец", "Туркменец-Ставропольский". Каждый выпустил по две торпеды. Одна, отказавшись идти по курсу, начала циркулиро­вать на рейде. Из остальных, попавших в цель, взор­валась только одна. Как замечал по этому поводу М.К. Бахирев, на торпедах "вертушки были свернуты" и неудачи выстрелов приходится объяснить "плохим уходом за материальной частью", об этом в комитетах вопрос никогда не поднимали. Позором покрыла себя революционная команда транспорта "Ингерман". Со­чтя слишком опасным данное им задание снять людей с батарей на северной оконечности острова Даго, шкур­ники предпочли бежать прямо в Ревель. Запоздало на­значенный ему конвоиром миноносец "Лихой" найти транспорт не сумел.

Но были в те роковые для России дни прояв­ления высокого понимания воинского долга и подлин­ного героизма. К уже названным примерам не напом­нить о командах батарей N° 39 (4 305-мм пушки) и № 38 (4 152-мм пушки) на Даго (командир старший лей­тенант Б.М. Елачич) нельзя. И будь командование на­строено на стойкую оборону, прояви оно ту организо­ванность и стойкость, с какой батальон смерти капитана 2 ранга П.О. Шишко не подпускал немцев к дамбе, ведущей на остров Моон, немцам не видать было бы Архипелага. Эти подвиги, умышленно замалчивав­шиеся прежней историографией и даже третировавши­еся как низкое "оборончество", еще ждут своих иссле­дователей. Память о героях русской земли не может быть утрачена.

Все пути для преследования со стороны немцев были при отходе надежно пресечены. Мины в районе Куморского буя поставили "Стерегущий" и "Донской казак". Флот действовал, как в свои лучшие годы, и немцам пришлось дорого заплатить за попытки поме­шать движению кораблей. Несколько миноносцев и катеров противника, пытавшихся обстрелять место посадки русских войск на транспорты, были уничтожены или повреждены огнем еще действовавших поле­вых батарей. Особенно наседавшие части отбросил десант с миноносцев.

"Донской казак" и "Войсковой" атаковали и заставили скрыться пытавшуюся вести разведку немец­кую подводную лодку. 6/19 октября 1917 г. флот по­кинул Моонзунд. По общему сигналу с "Баяна", сде­ланному в 16 часов, корабли начали движение в установленном порядке. Впереди шли четыре пары тральщиков под охраной 2-го дивизиона тральщиков. Их возглавлял начальник дивизии траления капитан 1 ранга П.П. Киткин. Отряд еще остававшихся в Моонзунде "новиков" во главе с "Десной" составляли "Сам­сон", "Лейтенант Ильин", Победитель", "Забияка", "Гавриил", "Константин". Крейсер "Баян" под флагом командующего морскими силами Рижского залива вице-адмирала М.К. Бахирева охраняли "Донской ка­зак" и "Забайкалец". "Диану" охранял "Москвитянин", "Гражданин"— "Генерал Кондратенко" и "Погранич­ник". Четвертый отряд составляли канонерские лодки "Храбрый", "Хивинец", "Грозящий" и миноносцы ох­ранения "Деятельный" и "Сторожевой". В пятый от­ряд входили заградитель "Волга", транспорты "Оль­га", "Иже", миноносцы "Туркменец-Ставропольский", "Украина". "Новик" выслали к Лапвику, чтобы лу­чом прожектора указывать путь похода. На 5-й диви­зион, шедший Нукке-Вормским фарватером, возлага­лось прикрытие группы поврежденных судов, выходивших последними из уже приведенной в негод­ность минной базы в Рогокюле.

После выхода отряда "Эмир Бухарский" загра­дил подходы к базе, потопив заранее приготовленные баржу и пароход "Тор". Затем "Амурец", пропустив все суда, поставил минное заграждение. С присоединением к дивизиону "Эмира Бухарского", "Амурца","Разящего". "Всадника" и "Финна" были поставлены загражде­ния перед Нукке-Вормским фарватером и у Оденсхольмского маяка. Наглухо "запечатав" весь путь из Моонзунда, корабли у Оденсхольма — свидетеля удач и трагедий в минувшей войне — ставили точку всем ак­тивным операциям.

Вечером 6/ 19 октября главные силы встали на якоря на подходе к рейду Лапвика. Ут­ром "Гражданин", заградители "Вол­га" и "Амур" были отправлены в Гель­сингфорс, затем по приказанию ко­мандующего фло­том туда же ушли все три крейсера и канонерские лодки. По приказанию М.К. Бахирева ми­ноносцы 6-го диви­зиона отдельными банками 7/20 ок­тября поставили заграждения в са­мом выходе из Мо­онзунда. На ходу корабли остава­лись до конца на­вигации.

Ожидавше­еся немецкое фор­сирование передо­вой позиции не состоялось, и мино­носцам было пору­чено дальнейшее усиление минных заграждений. Так "Туркменец-Ставропольский" (уже под командовани­ем прибывшего 16/29 октября прежнего старшего офи­цера "Славы" Л.М. Галлера) после нескольких перехо­дов в треугольнике Лапвик-Ревель-Гельсингфорс, 3/16 ноября перешел к Руссарэ, где, как и "Войсковой" со "Стерегущим", сдал аэропушку (она, очевидно, была не нужна для зимней береговой обороны), а 7 и 9 ноября выходил на минную постановку, которую из-за штор­мов приходилось отменять. Но мины все же вместе со "Стерегущим" и с участием минеров заградителя "Свирь" были поставлены.

Находясь постоянно в плаваниях, "Туркменец" во время захода в Гельсингфорс 19 ноября, как и все корабли, поднял, как записано в вахтенном журнале, "революционные флаги". После очередного плавания в Ревель и проверки гребных винтов в Гельсингфорском доке корабль 30 ноября ошвартовался у бонов и перешел на освещение с берега. Боевая страда 1917 г. была им закончена. 25 и 26 декабря, как значится в вахтенном журнале (под брейд-вымпелом начальни­ка 6-го дивизиона) отметили первый и второй дни рож­дества Христова. Столь же деятельной после ухода из

Моонзунда 7/29 октяб­ря была кампания "Ук­раины". Она на зимов­ку в Гельсингфорсе стала 26 ноября.

"Пограничник" разоружили в Гельсин­гфорсе 11-13 октября вместе с "Генералом Кондратенко". На рей­де Штандарт с корабля убыл на "Москвитянин" мичман Жилин, а в кон­це октября на "Туркме­нец-Ставропольский" мичманы Р.Б. Фитннгоф и Генке. 3 ноября "Генерал Кондратенко" и "Пограничник" на буксирах привели в Петроград, и они стали для зимних работ к стенке Балтийского за­вода. "Уссуриец" (обыч­но в паре с "Гайдама­ком") нес свою дозорно-заградительную вахту в Рижском заливе с 10 июня по 9 сентября, когда был пе­реведен на новое место службы -- в Финский залив. 13-15/26-28 ок­тября "Уссуриец" с "Гайдамаком" конвои­ровали из Лапвика в Ре­вель, а затем в Лехтма заградители "Мета" и "Свирь". 20 октября последовало новое задание. Утром 20 октября выйдя из Лапвика : "Финн" пошел в Або для связи и разведки, а "Эмир Бухарский", "Гайда­мак", "Уссуриец" приняли с блокшива № 3 по 24 мины заграждения и около мыса Эккер-э произвели поста­новку. После захода в Мариенхамн (корабли словно прощались с бухтами своей молодости) 22 октября приняли в Дегер-э с блокшива № 3 еще по 24 мины и после захода в Люм перешли 24 октября в Або. Здесь, войдя в реку Аур, сдали мины на заградитель "Иль­мень", приняли по 100 т угля и стояли до 31 октября. Затем, выходя в море, охраняли район Або-Дегер-э-Люперте-Ганг-э и только 6/19 декабря пришли на зи­мовку в Гельсингфорс.

Вместо устроения революции корабли в те роковые дни занимались своим настоящим боевым делом. Счастливо избежал участия в ленинском пере­вороте и "Страшный". Его команда по приказу Центробалта собиралась в Петроград вместе с "новиками" делать там революцию. Но, "по счастью для команди­ра", как записывал в дневнике И.И. Ренгартен, миноносец оказался неисправным, и "добровольцы" избе­жали сомнительной чести попасть в число участников переворота. Горько, наверное, приходилось адмиралам М.К. Бахиреву и А.В. Развозову, угодившим сразу в отставку и обреченным на ожидание, когда за ними придут из Чека. Теперь же вместе с еще ранее разло­жившейся армией перестал существовать и флот. Гря­дущую братоубийственную гражданскую войну оста­новить было уже некому.

 

Хроника плаваний эскадренного миноносца "Пограничник" в 1917 г. (по вахтенным журналам корабля)

 

1 января—4 мая — Ревель, 5 мая — Куйваст, 6 мая — Аренсбург, 7—9 мал — Куйваст, 10 мая — Рта, I] —13 мая — Куйваст, 14—/5 мая — Рогокюль, 16—27 мая — Ревель, 28—31 мая -- Гельсингфорс, 31 мая—4 нюня — Петроград, 4—30 июня — Гельсин­гфорс, 1—30 июля — Гельсингфорс, 30 июля—/ авгус­та —Ревель, 3 августа — Куйваст, 4—5 августа — Церель, 6 августа — Аренсбург, 7 августа — Куйваст, 8—9 августа — Церель, 9—10 августа — Аренсбург, 11 —12 августа — Куйваст, 12 августа — Патерностер, 13—14 августа — Куйваст, 15—16 августа — Ро­гокюль, 17—20 августа — Куйваст, 21 августа — Усть-Двинск, 22—23 августа — Рижский залив, 23— 24 августа — Рогокюль, 25 августа—5 сентября — Куйваст, 6—10 сентября — Куйваст, 18 сентября — Менто, 19 сентября — Куйваст, 20—22 сентября — Рогокюль, 22—23 сентября —в дозоре у Куйваста, 24 сентября — Рогокюль, 25—28 сентября — Куйваст, 29 сентября — участие в бою на Кассарском плесе, 30 сентября — Куйваст, 1 октября — поход в соста­ве отряда во главе с "Баяном" в Рижский залив, 1—2 октября — Куйваст, Моонские створы, 4 октября — бой у Шильдау. Потопление "Славы", 5—6 октября — на Моонском створе у Куморского буя, 7 октября — Лапвик-Поркалла-Удд, 8 октября — Поркалла-Удд, 9—18 октября — Гельсингфорс, 19 октября — рейд Штандарт, 20 октября—2 ноября — Кронштадт, 3 ноября—31 декабря — Петроград.