Дарданеллы
Утро десятого августа. Необходимо получить по возможности большее преимущество перед приближающимся английским флотом. Погрузка угля сразу же прерывается. Отдаются швартовые канаты на пароход, забираются с суши и доставляются на борт наши "туристы" .
Приказ: "Корабль к походу изготовить!" Из труб "Гебена" уже вырываются плотные черные клубы дыма, на "Бреслау" также разводят пары — темные клубы дыма поднимаются в чистый утренний воздух. Медленно на баке с грохотом выбираются якорные цепи, в то время как якорь поднимается из спокойной воды. Затем "Гебен" выскальзывает из бухты. Осторожно мощный серый: корпус двигается дальше, пока не выходит в открытое море. "Бреслау" идет в кильватер.
Теперь на обоих кораблях наступает оживление. Машины работают на максимальной мощности — все сильнее шумят и вращаются винты, тихое, равномерное дрожание проходит через "Гебен" и "Бреслау", и оба корабля уже мчатся по сверкающей, покрытой рябью воде на полном ходу вперед, к Дарданеллам,
В ярком свете утреннего солнца наше тихое местечко бункеровки вскоре остается позади. Взгляд скользит вокруг, озирая простирающийся под ясным небом широкий бассейн Эгейского моря.
Полным ходом идем по белесой, искрящейся поверхности моря. Сигнальщики тщательно всматриваются в горизонт, особенно внимательно смотрят в кормовых секторах, не покажется ли вскоре из туманной дымки облако дыма вражеских боевых кораблей. Так проходит час за часом. Мы держим курс на север. Это напряженный поход. Что ожидает нас перед Дарданеллами — от этого вопроса не отделаться, он все снова проносится в голове. О "Генерале" тем временем мы слышим немного. Во всяком случае разрешение на заход турецкое правительство еще не дало.
Мы идем в неведении и знаем только то, что должны пройти любой ценой. С равномерным шумом "Гебен" мощно стремится вперед, "Бреслау" следует в кильватер. День замечательный. Ослепительно белея, вода, вздымаясь, уходит от бортов в стороны. Корабль будто непрерывно гонит эту пенящуюся волну перед собой. На больших ходах корма сидит низко, а впереди форштевень, кажется, слишком выступает из воды. Корабль, гонимый огромной силой турбин, словно вытягивается: нескончаемо длинный корпус с пустынными палубами и угрожающими орудийными башнями словно становится длиннее. Все новыми клубами и облаками струится из труб дым, скользя к корме и еще некоторое время неподвижно стоя над водой, прежде чем медленно рассеяться.
Время от времени выныривают маленькие острова, которые скоро снова остаются позади. К полудню испарения скрывают горизонт. Море словно придавлено тяготеющей жарой. Все с тем же монотонным шумом оба корабля быстро удаляются. Тенедо уже позади. Идем все дальше на север, к Дарданеллам. Солнце уже стоит ниже, утопая в огненном великолепии, на западе горит небо, когда в туманной дали показываются холмистые берега древней Трои.
Мы приближаемся к Дарданеллам. Пять часов вечера. Задача решена на отлично, "Гебен" и "Бреслау" — это был ваш последний поход здесь, в Средиземном море, теперь вы должны доставить нас дальше на восток. Страстно ожидаемое разрешение Высокой Порты, которая должна дать нам добро на заход в пролив, еще не получено. Что теперь будет? Уже расступаются малоазиатское побережье и узкая коса Галлиполи и освобождают сверкающий, глубоко врезанный в сушу морской проток.
Перед нами лежит вход в пролив Дарданеллы. Медленно "Гебен" и "Бреслау" направляются внутрь. Теперь оба корабля останавливаются примерно в ста метрах от берега. Спокойно течет вода из пролива — мы держимся по течению, чтобы не быть снесенными. Почти вся команда находится на палубе. Все увлеченно смотрят на коричневые возвышенности по обе стороны прохода. Там четко видны внешние береговые укрепления Кум-Кале на азиатской и Седуль-Бахр на европейской стороне, охраняющие вход. При вечернем бризе над защитными каменными стенами светит месяц. Почти неподвижно оба корабля стоят перед входом.
Зловещая тишина — все словно затаило дыхание. С растущим напряжением мы всматриваемся в берег — в нависшей тишине, кажется, чувствуется биение пульса времени, нескончаемо тянутся минуты, пока мы ждем и наблюдаем за лоцманским катером. Но там ничего не двигается — лоцман все не приходит и не приходит. Так в невыносимом напряжении проходит несколько минут. Мы не знаем, как быть. Тут звучит сигнал "Боевая тревога"! Пронзительно проносится по палубе: "Корабль к бою изготовить!" Моментально спешат по боевым постам те, кто еще только что завороженно смотрел через леерные ограждения. Короткая суматоха — и уже снова все спокойно. Палубы словно вымерли. Но внутри корабля, кажущегося безжизненным, начинается движение.
Медленно, словно движимые неведомыми силами, разворачиваются башни, на береговые укрепления наводятся стволы 28-см орудий. 15-см орудия в казематах приходят в движение — таинственное движение в один миг вселяется в смертоносный металл. Затем все снова замерло. Но вот! — Теперь движение начинается на фортах! На береговых укреплениях на нас угрожающе наводятся дула орудий. Там повторяется та же самая картина.
Напряжение все увеличивается. Наши орудия прямой наводкой направлены на форты. Со времени обстрела Филипвиля снаряды уже находятся в стволах. Ударят ли они с грохотом в следующий момент? Что вообще значит это все, что так молниеносно только что произошло? Турки не хотят нас пропускать? Придется ли нам в крайнем случае напасть и захватить силой то, чего мы хотели добиться мирным путем? От "Генерала" по-прежнему никаких известий. В наивысшем напряжении мы ждем приказа открыть огонь.
В это время адмирал ведет сам с собой сильнейшую борьбу. Должен ли он теперь действительно дать приказ к наступлению, превратить береговые укрепления с помощью нашей новейшёй артиллерии в развалины и таким образом силой добиться прохода? А если это произойдет, может ли он и за это отвечать? Не будут ли последствия ужасными? Один миг он колеблется под грузом огромной ответственности. В конце концов мы пришли сюда с мирными намерениями. Нам всего лишь нужно в Черное море, потому что ничего другого мы сами не можем и не имеем другой возможности!
Господи! Что там за кормой? Внимательно ли наблюдательные посты следят за горизонтом? Действительно, вот снова выныривают облака дыма — сначала одно, затем другое, теперь показывается еще больше.
Английская эскадра здесь!!!
Отступление теперь уже невозможно. Возврата больше нет! А впереди? Там на нас в упор смотрят дула турецких орудий! Сомнительное положение. Диким вихрем друг за другом проносится тысяча мыслей. Кровь стучит в висках. Тут вдруг в голове забилась мысль.
Радиостанцией "Гебена" незадолго до встречи при Дарданеллах была принята радиограмма, посланная "Генералу" из Константинополя. Правда, она была искажена и непонятна — но разве не могла она содержать ожидаемое разрешение на проход в пролив? Последняя возможность, которая приберегается на крайний случай. Теперь надо принять решение! Недолго думая, адмирал отдает приказ — на мачте "Гебена" быстро поднимают сигнал: "Требую лоцмана". Уже высоко развеваются флаги.
Сразу затем из Дарданелл выныривают две черных точки, которые увеличиваются и приближаются. Это миноносцы, идущие к нам полным ходом. Напряжение растет! Это атака или они направляются с мирными намерениями? Артиллерия среднего калибра в готовности и наводит свои орудия на приближающиеся миноносцы.
И вдруг! — на головном миноносце взвивается сигнал — все уставились на цветные флажки. Что он несет?
"Пожалуйста, следуйте за мной!" — означает сигнал. Решающее слово произнесено — напряжение спадает — вздыхаем полной грудью. Изящные черные миноносцы делают разворот и направляются к входу в пролив. "Гебен" и "Бреслау" следуют в кильватер. У всех нас радостно на сердце — мы вздыхаем, словно избавившись от непосильного груза. Наши орудия снова приводятся в положение "по-походному", также и на береговых укреплениях опускаются стволы наведённых было на нас орудий. Мы уже скользим весьма протяженным проливом. По обе стороны нас приветствуют то пологие, то холмистые берега. Теплый свет низко стоящего на западе солнца струится над прелестными деревнями и виноградниками и окрашивает все в красноватые тона.
Медленно "Гебен" и "Бреслау" идут по течению. Внешние береговые укрепления уже позади нас. Мы минуем многочисленные, порой устаревшие батареи и земляные укрепления, которые, полускрытые, жмутся по склонам. Пролив все сужается. Медленно опускаются сумерки, в то время как мы проходим в самом узком месте у Чанаккале - старом укрепленном замке Дарданелл. Своенравно возвышаются на самой высокой вершине ветхие бурые каменные стены. Оттуда, с высоты с европейской стороны на пролив глядит Килид-Бахр.
Идём далее. Берега сужаются, отступают и снова расширяются. Медленно мы заходим внутрь и ложимся в дрейф. Мы должны принять в расчет то, что вражеская эскадра попытается нас преследовать и проникнуть в Дарданеллы. Здесь, под защитой выступающего мыса, "Гебен" может любого незваного гостя сразу же взять под эффективный огонь.
Семь вечера. С грохотом якоря устремляются в глубину. Спустя длительное время снова ужинаем. Одна вахта уходит на отдых, другая встает у орудий — над Дарданеллами опускается темная ночь. Около десяти часов вечера перед входом в пролив появляются первые английские военные корабли. Итак, мы прибыли с большим преимуществом во времени — преследование стало напрасным. Но что, если английской эскадре также разрешат заход? Или она решится на то, на что, в крайнем случае, рассчитывали "Гебен" и "Бреслау", — на насильственное проникновение?
В горячечном напряжении проходит время.
Когда английский адмирал добивается входа, ему отвечают, что это не разрешено — и он удовлетворяется этим. Если бы англичане попытались прорваться силой, то им это, несомненно, удалось. Береговые укрепления все же не смогли бы оказать достаточного сопротивления английской эскадре.
"Гебен" и "Бреслау" в Дарданеллах! Весь мир насторожился и восхищался обоими кораблями, которые сумели уклониться от подавляющего вражеского превосходства и уйти от неизбежной гибели.
Особая и редкая миссия — нам еще неизвестная — загадочная судьба, предназначенная двум кораблям, начинает осуществляться. Мы еще не знаем, что нам предстоит в огромной, таинственной связи битвы народов, от нас всё ещё скрыто то, что мы по фатальной необходимости должны придать новое направление мировому пожару. Но мы еще не предполагаем, что этот поход двух кораблей внесет сумятицу в мировую политики.
В этот момент мы прежде всего с возвратившимся изумлением представляем наше смелое предприятие, снова видим "Гебен" и "Бреслау" в Средиземном море, отрезанных от Родины, без опорных баз и помощи, окруженных могущественным врагом, осуществивших прорыв из Мессины, введших противника в заблуждение, ускользнувших и зашедших в Дарданеллы. Перед нами снова проходит тот поход, который английская историография назвала впоследствии одним из значительнейших событий в войне на море, с чьей чудовищной трагичностью были одинаково согласны и союзники и враги.
В глубоком почтении склоняем головы перед теми четырьмя товарищами, которые в котельных отделениях стали жертвами исполнения своего воинского долга и отдали свои жизни за успех этого похода.
