Неспокойные дни в порту
После напряженных событий с "Гамидие" в тихой Стенийской бухте всё снова успокаивается. До того, как кессоны не будут готовы и "Гебен" снова не будет готов к бою, военные предприятия для нас не предусматриваются. Невозможно и думать о регулярных выходах, о дневных и ночных рейдах в Черном море с тяжелыми повреждениями в корпусе корабля. Мы теперь должны смириться с тем, что наша активная деятельность временно прекращается, и по-всякому проводим свободное время.
Прежде всего, теперь совершенно серьезно берутся за давно запланированную идею создания корабельного оркестра. Лучшее для этого время — пока отступает суровая военная реальность. У нас на борту в часы затишья всегда кто-то музицировал. Скоро оркестр будет создан, появятся отсутствующие инструменты, каждый находит на их покупку последние пфенниги, и затем начнутся репетиции. Пока другие товарищи несут легкую дежурно-вахтенную службу, мы, музыканты, можем предаваться своему искусству. Сначала мы репетировали в уединении в отсеке, вплотную примыкающем к пробоине в правом борту, и по понятным причинам избегали показываться перед общественностью. Но скоро наступает день, когда ко всеобщему удовольствию в кубриках впервые звучит развлекательная музыка.
Наш успех придаёт смелости и другим талантам, которые до сих пор скрывались в неизвестности. Удивительно! Среди экипажа в 1000 человек есть даже профессионалы. Простые матросы оказываются клоунами, комиками, наконец, нам открываются даже канатоходец, искусный стрелок и человек-змея! Теперь ставятся маленькие театральные постановки и даже настоящее кабаре. Однажды прекрасным субботним вечером проходит первое представление. Сцена выстроена на большой площадке на берегу перед "Гебеном". Наш корабль, безусловно, должен быть рад жизни и суматохе в бухте Стения.
На знаменательное событие приглашены многие люди и из Константинополя. Нашей шлюпке пришлось совершить множество рейсов в Константинополь, чтобы забрать гостей. Частично они подъезжают на трамвае в Бебек и затем еще 45 минут идут пешком в Стению. Но, конечно, главными зрителями являются экипажи "Гебена" и "Бреслау", а также многочисленные турецкие офицеры.
Повсюду царит приятное радостное возбуждение, когда на сцене начинается веселое представление. Тут есть много смешного, особенно, когда юнги неподражаемо грациозно выходят в дамских платьях. Милые немецкие девушки, которые одолжили нам юбки, блузки, туфли, шляпы и, разумеется, текст пьески, являются в этот день нашими почетными гостями. Все зрители получают огромное удовольствие, наши соотечественники находят это восхитительным и, удовлетворенные, возвращаются домой. Они совсем не предполагали, что мы всё можем.
Пара веселых часов позади. Над прекрасно защищенной бухтой Стения, на чьей спокойно дышащей водной поверхности тихо и внупительно покоится наш "Гебен", медленно сгущается темнота.
Конечно, далеко не всё так мирно. Напротив, растущий и постепенно усиливающийся гул войны на Ближнем Востоке всё больше и больше проникает в наше тихое убежище. Вокруг нас назревают серьезные события, имеющие далеко идущие последствия. В дни затишья мы вдвойне отчетливо ощущаем это, так как не полностью поглощены своими делами. Уже много раз с начала войны англичане начинали обстрел внешних укреплений Дарданелл. Когда в первый раз их пушки были направлены на старые османские укрепления Сед-ин-Бар и Кум-Кале, всё ещё было не так плохо. Однако в последнее время обстрел береговых укреплений принимает всё более угрожающий характер. В середине февраля становится заметным угрожающее усиление объединенных военно-морских сил Антанты. Начался первый акт кровавой трагедии под названием "Дарданеллы". Английские и французские линкоры появились перед проливом и осыпали стальным градом внешние крепостные укрепления, которые, правда, хотя и были повреждены, но, даже получив серьезные повреждения, ещё не подавлены. Корабли противника не раз получали попадания, что каждый раз вынуждало их ретироваться.
Турции повезло, что ранее Антанта долго понапрасну теряла время. План операций претерпевал изменения, продвижение войск не было согласованным и не имело определенной цели. О попытке прорыва, через проливы, которая тогда, несомненно, удалась бы, противник во всяком случае ещё и не думал. Таким образом, Турция могла использовать драгоценное время для строительства и усиления своих оборонительных сооружений.
Задача отстоять Черноморские проливы являлась для Турции жизненно важной. Не было сомнения в том, что Антанта, ввиду последовавших бы в случае успеха политических и стратегических выгод, испробует все средства, чтобы добиться открытия Проливов силой. Ей необходимо было установить сообщение с Россией и усилить натиск на Балканы.
В свете этих соображений, оборонительные сооружения, насколько это позволяли имеющиеся средства, были модернизированы и тщательно укреплены. Так как наши возможности были весьма ограничены, современные тяжелые орудия частично сняли с укреплений Босфора и доставили в Дарданеллы. Здесь, а не из Черного моря, следовало ожидать нападения.
Были усилены также и минные заграждения в Дарданеллах. Но вскоре, несмотря на все предпринятые усилия, через Дарданеллы в Мраморное море проникла одна английская подводная лодка, другие следом за ней, и за короткое время эти отважные лодки превратились в сущее наказание и серьезную опасность. Правда, при попытке прорваться через Дарданеллы некоторые подлодки были уничтожены. Число лодок, которые вопреки всему прошли в Мраморное море, было достаточно велико. Впервые лишь в конце 1915 г. удалось установить в районе Нагары надежное сетевое за1раждение и уничтожить одну за другой вражеские лодки, проникшие в Мраморном море.
Но до тех пор английские подводные лодки действовали достаточно успешно и были вдвойне опасны вследствие их безрассудной отваги. Один особенно храбрый командир лодки вознамерился даже торпедировать наш "Гебен", но дошел только до Бебека. Течение в Босфоре дальше настолько сильно, что лодка не смогла с ним справиться.
Однажды пароход "Лили Рикмерс", стоявший в Стамбуле у набережной, был торпедирован подводной лодкой. Вторая торпеда прошла мимо и разнесла часть набережной. Пароходу ещё повезло, что первая торпеда попала в носовую оконечность, иначе он был бы потоплен.
Всё наглее бесчинствовали эти незваные гости. Некоторое время Мраморное море было по-настоящему опасно для плавания. Дело заходило настолько далеко, что связь морем между Родосто с европейской стороны и Пандермой — с азиатской оказывалась практически невозможной. Каждый корабль, отважившийся выйти в Мраморное море, мог быть в любой момент торпедирован. Повсюду подстерегала невидимая опасность. Многие пароходы, линкор "Барбаросса" и некоторые подводные лодки были потоплены.
Необходимо отметить, что английские подводные лодки развили бурную деятельность. Они всплывали у самого побережья в заливе Измид, высаживали диверсантов, устраивавших взрывы на железной дороге, которая в Скутари шла недалеко от берега, и снова исчезали.
Вскоре вновь был торпедирован турецкий миноносец. Когда он тонул, внезапно всплыла английская подводная лодка и взяла на борт еще уцелевших моряков, в укромном неохраняемом месте азиатского побережья Мраморного моря она высадила спасенных на сушу и снова погрузилась. В пути по матросскому обычаю английские и турецкие матросы даже обменялись знаками отличия, лентами с бескозырок и прочими мелочами. Все ощущали спокойствие и чувство товарищества. Английских моряков это забавляло, даже вопреки вражде они показали себя настоящими джентльменами.
Однажды мы получили приказ: радисты должны внимательно следить за волнами в диапазоне от 300 до 400 м. Перед Дарданеллами ожидалось появление немецких подводных лодок. День и ночь мы прислушивались, исполненные ожидания к первому сигналу, который возвестил бы их прибытие. Затем действительно поступил первый сигнал — совсем слабый, высокий звук. Первая немецкая подводная лодка появилась перед Дарданеллами!
К несчастью для англичан, они быстро узнали о наших лодках. Уже на следующий день радиостанция Чанака сообщила, что английский линкор "Триумф" был там торпедирован и потоплен. Днем позже та же участь настигла и линкор "Маджестик". Так 26 мая 1915 г. перед Дарданеллами немецкие подводные лодки впервые заявили о себе.
Но англичане быстро предприняли ответные меры. Вокруг их флота, стоящего перед проливом, в качестве защиты против какого бы то ни было врага постоянно крейсировали эсминцы, чтобы предотвратить саму возможность дальнейших атак. Вопреки этому неожиданный успех немецких подводных лодок стал большой радостью для нас и большой неприятностью для союзников. Благодаря этому защитники Галлиполи, сильно страдавшие от огня корабельных тяжелых орудий, почувствовали значительное облегчение. Турецкая армия и моряки вздохнули с облегчением — лодки помогли им.
В течение года последней немецкой подводной лодке еще удалось прорваться в турецкие воды, так что в Константинополе смогли организовать собственную полуфлотилию подводных лодок, которая действовала главным образом в Черном море. Наши подводные лодки, действовавшие в Средиземном море, базировались на Полу.
Между тем обострилась ситуация и на Востоке. Русские тоже захотели заявить о своем присутствии и показать, что не отстают от своих союзников у Дарданелл. На Кавказском фронте всё сильнее вспыхивают ожесточенные бои. К тому же переброска войск в район боев становится все более затруднительной. Русские имеют подавляющее превосходство на Чёрном море. Они хорошие моряки, которых никогда не покидает боевой дух. Даже эсминцы, встретив в море "Бреслау", бесстрашно атакуют его. Только если в Черном море находится "Гебен", русские ведут себя немного сдержаннее. Но мы стоим теперь с двумя большими пробоинами в Стении. Прекрасное время для противника!
Прежде всего, русские подводные лодки надёжно блокировали анатолийское побережье Турции, так что нам нельзя рисковать и выпускать транспорты с войсками в турецкие порты на побережье. Правда, наблюдение ведется по-прежнему хорошо. Но дорога длинная, перегруженные пароходы не могут идти слишком быстро, и часто не удается избежать внезапного нападения подводных лодок при той дерзости, с которой эти парни берутся за дело. Так что пришлось отказаться от этого способа переброски войск. Русские не позволяют нам это делать. Что же теперь? Правда, по суше войска отправляют на Кавказский фронт, но это длится очень долго. Морской путь быстрее. А так нам не остается ничего иного, как использовать в качестве транспортов "Бреслау" и "Гебен" для переброски войск и снаряжения в Самзун или Трапезунд.
Достаточно часто "Бреслау" теперь должен был выходить в море и играть роль транспорта — кем только нам не приходилось быть! Время от времени я отправляюсь на нем, чтобы в подходящий момент в качестве радиста быть на месте со своими знаниями. Часто становится не по себе, особенно если мы знаем, что русские эсминцы или подводные лодки снуют вокруг в море. Всегда нужно очень внимательно следить, особенно длинными ночами, когда в любой момент приходится рассчитывать на нападение внезапно вынырнувшего из темноты противника. Кто не пережил сам эти походы, тому сложно представить себе все те трудности и опасности, которые поджидают вас при этом.
Погрузка в родных портах может быть осуществлена спокойно. Затем, с турецкими солдатами и боеприпасами, "Гебен" и "Бреслау", словно плавучий военный лагерь, отправляются в море. Царит жуткая теснота. Плохая погода и непривычная качка действуют на бедных турок изнуряюще. Все рады, когда после напряженного перехода мы благополучно подходим к месту высадки. Все с беспокойством всматриваются в горизонт. Нужно бдительно следить за русскими. Приходится совсем плохо, когда начинается высадка. Нам грозит постоянная опасность быть захваченными врасплох превосходящим противником.
Всё же нам постоянно везет. Часто происходит таким образом, что к месту назначения мы подходим при лунном свете или ранним утром. Днём русские нас быстро бы вычислили. Как только мы прибываем, с берега сразу к борту подходят фелюги и принимают войска и боеприпасы. Быстро разгружаемся, всё должно идти в очень напряжённом темпе. Мы не можем задерживаться дольше, чем это необходимо.
Во время высадки по всему кораблю распределяются наблюдательные посты, которые глазами и биноклями ощупывают море. Все нервы напряжены до предела — как легко русские могут внезапно появиться и приготовить нам злой сюрприз! Им и не снилось, что ночью в портах, далеко лежащих от Босфора, мы занимаемся такой работой. Но вновь все прошло нормально. Два часа напряженной деятельности, и около тысячи солдат, в полном боевом снаряжении высажены на берег. Турки вздохнули спокойно, когда снова почувствовали под своими ногами твердую почву.
Прежде чем мы вышли в обратном направлении, на борт поспешно принимаются различные продукты: овощи, яйца, овчины и козлиные шкуры. На этот раз есть и табак, прекрасный самсунский табак в огромных мешках. Все помещения под баком наполнены табаком. Когда долго работаешь там внизу, то от тяжелого острого духа першит и щекочет в носу и горле. О сне в этих помещениях нечего и думать — в конце концов запах полностью одурманивает. Но он все же приятнее, чем воздух в кубриках, где содержались турки во время перехода. Там слишком чувствуется запах чеснока, бараньего жира и старой одежды.
Часто городское население наделяет нас различными дарами и подарками, которые доставляют нам на борт в своих небольших лодках жители побережья. Радость населения каждый раз велика, когда перед портами появляются "Гебен" и "Бреслау". Все-таки в течение 30 лет, согласно довоенному договору держав, ни один турецкий военный корабль не мог показываться в Черном море. Теперь этот запрет снят.
Вместе с тем мы получаем живых баранов, табак, а однажды даже медведя в возрасте около одного месяца. Забавный зверь был принят с большой радостью и доставлен на плавбазу "Ольга" морякам с миноносцев, которые с увлечением забавлялись с верным товарищем по игре. Часто доверчивого зверя можно было видеть поднимающимся и спускающимся по трапам. Потом медведь подрос, но остался ручным и совсем не опасным, хотя к концу войны достиг значительного размера, почти в 2,5 м. Матросы боролись с колоссом даже в купальных костюмах, и он не поранил при этом ни одного из них.
Турки доставляли нам и голубей. Мы держали их на "Гебене" и очень этому радовались.
На обратном пути в Босфор главным по-прежнему оставался вопрос: вернемся ли мы невредимыми обратно или нет? Нам уже показалось, что в радиорубке мы слышали подозрительные голоса в эфире. Русские напали на след? Всеобщее волнение. Но нет! Снова всё стихает, противник, таким образом, нас не обнаружил. Потушив огни, без единого проблеска света, покинув порт Самзун, "Бреслау", словно привидение, движется в темноте. Луна исчезла под покровом облаков, в тишине спокойно дышит море. После полудня мы снова заходим в Босфор — и этот поход удался. В качестве вознаграждения экипаж может сойти на берег, спать или же предоставляется свободное время.
"Гебен" по-прежнему стоит без движения с двумя минными пробоинами в Стенийской бухте. Раны еще не залечены. Но прошло уже порядочно времени, думаем мы. Как только кессоны будут готовы — дело пойдет быстрее и ожидание закончится. Тут среди бездеятельного покоя наступает большая неожиданность. "Поднять пар во всех котлах!", — звучит команда однажды после полудня!
Что случилось, спрашивает себя каждый из нас в радиорубке и на корабле. Врага не видно, не слышно ничего подозрительного, что же могло произойти? Должны быть действительно особые на то основания, если поврежденному "Гебену" необходимо выйти в море. Пока из труб в воздух вырываются черные клубы дыма, а "Гебен" стоит в любой момент готовый выйти из бухты Стения и набрать ход, мы напрасно ломаем себе головы над причиной нашего выхода. Как же будет происходить поход? Идти полным ходом с поврежденным корпусом мы не можем. Вообще рискованно выходить в море в таком состоянии, но если необходимо!
6 часов вечера. Приказ следовать к выходу в Черное море! "Гебен" медленно движется по Босфору. Вновь мы идём против течения. Но сегодня все же другое чувство. Не прогнать глупые мысли о пробоинах — но внешне они незаметны. Горделиво корабль идет вверх по проливу в Черное море. Мягкое сияние вечернего солнца ложится на воду, вокруг удивительно спокойно, в вечерней тишине простирается единая нескончаемая поверхность.
Держим курс на восток. Перед нами, словно пара верных псов, два миноносца с тралами. Нельзя получить еще одну пробоину. 4 часа мы идем таким образом в сгущающейся ночи. Наверху спокойно и ярко мерцают южные звезды. Около 10.30 вечера мы останавливаемся у Килии на анатолийском побережье и отдаём якорь. С лязгом он устремляется в глубину. Теперь миноносцы начинают свою дикую пляску вокруг лежащего без движения "Гебена". Зигзагообразно они носятся вокруг корабля — защита против вражеских подводных лодок! Ставятся противоминные сети. Повсюду ведётся бдительное наблюдение за врагом. Кажется, что из ночной тиши вот-вот вынырнет что-то зловещее. Что же всё это должно означать? Невыносимое волнение, словно парализуя, давит на нас, буквально сковывая все конечности. Тяжело сердце бьётся, нервы напряжены до предела.
Так как это выход на смертельно раненном корабле, нас достаточно редко волнует что-то постороннее. Так проходят тревожные часы, нескончаемо тянутся минуты. Как же медленно может ползти время! Мы по-прежнему стоим без движения, как если бы мы ждали чего-то неопределенного. Ночь подходит к концу. Но ничего не происходит. Затем на востоке светлеет небо. Наступает утро — тут уже море становится неспокойным! Пенистые гребни зло пробегают по такой тихой прежде водной поверхности, а мы с нашими повреждениями здесь в открытом море! Только бы всё это окончилось благополучно.
Вскоре раздается команда: "Противоторпедные сети убирать, с якоря сниматься!". Это звучит как спасение. Прежде чем море станет штормовым, "Гебен" снова найдет пристанище в тихих водах. Мы продвигаемся по направлению к Босфору. Уже светло, когда мы заходим в пролив и вскоре снова стоим в тихой бухте Стения. Каждый облегченно вздыхает. Что должен был значить этот странный поход? Вечером — в открытое Чёрное море, там ночь на якоре, а теперь снова обратно в порт! Непонятно. Это было демонстрацией? Русские или англичане прослышали о наших тяжелых повреждениях? Должен ли был "Гебен" им показать, что он всё ещё боеспособен?
Возникают различные вопросы. Наконец мы говорим себе, что этот поход был предпринят по очень важным обстоятельствам. Возможно, несмотря на строгий приказ молчать, враг пронюхал, что "Гебен" нарвался на мины? Ни один посторонний человек не должен был и не мог знать, как обстояло дело, как тяжело был повреждён "Гебен". Но после того как мы с поврежденным корпусом находились в течение 14 часов в Черном море, враг, должно быть, уже принял все слухи за болтовню. Итак, "Гебен" все же не повреждён, — будут теперь думать они. Где это видано, чтобы военный корабль с подобными повреждениями, принявший 2000 тонн воды, покинул бы базу и направился в море сражаться!
