Wundefwaffe

16. Революция

 

Российская империя, надломленная войной с Японией, последовавшими затем по всей ее терри­тории бунтами, все же устояла. Проведенные затем царским правительством косметические реформы и поданная свыше конституция не устранили проти­воречий в обществе и не решили самого главного во все времена для России вопроса — вопроса о вла­сти. Она по-прежнему принадлежала бездарной и серой камарильи, в которую входил и сам самодер­жец. Преобразования армии и флота, прошедшие в период до начала новой войны, коснулись только низшего и среднего звена, никоим образом не задев тех, от кого зависит обеспечение армии вооружени­ями и стратегическое управление войсками.

Начавшаяся в 1914 г. первая мировая война в первые же месяцы вновь показала никчемность уже "реформированной" системы управления страной. Войну на сухопутном фронте Россия проигрывала, теряя при этом миллионы жизней своих сыновей. Но Балтийский и Черноморский флоты свои так­тические задачи в основном выполнили. •

К концу 1916 г. империя уже трещала по всем швам. В феврале 1917 г. Николай II, потерявший к тому времени все рычаги управления, отрекся от престола. После этого столь "смелого" шага развал страны и разложение армии резко усилились. Те­перь недовольство низших чинов стало открытым. Офицерам стало невозможно появляться на улице в форме: с них срывали погоны и избивали. А самых отъявленных служак старого режима, еще выпол­нявших с рвением свои обязанности, скорее более из садистских наклонностей характера, чем по веле­нию долга (пример адмирала Р. Н. Вирена), толпа просто растерзала на улице. На кораблях в Кронш­тадте и Гельсингфорсе прокатилась волна убийств.

4 марта 1917 г. в Кронштадте появился новый выборный властный орган — Кронштадтский коми­тет солдатских и рабочих депутатов. В городе нача­лось двоевластие. Непосредственно на кораблях так­же появились выборные комитеты. 13 марта 1917 г. на "Александре II" избрали комитет, который тут же приступил к работе. Уже через два дня он доводил до сведения команды и изрядно поредевшего руко­водства Учебно-артиллерийского отряда, "что все части корабля, за исключением мелкого, ремонта" исправны. Но затем комитету пришлось решать другие и, как оказалось, более злободневные вопро­сы. По его решению, видимо, в порядке исключе­ния, выделили жалование капитану 2 ранга Фитингофу. Затем во время одной из утренних молитв опросили команду о согласии избрать лейтенанта Гласко начальником учебных смен корабля.

И все же, несмотря на смуту, корабль под ко­мандой комитета и командира лейтенанта Конд­ратьева по традиции стали готовить к очередной кампании рокового 1917 г. Следует отметить, что дисциплина на флоте, и без того ослабленная в по­следний период войны, после отречения Николая II практически уже отсутствовала. Сотни матросов, никогда до этого не видавших столицу империи, покидали Кронштадт и отправлялись в Петроград. Эти "увольнения" длились от недели до месяца. Де­сятки дезертиров оказались и на "Александре Н". Поэтому на заседании 27 апреля судовой комитет постановил за опоздание на сутки наказывать че­тырьмя сутками судовых работ. При опоздании бо­лее чем на 24 часа виновным предстояло отработать уже восемь дней. Контролировать прибытие моря­ков и исполнение наказаний поручили комендору Андрееву.

Чуть позже комитет продлил отпуск также опоздавшему из Петрограда начальнику Учебно-ар­тиллерийского отряда контр-адмиралу Одинцову. В письме, присланном адмиралом, говорилось, что он "заболел". Матросы продлили ему "отпуск" еще на 20 дней, но при этом потребовали, чтобы он при­был на отряд и сдал свои дела. Тогда же решили и другой кадровый вопрос. Поддерживавший комитет командир "Александра II" лейтенант Кондратьев по­просил исключить его из Совета офицеров респуб­ликанской армии и флота, так как, по его мнению, эта организация "не соответствовала своему назна­чению". Причиной его просьбы послужило то, что один из офицеров этого альтернативного совета "жаловался" министру юстиции и главе недавно со­зданного временного правительства А. Ф. Керенско­му на то, "что офицеры Кронштадта находятся в очень тесных рамках жизни и свободы под давлени­ем народного движения". И хотя последующие дея­ния правительства в жизни гонимых офицеров ни­чего не изменили, сам факт прошения лейтенанта подействовал на матросов, и столь ритуальную и никому ненужную отставку на корабле поддержали.

В апреле, когда подготовка к кампании должна была бы подходить к завершению, комитет создал комиссию. Она "обследовала" корабль. Результатом ее работы стало постановление судового комитета об отмене выхода в море, так как "две трети котлов в настоящее время находятся изъеденными из-за своей ветхости, что признавалось еще при старом режиме, и выход в море с этими котлами будет опасным".

Затем комитет, проработавший чуть более ме­сяца, переизбрали. Что послужило этому, недоверие или появившееся обостренное чувство к бывшей тогда "власти народа" — сейчас сказать трудно. Но­вый комитет состоял из 13 человек. Председателем его стал матрос Загвоздкин. Имел право голоса на его заседаниях и командир корабля лейтенант Кон­дратьев.

Бездеятельность нового правительства сразу же стала раздражать моряков, и без того озлобленных войной. К тому же продолжение развала и надвига­ющийся на страну голод никоим образом не спо­собствовал признанию этой власти. Солдаты и мат­росы все чаще и чаще получали тревожные письма из дома. Косвенным подтверждением того служит решение комитета "Александра II", который рас­смотрел прошение кочегарного унтер-офицера Ивашкина. Его 72-летнего отца новая власть лишила назначенного еще старым режимом продоволь­ственного пайка, руководствуясь лишь тем, что он имел несколько десятин земли. Комитет принял ре­шение послать в местное волостное управление до­кумент с просьбой не лишать старца этого продпай­ка, наивно полагая, что при том безвластии можно что-либо решить подобным образом.

Прокатившаяся волна переименований кораб­лей, носивших императорские "фамилии", в первую очередь задела "Александра II". 7 мая моряки на очередном своем собрании присвоили кораблю но­вое имя. С того дня он стал называться "Заря Сво­боды". Одним из первых решений судового комите­та "Зари Свободы" стало решение 10 мая об отказе капитану 2 ранга И. И. Ренгартену "представить со­ответствующее ему по званию место на корабле". Мотивировалось это тем, что "в предстоящую кам­панию 1917 года корабль не пойдет". Что заставило И. И. Ренгартена — отважного участника двух войн— прийти наниматься именно на "Зарю Сво­боды", для нас навсегда останется тайной.

В мае обстановка на фронте и в самой столице резко осложнилась. Всем стало ясно, что временное правительство не способно контролировать ход со­бытий в стране. 20 мая экипаж "Зари Свободы" од­ним из первых выразил ему свое недоверие. Из-под пера судового комитета появилась соответствующая декларация. В то время подобного рода декларации часто печатались во множестве партийных газет и листовок. Но они не привлекали внимания А. Ф. Ке­ренского, растерявшего от всех красот Зимнего дворца остатки и без того слабой воли. Впрочем этой болезнью страдали все его сообщники.

В самом же Кронштадте все властные полномо­чия непроизвольно переходили к комитетам, ко­торые оставляли командование флотом лишь праз­дными зрителями. 25 мая команда "Зари Свободы" послала своих делегатов на съезд солдатских и рабочих депутатов Кронштадта. Кронштадт постепен­но стал поддерживать и Петроград. Наступившие перебои с продовольствием настраивали против власти население огромного города. Следует отме­тить, что до начала июля моряки Кронштадта ору­жия на руках не имели, и оно хранилось в арсена­лах. В мае на просьбу старшин барказов о выдачи им винтовок для ночных плаваний судовой комитет ответил отказом. Но через месяц все изменилось. На "Заре Свободы", где, помимо основной, находи­лась и сменная учебная команда, страсти накаля­лись день ото дня. 30 мая эта команда заявила руководству отряда, что "к занятиям по боевой под­готовке она не приступит до тех пор, пока не полу­чит положенного ей жалования".

Июнь начался с новых митингов. Очередная резолюция с "оглашением привета" морякам линко­ра "Республика" говорила о том, что команда "Зари Свободы" безоговорочно поддерживает большеви­ков. Моряки с "Республики" свою поддержку боль­шевикам доказали уже не резолюциями, а делом. Они просто заняли красивый дворец балерины Матильды Кшесинской, устроив там, по мнению новой власти, "гнездо большевизма". К требованию временного правительства освободить дворец моря­ки отнеслись с пониманием. К ним на помощь из Кронштадта двинулись сводные отряды. Один из таких отрядов набирали и на "Заре Свободы". Поэ­тому "привет-воззвание" балтийских моряков напе­чатали в новой газете "Голос Правды".

Но самым главным и трагичным событиям ле­та 1917 г. еще только предстояло свершиться. Со­бранный в конце мая исполком Кронштадтского совета рабочих и солдатских депутатов огласил свое решение поддержать большевиков и послать в Пет­роград на митинг в их поддержку около 3500 моря­ков. Председательствовал в совете зауряд-врач с "Зари Свободы" Лазарь Абрамович Бергман (1894—1925 гг.). На стихийных сходках и митингах вы­двигался один лозунг — свержение временного пра­вительства. Но все отличие этой демонстрации от прежних, менее организованных, состояло в том, что в Петербург моряки поехали вооруженными. С кораблей им выдали винтовки и более 60 000 пат­ронов. Участвовали в этой страшной июльской де­монстрации 2 офицера и 113 матросов с "Зари Сво­боды".

Перепугавшись вооруженной толпы, временное правительство наконец-то дало о себе знать. Де­монстрацию расстреляли. Чуть позже арестовали и Л. А. Бергмана, предъявив ему и еще восьми чле­нам Кронштадтского совета, обвинение в "действи­ях по свержению временного правительства". Столь "радикальные" меры по наведению законности в Кронштадте ничего не дали. К тому же в октябре до всех донеслись известия о сдаче немцам островов Моонзундского архипелага. Часть защищавших Моонзунд моряков новая власть бросила на произ­вол судьбы, и многие из них были расстреляны или попали в плен. Жаркие схватки и гибель боевых ко­раблей на Кассарском плесе оказались напрасными. Власть, девизом который стал лозунг "война до по­бедного конца", окончательно растеряла своих не­многочисленных сторонников. Теперь флот пере­шел на сторону нового комитета — Центробалта.

Лозунги и поведение большевиков, под нача­лом которых и находился новый комитет, оказа­лись более просты и понятны народу, чем те длин­ные демагогии членов временного правительства, сидевших к тому же в вечной колыбели царизма — Зимнем дворце. Смена власти назревала, и непос­редственным участником этого стали моряки учеб­ного судна "Заря Свободы". Так на собрании в ночь с 22-го на 23 октября комитет корабля постановил, что команда полностью выполнит решение Центро­балта об уходе в Петроград для поддержки больше­виков.

Съемка с якоря и швартовых хмурым утром 25 октября прошла организованно, и "Заря Свобо­ды" уже через час входила в Морской канал и затем стала на якорь против железнодорожной станции Лигово. Кораблю поставили задачу своим артогнем не пропустить в Петроград юнкеров и в случае не­обходимости, спустив катера и шлюпки, высадить на станцию десант. В тот же день из Кронштадта в столицу ушли минные заградители "Амур" и "Хопер", яхта "Зарница". Не остались в стороне и моря­ки Гельсингфорса. Его покинули и ушли на по­мощь кронштадтцам эскадренные миноносцы "Самсон" и "Забияка" и миноносцы "Деятельный", "Меткий" и "Мощный".

До 30 октября "Заря Свободы", предводимая ко­миссаром Иваном Николаевичем Колбиным (1893—1953 гг.) простояла в Морском канале. Эти пять дней оказались судьбоносными. Времен­ное правительство большевики без излишнего шу­ма просто выгнали из Зимнего дворца, и в России, по пророческим словам большевистского вождя В. И. Ленина, "всерьез и надолго" установилась Со­ветская власть. Серьезные намерения новой власти поняли сразу же после ликвидации в начале но­ября мятежа, затеянного "безнадежным" либералом А. Ф. Керенским и поистине боевым генералом Красновым. После ликвидации мятежа два корабля по приказу Центробалта ушли в Петроград. Один из них "Заря Свободы" (под руководством уже дру­гого комиссара 3. С. Линяева) стал у Николаевского моста на место, где за несколько дней до этого стояла "Аврора", сделавшая несколько холостых, но ставших достоянием истории залпов. На зиму "За­ря Свободы" вернулась в Кронштадт.

Зима 1917—1918 гг. в Кронштадте и Петрогра­де оказалась более голодной и холодной, чем преж­няя. Продолжение развала страны в силу объектив­ных причин, несмотря на все свои старания, боль­шевики остановить не смогли. К тому же в стране началась гражданская война. И все же на флоте пер­вые практические действия Советской власти ощу­тили весной. Тогда были сформированы Морские силы Кронштадта. Их главной задачей стало отра­жение атак английских интервентов, бывших в не­давнем прошлом союзниками выгнанного времен­ного правительства. Ядром этих сил стали новые и боеспособные корабли, и "Заре Свободы" вместе с другими устаревшими кораблями досталась весьма скромная роль. Они находились в списке для "лик­видации" и стояли разбросанные по всем тихим уголкам Кронштадта, ожидая своей очереди на раз­борку.

Но прождать "спокойно" в те грозные годы не смогли и они. В 1921 г. в Кронштадте разразился мятеж. На этот раз солдаты и матросы, не получив­шие от большевиков того, чего они так ожидали получить в 1917 г., на несколько дней взяли власть в городе, на кораблях и крепости, так и не поняв за четыре года, что между "либералами-керенцами" и "большевиками-ленинцами" были огромные разли­чия. После обстрела Кронштадта из тяжелых ору­дий с форта Красная Горка и дружной атаки крас­ноармейцев, подошедших к нему по льду, мятежни­ки сдались. Их судьба сейчас нам неизвестна. Глядя на фотографии попавших тогда под обстрел кораб­лей, невольно кажется, что судьбу мятежного Крон­штадта разделили и они.

Досталось и "Заре Свободы". Она со снесенными мачтами и трубами, продолжала стоять в гава­ни, олицетворяя своим видом финал Российского императорского флота.

Построенные во времена царствования Алек­сандра III, ознаменовавшие собой стабильность и созидание, броненосцы "Император Александр II", "Император Николай I", "Гангут", "Наварин" и бро­неносные крейсера "Адмирал Нахимов" и "Рюрик" положили начало столь необходимой для крепну­щей империи "двадцатилетней программе".

Их судьбы сложились трагично. "Гангут" зато­нул на Балтике вблизи родных берегов. "Наварин", "Адмирал Нахимов" и "Рюрик" погибли за тысячи миль от Санкт-Петербурга — города, где их постро­или. Преступная политика царизма в тот период и один из ее результатов — война с Японией не поща­дили ни кораблей, ни людей, героически сражав­шихся на них. "Императору Николаю I" удалось уцелеть. Но цена спасения оказалась очень высо­кой — сдача в плен, бросившая пятно позора на весь наш флот.

И только один из них смог избежать трагиче­ской участи, постигшей его собратьев. Это был бро­неносец "Император Александр II". Прожив чуть бо­лее десятка лет после первого надлома империи — революции 1905 года корабль стал непосредствен­ным участником одолевших царскую Россию катак­лизмов, которые она уже не смогла выдержать. Разделил судьбу страны и флота 34-летний вете­ран — первый корабль казавшейся судьбоносной судостроительной программы.

Сейчас мы хорошо знаем: как в былые времена, так и сегодня империи, уходящие в небытие, берут туда и свои корабли.

Санкт-Петербург — Гродно. 1993—1996 гг.