Приложения
Ремонт и достройка эскадренных миноносцев типа "Новик"
(Из книги В.А. Никитина "О себе, времени и кораблях. С-Пб. "Моринтех", 2004.)
Работа по достройке и модернизации миноносцев, которой мне пришлось заниматься параллельно с проектированием и разработкой рабочих чертежей сторожевых кораблей, принесла мне большую пользу, так как дала мне возможность очень подробно ознакомиться с ними на разных стадиях их готовности, а также с соответствующими работами цехов Верфи.
"Новик", переименованный в "Свердлов", погиб в 1941 г., прикрыв собою крейсер "Киров" от идущей на него торпеды.
Еще до 1925 г. на Верфь был приведен корпус недостроенного миноносца "Калинин" (бывший "Прямислав"), строившийся ранее на заводе Беккера в Ревеле. Он должен был достраиваться по проектным чертежам. Механизмы для этого корабля были в Ленинграде. Также была начата достройка миноносца "Войков" (бывший "Лейтенант Ильин"), комплект механизмов для которого был на Верфи в консервации.
В 1926 г. в ремонт пришел "Яков Свердлов". Он подлежал переделке в штабной корабль дивизиона миноносцев. Это потребовало значительного увеличения размеров надстроек, что повлекло за собою снятие носовой дымовой трубы, так что из четырехтрубного он стал трехтрубным, как и все остальные миноносцы этого класса.
Далее, в 1927 г. на Верфь был поставлен миноносец "Урицкий" (бывший "Забияка") для ремонта и небольшой модернизации.
Миноносец "Володарский" (бывший "Победитель") проходил текущий ремонт на Верфи. В числе других работ потребовалось произвести испытание системы затопления одного из кормовых погребов боезапаса. Испытание было произведено в субботу. По окончании испытания один из рабочих, которому было поручено закрыть кингстон, торопясь уйти домой, закрыл его неплотно, вследствие чего через него в отсек пошла вода. Так как погреб был ниже ватерлинии, то вода постепенно его заполнила. Ряд работ на корабле еще не был закончен, в том числе не все отверстия в главных поперечных переборках были заделаны. Поэтому, когда вода в погребе поднялась достаточно высоко, она через незаделанные отверстия стала переливаться в соседние отсеки, в результате чего почти вся кормовая часть корабля оказалась затопленной. На счастье, под кормой было мелко. Корабль сел на грунт так, что палуба возвышалась над уровнем воды всего на 0,2 метра. Если бы дело дошло до погружения палубы, то корабль мог потерять остойчивость и перевернуться.
Утром, в понедельник, мы и обнаружили корабль в таком положении. Воду откачали, и неприятность была устранена.
Интересно отметить, что при внимательном осмотре отсека после откачки воды кое-где были обнаружены вместо заклепок старые деревянные пробки, причем аккуратно закрашенные и, видимо, стоявшие там еще со времени постройки корабля. Страшно подумать, какие последствия могли быть от таких "заклепок" при боевой аварии.
Когда "Свердлов" был поставлен на Верфь для модернизации, то выяснилось, что проектных данных и рабочих чертежей по нему в архиве было очень мало. Многое было утеряно в 1917-1924 гг. Расчет весовой нагрузки был только проектный и никак не соответствовал фактическому состоянию корабля. В расчете нагрузки, например, был учтен вес всего двух 102-мм орудий, в то время, как на корабле их было четыре. В то же время водоизмещение, определенное по маркам углубления, в точности соответствовало проектной нагрузке. Было ясно, что где-то есть ошибка, но где — мы определить не могли.
По ходу работ корабль был отведен в Кронштадт в один из сухих доков для ремонта и окраски выступающих частей и подводной его части. Можно себе представить наше изумление, когда в доке мы обнаружили, что накрашенные марки углубления расположены примерно на 300 мм выше марок, накерненных на штевнях. Инженер А.В. Энгельс на мой вопрос: "Как это могло случиться?", ответил, что он слышал о том, что действительно марки углубления были накрашены выше накерненных, чтобы скрыть допущенную Верфью перегрузку корабля, которая могла быть поводом для отсрочки Морским ведомством последних платежей или для удержания штрафа за перегрузку.
Известно, что на ходовых сдаточных испытаниях "Свердлов" показал скорость полного хода на 1,5 узла более спецификационной, что, однако, было получено за счет большей паропроизводительности новых главных котлов, поставленных немецкой фирмой "Вулкан" в Штеттине, взамен прежних, не обеспечивавших нужного количества пара для достижения полного хода. Поэтому, хотя корабль и имел перегрузку, однако, вследствие вышеуказанного превышения скорости хода, приемная комиссия разбираться в этом не стала, и корабль был принят.
В 1929 г. модернизация миноносца "Яков Свердлов" (бывший "Новик") была закончена и корабль был принят приемной комиссией.
На подъем флага приехал Р.А. Муклевич, бывший тогда Главнокомандующим ВМФ. Торжественная часть прошла благополучно, и Муклевич захотел осмотреть корабль. Он поднялся на мостик, зашел в кают-компанию, заглянул в каюты комсостава и, наконец, решил спуститься в одно из котельных отделений. Но размер сходных люков был рассчитан на людей с нормальной фигурой, а Муклевич был изрядно толст. Все же он, видимо, думал, что ему удастся пролезть через люк, и стал спускаться по скоб-трапу, однако живот задержал его. Он нажал еще раз, слегка продвинулся, но дальше дело не пошло. Видя, что в котельное отделение ему не пролезть, Муклевич хотел выйти обратно на палубу, но его живот плотно засел в люке, и Муклевич, таким образом, не мог двинуться ни вниз, ни вверх.
Кругом стояли сопровождавшие его люди, но никто не решался предпринять что-либо самостоятельно. Тогда, видя бездействие своей свиты, обозленный Муклевич выругался и потребовал, чтобы его извлекли из люка. Только тогда несколько человек бросились к Муклевичу и вытащили его на палубу. Попыток попасть в котельное отделение Муклевич больше не предпринимал.
Как известно, торпедные аппараты на миноносцах типа "Новик" и на сторожевых кораблях имели внутренний диаметр 457 мм — размер вполне достаточный для того, чтобы в него свободно мог влезть человек. На последующих кораблях диаметр труб был 533 мм.
В те времена у причальной стенки Верфи всегда стояли на достройке несколько кораблей.
Один из рабочих решил в рабочее время поспать в торпедном аппарате. Он пошел на корабль, влез в торпедный аппарат и заснул. На его несчастье, как раз этот самый торпедный аппарат надо было зачем-то с корабля подать на берег. Отдали болты, подошел кран, торпедный аппарат застропили и начали поднимать. Когда его подняли уже достаточно высоко, из одной трубы вдруг показались чьи-то ноги. Очевидно рабочий, спавший в аппарате, проснулся от покачивания его при подъеме и решил из него вылезти, не предполагая, что он висит высоко над палубой. Не сразу люди поняли, в чем дело. А рабочий тем временем продолжал вылезать из аппарата, собираясь встать на палубу, которой, однако, под ногами уже не было. Наконец до окружающих дошло, что сейчас произойдет несчастье, и они стали кричать крановщику, чтобы он скорее опускал аппарат. Но оказалось уже поздно. Человек вывалился из аппарата и разбился.
Случай нелепый, но никому, конечно, не могло прийти в голову до начала подъема проверить: не спит ли кто-нибудь в торпедном аппарате?
Приказ РВС Морских Сил Балтийского моря
(№ 263/130 от 23 декабря 1929 г. Кронштадт)
В 13 сего декабря РВС МСБМ произвел проверку боеготовности эсминцев "Рыков" и "Урицкий", находящихся в состоянии 12-часовой готовности.
Оперативное задание штаба МСБМ было вручено заместителю командира бригады эсминцев командиру 1-го дивизиона в 20 ч 12 декабря и заключало приказ Реввоенсовета:
Привести указанные эсминцы в полную боевую готовность к 9 ч 13 декабря сего года, принять практический боезапас, иметь пары для 20-узлового хода.
К назначенному времени эсминцы были готовы для выхода в море и по прибытии Реввоенсовбалта, в 9 ч 30 мин снялись с якоря, причем для съёмки корабля с якоря потребовался портовый кран, который должен был переложить якоря, перепутавшиеся с якорями соседних кораблей. "Урицкий" должен был отклепать свой левый якорь.
Выйдя в Копорский залив, эсминцы поочередно произвели практическую стрельбу из 4-х дюймовых орудий "по опыту", после чего с темнотой возвратились в Кронштадт, где "Урицкий" выполнил санитарные учения, списав в Кронштадтский Морской госпиталь 30 человек условно раненых.
Выданное задание Главоенпорту о подаче к 7 ч 13 декабря на эсминец "Урицкий" 40 минных защитников, отведенное в 1 ч 30 мин, к моменту выхода эсминца в море выполнено не было, по причине отсутствия света на форте "Чумной" и необходимости начать приготовление минных защитников в минной мастерской.
Приёмка мин, произведенная на Большом рейде эсминцем "Рыков" с блокшива № 49, выполнена нормально. Санитарные учения "Урицким" выполнены вполне удовлетворительно, Морской госпиталь к приёму раненых был подготовлен.
В результате проверки РВС считает необходимым отметить, что хотя эсминцы и вышли в назначенное время в море и провели все заданные тактические упражнения, тем не менее их боеготовность не может быть признана удовлетворительной, а само приведение эсминцев в готовность явилось главным образом результатом 12- часовой напряженной работы всего личного состава этих кораблей, как следствие отсутствия должной организации корабельной службы и формального выполнения командованием бригады эсминцев соответствующих директив РВС и указаний штаба МС.
С момента окончания летней кампании артиллерийских и торпедных учений на эсминце почти не проводилось. Эсминец "Урицкий" в виду позднего вступления в строй успел пройти только пулевые стрельбы.
Состояние торпедного оружия на "Урицком" подтверждает недостаточную подготовку эсминца к использованию этого оружия.
К моменту выхода в море одна торпеда не была готова к стрельбе из-за утери крышки отделения прибора "Обри", торпеды в аппарате не были распределены по образцам. Во время подготовки эсминца к бою к аппаратам не были поданы пороховые заряды, не убраны развилки крюков, не включено обогревание аппаратов, не были срублены леерные стойки и т.п.
В процессе подготовки эсминца к выходу в море на "Урицком" потребовалось снять два боевых зарядных отделения, а на "Рыкове" одну торпеду, в то время как, согласно указаниям штаба МС, эсминцы должны иметь полное торпедное вооружение во время нахождения их в боевой готовности.
В артиллерийском отношении корабли подготовлены так же слабо. Личный состав, обслуживающий артиллерию, был на 2\3 составлен из случайных людей, а потому совершенно не обучен.
Проведение стрельбы № 13 подтвердило необученность личного состава. Скорострельность была достигнута около 2 выстрелов в минуту, вместо 8 по норме.
Рассеивание некоторых залпов по целику достигало 30 делений, что доказывает необученность и малую тренированность наводчиков. Эсминцу "Урицкий" пришлось встать на якорь для согласования прицелов, на нем отсутствовал боезапас для 3- дюймового зенитного орудия. Последнее объясняется неготовностью артиллерийского погреба № 3, несмотря на то что эсминец в сентябре сего года вышел из капитального ремонта и находился в Главном военном порту более 2 месяцев, и за такой срок Главоенпорт имел возможность закончить оборудование погреба.
Перед началом стрельбы на "Урицком" сел пар и скорость упала до 13 узлов.
Списанные в поход с других эсминцев краснофлотцы не были снабжены противогазами.
Производство сигнала "газовая тревога" на "Рыкове" неудовлетворительно (плохо слышен).
Пополнение некомплекта личного состава эсминца производилось распоряжением командира 1 дивизиона.
Заранее подготовленного штабом бригады плана пополнения личного состава 1 дивизиона командиры эсминцев не имели.
Приёмка предметов снабжения, для доснабжения эсминцев перед выходом в море, производилась распорядительным порядком, но без предварительного согласования своих действий с действиями порта.
Порт удовлетворил требования эсминцев, руководствуясь приказами, отдаваемыми командиром порта. Командир порта лично отдавал приказания заведующим складами и непосредственно сносился с командиром дивизиона и командирами кораблей по каждому вопросу снабжения, причем, ввиду плохой телефонной связи, Командир Порта в течение нескольких десятков минут не мог получить нужных сведений от командира бригады.
Указанный метод не может быть признан правильным даже в условиях данного маневра, когда снабжалось только два корабля.
Авария, произошедшая с эсминцами "Рыков" и "Яков Свердлов" в результате неудачной швартовки эсминца "Рыков", а также весьма длительная швартовка эсминца "Урицкий" показали, что командиры недостаточно учитывают элемент погоды (в данном случае темнота, свежий ветер от зюйд-оста) и проявляют излишнюю в данных условиях лихость, стараясь подойти к стенке под своими машинами, вместо того чтобы воспользоваться портовыми буксирами.
Отмечая неудовлетворительные результаты боевой готовности эсминцев "Урицкий" и "Рыков", РВС МСБМ ставит на вид командиру бригады эсминцев неудовлетворительное состояние готовности вверенных ему эсминцев и требует предпринять меры к срочному устранению обнаруженных недостатков.
Командиру соединения и командиру Главного Военного порта:
а. Проверить и принять меры к приведению кораблей в готовность, в соответствии с имеемыми директивами штаба РВС и указаниями штаба МСБМ.
б. Обратить особое внимание на организацию пополнения этих кораблей личным составом.
в. Проверить и откорректировать корабельные расписания.
г. Систематически проводить общие и частные учения.
д. Пополнить материальную часть кораблей, находящихся в готовности, недостающим снабжением.
Подписано: РВС МСБМ (Высший Революционный Совет Морских Сил Балтийского Моря)
ВРИД командира Морских сил А. Тошаков
ВРИД члена РВС Мацкевич
Подлежит рассылке по варианту № 2
Начальник 2-го отдела штаба МС Б.М. Плотников
Происшествие на эсминце "Фрунзе"
(Из книги В.А. Никитина "О себе, времени и кораблях. С-Пб. "Моринтех", 2004.)
Летом 1930 г. эскадренный миноносец Черноморского флота "Фрунзе" (бывший "Быстрый") водоизмещением около 1 200 тонн при перекладке руля на борт на большом ходу лег на 40° и даже после уменьшения скорости хода и обратной перекладки руля остался с креном. Порядок на корабле был нарушен. Некоторые члены команды оставили свои посты и приготовились к спасению. Словом, картина получилась довольно неприглядная.
Для того, чтобы разобраться в причинах получения такого крена, чуть не вызвавшего опрокидывание корабля, была составлена комиссия под председательством Ю.А. Шиманского и членов: представителя от Комнаба в городе Николаеве корабельного инженера Б.В. Дроздова, двух молодых (тогда!) инженеров, тоже работавших в Комнабе, А.А. Фролова, Н.В. Алексеева и меня.
Прибыв в Николаев и ознакомившись с наличными документами по этому делу, мы на пару дней съездили в Севастополь для опроса некоторых лиц из личного состава корабля. Из опроса выяснилось следующее.
В воздухе было очень жарко. Еще жарче было в котельных и машинных отделениях. Опасаясь пожара в котельных отделениях из-за возможного возгорания мазута в цистернах, расположенных под котлами, старший механик приказал принять на внутреннее дно всех пяти котельных отделений забортную воду на высоту около 0,5 метра, чтобы не дать нагреваться мазуту в междудонных цистернах. Так как на "Фрунзе" внутреннее дно было выполнено в виде горизонтальной плоскости, то при приеме на него воды, получилась свободная поверхность около 300 кв. метров, что существенно снизило и без того незначительную метацентрическую высоту корабля. Поэтому, когда руль был положен на борт и корабль вышел на циркуляцию, он стал крениться, и вся вода на внутреннем дне перелилась на один борт. При этом создался большой дополнительный кренящий момент, который и положил корабль на 40°, увеличив при этом его метацентрическую высоту, вследствие резкого сокращения свободной поверхности.
Когда же был сбавлен ход и руль был приведен в нулевое положение, то корабль не выправился, так как благодаря перелившейся на борт воде, он приобрел устойчивое равновесие в накрененном положении.
Привести корабль в вертикальное положение можно было бы откачкой воды с внутреннего дна, но это сразу сделано не было. В общем, как говорится, команда "отделалась легким испугом", однако все это могло окончиться гораздо хуже, то есть привести корабль к опрокидыванию и гибели.
Из книги И.А. Ананьева "Корабли моей юности". Лениздат.1974.
Всё же линкоры "Октябрьская революция" и "Марат" в море выходили редко, а отрабатывали боевую подготовку то на одном, то на другом рейде. Насытившись подобным "плаванием" на "Авроре", я старался не пропускать ни одного похода эскадренных миноносцев. В то время дивизионом эсминцев командовал Лев Николаевич Сидоров. В состав его соединения входили корабли типа "Новик": "Артем" (командир Александр Сей), "Володарский" (командир Александр Цобель), "Калинин" (командир Петр Стасов), "Карл Маркс" (командир Евгений Ефет), "Ленин" (командир Юрий Афанасьев), "Энгельс" (командир Владимир Васильев). Эсминцем "Яков Свердлов" командовал Александр Матвеевич Спиридонов, бывший начальник штаба бригады торпедных катеров Черноморского флота.
Зная этих разных по своему складу людей, одинаково влюбленных в свою профессию, в свои корабли, наблюдая за их службой и жизнью, можно было без колебаний поручиться, что в случае "необходимости" каждый из них не пожалеет самой жизни, чтобы выполнить приказ Родины.
С удовольствием я бывал на "Карле Марксе". Экипаж этого корабля отличался особой спаянностью, в чем была большая заслуга его командира Ефета, чрезвычайно интересного человека. Он хорошо знал военно-морскую историю, традиции флота и успешно использовал эти знания в воспитательной работе. Приходилось мне плавать и на "Володарском". Я всегда восторгался мастерством его командира Александра Цобеля и старпома старшего лейтенанта Ивана Ломакина. Несмотря на хорошую организацию службы на эсминце, высокий балл по боевой и политической подготовке, корабль в дивизионе был на последнем месте. Вся беда заключалась в том, что Цобель страдал запоями, и это сводило на нет большую работу, проделанную им самим и всем экипажем. Цобель понимал недопустимость пьянства, пытался бороться с ним. Были периоды, когда он находил в себе силу воли и переставал пить. Но потом снова срывался, и снова неприятности со всей силой обрушивались на корабль. Перед войной Цобеля понижали в звании, перевели с боевого корабля на плавбазу, но и это не смогло оторвать его от зеленого змия.
Когда на флот стали поступать новые эскадренные миноносцы типа "Гневный", кое-кого из дивизиона "Новиков" перевели
на них командирами, но основной костяк дивизиона остался на старых кораблях, воевал на них в финскую кампанию и первым принял на себя удары во время Великой Отечественной войны. Все корабли типа "Новик" геройски погибли в водах Балтийского моря. Из славной плеяды командиров этих миноносцев ныне остались в живых только капитаны 1-го ранга в запасе и в отставке A.M. Спиридонов, В.П. Васильев, Л.В. Дубровицкий, К.К.Черемхин и контр-адмирал А.В. Крученых.
"Карл Маркс", о которым у меня связаны теплые воспоминания, 8 августа 1941 года был потоплен в бухте Локса немецкой авиацией4, а его бывший командир погиб на эскадренном миноносце "Гордый", подорвавшемся на вражеском минном поле. Командир эсминца Евгений Ефет не покинул мостика корабля и вместе с ним скрылся в холодных водах Балтики.
После войны среди моряков-балтийцев поднимался вопрос о необходимости сбора средств на памятник эсминцам "Новикам" и их героическим экипажам в Кронштадте. Жаль, что эта хорошая, заслуживающая самой широкой поддержки идея не была проведена в жизнь.
22 июня 1939 года произошло знаменательное событие. Совнарком и ЦК ВКП(б) установили День Военно-Морского Флота СССР. Отмечать его было решено ежегодно 24 июля. В постановлении было указано, что праздник этот проводится "в целях мобилизации широких масс трудящихся вокруг вопросов строительства Рабоче-Крестьянского Военно-Морского Флота Союза ССР и стоящих перед ним задач...".
Впервые День Военно-морского Флота проводился в понедельник 24 июля 1939 года. В воскресенье вошли в Неву и встали по диспозиции боевые и учебные корабли Краснознаменного Балтийского флота. Вечером на всех кораблях зажглась иллюминация, а утром был произведен торжественный подъем флага, стеньговых флагов и флагов расцвечивания. Был зачитан приказ народного комиссара ВМФ, в котором отмечалось большое значение нового всенародного праздника и поздравлялся личный состав с успехами в боевой и политической подготовке.
С 1940 года День ВМФ отмечается в последнее воскресенье июля каждого года.
Керченско-Феодосийская десантная операция
(Из книги Н.Е. Басистого "Море и берег". М, Воениздат, 1979.)
Командир "Шаумяна" капитан-лейтенант С.И. Федоров направил корабль к одному из причалов, смело и расчетливо ошвартовался, матросы быстро подали сходни. Десантники побежали на бетонную стенку. По неподвижному кораблю пристрелялась фашистская батарея. Снарядом сбило грот-мачту. Палуба окрасилась кровью моряков. Немало выдержки потребовалось командиру, чтобы не поддаться естественному желанию отдать швартовы и вывести корабль из-под обстрела. Надо было ждать, пока все десантники сойдут на берег.
В сложном положении оказался и "Незаможник". Уже в гавани по нему пристрелялась батарея противника. Стараясь избе-
жать попаданий снарядов, командир эсминца стал маневрировать на больших ходах. А условия были стесненные. И корабль врезался носом в причал. Вряд ли кто-нибудь осмелится винить за это командира. В той обстановке происходило много непредвиденного. Но, как говорится, нет худа без добра. Эта слишком "плотная" швартовка позволила эсминцу сразу же начать высадку десантников и довольно быстро закончить ее. "Незаможник" затем благополучно вышел из гавани, и его пришлось отправить в Новороссийск для ремонта.
Прорвался к причалу и "Железняков", а вслед за ним и тральщик "Щит".
