Wundefwaffe

В эскадре Тихого океана

 

Эскадра Тихого океана, плававшая на самом сложном и неспокойном из морских театров, к кон­цу XIX - началу XX в. была наиболее деятельным, непрерывно наращивающим боевую мощь формиро­ванием русского флота. И плавать, и готовиться к войне приходилось постоянно и всерьез. Особую от­ветственность накладывали также частые контакты с находившимися здесь кораблями европейских дер­жав — приходилось бдительно следить за поддержа­нием международного престижа своего государства.

Обширный театр, чреватая военными конфликтами дальневосточная политика европейских держав требовали от кораблей напряженной дипло­матической службы в качестве стационеров в глав­нейших портах Китая, Кореи, Японии и в роли по­сыльных и разъездных кораблей. Все это затрудняло боевую подготовку кораблей и их совместные маневры, учения и стрельбы в составе эскадры: обыч­но такое удавалось лишь во время специально пла­нировавшегося летнего сбора крупных кораблей во Владивостоке.

Длительные и интенсивные плавания вызыва­ли хроническую перегрузку техники, а недостаток средств и ограниченное число кораблей, давно уже пришедшие в противоречие с размахом поставлен­ных перед флотом задач, заставляли до последнего предела откладывать профилактические и ремонтные работы, что влекло за собой преждевременное изна­шивание механизмов и вооружения кораблей. Да и ремонт при слабой оснащенности и недостатке ква­лифицированных кадров часто затягивался и высо­кого качества не гарантировал.

Эта неутешительная картина усугублялась шаткостью дальневосточной политики царизма, колебавшейся между традиционно дружескими и союзническими от­ношениями с Китаем и неоколониалистическими устремлениями, к которым начинали склоняться при дворе. В результате давно уже ожидавшие ремонта корабли вы­нуждены были отправляться в со­мнительные экспедиции, не приносившие пользы, а подчас и вредившие государственным инте­ресам России.

Таким, например, был по­ход в Чифу в апреле 1896 г., когда на рейде этого порта собрались броненосец "Император Николай I" (под флагом младшего флагма­на контр-адмирала Г.П. Чухнина), крейсера "Рюрик" и "Дмитрий Донской" и канонерские лодки "Бобр", "Гремящий" и "Манджур". К ним вскоре присоединил­ся крейсер "Память Азова" с при­бывшим из Сеула начальником эскадры контр-адмиралом Е.И. Алексеевым. По замыслу русско­го посланника в Пекине графа А.П. Кассини приход в Чифу по­мимо задач совместной боевой учебы имел целью "помочь" ки­тайскому правительству (так оно и вышло) решить вопрос о выде­лении участка земли для русской пароходной компа­нии Шевелева.

8 мае эскадра собралась во Владивостоке, в августе провела в бухте Славянка (залив Славянс­кий) двухстороннее маневрирование и "примерно-боевую стрельбу", а после маневров в сентябре от­правилась в очередной обход корейских портов -борьба с японским проникновением в Корею тре­бовала постоянного наблюдения за обстановкой на побережье. В октябре эскадра была в Чемульпо, а затем перешла в Нагасаки.

9 января 1897 г. "Рюрик", плававший все это время с эскадрой, поднял флаг начальника эскадры и совместно с крейсером "Адмирал Корнилов" вы­шел из Нагасаки в Гонконг, откуда адмирал Е.И. Алексеев отправился на "Рюрике" в Амой ("Адми­рал Корнилов" пошел в Манилу), потом в Шанхай и после двухмесячного плавания вернулся в Нага­саки. Здесь в течение десяти дней проходили боль­шие маневры японского флота, а Е.И. Алексеев в это время провел вполне его удовлетворивший инспек­торский смотр кораблей эскадры. "Как корабель­ная служба, так и обучение и боевая подготовка ко­манд, равно порядок и чистота на судах эскадры находятся в надлежащем порядке", — докладывал Е.И. Алексеев генерал-адмиралу великому князю Алексею Александровичу.

20 апреля "Рюрик" под флагом начальника эс­кадры в сопровождении "Забияки" отправился изу­чать (на предмет пригодности для базирования фло­та) бухту Лонг-Рич в корейских шхерах, остальные корабли совершали обход корейского побережья.

Деятельность русских инструкторов в корейс­кой армии, обучение ее по русским уставам с выпол­нением команд на русском языке, ведение русским советником при короле едва ли не всех вопросов обо­роны вызвали недовольство не только Японии, но и европейских держав. Под их влиянием Государствен­ный совет в Сеуле предложил королю отклонить под­готовленное соглашение об увеличении числа русских инструкторов. Этот акт и заставил начальника эскад­ры, не ожидая даже приглашения русского послан­ника, отправить эскадру к берегам Кореи. В Нагаса­ки для наблюдения за японским флотом оставили канонерку "Кореец".

Лично изучив обстановку в Сеуле и подгото­вив ряд предложений по предотвращению японско­го проникновения в Корею, начальник эскадры 3 мая вышел на "Рюрике" из Чемульпо в порт Шестакова (Синьпко). Собравшуюся здесь эскадру "Рюрик" повел в залив Посьета (рейд Паллада) для изучения его оборонительных возможностей.

Вернувшись 11 мая во Владивосток, корабли приступили к ремонтным работам, которые, как и прежде, чрезвычайно затянулись. Дважды — в июне и июле — эскадра перемещалась для учений и эво­люции в залив Славянка, откуда корабли поочеред­но выходили в море для ночной артиллерийской стрельбы и стрельбы минами на ходу.

Как оказалось, "Рюрик" при выстреле даже од­ного из четырех 203-мм орудий окутывался таким плотным облаком дыма (от зарядов черного поро­ха), что приходилось прекращать стрельбу из всех остальных орудий. Тем самым, докладывал наблю­давший эту стрельбу начальник эскадры, теряло смысл вооружение новейшего крейсера скорострель­ными орудиями с патронами бездымного пороха. Надо было или применить к 203-мм орудиям бездым­ный порох, или заменить их. Удивило адмирала и то, что такой современный корабль, как "Рюрик", был вооружен устарелыми минными аппаратами, стре­лять из которых можно лишь при скорости не более 10 уз. Их, конечно, тоже следовало заменить новыми аппаратами совкового типа.

29 октября 1897 г. эскадра снова отправилась для обхода корейских портов: новый ее начальник, контр-адмирал Ф.В. Дубасов хотел решить оставлен­ную его предшественником задачу — выбрать для флота новую незамерзающую базу. После обстоя­тельного изучения и всесторонней оценки каждой из возможных баз Ф.В. Дубасов пришел к выводу, что для обес­печения русских инте­ресов в Тихом океане и для противодей­ствия вторжению Японии в Корею в ка­честве базы русского флота в Тихом океане безоговорочно дол­жен быть признан порт Мозампо (Масан). Только он, рас­положенный на территории друже­ственной Кореи и имеющий прямое су­хопутное сообще­ние с Россией, может обеспечить действи­тельную свободу вы­хода в океан.

Со всей катего­ричностью, основы­ваясь на новых мно­гочисленных фактах упорного проникновения Японии в Корею, адмирал предсказывал неотвратимость войны с этой держа­вой, ослепленной стремлением стать властелином всего Востока. Но база в Мозампо не была создана. Вместо нее царское правительство, отказавшись от борьбы с японским проникновением в Корею, нео­жиданно переориентировалось на Порт-Артур. Была развернута бурная дипломатическая деятельность, за­вершившаяся соглашением от 15 марта 1898 г. (и до­полнительным протоколом от 28 апреля) об аренде Россией Квантунского полуострова с портами Порт-Артур и Талиенван сроком на 25 лет.

Такая поспешность была вызвана опасением, что Порт-Артур может захватить Англия (подоб­но тому, как в ноябре 1897 г. Германия захватила у Китая бухту Кяо-Чао). Это усилило бы влияние Ан­глии в Китае и повредило бы дружеским русско-китайским отношениям. Свою роль сыграло так­же намерение вывести к Ляодунскому полуострову через территорию Китая участок строившейся Си­бирской железной дороги, что обеспечило бы не­замерзающий выход к океану. Одновременно, как думали в Петербурге, снималась бы и угроза воен­ного столкновения с Японией (из-за Кореи), кото­рого Россия старалась избежать, пока строилась транссибирская дорога.

Так или иначе, но 29 ноября 1897 г. начальник эскадры получил приказ на основании уже получен­ного разрешения китайского правительства напра­вить отряд из трех кораблей в Порт-Артур и не допустить захвата его англичанами. Вслед за ушедшими туда крейсе­рами "Адмирал Нахимов", "Ад­мирал Корнилов" и канонерской лодкой "Отважный" с такой же целью были отправлены в Талиенван крейсер "Дмитрий Донс­кой" и канонерские лодки "Си­вуч" и "Гремящий". Наконец, и сам начальник эскадры, которого не нашли нужным проинформи­ровать о переговорах относитель­но аренды, 23 января 1898 г. по приказу из Петербурга вышел в Порт-Артур с крейсерами "Па­мять Азова" и "Рюрик", имея за­дачу осмотреть порт и дать свое заключение.

Телеграммой от 2 марта Ф.В. Дубасов сообщал свое отри­цательное мнение о практических неудобствах и стратегической непригодности этой базы, отрезанной от отечественной территории и удаленной от выхода в океан. Он указал также на опасность находившегося рядом с Порт-Артуром не­защищенного Талиенвана, который японцы уже од­нажды использовали для захвата Порт-Артура во время войны в 1894 г. Но в Петербурге, забыв про заповедь: "легко взять, трудно удержать", к мнению адмирала не прислушались, и 16 марта 1898 г. при­бывший на "России" великий князь Кирилл Влади­мирович поднял на мачте Золотой горы Андреевс­кий флаг. Порт-Артур стал русским портом.

В этой навязанной флоту крайне неудобной базе, почти дочиста разоренной недавно покинувшими ее японцами, эскадра оставалась до лета 1899 г., имея за­дание вести "беспрестанный надзор за движением и сосредоточением флотов Японии и Англии".

Все это время, несмотря на риск ослабления сил эскадры в критический момент, приходилось пооче­редно отправлять корабли на ремонт во Владивос­ток. Тяжким камнем на шее флота, в конце концов погубившим его, оказалось это приобретение. Оно влекло за собой разорительную жизнь "на два дома" с более чем 1000-мильной дорогой между ними в один конец, неоправданные расходы топлива и бесцель­ное изнашивание кораблей в походах на ремонт, ог­ромные затраты на базирование в Порт-Артуре, уг­лубление фарватеров и бассейнов, прорытие второго выхода, сооружение мастерских и дока, подрывало значение исконно русского порта Владивостока, раз­витие которого резко замедлилось.

Замерло и развитие других портов и гаваней русского Приморья, ослабла охрана его побережья и природных богатств. Кораблей не хватало даже для охраны бесценных котиковых, пушных и рыбных промыслов. Флот, покинув собственное побережье, оказался привязан к далекому и чужому Желтому морю. И горькой иронией оборачивалось сделанное в 1886 г. во Владивостоке заявление управляющего Морским министерством И.А. Шестакова о том, что этот порт навсегда останется главной базой флота и опорным пунктом русской государственности в При­морье, так как здесь Россия дошла "до естественных рубежей, далее которых нам идти незачем". Новые политики и "государственные люди" из окружения Николая II оказались неспособными оценить даже совет начальника эскадры о необходимости поддер­живать дружеские отношения с китайским флотом и предоставить его кораблям постоянную стоянку в Порт-Артуре, создать условия для развития и под­держки еще сохранявшейся там китайской морской школы, учредить в Китае по примеру других держав должность русского военно-морского агента.

В марте 1899 г. начальник эскадры, которому из страха потерять Порт-Артур запрещали покидать его, не без труда добился от начальства разрешения на посещение Японии нуждавшимися в ремонте ко­раблями. В Нагасаки с этой целью оставили "Рюрик", а начальник эскадры на "России" вместе с крейсе­ром "Дмитрий Донской" перешел в Иокогаму. Япон­ские власти, довольные "новой политикой" России в Корее, встретили русские корабли с исключитель­ным радушием: адмирала со штабом и командиром дважды принимали император и императрица, даже традиционный праздник "Цветения вишен" был пе­ренесен на более ранний срок, чтобы русские успели его увидеть до ухода.

Ремонт остальных кораблей задерживался чи­новниками Министерства иностранных дел. Насущ­ная необходимость в ремонте кораблей и невозмож­ность таких работ в Порт-Артуре все же заставили пойти на риск: в мае в Нагасаки отправили для ремонта крейсер "Память Азова" и броненосец "Си-сой Великий", а в июле начальник эскадры с крейсе­рами "Россия", "Рюрик", "Адмирал Корнилов" и "Владимир Мономах" после захода в Нагасаки пе­решел во Владивосток.

Безрадостные и прежде условия базирования и ремонта в этом главном отечественном порту были в 1899 г. просто отчаянными. Порт безнадежно "за­шивался" с ремонтом кораблей резко увеличившей­ся эскадры. Раньше капитальный ремонт кораблей после трех лет плавания в Тихом океане выполнялся на Балтике, теперь же после 6 лет плаваний ремонт приходилось делать во Владивостоке. Но "без мате­риалов работать невозможно, а в Порт-Артуре их нет и во Владивостоке их недостаточно",— телеграфи­ровал в Петербург начальник эскадры. Выручали лишь частный поставщик A.M. Гинзбург да японс­кие заводы, без которых, писал Ф. В. Дубасов, боль­шая часть кораблей "не могла бы теперь двигаться". В таких условиях в случае разрыва отношений с Япо­нией эскадра немедленно окажется "в безвыходном положении". А из Петербурга вместо денег, станков и материалов отвечали советами В.П. Верховского шире привлекать к ремонтным работам экипажи ко­раблей. Но объем этих работ, отвечал начальник эс­кадры, так велик, что метод, предлагаемый В.П. Верховским, "не доведет суда до исправности... не оставит времени боевому обучению, превратив ко­манды в плохих мастеровых и плохих матросов".

Такова была объективная картина, существен­но не менявшаяся до самой войны 1904-1905 гг. Раз­вернув обширную программу кораблестроения, ца­ризм рассчитывал одним фактом сосредоточения мощного флота побудить Японию к сдержанности в своих притязаниях на Азиатский материк. О войне с ней в Петербурге не думали, рассчитывая уладить все конфликты с помощью дип­ломатии и политических комбинаций. Требования начальников эскадры об ас­сигнованиях на плавания, ремонты, боевую подготов­ку и новейшую технику (ра­дио, дальномеры, оптичес­кие прицелы и т.д.) безжалостно урезались. А заодно "урезали" и слиш­ком беспокойных начальников эскадры, чрезмерно докучавших такими требо­ваниями. 31 июля 1899 г. Ф. В. Дубасов передал во Вла­дивостоке командование эскадрой новому ее началь­нику вице-адмиралу Я.А. Гильтебрандту.

Эскадра, по существу, оставалась еще чисто крейсерской. Ее составляли крей­сера "Рюрик" (флаг начальника эскадры), "Россия", "Память Азова", "Дмитрий Донской", "Владимир Мономах", "Адмирал Корнилов", "Разбойник" (парусно-паровой клипер), мореходные канонерские лод­ки "Манджур", "Гремящий", "Кореец", "Бобр" и "Си­вуч", минные крейсера "Всадник" и "Гайдамак". Два эскадренных броненосца — "Сисой Великий" (флаг контр-адмирала М.Г. Веселаго) и "Наварин" (флаг контр-адмирала О.В. Старка) присоединились к эскад­ре немногим более года назад.

4 августа Я.А. Гильтебрандт вышел на "Рюри­ке" в Порт-Артур, который произвел на него, как он отозвался, "весьма грустное впечатление". 16 авгус­та "Рюрик" с начальником эскадры был уже в Фузане (Пусан): предстояло довершить начатое еще Ф.В. Дубасовым дело о приобретении в Мозампо участка земли для угольного склада эскадры.

Но Япония, все энергичнее бравшая под свой контроль Корею и уже давно имевшая там свои вой­ска и огромную армию торгово-промышленных аген­тов и советников, с легкостью парализовала действия русских представителей: все участки побережья, ко­торые пытались купить русские, почему-то непремен­но уже оказывались приобретенными или пере­купленными японцами. Дело затягивалось надолго и кончилось безрезультатно, а Я.А. Гильтебрандт уже 17 августа должен был на "Рюрике" перейти из Фузана в Нагасаки для приема угля: посланник в Китае телеграфировал о возникшем здесь опасном обостре­нии отношений с Англией.

В эти дни перед лицом ответственных полити­ческих задач, изложенных в обширной инструкции ГМШ, и несоответствия этим задачам скромного со­става эскадры, условий ее базирования и ремонта Я.А. Гильтебрандт обращается с программной докладной запиской к управляющему Морс­ким министерством. В ней говори­лось: "Япония стоит во всеоружии, судостроительная ее программа заканчивается в 1900 г., порта оборудованы блестяще, имеется 12 сухих доков для больших судов. Китай до жалости беспомощен. Не только почти все побережье Китая расхищено нашими европейскими соперниками, но главнейший из них, Англия, проникает дальше и дальше внутрь разлагающегося китайского государства, ставя все­возможные препятствия и услож­няя ими всякое наше мероприятие" [20. С. 340].

Далее автор записки указы­вает на то, что англичане всеми мерами восстанавливают японцев против России: редкий номер ме­стной английской печати прохо­дит без каких-либо инсинуаций и клеветы насчет Рос­сии и русских. Как в Крымской войне Англия стремилась к уничтожению Черноморского флота, так и теперь она ставит главной своей целью ис­требление русской эскадры Тихого океана и устра­нение тем самым "всякого политического и эконо­мического значения нашего на здешних берегах". В борьбе с соединенным англо-японским флотом эскад­ра наша, "разнотипная и малочисленная", окажется в критическом положении. Конечно, эскадра сослу­жит свою службу, но гибель ее при подавляющем пе­ревесе сил будет, по-видимому, неизбежна. "Но это ли только нужно родине, чтобы флот русский погиб не иначе как со славою? Не славная гибель его нуж­на, а славная жизнь, оберегающая интересы государственные",— писал адмирал. Но для этого, напоминал он, "необходимы порты, капитально обо­рудованные, с достаточным числом доков, мастер­ских, с полными запасами для нужд плавающего фло­та и гавани, где бы могли найти убежище пораненные в бою корабли". Гавань такая имеется только одна — во Владивостоке, доков на весь театр — два, да и те в расстоянии один от другого свыше 1000 миль, порты ни запасов, ни плавучих средств для обслужи­вания эскадры не имеют, мастерские портов с их "па­губно малым числом станков и инструментов" быст­рого восстановления и ремонта кораблей не обеспечивают.

"Выход из этого удручающего положения, вы­ход, достойный нашей великой родины, может быть найден исключительно в правильной постановке на­шей политики на Дальнем Востоке", — считал адми­рал. А для этого надо "признать точно, без колеба­ний вновь народившуюся силу Японии" и вступить с ней в такое соглашение, которое исключит ее союз с Англией. Сделать это можно, согласившись с фак­том полного преобладания Японии в Корее, взамен чего следует выговорить право России на организа­цию базы русского флота на о. Каргодо (Кочжедо), вблизи Мозамно.

Но мысли адмирала шли вразрез с уже полнос­тью сформировавшейся в Петербурге идеей о "жиз­ненной" необходимости обладания Квантунским по­луостровом как естественным выходом России к незамерзающим водам Тихого океана и конечному пункту великого сибирского железнодорожного пути, продолжением которого в океане будет служить ком­мерческий порт в Талиенване, охраняемый эскадрой в его военной базе — Порт-Артуре. Да и японцы, уже вполне утвердившиеся в Корее, не допускали даже мысли о каком-либо присутствии русских в Мозампо, которое они считали "Гибралтаром Корейского пролива". Инициатива адмирала, как и его предше­ственников, не имела успеха, а настаивать пока не поздно, на уходе из Порт-Артура он не решился.

Русский флот так и остался в условиях базиро­вания на два порта, разделенных более чем 1000-мильным пространством чужих вод и берегов. Со­мнительность базирования на Порт-Артур подтвердили и совместные маневры флота и сухопут­ных войск, проведенные весной 1900 г. по замыслу вице-адмирала Е.И. Алексеева, с августа 1899 г. -"главного начальника и командующего войсками Квантунской области и морскими силами Тихого оке­ана". Наступающую эскадру составили "отряд десантной экспедиции" во главе с начальником эс­кадры (крейсера "Россия", "Рюрик", "Владимир Мономах", "Дмитрий Донской" и броненосец "Наварин") и блокирующий отряд: броненосцы "Сисой Великий" (флаг младшего флагмана), "Наварин", "Петропавловск", три канонерские лодки и два мин­ных крейсера.

По оценке посредников, высадка сухопутно­го (более 1200 человек) и морского (455 человек) де­сантов 18 апреля была произведена успешно, обо­ронявшиеся войска под командованием генерал-майора A.M. Стесселя не успели подтянуть достаточно сил противодействия, а подходу под­креплений помешал огонь канонерских лодок. Ус­пешно действовал и блокирующий отряд, отразив несколько атак миноносцев. В ходе маневров кораб­ли приобрели опыт совместных ночных плаваний без огней и опыт блокадных действий, проверили в деле организацию службы, включая высадку и при­ем десанта, а также ряд нововведений, вроде кормо­вых огней с лампами минимальной силы света (до 5 свечей), фонарей с откидными дверцами для скры­той сигнализации и т.д.

В отчете о маневрах Я.А. Гильтебрандт под­черкивал крайнюю рискованность использования десанта из экипажей кораблей, боеспособность ко­торых при отсутствии резерва морских команд силь­но понижается. Опыт маневров убедил начальника эскадры в необходимости подчинения приморской крепости командованию флота. Этого требовали за­дачи обеспечения единства методов управления стрельбой, правил сигналопроизводства, организа­ции опознавания кораблей, обслуживания матери­альной части, четкого взаимодействия между берего­выми батареями, минной обороной и кораблями эскадры. Но все эти доводы, подкрепленные ссылками на высказывания зна­менитого германского фельдмаршала Мольтке в 1886 г., на министров не подействовали. Мнение адмирала, первым подняв­шего вопрос о единстве ко­мандования флотом и ба­зой, в Петербурге даже не обсуждалось.

Последующие собы­тия отвлекли эскадру от планомерной боевой подго­товки и неожиданно заста­вили вспомнить опыт толь­ко что проведенных маневров. Виной тому было боксерское восстание в Ки­тае. Этим восстанием ки­тайский народ, не надеясь на продажных сановников, попытался сам дать отпор все более бесцеремонно хо­зяйничавшим в стране ино­земцам. Поводом для ответ­ного военного вторжения европейских держав был захват восставшими иност­ранных дипломатических представителей. И хотя Россия с самого начала стремилась удержать кара­тельный пыл иностранцев, особенно немцев, чей по­сланник был убит в Пекине, европейская солидар­ность и опасения сепаратных действий со стороны других держав заставили Россию принять участие во вторжении в Китай. Тогда же, под предлогом пре­дотвращения дальнейших больших разрушений рус­ской железной дороги, Россия ввела войска в Манч­журию (Маньчжурия).

К 20 мая 1900 г. на рейде порта Таку (Дагу), морских ворот Пекина, собрались эскадры семи дер­жав. Русский флот представляли броненосец "Сисой Великий", крейсер "Дмитрий Донской", канонерские лодки "Гремящий", "Кореец", минные крейсера "Всадник" и "Гайдамак". 24 мая на смену "Дмитрия Донского" пришел крейсер "Россия" под флагом на­чальника эскадры. В дальнейшем для перевозки де­сантных отрядов были привлечены чуть ли не все крупные корабли, включая броненосцы "Наварим" и недавно присоединившийся к эскадре "Петро­павловск", крейсер "Адмирал Корнилов", а затем и пароходы Добровольного флота.

В перестрелке с батареями Таку 4 июня 1900 г. в составе речных сил союзных держав участвовали и оказавшиеся под особенно сильным огнем канонер­ские лодки "Бобр", "Гиляк" и "Кореец"."Дело наших канонерок при Таку, по-моему, одно из самых замеча­тельных в летописях морской войны", — писал не­посредственный участник событий мичман с "Рюрика" П.А. Вырубов. "Рюрик", ушедший 7 мая во Вла­дивосток за новым послом в Японии А.И. Извольс­ким, заходил по дороге в Нагасаки, где простоял две недели, а затем после пятидневной стоянки во Вла­дивостоке отправился с послом и его семейством в Иокогаму.

Получив здесь известие о взятии Таку, "Рюрик" вышел во Владивосток, откуда 17 июня доставил в Порт-Артур сухопутные войска. Корабль, на кото­ром летом должны были менять во Владивостоке гребные валы и капитально ремонтировать корпус, отправили в тяжелое изнурительное крейсерство в Формозский пролив конвоировать транспорты с вой­сками. 18 сентября "Рюрик" обеспечивал высадку союзников в Шанхайгуане (Шаньхайгуань), где всю ночь освещал побережье своими прожекторами. И только к концу года корабль поставили на ремонт.

Показательны выводы, сделанные вице-адми­ралом Е.И. Алексеевым по окончании операций. Он указывал лишь на недостаток в составе эскадры раз­ведчиков, миноносцев, канонерских лодок и крейсе­ров (без которых о полезном крейсерстве немысли­мо было и думать). Общих же оценок и предложений, касающихся повышения боеготовности и пополнения главных сил, Алексеев не дал. Военного столкновения с Японией он, в отличие от начальников эскадр не ожидал.

Зная, как бывший начальник эскадры, край­нюю слабость ремонтной и судостроительной базы флота и негодность всей системы ремонта, адмирал правильно указывал на необходимость узаконить ка­питальный ремонт кораблей, выделив для этого спе­циальные средства и время с выводом корабля из строя. Но коренного усиления или перевооружения ремонтной базы, как это было сделано в 1885 г. при И. А. Шестакове, когда во Владивостоке вместо пре­жних мастерских был построен современный меха­нический завод, адмирал не предлагал.

Речь шла лишь о том, чтобы выделить деньги для быстрого сооружения в Порт-Артуре двух доков и "вообще возможно быстрее развить его средства". Как и прежде, приходилось изворачиваться, добы­вая материалы и инструменты на японских и даже гонконгских предприятиях. Лишь изредка, после упорных напоминаний, добивались заказов, сделан­ных, и как правило, урезанных в Петербурге.

В полной мере все это преступное легкомыс­лие властей предстояло почувствовать с начала 1901 г., когда после затянувшейся кампании корабли на­чали поочередно становиться на ремонт.