Wundefwaffe

25. С Практической эскадрой адмирала С.О.Макарова

 

В первые годы после появления в русском фло­те миноносцы преимущественно занимались инди­видуальным обучением использования своего ору­жия и сравнительными испытаниями ходкости и мо­реходности. Участие в маневрах флота было эпизо­дическим. Включавшиеся в дальнейшем в состав од­новременно плававших тогда на Балтике учебных формирований флота— Практическую эскадру (в 1899 г. — "Учебная", в 1900 г.— "Учебно-практичес­кий отряд"), отряд Морского инженерного училища, Учебно-артиллерийский отряд, Учебно-минный от­ряд)— миноносцы продолжали оставаться на вспо­могательных ролях и к совместному использованию своего оружия не готовились.

То же происходило и в Черном море, где, не­смотря на напряженную обстановку с начала 1897 г., когда предполагалась возможность вторжения в Турцию, миноносцы вместо активной боевой под­готовки отстаивались в вооруженном резерве "в полной готовности во всякий данный момент при­соединиться к эскадре".

Первый опыт всесторонней эскадренной про­верки возможностей миноносцев как нового рода ору­жия и, особенно, их совместных групповых атак фло­та состоялся в 1896 г. в составе Практической эскадры под командованием контр-адмирала С. О. Макарова. В тот год в эскадру включили миноносцы NN 104 (б. "Сестрорецк"), 105(6. "Лахта"), 107(6. "Нарва"), 108 (б. "Або"), 109 (б. "Виндава"), 110 (б. "Либава"), 112(6. "Роченсальм"), 117 (б. "Экенес") и 126.

В кампанию 1898 г. в составе эскадры были соединенные в постоянные пары миноносцы NN 116(6. "Домеснес")и 115(6. "Тосна"), 106(6. "Луга") и 107,109 и 110, 104 и 107.В последовательности этого перечисления миноносцы при необходимости составляли кильватерный строй. Это была первая школа той глубоко продуманной, многообразной и действительно боевой подготовки, ставшая воз­можной благодаря усилиям С. О. Макарова по со­зданию современной тактики флота.

События 1895 г. в китайском порту Чифу, где русский флот, стоя на пороге войны с Японией, вдруг осознал неготовность вести современный бой. побудили командовавшего Соединенными эскадра­ми вице-адмирала С. П. Тыртова поручить С. О. Макарову разработку проблем тактики.

Эту работу он основывает на своей ранее опубликованной в 1894 г. статье "Разбор элементов, составляющих боевую силу судов", лекциях, прочи­танных в Кронштадтском Морском собрании в де­кабре 1896г., их обсуждении в Кронштадтском от­делении ИРТО и опыте кампании Практической эскадры. Так явились опубликованные в 1897 г. (NN 1,4 и 7) в "Морском сборнике" "Рассуждения по вопросам морской тактики ".

Ни до, ни после С. О. Макарова в отечествен­ной и зарубежной литературе не появлялось рабо­ты, которая столь умело и заинтересованно затра­гивала практически весь широкий круг вопросов, касающихся искусства ведения морского боя и его роли в боевой подготовке флота. Будь эта работа должным образом оценена верхами Морского ми­нистерства и усвоена офицерским составом флота, в начавшейся вскоре войне с Японией можно было избежать многих ошибок и нелепостей, которыми эта война сопровождалась.

Морская бюрократия до конца дней С. О. Макарова относилась к нему с предубеждением и подозрением — уж слишком он докучал ей своими постоянными инициативами. По счастью, командование Практической эскадрой в 1896 и 1898 гг. совпало с публикацией "Рассуждений" и их обсуж­дением в Кронштадте, что возбудило к тактике все­общий интерес. В это время флот достиг наивысше­го за время его довоенного существования уровня боевой подготовки. Тактика же миноносцев была создана практически заново.

Уже достаточно проявив себя на маневрах в предшествовавшие годы, миноносцы в то время по-прежнему не признавались самостоятельной бое­вой силой. Их считали лишь дорогостоящим казен­ным имуществом, которое подлежало заботливому сбережению и осторожному использованию.

Выпущенный в 1892 г. приказ управляющего Морским министерством N 52 разрешал минонос­цам развивать полный ход лишь два раза в году. В начале кампании проверяли правильность сборки машин после зимнего хранения и ремонта, в конце выясняли те недостатки и неисправности, которые следовало устранять и исправлять следующей зи­мой. О боевой подготовке приказ даже не упоми­нал, и во всех "особо исключительных случаях", когда приходилось развивать полный ход, в вах­тенном журнале требовалось записывать, "по ка­кой надобности, по чьему приказанию, в продол­жение какого времени и при каких обстоятель­ствах" это событие произошло.

Поступив в состав эскадры, миноносцы впервые были сведены в единый отряд, постоянно взаимодействовавший с большими кораблями. В их тактическом обучении чуть ли не все приходи­лось начинать заново. Очень мешала сохранявша­яся и в дальнейшем (здесь С. О. Макаров был не в силах преодолеть закостенелые цензовые "тради­ции") практика временного назначения офицеров на миноносцы, у которых практически никогда не было постоянных командиров. Вместо них на оче­редную кампанию миноносец получал лишь вре­менно "командующего".

Это повелось по примеру миноносок, кото­рые при их многочисленности вообще назнача­лись в плавание через год: в четный год те, что име­ли четные номера, в нечетный — наоборот. С доре­форменных времен проявлял себя и все более обо­стрялся некомплект офицеров — "экономия" и ка­стовые ограничения приема в Морской корпус продолжали оставаться бичом флота. "Командую­щие" менялись так часто, престиж эпизодической службы на миноносцах был столь невелик, а запи­си о ней получались столь обширными, что ГМШ в своем ежегодном издании "Списка чинов" с 90 гг. почти перестал упоминать миноносные назначе­ния офицеров.

Лишь немногие из проникших на страницы этого издания сведений говорят, например, о том, что лейтенант Клавдий Петрович Иванов 6-й в тече­ние трех кампаний был командующим четырьмя ми­ноносцами: "Пернов", "Тосна" в 1893 г., "Экенес" в 1894г.,"Домеснес" в 1895 г., а лейтенант В. Л. Баль в 1891 -1894 гг. последовательно заведовал (была и та­кая должность) миноносками №№ 66,94,47,70.

Так зримо, несмотря на постоянные заказы новых миноносцев, бюрократия проявляла свое не­внимание и недооценку этого специфического клас­са кораблей. В результате на миноносцах отсут­ствовала элементарная преемственность опыта экс­плуатации и сбережения их технических средств.

Соленость в котлах не измерялась, фактическая производительность водоотливных средств была неизвестна, переборки давлением воды не испыты­вались. Новые командующие, как в своем приказе от 9 июня 1896 г. писал С. О. Макаров, не получили от своих предшественников даже сведений об углах отклонения мин при стрельбе.

Требуя устранить все эти изъяны, адмирал предлагал новым командующим "все пробовать" и результаты всяких проб заносить в особую тет­радь, которую завести на каждом миноносце и озаг­лавить "Тетрадь испытаний". При смене командира тетрадь следовало передать преемнику. На суще­ствующие тогда "Корабельные формуляры", во многом повторявшие структуру формуляров парус­ных кораблей, адмирал, видимо, не надеялся. Так по его инициативе было фактически положено на­чало главнейшему после вахтенных журналов пас­портному документу корабля, получившему в даль­нейшем название "Тактический формуляр".

Для отработки сплаванности и взаимной по­мощи при авариях и неполадках миноносцы были впервые сведены в пары. С полной энергией под строгим надзором постоянно бывавшего на ко­раблях адмирала миноносцы отрабатывали при­емы взаимодействия с эскадрой, совершали днев­ные и ночные атаки по кораблям эскадры, обнару­живая ее при плавании без огней, привыкали к но­вым условиям маскировочного окрашивания ко­раблей в серый цвет.

В очередном своем докладе управляющему Морским министерством от 19 августа 1896 г. С. О. Макаров предупреждал о том вреде, который при­носит окраска в традиционный, но не соответству­ющий условиям боя черный цвет. Миноносцы, при­выкшие издали различать корабли по этой окраске, в военное время могут быть дезориентированы: ведь, как он считал, им придется иметь дело с ко­раблями, окрашенными в светло-серый цвет.

Пользуясь предоставленной ему относитель­ной свободой действий, С. О. Макаров последова­тельно внедрял на эскадре и миноносцах все те глав­нейшие наставления новой тактики, к которым он пришел в своих "Рассуждениях". Иногда он предпи­сывал прямо руководствоваться отдельными их разделами. Для атак миноносцев назначались са­мые разные условия: при лунном освещении, в без­лунную ночь, в положении эскадры без огней и с ос­вещением прожекторами. Заранее назначенным временем ожидавшейся атаки адмирал добивался на эскадре самой полной бдительности, и тем не менее миноносцам удавалось подходить почти на предел минного выстрела.

"Бывали случаи,— писал адмирал, — что ми­ноносцы не могли разыскать эскадру, не имевшую огней, но, когда они ее находили, они приближа­лись незамеченными достаточно близко". Из этого следовал вывод, что, следя днем за эскадрой, миноносцы смогут уверенно сблизиться с ней ночью. Поэтому необходима охрана из контр-миноносцев и разведчиков, и заказ таких кораблей для Тихооке­анской эскадры надо всемерно ускорить. Опыт ночных атак выявил и то немаловажное обстоя­тельство, что не всякий миноносец, попавший под освещение прожектором, становится обнаружен­ным, а потому, пользуясь замешательством, надо продолжать атаку со всей решительностью.

Подтвердился и огромный эффект одновре­менности атаки, когда, отвлекая и рассеивая внима­ние противника, можно дать возможность некото­рым миноносцам подойти с другой стороны совер­шенно незамеченными. Оказалось также, что при общей суматохе, сопровождающей всякую атаку, миноносцы могут сближаться с противником почти вплотную, как это произошло с миноносцем № 110. Его командир лейтенант К. К. Юрасовский (и этот факт в "Списке чинов" остался неотмеченным), учтя опыт предшествующей ночной атаки, решил выпу­стить мину с более короткого расстояния (стрелять учились из носовых аппаратов, отходя потом зад­ним ходом) и в результате врезался в сетевое заг­раждение броненосца "Адмирал Ушаков". Борт броненосца был помят, на миноносце свернуло на сторону нос, но сеть смягчила удар, и миноносец остался в строю. Из этого адмирал делал вывод, что в некоторых случаях миноносец может совер­шить и обрыв сети у борта броненосца.

Не исключено, что японцы, бдительно следя за всеми новшествами европейской техники и так­тики, могли взять на вооружение и опыт Практи­ческой эскадры. Они, как выяснилось во время вой­ны, широко применяли такой тактический прием, как ближнее расхождение на полном ходу с атакуе­мым кораблем, сопровождаемое отчаянной стрель­бой по нему (в момент выстрела, а нередко и до него) из всех своих пушек и пулеметов. Это заметно влияло на точность ответной стрельбы из противо­минной артиллерии, а случалось, приводило и к вовсе фантастическим результатам.

В такой атаке 57-мм снаряд, выпущенный с японского миноносца, сделал глубокую выбоину (до 44,4 мм) в теле 254-мм орудия на броненосце "Пересвет" и тем самым вывел пушку из строя.

Для успеха дневных атак адмирал, помимо введения серой окраски, предписывал срубать мачты, а на тех миноносцах, у которых мачты были постоянные, отвязывать паруса, "толстив­шие" их. Впервые тактические требования - обеспечить бездымность горения угля в топках — были предъявлены и механикам миноносцев. Адмирал считал, что лучше иметь 4 миноносца, которые не дымят, чем десять, которые выдают себя дымом.

Важным было и наблюдение о демаскирую­щей роли буруна под носом, который выдает мино­носец раньше, чем становится различимым его корпус. При явной угрозе ночной атаки эскадры адми­рал предлагал с наступлением темноты "или идти без огней большим ходом, или остановить машину и спустить свое сетевое заграждение". Единоглас­ным мнением всех командиров кораблей эскадры и ее младшего флагмана контр-адмирала Ф. И. Амо­сова адмирал подкреплял свое убеждение в том, что этот последний способ "самый практичный" и сети необходимо иметь на всех больших кораблях.

Но достойнейший из бюрократов и злостный эконом, кем в 1896- 1903гг. проявил себя управляю­щий Морским министерством "его превосходи­тельство" Павел Петрович Тыртов предпочел и на этот раз обратиться к урокам "старшего класса". В резолюции, адресованной ГМШ, адмирал написал: "В иностранных флотах, кажется, поговаривают о совершенном изъятии сетей из вооружения", а по­тому военно-морским агентам было предписано со­общить, "что им известно по этому вопросу и по по­лучении этих сведений доложить".

В духе того "экономического" времени, когда считалось естественным отвлекать флот от боевой подготовки и заниматься самообслуживанием и са­моэкспериментированием (изготовлением щитов для стрельб, сооружение минных плотиков, опыты с нефтяным отоплением, саморемонт кораблей в Порт-Артуре и т. д.), отозвался П. П. Тыртов и на замечание С. О. Макарова о несовершенстве сете­вых заграждений на некоторых кораблях.

Почтенный адмирал был того мнения, что "судовому начальству следовало бы додуматься до новой, более пригодной для этого корабля (речь шла о "Петре Великом" — Р. М.) системы. Это не может вырабатываться в Техническом комитете, а должно вырабатываться на практике". В результа­те такого подхода некоторые даже вновь построен­ные корабли (броненосец "Цесаревич") не получи­ли сетей вовсе, а категорическая необходимость их применения на Тихоокеанской эскадре осталась неосознанной. За это, как известно, в первый же день войны с Японией пришлось заплатить до чрез­вычайности дорогой ценой.

Но С. О. Макаров, собственным примером подтверждая свои же слова, сказанные о Нельсоне, что "истинную энергию убить трудно", продолжал действовать с убежденностью настоящего патрио­та. Он умел стоически переносить все неудоволь­ствия бюрократии и высших сфер, давно записав­ших его в "беспокойные" и "неудобные".

Они были неспособны понять, что из почти 60 адмиралов, числившихся к тому времени в списках флота, Макаров был едва ли не единственным, кто имел право на звание флотоводца. И газета "Котлин" в своей корреспонденции с Транзундского рей­да от 22 августа 1896 г. с полной справедливостью писала, что царившая здесь обстановка кипучей де­ятельности широких и разнообразных учений на­поминает "времена Бутаковской эскадры". В действительности флот под командованием С. О. Ма­карова достиг качественно более высокого уровня подготовки. Этот новый уровень обеспечивался прежде всего благодаря новому роду сил флота — миноносцам.

Пробелов, конечно,хватало. Рутина на все наложила свой отпечаток, и далеко не все было во власти командующего эскадрой. То выяснялось, что имевший свод сигналов все еще просто игнори­рует наличие миноносцев и управлять ими, а тем более руководить их атаками адмирал в море почти не имеет возможности. То из Главного морского штаба от генерал-адъютанта Кремера поступало разъяснение о том, что начальник отряда минонос­цев вовсе не должен командовать им в море. Его дело состояло, оказывается, лишь в том, чтобы к началу навигации подготовить миноносцы к плава­нию. Миноносцы по-прежнему считали неким под­ручным материалом, вовсе не нуждающимся в еди­ном командовании.

И тогда С. О. Макаров с немалыми трудами, через главного командира Кронштадтского порта вице-адмирала Н. И. Казнакова, добивается при­командирования одного из отрядных начальников к эскадре. На миноносцах не хватало даже флагов для сигнализации, снабжение их торпедами новей­шего образца задерживалось точно так же, как это было в войну с Турцией. Недостаток средств связи приходилось восполнять системами мачтового се­мафора, фонарями сигнализации полковника Мик­лашевского, а некомплект офицеров — привлече­нием унтер-офицеров к управлению кораблем.

На кампанию 1898 г. миноносцы не получили даже обычно назначавшихся вахтенных начальни­ков — "под шпицем", несмотря на произошедшую гибель броненосца "Гангут" (эскадрой в тот год ко­мандовал вице-адмирал С. П. Тыртов), решили, ви­димо, создать для эскадры условия полного само­обслуживания.

И тогда С. О. Макаров пошел на беспрецеден­тный шаг: остававшимся в полном одиночестве ко­мандирам миноносцев он предложил избрать на своих кораблях унтер-офицеров, которые могли бы взять на себя часть их обязанностей. Успех, хотя и не сразу, превзошел все ожидания — миноносцы стали более боеспособными кораблями, вековая стена изолированности офицеров от матросов была сильно поколеблена. Так на миноносцах начала формироваться та особая обстановка доверитель­ности, без которой малые корабли не могут быть полноценными боевыми единицами.

Адмирал не забыл и о восполнении потерь в бою — всем командирам миноносцев было прика­зано, помимо штатного рулевого, обучить управле­нию рулем еще двоих матросов. Более высокие тре­бования, включая и обязательное ведение хотя бы контрольной прокладки, было предъявлено и к на­вигационной подготовке командиров. Введено было в практику и бросание лота, без которого на миноносцах раньше обходились, надеясь на свою малую осадку.

Перед Петербургом адмирал настаивал на введении тактических требований к механикам ми­ноносцев о бездымном плавании. "В настоящее же время механики на тактические требования никако­го внимания не обращают", — отмечал он при оче­редном разборе (они проводились всегда с выслу­шиванием самооценок командиров своих действий) результатов решения поставленных тактических задач. Соблюдение требований бездымного плава­ния как одного из специфических свойств минонос­цев адмирал предлагал внести в программы их офи­циальных смотров.

Необходимо отметить здесь же, что и в даль­нейшем, будучи уже главным командиром Кронш­тадтского порта, С. О. Макаров не переставал до­биваться перелома в отношении к миноносцам. Протест против продолжавшейся чехарды с назна­чением офицеров на миноносцы исключительно из расчетов на отбытие ими последовательно сумми­ровавшейся (иногда лишь на несколько месяцев) нормы цензовых сроков адмирал выразил в письме в ГМШ от 24 августа 1900 г.

В нем, в частности, говорилось: "При суще­ствующем порядке так будет продолжаться и впредь. Дорогостоящие деликатные механизмы миноносцев по-прежнему останутся без хозяина, служба же на них, в особенности применение ми­ноносцев к военному времени, по-прежнему оста­нется неразработанной; нельзя рассчитывать, что в таком новом деле, сменяя через год или два заведывающих миноносцами и назначая командиров на одну лишь кампанию, мы можем создать из это­го оружия организованное дело. Единственный выход из этого положения заключается в измене­нии порядка назначения на должность заведывающего миноносцами. На этой должности должны быть более молодые силы и оставаться не менее, как по пять лет".

Проблема, по мнению С.О.Макарова, могла бы решиться более чем просто. Надо лишь дать ко­мандирам отряда миноносцев такое же право на бу­дущее производство в чин капитана 1 ранга, какое давало тогда командование минным крейсером. Нельзя же думать, восклицал адмирал, что коман­дование в море "целым отрядом, имея под командо­ванием до 30 офицеров", менее ответственно, чем единственным крейсером, имеющим к тому (доба­вим от себя—P.M.) и более чем сомнительную так­тическую ценность. Без предлагаемых перемен, на­поминал С.О.Макаров, "на миноносцы как на бое­вое средство рассчитывать невозможно".

Война, как известно, подтвердила худшие опа­сения адмирала. Прежний порядок остался без пере­мен, командиры даже на больших миноносцах в Порт-Артуре менялись за время обороны несколько раз, и большие миноносцы далеко не оправдали воз­лагавшиеся на них ожидания.

Возможности и роль миноносцев в Практичес­кой эскадре 1896 и 1898 гг., выявленные множеством решавшихся ими тактических задач, неизбежно при­водили к строгой ревизии шестаковского наследия в судостроении. В записке о тактических занятиях на Практической эскадре с 19 июля по 26 августа 1898 г., входившей в состав общего отчета о плавании эскадры в 1898 г., С. О. Макаров указывал на недо­статочность в эскадре "чисто боевых судов и несо­ответственные между ними скорости", а также на "разнообразие в типах миноносцев и несоответ­ственная этому типу скорость некоторых из них : как то: №№ 106, 107, 109 и 110, из коих первые могут развивать скорость не более 13 узлов..."

Все это, вместе с отсутствием на минонос­цах вторых офицеров, мешало во всей полноте ве­сти действенную боевую подготовку. Миноносцы №№ 109 и 110 уверенно поддерживали скорость ок. 17уз.,а№№ 106 и 107 - едва 13 уз. Такие кораб­ли, считал адмирал, "нельзя признавать минонос­цами, и в военное время на их участие невозможно рассчитывать". А потому их следует сдать на слом, утилизовав предметы оборудования и инвентарь, и исключить из списков.

С портовой же службой, напоминал он, луч­ше справятся обычные портовые баркасы. Следо­вало, по мнению С. О. Макарова, провести испыта­ния машин миноносцев в море, и те из них, которые не достигнут 75% контрактной мощности, следует или исправить, если удастся, или сдать на слом. Но и эти предложения адмирала не встретили понима­ния властей. Достойные последователи гоголевско­го Плюшкина и его августейшего современника императора Николая I, они предпочитали продол­жать его практику "поддерживания" в списках ко­раблей, которые по состоянию корпуса могли еще держаться на воде, хотя для боя уже не годились.

Адмирал еще не подозревал о том, какой осо­бого рода экономический подвиг совершали "из-под шпица" в те годы ревнители казенного интере­са. Мало того, что они, вместо уже выпускавшихся фирмой Ярроу 30-уз. истребителей (именно такие приобретала тогда Япония!), решили обойтись в своих заказах лишь 26 узлами, но к этой ущербной концепции, заведомо обрекавшей русские минонос­цы на поражение при встречах с японскими, они в видах все той же экономии добавили еще и отказ в их вооружении от второй, вначале предполагав­шейся 75-мм пушки.

Но зато, храня заветы старины, во что бы то ни стало добивались вооружения миноносцев не­пременным, оставшимся никем ни разу не исполь­зованным носовым минным аппаратом. Все эти ре­шения власти считали вполне возможным прово­дить без какого-либо совета или консультации с ад­миралом, создавшим современную тактику флота.

Поданным секретного приложения к "Судо­вому списку" за 1901 г., плававшие в составе Прак­тической эскадры С. О. Макарова миноносцы №№ 105, 106, 107 на 1892 г. уже обладали скоростью лишь 12 уз. "Взрыв" в 1901 г. имел скорость 12,3 уз. Недалеко ушли от них и миноносцы №№121 — 15,48 уз., 122—15,75 уз., 131 —16,8 уз., 132— 15,62 уз. Считалось, видимо, что для посыльной службы они еще вполне годились.

Так, каждый год меняя командиров, а потому не имея необходимого надзора, шестаковские ми­ноносцы, и до того не отличаясь особой надежнос­тью, приходили в то состояние, которое в 1900 г. предсказал им С. О. Макаров и о котором другой адмирал—А. А. Бирилевв 1903г. высказался в сло­вах, уже неудобных для печати.

Но ГМШ, в лице его достойных начальников в 1888-1896 гг. — Оскара Карловича Кремера, в 1896-1903 гг. — Федора Карловича Авелана, а в 1903-1906 гг. — Зиновия Петровича Рожественского к просьбам и предостережениям флота относил­ся с непостижимым равнодушием. И в этой апатии проявлялось то главнейшее зло цензовой системы, которое и начавшуюся вскоре войну позволяло цензовым адмиралам вести с такой же привычной безучастностью.

Проще говоря, они отбывали войну с той без­мятежностью, как до нее отбывали ценз. Ведь доб­рый государь Николай Александрович продолжал жаловать их чинами, орденами и пенсиями незави­симо от успехов на войне. Достаточно сказать, что тот же начальник ГУКиС В. П. Верховский, кото­рый своей преступной предвоенной "экономией" фактически разорил флот, именно в дни войны удостоился от императора награждения почетным знаком в честь 40-летия "беспорочной службы".

Фактический предвоенный морской министр, а до того начальник ГМШ Ф. К. Авелан, блестяще подготовивший поражение флота в войне, вместо отдачи под суд удостоился в 1907 г. императорского благоволения и ордена Святого Благоверного Вели­кого Князя Александра Невского. В высочайшем рескрипте по этому поводу император "с удоволь­ствием" останавливался на полувековой офицерской деятельности адмирала и видел в ней "доблестный пример неуклонного исполнения служебного долга".

Столь же всепрощен и обласкан был импера­тором и главный злодей русско-японской войны — самый позорный в истории русского флота "флото­водец" 3. П. Рожественский. Так царизм своим бес­примерным цинизмом и антипатриотизмом уже тогда копал себе могилу. И не в этом ли поглажива­нии по головке и всепрощении по отношению к опозорившимся и запятнавшим себя бездарностью и изменой высшим чинам заключается корень всех бед злосчастной российской истории?