Wundefwaffe

33. Взаимодействуя с первыми подводными лодками.

 

30июля 1904г. миноносцы №№ 209,210,211, охраняя тралящий караван, выводили в строе фрон­та за линию минных заграждений уходившие в море "Россию", "Громобой", "Рюрик". Они же вечером 2 августа у о. Рикорда встречали корабли, вернувшие­ся после боя 1 августа в Японском море. "Рюрика" с ними не было. После гибели "Петропавловска" 31 марта 1904г. это была новая жестокая потеря.

В блеске реляций о бесспорно героическом бое, который крейсера провели с противником, более, чем вдвое превосходящим их в силах, при­чины гибели "Рюрика" остались в тени, а последу­ющее тотчас же зачисление К. П. Иессена в импе­раторскую свиту и вовсе не оставило повода для расследований. Между тем обстоятельства боя не оставляют сомнений в том, что начальник отряда крейсеров повторил ошибку капитана 2 ранга ба­рона Радена: как и миноносец N 204, "Рюрик" был потерян из-за заклиненного рулевого привода. Все знали, что руль крейсера в случае повреждения привода заклинивается в положении на борт, что рулевое устройство не защищено бортовой броней и что, наконец, "Рюрик" в скорости уступает своим младшим собратьям.

Действия миноносцев и всех сил флота во Владивостоке могли бы помочь активизировать прибывшие из Петербурга первые подводные лод­ки. "Пожалев", несмотря на настояния С. О. Мака­рова, прислать в Порт-Артур лодку "Дельфин", власти взялись с началом войны форсировать в Рос­сии сооружение и заказы за границей новых лодок.

29 сентября 1904 г., после 34- дневного пути во Владивосток из Петербурга прибыла миниатюр­ная 17-тонная лодка "Форель" (подарок завода Круппа по случаю данного ему заказа на три лод­ки). В октябре лодка испытала свои мины стрель­бой. 12 и 13 декабря двумя эшелонами на специаль­но спроектированных и построенных Путиловским заводом транспортерах прибыли лодки "Касатка" и "Фельдмаршал граф Шереметьев" (отправлены 4 ноября), а также "Скат" и "Налим", отправленные 2 ноября. 29 декабря доставили "Сом" и "Дельфин", в апреле-октябре 1905 г. прибыли еще 6 лодок.

Наспех собранные и далеко не во всем испы­танные, лодки во Владивостоке требовали длитель­ных наладок и испытаний. Огромная нагрузка ложилась на их еще менее подготовленные экипажи. На ходу и в самом форсированном темпе приходи­лось им осваивать управление этими капризными и норовистыми лодками.

Своей самоотверженностью людям снова при­ходилось восполнять роковые просчеты режима, который со времен светлейшего князя Меншикова и умудренного адмирала Рикорда с изумительным по­стоянством проявлял неспособность оценить перс­пективы нового оружия. Трудно даже представить, какого эффекта могли бы добиться эти же лодки, ус­пей они попасть в Порт-Артур. Но время было упу­щено, и теперь лодкам оставалось обеспечить хотя бы оборону Владивостока. Невозможное было сде­лано, и уже в середине февраля 1905 г. первые из ло­док — "Сом" и "Дельфин" были готовы к плаванию, а 21 февраля впервые вышли в море. С марта помай вступили в строй еще пять лодок.

Но и здесь не обошлось без горьких парадок­сов. Находившаяся в наибольшей готовности лод­ка "Сом" — бывший "Фультон", построенный Голландом в США в 1901 г. —до апреля не имела тор­пед. Их "по каким-то неизвестным причинам" (как передавал эту историю М. Тьедер) командиру лод­ки не позволили взять со своим эшелоном, но заве­рили, что пришлют следом. Шли месяцы, но ни мин, ни ответов на отчаянные телеграммы коман­дира из Петербурга не было.

Тем временем флот, надеясь на лучшее, уже начинал планировать совместные операции мино­носцев и подводных лодок. "29 января 1905 г. на крейсере "Громобой" состоялось под председатель­ством Свиты Его Величества контр-адмирала Иес­сена совещание, в котором приняли участие: капи­тан 1 ранга Лилье, капитаны 2 ранга: Угрюмов и барон Раден, лейтенанты Плотто, Тигерстедт, князь Трубецкой, Белкин, Пелль и Егорьев". В этом "Протоколе совещания о деятельности подводных лодок" в числе задач ближайшего будущего было разработано два плана их активных операций у берегов противника.

В качестве судна-матки для буксировки лодок в район действий предусматривали пароход "Эри­ка". Его рассчитывали оборудовать для этих целей ко времени получения мин для "Сома". Пока же предлагали взамен "Эрики" применить один из транспортов Сибирского экипажа. Но более удоб­ным вариантом признали посылку лодок в экспеди­ции на буксирах и под прикрытием миноносцев. "Эти последние, — говорилось в протоколе,— слу­жа в начале экспедиции буксирными судами (каж­дый миноносец буксирует одну лодку), по прибли­жении к месту действия лодок могут быть отправле­ны в отдельную самостоятельную экспедицию".

По готовности всех лодок к действию предпо­лагалось вывести их к порту Шестакова, базируясь на который рассчитывали совершить одновремен­ные удары по базам и судам противника в Корейс­ком проливе. Для начала же, ввиду наличия пока что лишь двух лодок (торпеды для "Сома" ожидали вот-вот получить), перевести их на буксирах мино­носцев и в сопровождении парохода "Эрика" в бух­ту Тихая Пристань (зал. Св. Ольги), уже служивший передовой базой для действий миноносцев.

Если Тихая Пристань еще будет занята льдом, то предполагали прорубить во льду канал. По готовности весь отряд в ночное время подходит к Сангарскому проливу, ведя лодки на буксирах миноносцев. К рассвету "Эрика" отходит за преде­лы видимости с японского берега, миноносцы до­вершают набег на Отари, а лодки идут одна в Хако-дате, другая в Аомори. По завершении набега ко­рабли присоединяются к ожидающей их базе и, по­полнив запасы топлива, соединенно возвращаются.

Планируя столь смелые и рискованные опе­рации, естественно было позаботиться о мерах по усилению вооружения кораблей. И средства для резкого усиления вооружения (такую задачу уже тогда решали на крейсерах, резко увеличивая на них число орудий) были под рукой. Можно было попытаться на "Соме" и других американских лодках, тщетно ожидавших немецких торпед, ус­тановить временные решетки Джевецкого по об­разцу имевшихся на "Дельфине". Реально было и попытаться применить катерные мины. Исклю­чительный эффект могли бы дать и установлен­ные на миноносцах легкие пусковые установки для имевшихся в сухопутной армии 102-мм осве­тительных или боевых ракет.

Какая это была бы замечательная, пусть даже и чрезвычайно запоздавшая, реабилитация идеи "ракетно-фугасного парохода" К. А. Шильдера. Конечно, все это было непросто, и требовались немалые экстраординарные усилия. Но все техни­ческие препятствия были вполне преодолимы. Примером тому был Порт-Артур, защитники ко­торого применили в обороне немало новых имп­ровизированных видов оружия.

Но таких предложений не последовало. Рути­на традиционного цензового мышления оказалась сильнее потребностей войны, требовавшей для до­стижения победы предельного напряжения сил. Впрочем, пример инертности подавал в той войне сам МТК. Вместе с отказом С. О. Макарову в при­сылке в Порт-Артур подводной лодки "Дельфин", экстренном заказе 20-тонных миноносок, МТК высказался и против присылки на Дальний Восток миноносцев типа "Циклон". Было решено, что не стоит подвергать их риску разборки при перевозке — они еще будут нужны на Балтике.

Оставаясь людьми своей эпохи, владивос­токские военачальники на осуществлении своего плана совместных операций подводных лодок и ми­ноносцев в дальнейшем не настаивали. Всем своим существом они уже прочувствовали всю непререка­емую значимость основополагающего, уже входив­шего в полную силу и повсеместно торжествующе­го великого бюрократического принципа, гласяще­го что "Инициатива наказуема".

Правда, К. П. Иессен, сколь ни старался он соблюсти этот принцип, после боя 1 августа 1904г. все же не удержался от соблазна нарушить его и провел свои знаменитые испытания снарядов стрельбой. И адмирал, посмевший вынести сор из избы, вскоре же, по возвращении в Россию, за свою инициативу жестоко поплатился.

К лодкам же, как видно из книги Эмтэ, душа у адмирала, похоже, не лежала. Сумятица в выс­ших эшелонах владивостокских военачальников и неустойчивость командования отрядом лодок так­же не способствовали их активизации. Их огром­ные возможности вновь, как это было заведено в России, остались неиспользованными. Пока же миноносцы, тоже находившиеся в сложной систе­ме подчиненности (начальник отряда— командир порта — командир отряда крейсеров), продолжа­ли нести свою службу. Держась на подходах к ок­рестным бухтам, они прикрывали тренировочные погружения и первые опыты ближних походов подводных лодок.

В новой, совместной с крейсерами, комбини­рованной операции в апреле 1905 г. миноносцам была поручена "усиленная рекогносцировка" в районе Хоккайдо. Вышедшие в море миноносцы NN 201, 203, 205, 206 и на этот раз действовали с полным напряжением сил и примерной стойкос­тью. По выходе за заграждения на миноносце N 206 оказался погнутым шток поршня ЦВД глав­ной машины.

Оставив N 201 ожидать отряд в бухте Воевода и послав N 205 во Владивосток с предупреждени­ем о возвращении части отряда, капитан 2 ранга Раден на буксире N 201 привел N 206 в порт. За ночь напряженной работы портовых мастерских и эки­пажа повреждение было устранено, и утром 19 ап­реля отряд вышел в пролив Рейнеке-Рикорд. Про­шедший на юге Японии тайфун развел от SW столь крупное волнение, что миноносцам во избежание опасных повреждений пришлось переждать непо­году на якорях у о-ва Пахтусова.

При первых признаках ослабления зыби по­ход был продолжен. Опасно ныряя в настигавших их валах, испытывая вредные для машин перебои винтов, крохотные смелые корабли неудержимо продолжали идти к назначенной цели. В той не­удачной для России войне все корабли и все службы флота умели выполнять свой долг.

Отмечая безукоризненное исполнение долга экипажами миноносцев, начальник отряда обращал внимание и на "примерную бдительность" команды маяка Поворотный. Несмотря на плохую види­мость, скрывавшую миноносцы и зыбь, матросы на маяке не пропустили поданные им условные сигна­лы и незамедлительно включили маяк. Благодаря их службе, корабли перед началом похода смогли уверенно определиться и не попасть в аварии, ко­торыми им постоянно грозил коварный и перемен­чивый, богатый внезапными туманами дальнево­сточный театр.

В гавани Тихая Пристань, уже достаточно оборудованной под пункт промежуточной бунке­ровки миноносцев, пополнили все запасы и дали командам небольшой отдых. Утром 21-го вновь погрузились в изматывающую зыбь и проложили курс к о. Оку-Сири (Оку-Шири). Воистину, это были самые героические корабли той войны, для которых постоянные рейды к чужим берегам были повседневной службой. Так впоследствии действо­вали у турецких берегов черноморские эсминцы. Техника грозила отказами, изношенные корпуса при усилении зыби могли и переломиться, но ко­рабли продолжали упорно идти вперед.

Мало было шансов на успех и при встрече с японскими крейсерами и истребителями. Выручить могла только дружная совместная атака и взаим­ная поддержка. И судьба, оценив самоотвержен­ность кораблей, неизменно благоприятствовала их походам. Японцы, готовясь к встрече с приближав­шейся с юга эскадрой 3. П. Рожественского, види­мо, не рисковали ослаблять свои силы переброской кораблей на север. Имевшиеся же силы прибрежной обороны не решались вступать в бой с дерзко дей­ствовавшими миноносцами.

Подойдя к берегу, корабли подняли держав­шиеся опущенными (вместе с флагштоками) андре­евские флаги, и японцы заштилевшей под берегом шхуны (русские корабли они приняли за свои) заме­тались по палубе в панике. Ожил и весь берег, где на маяках и наблюдательных постах (их сеть была явно более насыщенной, чем в русском Приморье) началась усиленная сигнализация гелиографами и столбами дыма. Отпустив команду на берег, шхуну взорвали. У мыса Новосильцева вновь привели в действие японскую систему наблюдения. Показав­шиеся под берегом дымы двух японских минонос­цев, находившихся по показаниям экипажа шхуны в Отару, остались без движения.

В бой вступить японцы не решились, видимо ожидая, что русских удастся заманить под огонь бе­реговых батарей. Но хитрость не удалась. Безуспеш­ной из-за дальности расстояния была и стрельба по­явившейся на берегу полевой батареи. Еще одну из захваченных шхун с ценным грузом (рис, пшеница) и весьма добротным корпусом решили отправить во Владивосток. 12 человек призовой команды снова возглавил теперь уже лейтенант Толстопятов. С со­бой взяли японского помощника капитана.

Трудным было и возвращение. Уже вовсю разгулявшимся штормом миноносцы швыряло, как щепки. Чтобы не разбиться (при неожиданной потере хода), корабли образовали строй клина и уве­личили интервалы до 2 каб. Особенно пострадал N 203, на котором сорвало стеллажи с анкерками, по­вредило шлюпки и коечные сетки, погнуло леерные стойки и шлюпбалки. Но машины и котлы с их са­моотверженными, изнемогавшими от жары и качки командами не подвели. Снесенные штормом на 15 миль к северу, корабли все же добрались до Тихой Пристани. Еще раз пополнили иссякшие запасы. На ночь за входной косой выставляли охранение из шлюпок. Еще более усилившая толчея не позволила повторить набег. В готовности вступить в бой с брошенными на перехват силами корабли утром 26 апреля вернулись во Владивосток.

2 мая 1905 г. миноносцы N 203 и 206 во гла­ве с N 205 (командир лейтенант А.Н.Пелль), не­смотря на зыбь и туман, снова были в море. Ко­рабли патрулировали прибрежные воды вблизи бухт Конюшкова и Назимова, где занимались бо­евой подготовкой подводные лодки "Сом", "Дельфин" и "Касатка". От командира лодки "Сом" узнали о двух ушедших на юг японских ми­ноносцах. Они, по-видимому, обнаружили приго­товившуюся к атаке лодку.

Опросом наблюдательных постов и местных жителей (на берег командировали группу матросов во главе с мичманом Быстроумовым) установили, что японские миноносцы в пятнистой камуфляж­ной окраске действительно не раз появлялись у русских берегов (камуфляж наших миноносцев, судя по сохранившимся фотографиям, имел вид широких направленных полос). Говорили, что 23 апреля четыре миноносца входили в бухты Тхоа и Врангеля, а высадившиеся люди опрашивали на берегу китайцев.

Выяснилось почти полное отсутствие систе­мы наблюдательных постов и удивительная беспеч­ность (или амбициозность) местных властей. Владе­лец ближней заимки крестьянин Тарбеев — быв­ший моряк Добровольного флота — вел наблюде­ния собственными силами (с ним договорились о постоянной связи), но сучанский пристав не счел нужным сообщать во Владивосток о шхуне, кото­рую Тарбеев обнаружил в море. Много позже стало ясно, что это, видимо, и была не пришедшая во Вла­дивосток шхуна лейтенанта Толстопятова.

После нескольких дней безветрия она оказа­лась близ залива Посьета, где ее перехватил выз­ванный лазутчиками японский транспорт. Не же­лая сдавать судно противнику, лейтенант в после­дний момент сумел подставить его под таран япон­ского корабля. Всю команду японцы подобрали, а свои приключения А. Толстопятов описал в вышед­шей в Петербурге в 1909г. книге "В плену у японцев".