Wundefwaffe

Кульминация: бой в Желтом море

 

После гибели Макарова в командова­ние эскадрой вновь вступил наместник Е.И.Алексеев, однако 22 апреля, ввиду угрозы высадки японских войск, он спеш­но отбыл из Порт-Артура в Мукден, назна­чив старшим флагманом эскадры началь­ника своего Морского штаба контр-адми­рала В.К.Витгефта. Вильгельм Карлович был способным штабным работником, но к роли командующего оказался не готов.

С одной стороны, связанный ограничива­вшими его самостоятельность противоре­чивыми инструкциями наместника, а с дру­гой, оказавшийся во власти господство­вавшей в среде моряков психологической подавленности, он занял выжидательную позицию. Пассивность флота и передача части артиллерии с кораблей на сухопут­ный фронт еще больше деморализовали морских офицеров. Даже такой удачный момент, как гибель 2 мая на минах япон­ских броненосцев «Хацусе» и «Ясима», не был использован для активизации дейст­вий на море. Лишь получив категориче­ское распоряжение адмирала Алексеева о прорыве эскадры во Владивосток, Витгефт решился выйти в море. Обреченность, с которой он это делал, чувствуется даже в отданном им приказе, начинавшемся со следующих слов: «Эскадра, окончив ис­правление судов, поврежденных коварным врагом еще до объявления войны, теперь выходит по приказанию Наместника в море, чтобы помочь сухопутным боевым товарищам защитить Артур. С помощью Бога и Св.Николая Чудотворца, покрови­теля моряков, постараемся выполнить наш долг совести и присяги перед Государем и разбить неприятеля, ослабленного ги­белью на наших минах части его судов...»

Эскадра покинула Порт-Артур 10 июня. «Ретвизан» шел вторым в кильватерной колонне вслед за флагманским «Цесаре­вичем». На броненосце не доставало двух 152-мм, шести 75-мм и нескольких мел­ких пушек, переданных на усиление сухо­путной обороны крепости. Но это было еще неплохо, поскольку на «Победе» име­лось всего три 152-мм орудия вместо по­ложенных 11-ти!

Однако прорыв, увы, не состоялся. Отой­дя всего на 20 миль, русские корабли встретили Соединенный флот адмирала Того. Хотя Витгефт располагал шестью броненосцами против четырех японских, он приказал возвращаться назад. Свое решение адмирал мотивировал, в частнос­ти, отсутствием на наших кораблях значи­тельной части средней артиллерии... Ве­чером и ночью русской эскадре пришлось отбиваться от многочисленных атак япон­ских миноносцев. К счастью, ни jдна из вражеских торпед не попала в цель. Зато броненосец «Севастополь» отклонился от протраленного фарватера и подорвался на мине. Кораблю требовался серьезный ре­монт, и следующая попытка прорыва те­перь зависела от сроков его завершения...

Наступление японских войск на суше поставило перед флотом еще одну важ­ную задачу — артиллерийская поддержка приморского фланга. Для этих целей при­влекался и «Ретвизан». Утром 14 июля он совместно с крейсерами «Баян», «Паллада», «Новик» и канонерскими лодками пе­решел в бухту Тахэ, откуда вел огонь глав­ным калибром по неприятельским пози­циям в районе горы Юпилаза. В 13.30 с зюйд-оста к русским кораблям приблизи­лись японские броненосные крейсера «Ниссин» и «Касуга», шедшие в сопровождении крейсера «Хасидате» и миноносцев. Через 20 минут с дистанции 62 кбт они открыли огонь по «Ретвизану». Завязалась артиллерийская дуэль, в ходе которой наши корабли снялись с якоря и начали движение к Порт-Артуру. Обе стороны, опасаясь минных заграждений, не хотели сближаться, и потому эффективность стрельбы оказалась невысокой. Русские корабли попаданий не получили, на япон­ском крейсере «Ниссин» снаряды с «Рет­визана» лишь оборвали антенну радиоте­леграфа и пробили стеньговый флаг.

В дальнейшем броненосцы вели огонь по противнику прямо из внутренней гава­ни. Так, орудия «Ретвизана» поддержива­ли наши войска 17, 19, 22, 24, 25 и 26 июля. Но враг все равно приближался, преодо­левая один за другим рубежи обороны кре­пости. С 25 июля японцы, оборудовав на занятых ими Волчьих горах корректировоч­ные посты, приступили к систематическим обстрелам стоявших в бухте кораблей. Ста­ло очевидным, что дальнейшее пребыва­ние эскадры в Порт-Артуре может привес­ти лишь к ее бессмысленной гибели.

К тому времени ремонт «Севастополя» был закончен, и Витгефт получил телеграм­му с «высочайшим» указанием немедлен­но следовать во Владивосток. Правда, из-за минной пробоины в прорыве не мог участ­вовать броненосный крейсер «Баян», но ждать его восстановления уже не остава­лось времени. «Баян» решено было оста­вить в Порт-Артуре, сняв с него 152-мм и 75-мм орудия для восполнения недостаю­щей артиллерии на действующих кораблях.

Утром 27 июля к борту «Ретвизана» при­чалила баржа с двумя шестидюймовыми и четырьмя трехдюймовыми «баяновскими» пушками, которые в экстренном по­рядке надлежало установить на броненос­це. Но в 7.55 начался очередной обстрел гавани с берега. «Ретвизан», «Пересвет» и «Победа» пытались отвечать из всех тя­желых орудий, однако «нащупать» место расположения вражеской батареи не уда­валось. Японский же огонь был весьма мет­ким. Стоявшая у борта «Ретвизана» баржа в результате прямого попадания затонула вместе с двумя 152-мм орудиями. В сам броненосец угодило семь 120-мм снаря­дов. Самым неприятным оказалось полу­ченное в 12.10 попадание в левый борт в районе 26-го шпангоута: снаряд нырнул в воду и взорвался под броневым поясом, сделав пробоину площадью около 2,1 м2. Корабль принял 400 т воды, затопившей пять отделений и вызвавшей крен в 1°. Кроме того, была пробита первая дымо­вая труба, повреждено одно 75-мм ору­дие. Осколками снаряда, разорвавшегося на крыше носовой башни, легко ранило Э.Н. Щенсновича.

Всего же на броненосце получили ра­нения 15 человек, включая отравившего­ся пороховыми газами старшего офицера лейтенанта Скороходова; погиб и один машинист на работавшем рядом плавучем кране.

К заделке пробоины приступили в 18.00, сразу же после прекращения бом­бардировки. Продольные переборки под­крепили брусками, с внутренней стороны установили стальные распоры. Снаружи на пробоину наложили железный лист, но он был мал и опирался на обшивку только углами. К утру работы удалось закончить, но ни о какой герметичности речь не шла. В примыкавших к поврежденному месту отсеках осталось 250 т воды; еще столько же приняли в отсеки правого борта для выравнивания крена. «С такой негодной затычкой броненосец был в бою 28 чис­ла», — так написал в своих воспоминани­ях командир «Ретвизана».

Рано утром 28 июля броненосец «Рет­визан» развел пары и в 6.15 снялся с бочек внутреннего рейда. На этот день был назначен выход эскадры с целью прорыва во Владивосток. Адмирал Витгефт, выслу­шав рапорт Щенсновича о состоянии вве­ренного ему корабля, решил, что «Ретви­зан» пойдет в составе эскадры в соответ­ствии с назначенной диспозицией. Но если на броненосце не выдержат переборки и он начнет заполняться водой, то ему раз­решается выйти из строя и самостоятель­но возвращаться в Порт-Артур. В этом слу­чае броненосец должно будет сопровож­дать госпитальное судно «Монголия».

В 8.30 русская эскадра снялась с якоря и, следуя за тралящим караваном, взяла курс в открытое море. А менее чем через четыре часа началось генеральное сраже­ние, известное как бой в Желтом море. Именно оно стало определяющим в судь­бе Первой Тихоокеанской эскадры...

«Ретвизан» следовал в кильватер флаг­манскому «Цесаревичу». Из вооружения броненосца исправными были четыре 305-мм, десять 152-мм, 17 75-мм и 22 47-мм пушки. То есть до полного комплекта ему не хватало двух 152-мм, трех 75-мм, двух 47-мм, всех (шести) 37-мм орудий и че­тырех пулеметов. Кроме того, отсутство­вал один уничтоженный взрывом 27 янва­ря торпедный аппарат, а еще один был в нерабочем состоянии. Максимальную ско­рость своего корабля из-за лишних 500 т воды и ненадежности заделки пробоины Щенснович оценивал в 13 узлов, что со­ответствовало значению эскадренного хода, определенного адмиралом Витгефтом.

Первыми в 12.15 с огромной дальнос­ти — более 80 кбт — огонь открыли японцы. Когда дистанция сократилась до 75 кбт, ответили 12-дюймовки «Ретвизана». В кор­мовой башне стреляли оба орудия, в но­совой — только правое, поскольку у лево­го еще 15 июля, во время перекидной стрельбы, сломался барабан зарядника, и теперь на больших углах возвышения оно действовать не могло. 75-мм и 47-мм пуш­ки в бою на таких дальностях были бес­полезны, и Щенснович приказал прислуге покинуть посты и укрыться за броней.

На дистанции 60 кбт в артиллерийскую дуэль включились шестидюймовки. Стре­ляли залпами, преимущественно по флаг­манской «Микасе», а когда та оказалась на большом удалении, то — по ближайше­му вражескому кораблю. В 13.00 против­ники разошлись контргалсами, и на рус­ской эскадре сыграли отбой.

За первую фазу боя, продолжавшуюся около 45 минут, «Ретвизан» выпустил 42 305-мм и 82 152-мм снаряда, получив, в свою очередь, 12 попаданий. Один из вра­жеских снарядов сделал пробоину в но­совой части с правого борта в районе кон­дукторской кают-компании. Пробоина рас­полагалась чуть выше ватерлинии и силь­но захлестывалась волнами. Остальные повреждения оказались несущественны­ми. Два 152-мм орудия пострадали от соб­ственной стрельбы: у одного вырвало втулку воздушного клапана, а у другого сломался зубец подъемной шестерни. Но через час оба орудия удалось исправить.

Вторая фаза сражения началась в 15.30. Артиллерийская дуэль возобновилась на дальности 60 — 70 кбт и даже меньше, вре­менами эскадры сближались до 30 кбт. В бой вступило и левое носовое башенное орудие «Ретвизана», вслед за ним — ма­локалиберная артиллерия. Броненосцу везло: вражеские снаряды не причиняли серьезных повреждений. Весьма характер­но, что два замолчавших в самый разгар боя 152-мм орудия вышли из строя из-за поломок: у обоих выкрошились зубья подъ­емных дуг и шестерен. Одно из орудий (№ 25) через некоторое время удалось от­ремонтировать, у другого (№ 33) в про­цессе работ взрывом вражеского снаряда оторвало ствол.

Примерно в 17.00 «Ретвизан» содрог­нулся от удара: тяжелый снаряд попал в кромку амбразуры носовой башни. Взры­вом убило одного комендора и ранило шесть человек, в том числе командира башни. В момент взрыва производи­лось заряжание ле­вого орудия; от уда­ра 305-мм снаряд сместился назад, раздавил оба полу­заряда и заклинил зарядник. Парусино­вые чехлы на амбразурах загорелись; при их тушении залили водой реле и клеммы системы электрического привода. К тому же попавшие под мамеринец осколки заклинили вращение башни. Таким образом, «Ретвизан» лишил­ся половины своей тяжелой артиллерии, и просто удивительно, что экипажу бро­неносца через час удалось вновь ввести башню в строй. Правда, она по-прежнему не вращалась, и стрельба из орудий осу­ществлялась в тот момент, когда, благо­даря поворотам корабля, противник сам попадал в перекрестие прицела. Так было сделано три выстрела.

.... Бой продолжался уже несколько ча­сов, но ни одной из сторон не удавалось достичь сколько-нибудь значительного ус­пеха. Но около 17.30 волею случая чаша весов сместилась в пользу Того. Два по­следовательных попадания 305-мм снаря­дами в «Цесаревич» решили судьбу рус­ской эскадры. Адмирал Витгефт погиб, офицеры его штаба, а также все находи­вшиеся в боевой рубке люди, включая ко­мандира броненосца капитана 1 ранга Н.М. Иванова, были убиты или ранены влете­вшими в смотровые щели осколками. Флагманский корабль потерял управление и выкатился из строя, сильно накренив­шись на правый борт (Точное время двух роковых попаданий в «Цесаре­вич» не установлено: в разных документах время гибели Витгефта колеблется в пределах 17.00 — 17.40. По японским данным, убивший адмирала сна­ряд взорвался в 17.37 (то есть в 18.37 по Токио)).

Поскольку никаких сигналов на его мач­тах не появилось, шедшие за ним «Ретви­зан» и «Победа» тоже начали ворочать влево. Но когда «Цесаревич», описав цир­куляцию, пересек линию русских кораблей между «Пересветом» и «Севастополем», едва не подставив свой борт под таран последнего, стало ясно: эскадра осталась без управления. Броненосцы сбились в кучу, фактически перестав быть боевым соединением. Противник воспользовался этим и ужесточил огонь. Положение рус­ских становилось критическим.

В столь непростой ситуации первым сориентировался Э.Н.Щенснович. «Идем на таран!» — скомандовал он и направил свой корабль прямо на неприятеля. Япон­цы, увидев приближавшийся на всех па­рах броненосец, открыли по нему сосре­доточенный огонь. Однако русский корабль приближался так быстро, что наводчики не успевали переставлять прицелы, и снаря­ды падали далеко за кормой. Вот как опи­сывал этот кульминационный момент боя очевидец — находившийся на борту госпи­тального судна «Монголия» редактор порт-артурской газеты «Новый край» Е.К.Ножин: «Ретвизан», эта стальная громада, очутил­ся словно в кипящем гигантском котле. Во­круг него непрерывно вздымались огром­ные столбы воды меньшей и большей вы­соты. Противник всю силу орудийного огня направил на него, буквально засыпая его снарядами всех калибров».

К сожалению, выполнить отчаянный ма­невр не удалось: когда до ближайшего вра­жеского корабля — броненосного крейсера «Ниссин» — оставалось не более 17 кбт, в боевую рубку «Ретвизана» влетел шаль­ной осколок и ударил Щенсновича в жи­вот. Командир вскрикнул от боли и на ко­роткое время упустил управление кораб­лем. Придя в себя, он увидел, что япон­ская эскадра вышла из опасной зоны, а из наших броненосцев ни один не последо­вал его примеру, и приказал повернуть на­зад. К тому времени все русские броне­носцы тоже развернулись и взяли курс на Порт-Артур. Того не стал преследовать наши корабли, ограничившись лишь по­сылкой вслед уходящей эскадре несколь­ких отрядов миноносцев. Не исключено, что такое решение он принял под впечат­лением храброй атаки «Ретвизана».

Конечно, с современной точки зрения, последняя в истории попытка применения броненосцем тарана в эскадренном бою выглядит настолько невероятной и обре­ченной на неудачу, что авторы некоторых публикаций вообще подвергают сомнению сам факт этой попытки. Так, И.Бунич в своей книге «В огне войн и переворотов» пишет, что «Ретвизан» 28 июля 1904 года «просто метался, как обезумевшая от стра­ха лошадь, интенсивно ища того направ­ления, в котором можно было бы быстрее уйти от опасности», а Щенснович «хитрил по своему обыкновению» и якобы приду­мал версию о таране после боя «для са­мооправдания». С этим утверждением трудно согласиться. Во-первых, о намере­ниях таранить неприятеля говорится не только в рапорте командира «Ретвизана», но и во многих других документах и сви­детельствах участников боя: командира броненосца «Севастополь» капитана 1 ранга Эссена, старшего офицера броне­носца «Полтава» капитана 2 ранга Лутонина и других. Во-вторых, попытка тарана вполне соответствовала тактическим пред­ставлениям большинства тогдашних офи­церов и адмиралов Российского флота, включая, кстати, и С.О.Макарова. Наши моряки, в отличие от японских, накануне войны рассчитывали, что дистанция эскад­ренного боя будет составлять 10—15 кбт, и применение тарана в таких условиях от­нюдь не исключалось. Увы, эти предпо­ложения не оправдались, и отсутствие у русских комендоров опыта стрельбы на большие дистанции стало одной из глав­ных причин поражения в войне с Японией. Возвращение русских кораблей в Порт-Артур происходило сумбурно и на­поминало бегство. В командование эскад­рой вступил младший флагман — контр-адмирал князь П.П.Ухтомский, находи­вшийся на броненосце «Пересвет». Одна­ко на его корабле были сбиты обе стеньги, что сильно затруднило передачу сиг­налов. С «Ретвизана» привязанные к крыльям мостика «Пересвета» флаги про­сто не заметили. Поэтому Щенснович, никак не прореагировав на приказ Ухтом­ского уменьшить ход, обогнал отступа­вшие броненосцы и прямиком направился в Порт-Артур. После наступления темно­ты его трижды пытались атаковать япон­ские миноносцы, но интенсивный огонь заставлял неприятеля выпускать торпеды издалека, и корабль избежал попаданий. На рассвете «Ретвизан» чуть было не стал мишенью для миноносца «Властный», принявшего русский корабль за схожий по силуэту японский крейсер «Адзума». Но все обошлось благополучно, и броне­носец первым бросил якорь на артурском рейде. Вскоре показались и другие кораб­ли, среди которых недоставало ушедших в нейтральные порты броненосца «Цесаревич», крейсеров «Аскольд», «Диана» и попытавшегося прорваться во Владивос­ток крейсера «Новик».

Всего за время боя «Ретвизан» выпус­тил 77 305-мм снарядов (4 бронебойных и 73 фугасных), 310 152-мм (51 бронебой­ный, 241 фугасный и 18 сегментных), 341 75-мм (260 стальных и 81 чугунный) и 290 47-мм (230 стальных и 60 чугунных). В ко­рабль попал 21 (согласно официальному отчету Щенсновича — 23) японский снаряд, но, несмотря на столь значительное чис­ло попаданий, повреждения броненосца оказались не слишком серьезными. Были разбиты все прожекторы и шлюпки, выве­ден из строя носовой компас, пробита фок-мачта и раздроблен элеватор подачи сна­рядов на фор-марс. У ватерлинии по пра­вому борту образовалась пробоина от вра­жеского снаряда, через которую на ходу поступала вода в кондукторскую кают-компанию и носовой лазарет. Вражеским ог­нем были выведены из строя одно 152-мм (№ 33), два 75-мм (№ 22 и 27) и пять 47-мм орудий (№ 41, 49, 66, 70 и 71). Ос­тальные повреждения — в основном оско­лочные — можно считать незначительны­ми. Во всяком случае, броня нигде не была пробита, котлы и механизмы оставались в исправности. Потери в личном составе для столь ожесточенного боя также оказались относительно невелики: шесть матросов были убиты и 38 ранены, в том числе чет­веро — тяжело. Из офицеров легкие ране­ния получили пять человек: командир ко­рабля Э.Н.Щенснович, мичманы Н.В.Саблин 3-й, В.А.Гурячков, П.C.Столица и князь Д.Н.Голицын. Для сравнения укажем, что на флагманском корабле адмирала Того, по японским официальным данным, за это же время было убито 24 и ранено 89 чело­век.

И все же, несмотря на то, что в ходе боя в Желтом море ни один из кораблей не был потоплен, приходится с горечью констатировать: русская эскадра потерпе­ла поражение. Прорыв во Владивосток не удался, а интернирование «Цесаревича», «Аскольда» и «Дианы» в нейтральных пор­тах окончательно лишило надежды на то, что нам удастся перехватить у японцев инициативу в действиях на море. Блоки­рованный со всех сторон Порт-Артур пре­вращался в западню, вырваться из кото­рой у флота шансов уже почти не остава­лось...