Суббота, 14мая 1905 года... В этот день многомесячный поход 2-й Тихоокеанской эскадры завершился началом цусимской катастрофы.
По инструкции вице-адмирала З.П.Рожественского "Жемчуг" и "Изумруд" должны были охранять головные броненосцы от минных атак и держаться в бою на стороне броненосцев, противоположной противнику, вне досягаемости его снарядов. Незадолго до полудня оба крейсера с пятью миноносцами образовали кильватерную колонну в 1 5 кб справа от броненосцев.
Но когда в разгар артиллерийского боя главных сил японские крейсеры атаковали концевые крейсеры и транспорты русской эскадры, то "Жемчуг" и "Изумруд" присоединились к защищавшему транспорты крейсерскому отряду, которым командовал контр-адмирал О.А.Энквист. К этому времени в "Жемчуг" уже попало несколько случайных снарядов, когда он находился около броненосцев. Теперь же, при беспорядочных маневрах кораблей в сутолоке боя, вспомогательный крейсер "Урал" навалился на него носом, повредил правый винт и повредил кормовой торпедный аппарат, но, к счастью, торпеда, вывалившись в воду, не взорвалась. Всего "Жемчуг" получил 17 попаданий, причинивших повреждения дымовым трубам и, незначительные, корпусу корабля; погибло 12 человек, в том числе два офицера, около тридцати человек получили ранения.
В "Изумруд" попало три снаряда, не причинивших особых повреждений, но ранивших четырех матросов.
Когда получившие повреждения японские крейсеры отошли, русский отряд продолжал следовать вместе с транспортами на север курсом NO 23° к Владивостоку, в 30 кб позади главных сил. После захода солнца, когда японские главные силы удалились, а русская эскадра уже потеряла четыре броненосца, на горизонте появились неприятельские миноносцы, полукольцом охватывая оставшиеся в строю русские корабли. Уклоняясь от торпедных атак, броненосцы склонились к югу, и крейсеры, тоже выполнившие поворот, оказались теперь во главе эскадры. Флагманский "Олег" увеличил ход, но за ним поспели только "Аврора" и "Жемчуг", а "Изумруд" вскоре вернулся к броненосцам, держась на траверзе ставшего головным "Императора Николая I" под флагом контр-адмирала Н.И.Небогатова. Броненосец "Орел" выпустил по крейсеру несколько снарядов, приняв его за неприятельский, но, к счастью, в цель не попал.
Тем временем на мостике "Олега" контр-адмирал О.А.Энквист с беспокойством обратился к командиру крейсера капитану I ранга Л.Ф.Добротворскому: "Мы развили такой сильный ход, что можем разлучиться с броненосцами..." Но командир "Олега", человек властолюбивый и самоуверенный, имевший значительное влияние на своего адмирала, ответил: "А иначе - японцы нас взорвут! Мы должны принимать атаку не бортами, а кормой, чтобы струей и водоворотами отбрасывать мины. Этого требует морская тактика..." Чуть позднее в ответ на неуверенное предложение адмирала повернуть на север вновь энергично возразил: "Мы можем встретиться со своими броненосцами!... Ведь они идут позади одним с нами курсом. В темноте примут нас за неприятеля. Достаточно несколько снарядов, чтобы уничтожить наш крейсер..." О.А.Энквист все же настоял на повороте на север, но и эта и "повторная просьба повернуть к N не увенчалась успехом, так как всегда наталкивались на неприятельские миноносцы, почему приходилось вновь уклоняться и неизменно следовать к югу..." Утром 15 мая "Олег", "Аврора" и "Жемчуг" сбавили ход, а затем до 1 5 ч легли в дрейф, оставаясь без хода и находясь южнее острова Квельпарт, причем О.А.Энквист не исключал, что эскадра догонит их... Тем временем в 300 милях к северу разыгрывался заключительный акт цусимской трагедии. К утру от ядра эскадры осталось только пять кораблей, шедших к Владивостоку - броненосцы "Император Николай I", "Орел", "Генерал-адмирал Апраксин", "Адмирал Сенявин" и крейсер "Изумруд".
В прошедшую ночь, несмотря на усталость, никто из личного состава "Изумруда" не спал. Действуя то справа, то слева от колонны броненосцев, крейсер отражал атаки миноносцев. Ранним утром заметили дымки кораблей, шедших параллельным курсом. Свои или чужие? "Изумруд", посланный в разведку, пройдя лишь 3 мили, вернулся, сообщив адмиралу, что это японцы. К 9 ч 30 мин пять русских кораблей были окружены пятью отрядами противника.
Когда контр-адмирал Н.И.Небогатое приказал поднять сигнал о сдаче, то на "Изумруде" поначалу автоматически его отрепетовали и стали поднимать японский флаг. Но, быстро спохватившись, командир крейсера капитан 2 ранга В.Н.Ферзен приказал немедленно спустить флаги и собрать офицеров и команду. Накануне, в день начала Цусимского сражения, Василию Николаевичу исполнилось 47 лет. Минный старшина и радиотелеграфист крейсера Н.М.Собешкин впоследствии так характеризовал командира: "Манера его говора - мягкий баритон, немного ласково-отеческий и назидательный. Иногда вечерами в хорошую погоду он собирал на юте вокруг себя кучку матросов, угощал их папиросами и врал им без конца... Отношение к нему команды не было любовное, но и не было к нему особой ненависти". Во время похода В.Н.Ферзен часто прогуливался по верхней палубе, сгорбившись и понурив голову. А сейчас, когда команда наскоро построилась, он как бы преобразился и все поразились его решительному голосу: "Господа офицеры, а также и вы, братцы-матросы! Я решил прорваться, пока японские суда не заградили нам путь. У противника нет ни одного корабля, который сравнился бы по быстроходности с нашим крейсером. Попробуем! Если не удастся уйти от врага, то лучше погибнуть с честью в бою, чем позорно сдаваться в плен. Как вы на это смотрите?" Но все поняли, что это было не желание командира посоветоваться, а приказ - "Кочегары и машинисты! От вас зависит наше спасение. Я надеюсь, что судно разовьет предельный ход!"
Справа от крейсера оставалось довольно широкое пространство между японскими кораблями. Сюда и устремился "Изумруд", густо задымив всеми тремя трубами, на нем заработал беспроволочный телеграф, перебивая усиленным сигналом переговоры японцев. Глубоко врезаясь острым форштевнем в поверхность моря, крейсер вздымал пенистые волны, поднимавшиеся почти до верхней палубы. Стремясь облегчить нос корабля, командир решил пожертвовать якорем и цепями, и три десятка тонн металла ушли в морскую пучи1 у. В помощь кочегарам на подачу угля поставили строевых матросов, машинные и котельные отделения наполнились невыносимым жаром... Судя по всему, скорость "Изумруда" в течение 3 ч доститигала проектных 24 уз. Два наиболее быстроходных крейсера японцев, "Касаги" и "Читозе", с некоторой заминкой бросились в погоню, но их снаряды едва долетали до "Изумруда", расстояние с увеличивалось, и в 14 ч преследователи отстали.
Запасы угля быстро иссякали, но едва снизили ход до 20 уз, как лопнула паровая магистраль, питавшая вспомогательные механизмы и рулевую машину. Это выяснилось позднее, а пока матросы и офицеры, чувствуя, что крейсер теряет ход, в растерянности остановились перед трапом в котельное отделение, откуда с ревом вырывались клубы пара. Не растерялся только кочегар Гемакин и спустя несколько минут с окутанной мешками головой, в парусиновых рукавицах, облитый холодной водой, скатился по трапу в кочегарку, а следом, по его примеру, один из машинистов. Через полчаса аварию устранили; оба героя и четыре кочегара, успевших при аварии броситься на площадки котельного отделения, отделались легкими ожогами.
Уходя от погони, "Изумруд" сместился к осту от долготы Владивостока и к исходу суток находился примерно на одинаковом расстоянии от него и от другого обжитого места на родной земле - района бухт Св.Ольги и Св.Владимира.
На крейсере опасались, что к Владивостоку кратчайший путем направились японские корабли, тем более, что один из сигнальщиков усмотрел впереди слева по курсу неясные огни. Не знали моряки и расположения минных заграждений у Владивостока. Но эти опасения преувеличивались командиром, и следует признать, что проявив решительность при прорыве, последующую тактическую обстановку В.Н.Ферзен оценивал неверно. Уголь был на исходе, когда в ночь на 17 мая "Изумруд" приблизился к бухте Св.Владимира, но командир, уже третьи сутки проведший почти без сна, решил вдруг перейти южнее, в бухту Св.Ольги. Но в пути, услышав о японских кораблях, частенько заглядывавших туда до войны, Ферзен передумал, и крейсер, сжигая последние тонны угля, направился назад. К несчастью, именно в бухте Св.Ольги имелся так нужный крейсеру запас угля.
Нехватка топлива не позволяла пережидать ночь в море. В полночь решили входить в бухту, ориентируясь по контуру чуть проступившего слева мыса Орехова. На верхней палубе крейсера собралось много матросов, радовавшихся родной земле после почти двухсотдневного плавания... И вдруг все попадали от резкого толчка, а "Изумруд" заскрежетал днищем по камням и сразу остановился, накренившись на правый борт на 30°. Спустили паровой катер. На веслах подошли к носовой части корабля и увидели, что крейсер приподнялся против обычного своего углубления на 0,3-0,4 м. Дождавшись полного прилива, на катере развели пары и метрах в пятидесяти за кормой "Изумруда" бросили якорь, конец которого закрепили к паровой лебедке на баке крейсера. Выбирая канат, одновременно дали полный ход назад, но все попытки сняться оказались безуспешными: "Изумруд" плотно сидел на камнях, хотя течи в днище нигде не обнаружили.
Несомненно, положение не было безвыходным - если бы даже не хватило угля до следующей попытки сняться с камней во время прилива, то можно было вызвать помощь из Владивостока, направив туда паровой катер или сообщив по телеграфу, а корабль тем временем подготовить к взрыву на случай появления противника, к слову, весьма маловероятного. Можно было и попробовать разгрузить крейсер, чтобы облегчить сход с камней.
Но переоценка "вездесущности" и боевых возможностей противника, столь характерная для всей войны, фатальным образом подтолкнула В.Н.Ферзена к принятию рокового решения: "Японцы находятся где-нибудь поблизости! Каждую минуту они могут накрыть нас! Я не хочу, чтобы "Изумруд" достался им! Немедленно привести все его части в негодность и приготовить судно к взрыву!" Экипаж собрал всё самое ценное на корабле и перевез на берег продовольствие, личные вещи и стрелковое оружие. Расположились лагерем в километре от "Изумруда" за горой, чтобы воображаемые японцы ничего не заметили с моря, а на ее вершине поставили часовых. Вскоре в Петербург ушло телеграфное донесение: "Подходя ко входу в первом часу ночи и имея всего 10 тонн угля (по более поздним оценкам - 25 т. - Авт.), не имея возможности дождаться рассвета, принужден был входить в южную часть залива. В темноте и мгле придержался слишком близко к мысу Орехова и выскочил на конец гряды, идущей от этого мыса. При наступлении полной воды пробовал сняться с мели - безрезультатно. До следующей полной воды угля не хватило. Обмер показал, что крейсер сидит всем корпусом до кормового орудия... Мелкую артиллерию бросил в разных местах в море, как и замки, и прицелы. Все секретные книги и карты сжег в топках. Капитан 2 ранга барон Ферзен".
19 мая крейсер был взорван. Первый взрыв раздался в носовом патронном погребе, следующим разрушило корму, постепенно огонь подобрался к оставшимся снарядам и целых полчаса длилась канонада.
От владивостокского коменданта В.Н.Ферзен получил телеграфное приказание... закупить скот и пригнать стадо во Владивосток. В селе Киевлянка у бухты Св.Ольги изумрудовцы прожили больше трех недель. В те дни прапорщик Щандренко, направленный во время стоянки у Мадагаскара на "Изумруд" для усиления офицерского состава механической части крейсера, сделал несколько записей в дневнике, оказавшемся впоследствии в архиве писателя А.С.Новикова-Прибоя. Среди них и такие: "Удивительно то, что теперь выискивают некоторые господа относительно взрыва крейсера. Хотят все свалить на машину: якобы потому и во Владивосток не попали. А ведь это наглая ложь... Мы чувствуем, что командир боится идти во Владивосток и выжидает здесь - авось, мир будет заключен... Все до того подлы, что считают поступок с крейсером вполне правильным и даже себя в герои зачисляют. Об орденах Георгия мечтают..."
Наконец 9 июня изумрудовцы, погоняя двести голов скота, двинулись по бездорожью к Владивостоку. В тот же день командир Владивостокского порта телеграфировал в Петербург: ""Изумруд" взорван. Сняты 4 пулемета, шесть 47-мм пушек. Остальное уничтожено взрывом, пожаром. Команда по недостатку людей остается во Владивостоке. Желающие офицеры отправляются в Россию". Через 42 дня моряки, ведущие за собой уже пятьсот голов скота, прибыли во Владивосток. Здесь на вокзальной площади их торжественно, как героев, встретили с оркестром. Русско-японская война шла к концу. Никаких серьезных обвинений в неоправданном взрыве крейсера против командира выдвинуто не было. Впоследствии В.Н.Ферзен получил в награду золотое оружие с надписью "За храбрость", стал вице-адмиралом...
15 мая, предав морю в 15 ч 55 мин останки павших в Цусимском сражении моряков, "Жемчуг" малым ходом из-за нехватки угля двинулся в американский порт Манилу на Филиппинах. 21 мая "Аврора", "Олег" и "Жемчуг" вошли в Манильскую бухту и отдали якоря. Свое решение контр-адмирал О.А.Энквист мотивировал так: в этом удаленном от театра боевых действий порту пополнить запасы угля, сделать минимально необходимый ремонт, после чего прорываться во Владивосток. В Маниле комиссия из американских специалистов осмотрела корабли и определила минимальные сроки их ремонта, которые составили для "Жемчуга" семь дней, "Олега" - 60, "Авроры" - 30. Но 24 мая из Вашингтона пришла директива американского правительства: русским кораблям либо покинуть Манилу через 24 ч, либо разоружиться. Телеграмма из Петербурга, пришедшая 25 мая до истечения 24-часового срока, разрешила командам русских кораблей дать обязательства американскому правительству не участвовать в боевых действиях против Японии. С кораблей сняли и сдали в порт на хранение замки орудий, раненых перевезли в береговой госпиталь.
Впоследствии О.А.Энквисту вменяли в вину, что он не выполнил боевого приказа, после дневного боя бросил броненосцы и увел три крейсера в Манилу. Но официального обвинения ему так и не предъявили - анализ цусимской катастрофы показал, что три крейсера ничего не изменили бы в судьбе эскадры, а сами погибли бы напрасно, в то время как после войны они оказались как нельзя кстати для возрождавшегося флота.
По договоренности со старшим морским начальником Манилы адмиралом Рейтером с русских кораблей разрешалось отпускать часть команды на берег; с крейсера "Жемчуг" ежедневно сходило по 20 человек. Пребывание на берегу давало возможность матросам, почти год оторванным от Родины, получить свежие сведения о событиях в России и, несмотря на языковой барьер, целый поток неожиданных известий хлынул на них. Даже американский адмирал обратил внимание контр-адмирала О.А.Энквиста на тревожное настроение команд, обеспокоенных событиями в России. Падала и дисциплина, что явилось полной неожиданностью для офицеров.
23 августа 1 905 года в Портсмуте был заключен мирный договор между Россией и Японией, а 26 сентября адмирал Рейтер известил О.А.Энквиста, что 19 сентября договор ратифицирован и русские корабли свободны в своих действиях. 15 октября 1905 года, закончив ремонтные работы и приняв необходимые запасы, русские крейсеры покинули Манилу. "Жемчугу" надлежало следовать во Владивосток, где вместе с крейсером "Аскольд" он вошел в состав Сибирской флотилии.
