Wundefwaffe

Глава 13

 

Понедельник, 5 июля. Уход «У-230» в море заплани­рован на вечер. В это день на лодку был приписан еще один пассажир. Штаб, учитывая продолжительность на­шего похода и возможные ранения наших зенитчиков и вахтенных, пополнил личный .состав «У-230» врачом. Он прибыл на пирс нагруженный несколькими чемоданами, как будто мы собирались на увеселительную прогулку.

— Здравствуйте, герр лейтенант, — обратился он ко мне. — Меня зовут доктор Рехе. Я буду заботиться о здо­ровье ваших людей. Но должен признаться, что я никог­да не плавал на кораблях, тем более на подводных лодках. Не будете ли вы так любезны показать мне мою каюту?

Наши ребята слушали его ухмыляясь и отпуская порой насмешливые реплики. Я пожал худощавую руку врача и объяснил извиняющимся тоном:

— Доктор, на подлодке нет каюты в подлинном смыс­ле этого слова. У нас также нет помещения для хранения всего вашего багажа. Пожалуйста, возьмите с собой толь­ко то, в чем действительно нуждаетесь. Это примерно чет­верть того, что с вами. Потом мы пройдем внутрь лодки.

После того как доктор значительно уменьшил свой багаж, я нашел ему место в помещении для унтер-офи­церов, где он занял койку над койкой штурмана,

На закате мы присутствовали на прощальном приеме в военном городке, затем небольшими молчаливыми группами пошли на подлодку. Никто, начиная от капи­тана и кончая рядовым матросом, не делился своими мыслями о предстоящей встрече со смертельным вра­гом. Всем было хорошо известно, несмотря на попытки командования скрыть правду, что противнику удавалось потопить три из пяти подлодок, пересекавших Бискай­ский залив. Только 24 июня «томми» отправили на дно четыре наши подлодки в течение 16 часов.

Когда «У-230» отчалила от пирса, была совершенно безлунная ночь. Не было ни музыки оркестра, ни шум­ного застолья, ни толпы провожающих на пирсе. Мы вышли в море тайком, чтобы о начале нашего похода не узнали французские партизаны или британские шпио­ны. В эти дни британская разведка следила за нами по­всюду — в военном городке, в сухом доке, в ресторанах и даже в публичных домах.

На краешке побережья Бретани, где из моря выступа­ют голые скалы, нас встретил сторожевой корабль и по­вел на юг вдоль берега к месту встречи с другими подлодками из Лориана. Ночь прошла без происшествий, и на рассвете мы присоединились к «У-506» и «У-533». Нам было приказано втроем пересечь Бискайский залив, от­бивая совместным огнем авианалеты англичан.

Вокруг места встречи подлодок кружили четыре эскор­та в полной боевой готовности. Три командира подлодок переговаривались по мегафонам, обсуждая план взаимо­действия во время перехода через залив. Они договори­лись двигаться днем в надводном положении со скоростью 18 узлов, ночью же идти под водой, поддерживая тесный контакт, и снова по команде всплывать на рассвете. Если самолет удавалось обнаружить на безопасной дистанции, капитан «У-533» должен был подать другим лодкам жел­тым флагом сигнал к погружению под воду. Если же он подавал сигнал красным флагом, то это означало, что са­молет противника-приблизился настолько, что безопас­ный уход под воду невозможен. Тогда три лодки должны были отогнать самолет совместным огнем.

Этот «мудрый» план, разработанный в кабинетах офи­церами штаба, был порочен по сути и совершенно невы­полним. Однако за неимением лучшего капитаны решили его придерживаться.

В 08.10 три подлодки взяли курс на запад в попытке прорваться сквозь плотную противолодочную оборону противника. Как только мы двинулись в этом направ­лении, эскорты повернули на восток, возвращаясь в порт. Стоял жаркий влажный день — отличное время, чтобы поваляться на пляже. На небе — высокая облачность, дымка тумана стелилась пониже. «Метокс» ничего не показывал. Три напряженных часа мы прошли без про­исшествий.

11.35. «У-533» просигналила желтым флагом. Тотчас мы запеленговали самолет на дистанции 10 тысяч мет­ров по правому борту. Через 30 минут «У-506» при по­мощи своего нового акустического прибора дала сигнал к всплытию. Три лодки одновременно вынырнули на поверхность моря, как хорошо надрессированные тюлени. Полным ходом они продолжили движение на запад, оставляя за собой длинные пенистые следы.

13.10. Из-за облачного покрова выскочил «либерей­тор» на дистанции три тысячи метров. Погружаться по­здно. Сразу же показался красный флаг, и зенитные расчеты трех лодок заняли свои места на палубе. Огром­ная черная птица снизилась для атаки. Но прежде чем войти в зону досягаемости нашего огня, самолет сделал вираж и стал кружить над нами в высоте.

13.18. В небе появился другой «либерейтор», повторив маневр своего предшественника. Оба самолета кружили над нами на почтительном расстоянии. Я приказал дос­тавить на мостик и в боевую рубку больше боеприпасов. В такой ситуации не могло быть и речи о погружении. Застигнутые врасплох самолетами противника, три под­лодки гасили желание «томми» атаковать одиночными залпами. Рокот работавших дизелей подлодок, распрост­ранявшийся снизу, дополнялся ревом авиационных дви­гателей сверху.

13.25. Из облаков вынырнул «сандерлэнд» и присоеди­нился к двум кружившим над нами «либерейторам». Его появление снизило до минимума наши шансы на благо­приятный исход развития событий.

13.32. С появлением третьего «либерейтора» образова­лась четверка самолетов. Наши шансы упали до нуля. Ка­залось, что поход, продлившийся всего несколько часов, подошел к преждевременному завершению. Мы ожидали атаки с воздуха, сохраняя в душе всего лишь крупицу той решимости, с которой вышли в поход.

13.40. «Либерейтор» ринулся в атаку. Зенитки трех под­лодок ударили одновременно по пилоту, который, каза­лось, совершал безумие, пикируя в зону сплошного огня. Однако вскоре с противоположной стороны нас атаковал другой «либерейтор», отвлекая на себя часть огня. Мы на­чали маневрировать зигзагами, стремясь расстроить план атакующих. Один из самолетов, обстрелявших во время пикирования из пулеметов «У-230», сбросил кассету бомб и пронесся с ревом всего лишь в трех метрах от мостика. Последовали четыре взрыва, сопровождавшиеся вздыбив­шимися фонтанами воды. Один из наших зенитчиков у нижнего орудия стал оседать и рухнул на палубу. Его за­менил другой матрос. Через несколько секунд четыре фон­тана взметнулись рядом с рубкой «У-506». В это время другой самолет пробивался сквозь нашу огневую завесу.

Мы спустили раненого зенитчика в прочный корпус и доставили на мостик новую порцию боеприпасов. Вне­запно «У-506» ушла под воду. Четыре пилота «томми» решили, что наступил благоприятный момент, и нача­ли решающую атаку. Но случилось неожиданное. «У-506» быстро вынырнула на поверхность, и ее расчеты броси­лись к зениткам. Подлодка резко развернулась влево, ук­лоняясь от бомб, сброшенных «сандерлэндом». Грохот их взрывов прозвучал среди тугих хлопков нашей зенитки, пулеметной дроби самолетов, шума дизелей и рева авиа­моторов. Море пенилось от выхлопных газов и разрывов бомб. Воздух звенел от шрапнели и пуль, отскакивавших от бронированных плит ограждения мостика, «сандерлэнд», выходивший из пике, настиг зенитный огонь. Он вздрог­нул и медленно упал в море. После его гибели другие са­молеты удалились. Для нас наступил момент позаботить­ся о своей безопасности. Три подлодки с вращавшимися винтами мгновенно нырнули под воду. Мы еще не до­стигли безопасной глубины, когда разрывы глубинных бомб показали, что англичане не оставили нас в покое.

На этом заканчивался наш групповой переход через Бискайский залив. Вскоре связь нашей лодки с двумя другими была потеряна. Ни одна из них не вернулась в порт. «У-506» потопили через шесть дней после нашей встречи, а «У-533» погибла 12 неделями позже. Обе лод­ки стали жертвами воздушных налетов союзников.

Доктор Рехе, еще не оправившийся от испуга и мор­ской болезни, принялся лечить нашего матроса, раненно­го в верхнюю часть правого бедра. К счастью, пуля не задела кость. Рехе с большим трудом перевязал раненого зенитчика, а когда покончил с этим, потащился к своей койке, сам крайне нуждаясь в помощи.

Сутки преследователи продолжали яростно бомбить нас. За нами охотились так, что чуть не довели нас до бе­зумия. Десятки раз приходилось уходить под воду, когда нам вослед гремели взрывы. И все-таки день за днем це­лую неделю нам удавалось уходить от преследователей. Когда «У-230» достигла относительно безопасных про­странств средней Атлантики, мы вынырнули из океан­ских глубин, удивляясь своему спасению. Как и прежде, другие подлодки оказались менее счастливыми. За этот же период «У-514» и «У-232» были расколоты 8 июня на части, днем позже потопили «У-435». 12 июля противник уничтожил «У-506» и «У-409», а на следующий день бри­танские самолеты разбомбили «У-607». Все эти подлод­ки были потеряны в Бискайском заливе, в опасной бли­зости от маршрута нашего движения.

Пройдя акваторию залива за пределы досягаемости ба­зировавшихся на суше бомбардировщиков, мы погружа­лись под воду два-три раза в день, двигаясь большую часть времени в надводном положении. Подлодка была очи­щена от заплесневевших и подгнивших продуктов, дни­ще выскоблено, и отходы выброшены за борт. Этим мы не могли заниматься в заливе. Были также подготовлены мины для постановки и торпеды для возможных атак. Те­перь мы проводили на вахте замечательные деньки и под ярким солнцем загорели до черноты. У команды постепен­но восстанавливался аппетит, некоторые мотористы под­нимались в рубку попыхтеть трубкой или выкурить сига­реты. Единственным из нас, кто не показывался на солнце и даже не вставал со своей койки, был доктор. Рехе лежал на матрасе, мучаясь от морской болезни. Желтый и худой, он неподвижно лежал на узкой койке, ничего не принимая и не требуя. Однако, когда мы совершили регулярное по­гружение, двигаясь без качки на глубине 60 метров, док­тор поднялся со своей кожаной постели, напомнив о сво­ем присутствии на борту подлодки.

«У-230» упорно двигалась к пели. Почти каждый день мы сокращали расстояние до Чесапикского залива при­близительно на 160 миль. Все зависело от степени интен­сивности воздушных налетов. Поток радиограмм с под­лодок, оказавшихся в беде, не прекращался. Примерно в это время «У-509» сообщила, что получила сильные по­вреждения во время отражения атаки с воздуха и остро нуждается в запчастях. Больше она ни о чем не сообща­ла. Радист занимался не только дешифровкой радиограмм бедствия, но также принимал ежедневно коммюнике вер­ховного командования вермахта. Мы были шокированы новостями о быстрой высадке союзников на Сицилии и удручены продолжавшимся отступлением наших войск на Восточном фронте. Мир полыхал в огне, его пламя силь­нее всего охватило Германию, где мы его меньше всего ожидали. Наши ВВС, доведенные Герингом до упадка, понесшие большие потери от союзников, не могли поме­шать самолетам противника разрушать до основания не­мецкие города. Внезапно мне пришла в голову мысль, что возросшие потери наших подлодок поразительно схо­жи с поражениями люфтваффе в воздухе. Но, несмотря на бомбежки и разрушения, отступления и поражения, а также на вероятную угрозу нашей собственной гибели, мы не теряли надежды на лучшее. Нам говорили, что вой­на будет выиграна, и мы все еще верили в это.

Между тем наши лодки продолжали гибнуть. 20 июля вахтенный журнал одного из наших лучших друзей в Брес­те закрылся навеки. Его последняя радиограмма сообщила: «Атакованы самолетом. Тонем. Нас берут в плен. «У-558».

На следующий день мы обнаружили «Каталину», двух­моторный гидросамолет. Быстро ушли под воду и оста­вались там в течение двух часов, выжидая момент, когда пилот прекратит преследование. Когда после полудня мы всплыли, небо обложили черные тучи. До вечера подлод­ка мчалась вперед на полных оборотах, воспользовавшись ' неблагоприятными для авиации условиями, которые соз­давал приближавшийся штормовой фронт. Наступила ночь, но вскоре стало светло как днем. Вспышки молний осве­тили небосвод. Десятки огненных стрел вонзались по вертикали в океан и поднимались зигзагами с его повер­хности, яростно пронзая тучи. Час за часом стрелы мол­ний носились взад и вперед, вверх и вниз, освещая небо миллионом факелов. Грохотала канонада громовых рас­катов. Воздух был насыщен фосфором, от которого жгло глаза. После пяти часов пляски молний и грома по­шел дождь. Его потоки хлынули в океан из туч, пронзен­ных стрелами молний, под аккомпанемент раскатов гро­ма, грохотавшего между небом и морем. Когда шторм на­конец прекратился, родился новый день. Он был чище и ярче прежнего. Мы достигли континентального шельфа Северной Америки.

Ожидая в прибрежной зоне США интенсивного воз­душного патрулирования, мы в 09.45 погрузились под воду и пошли заданным курсом на глубине 110 метров. Оставаясь довольно долго под водой, планировали наши тактические операции на ближайшее время. Команда ос­тавалась на местах в полном молчании. Позже она была проинформирована о цели похода. Ночью мы всплыли на поверхность. В 21.15 Прагер приготовился послать не­сколько сигнальных ракет, чтобы определить наши коор­динаты. Когда он наладил свой секстант, я пошутил:

— Определяйся как следует, чтобы мы случайно не оказались в шлюзах Панамского канала.

— Что бы ты сказал, старпом, если бы я завел вас в озеро Онтарио? — ответил Прагер.

Мы, вахтенные, громко рассмеялись, сбросив нервное напряжение. Прагер добавил:

— Не смейтесь, братцы, мы идем правильным курсом.

В 01.40 мы заметили тень по правому борту. Она пре­вратилась в торговое судно. С капитаном этого судна на мостике стоял и его ангел-хранитель. Чтобы нас не об­наружили, мы не стали его трогать. В целом ночь про­шла спокойно, если не считать ложной тревоги, подня­той в то время, когда Венера засияла на небосклоне во всем своем великолепии. Небо и горизонт были пустын­ны. Нашему скрытному подходу не препятствовали ни самолеты, ни суда береговой охраны США. «У-230» про­должала движение со скоростью 18 узлов. Прямо перед нами был мыс Чарльз.

Ночью мы узнали ошеломляющую новость. Радио пе­редало, что в Италии произошел государственный пере­ворот, Муссолини арестован, а его место занял глава правительства маршал Бадольо. Если бы эту новость не сообщило германское радио, мы приняли бы ее за де­зинформацию. Но и так она казалась неправдоподоб­ной, хотя и не очень важной.

На рассвете мы нырнули под воду, чтобы не обнару­живать себя. Медленно продвигаясь на запад на глуби­не 40 метров, подошли на тридцатимильную дистанцию от мыса Чарльз. Поскольку о противолодочной обороне США нам ничего не было известно, экипаж лодки занял боевые посты и приготовил к стрельбе кормовой торпед­ный аппарат на случай внезапной атаки. Вскоре после полудня акустик доложил об усиливавшемся шуме вин­тов. Главмех поднял лодку на перископную глубину, что­бы капитан определил двигавшийся объект. К удивлению Зигмана, мы оказались прямо перед небольшим конво­ем — гораздо ближе к нему, чем это явствовало из пока­заний приборов. Всего лишь семь транспортов охраняли четыре эсминца. Вдруг капитан крикнул:

— Лодка поднимается, держите ее под водой. Мостик уже выходит наружу. Главмех, опусти ее вниз!

Фридрих принял все меры, необходимые в аварийной обстановке. Никакого результата.

— Что, черт возьми, случилось с этим шлюпом? — воз­мутился Зигман. — Погружайтесь скорее.

Пока «У-230» висела, как рыба на крючке, на виду у эсминцев, уходили бесценные секунды. Затем медлен­но, безумно медленно лодка стала погружаться в слой морской воды высокой плотности. Как раз в тот мо­мент, когда скрылась ее корма, кассета боезарядов разорвалась в непосредственной близости от нас. Взрыв­ная волна толкнула «У-230» под плотный слой, а вин­ты, вращавшиеся на максимальных оборотах, потащили лодку дальше вниз, пока она не коснулась песчаного дна. «Асдики» американских эсминцев легко прощупы­вали мелководье, но не могли ощупать нашу лодку. Зву­ковые волны гасил плотный слой морской воды над нами. Почти два часа охотники нервно осматривали глубины моря, тщетно пытаясь обнаружить цель для бомбомета­ния. Затем они удалились, даже не сбросив на нас но­вую кассету глубинных бомб.

Ночью мы всплыли на поверхность. Стремительно по­шли вперед. Три часа нас не покидали настороженность и волнение. И вот впереди показался порт, тусклое свечение вдоль всего горизонта — огни Норфолка. Через несколь­ко минут Борхерт воскликнул:

— Америка прямо по курсу!

Мы прибыли в пункт назначения. Время: 23.25. Дата: 27 июля 1943 года.

Когда из воды поднялась узкая полоса побережья, из темного помещения центрального поста прозвучал голос Прагера:

— Лодка отклонилась от мыса Чарльз на восток на 4 мили. Предлагаю поменять курс на 2—3—5.

— Отлично, — согласился Зигман. — Старпом, приго­товь яйца⁽Сленговое название мин. (Примеч. перев.)⁾ для сброса.

— Слушаюсь, герр капитан, — ответил я. — Хотите, я приготовлю их вкрутую?

Присутствовавшие на мостике громко рассмеялись. Нас радовало, что никто не преследовал лодку, подхо­дившую к острову Рыбачий. Кто-то подражал боевому кличу краснокожих. Все воображали себя раскрашенны­ми индейцами, атакующими врага на каноэ.

Я приказал затопить четыре носовых торпедных аппа­рата и держать их открытыми. «У-230» ускорила ход, миновав Рыбачий по правому борту. Наш пеленгатор про­щупывал воду. Прагер определял пеленги. Присутствие лодки все еще не было обнаружено.

На полпути между мысом Чарльз на севере и мысом Генри на юге Зигман развернул лодку курсом на мелково­дье Чесапикского залива. Поразительно, но там не оказа­лось ни одного сторожевого корабля противника, который мог бы преградить нам путь в то время, как по левому бор­ту стали ясно различимы огни Норфолка. Американские моряки, должно быть, отмечали этой ночью какое-то тор­жество, им было явно не до нас. Когда мы проходили мимо базы ВМС, на ночном небе четко обозначился силуэт за­литого огнями города. По мере дальнейшего продвижения в залив нас все теснее обступала суша,

В два часа ночи мы запеленговали несколько транс­портных судов, направлявшихся в открытое море. Их вне­запное появление сорвало наши планы постановки мин этой ночью. У нас не было времени уйти под воду. Оста­валось только отступить в темноту. «У-230» сделала пол­ный разворот, оставшийся незамеченным, и поспешила выйти из залива, перед тем как это должна была сделать группа транспортных судов. Мы увидели, как одно из них повернуло на север, три других развернулись веером на юг. Потом все они растворились в ночной мгле. Мы про­следовали на восток, покрыв за два часа 30 миль. Затем «У-230» легла на дно в мелководье и стала дожидаться следующей ночи.

28 июля. В 21.45, когда погасли последние лучи солн­ца, мы всплыли и поспешили на полных оборотах вер­нуться в Чесапикский залив. Снова пересекли линию мыс Чарльз — мыс Генри. Налево находился Норфолк. Аме­риканский флот опять что-то праздновал в порту. Залив был пуст, лишь «У-230» нарушала безмятежность ночи. Около полночи Борхерт заметил тень, начавшуюся вне­запно увеличиваться прямо перед нами. Мы немедленно сбавили скорость. Но тень так быстро превратилась в гро­маду, что Зигман был вынужден застопорить оба дизеля, избегая столкновения с кормой торгового корабля. Оче­видно, он следовал в Балтимор. «Купец» двигался слиш­ком медленно, со скоростью всего лишь восемь узлов, расстраивая наш график движения. Но поскольку мы не могли приказать его капитану поторопиться, то вынуж­дены были на малой скорости следовать в кильватере суд­на. Несколько минут мы рассматривали в бинокли при­роду Америки.

29 июля. В 02.10. Зигман решил, что мы достаточно продвинулись в залив. Повернув лодку на обратный курс, он направился к мигающим огням Норфолка. Когда «У-230» приобрела достаточно устойчивый ход, я спустился в темный прочный корпус лодки, готовясь к минирова­нию бухты. Через пять минут первая мина выскочила из торпедного аппарата с тихим всплеском. Через три мину­ты за ней последовала вторая, потом — третья. Первый торпедный аппарат опустел. Аппараты, освобождавшие­ся от мин через одинаковые промежутки времени, вновь быстро загружались. В них осторожно погружались новые мины, после того как их снимали при помощи лебедок со своих стоек. Носовой отсек перегревался от жара тел нескольких полуобнаженных потных матросов, занятых работой. Оттуда доносился лязг лебедочных цепей. По­становка мин проходила гладко и заняла 1 час 50 минут. Когда она закончилась, я поспешил на мостик и доложил:

— Двадцать четыре яйца подброшены ко входу во двор Дяди Сэма.

— Пасха еще далеко, — ответил Зигман, — не будем дожидаться, когда яйца сварятся. Полный вперед, курс 9.

Подлодка быстро набрала скорость 19 узлов и понес­лась мимо Норфолка, Рыбачьего острова к светлеющей полоске утреннего неба. Около 06.00 мы нырнули под воду и без всяких помех вышли в открытое море.

Вечером того же дня «У-230» снова поднялась на по­верхность. Зигман выбрал курс на юго-запад, и лодка быстро пошла вперед, оставляя позади район скрытно­го минирования. На следующий день возвратился наш прежний распорядок жизни — три или четыре раза мы уходили под воду, обнаруживая приближавшийся само­лет. Ликование по поводу успешного выполнения за­дания нисколько не ослабило нашей бдительности. Поскольку «метокс» мало помогал нам в обнаружении самолетов противника, мы больше полагались на соб­ственное зрение как гарант нашего спасения. 30 июля мы перехватили три радиограммы бедствия из одного и того же района в Бискайском заливе. Ридель выглядел явно шокированным, когда передавал мне тексты этих радиограмм:

«Атакованы авиабомбами. Тонем. 46 С. Ш., 10 3. Д. «У-504».

«Атакованы самолетом. Тонем. 46 С. Ш., 10 3. Д. «У-461».

«Атакованы авиабомбами. Тонем. 46 С. Ш., 10 3. Д. «У-462».

Эти лодки, по-видимому, использовали кильватерный строй, изобретенный мудрыми головами в штабе, от ко­торого мы быстро отказались. Зная, что это большие не­поворотливые подлодки-танкеры, мы легко представили себе картину неравного боя. Беззащитные перед манев­рами самолетов противника, неспособные помочь друг другу, они, видимо, проиграли сражение до того, как пре­кратили подавать сигналы флажками, как это делали фи­никийцы три с половиной тысячи лет назад. Дело было не только в гибели подлодок. Их потеря серьезно подры­вала наши возможности производить дозаправку в море.

Победы авиации англичан в Бискайском заливе со­провождались их сокрушительными ударами на суше. Третий раз мы слышали по коротковолновому приемни­ку о неоднократных бомбардировках Гамбурга британ­ской авиацией. Судя по сообщениям, наиболее разруши­тельные воздушные налеты происходили в предыдущую ночь, когда половина города превратилась в пожарища. Я видел, как после этого известия лицо Зигмана стало смертельно бледным. В этот день он не прикасался к еде, уединившись в своем углу за занавеской. Все со­чувствовали командиру, поскольку знали, что его семья проживала в Гамбурге — жена, дети, а также родители. Когда после бомбежки в Гамбурге потухли пожары, вы­яснилось, что 41 тысяча его жителей погибла и более 600 тысяч остались без крова.

1 августа. Удалившись примерно на 400 миль от по­бережья Чесапикского залива, мы рискнули направить в штаб радиограмму: «Спецзадание выполнено. Ждем новых указаний. Нуждаемся в топливе. 27 С. Ш., 68 3. Д. «У-230».

Через три часа после нашего радиосеанса два четырех­моторных самолета внезапно свалились на нас с неба. Мы в замешательстве произвели срочное погружение. Вокруг грохотали разрывы авиабомб. В этот день мы уходили под воду еще четыре раза. Было ясно, что радиограмма спро­воцировала активизацию поисковых операций авиации США. С наступлением ночи мы получили приказ следо­вать на юг через Карибское море в район восточнее Под­ветренных островов. Там нас должна была заправить под­лодка-танкер «У-459».

Через два часа Ридель дешифровал личную радиограм­му из штаба: «У-230». Зигману. Семья в безопасности. Все здоровы. Вывезены за город. Дениц». Эта радиограмма значила для командира и команды больше, чем награда за успешное выполнение задания.

Мы продолжали осторожно следовать на юг. Стали привычными срочные погружения и атаки самолетов. Затем 3 августа мы получили из штаба радиограмму, са­мую важную с начала перелома в подводной войне в пользу союзников. «Всем подлодкам, патрулирующим в море. Немедленно выключить «метокс». Противник пе­рехватывает его сигналы. Хранить радиомолчание до даль­нейших указаний».

Предупреждение штаба поступило на «У-230» вовре­мя. Но оно оказалось слишком запоздалым для почти сотни наших подлодок, потопленных до него. Мы вдруг осознали, что в своих попытках спастись прибегали к устройству, которое раскрывало наши координаты столь же явно, сколь горящие лампочки высвечивают рожде­ственскую елку. Недели и месяцы мы посылали против­нику приглашения на свои собственные похороны. Но­вость была чудовищной. Она делала наше выживание еще более проблематичным.

С облегчением мы выключили «метокс» и продолжи­ли движение на юг. Однако надежды на возвращение в порт стали призрачными, когда выяснилось, что подлод­ка-танкер не отвечала на вызовы штаба.

В эти дни в начале августа 1943 года «У-230» триж­ды меняла курс в попытках выйти на подлодку-заправ­щик. И каждый раз она не являлась на место встречи, обрекая нас на бесцельное блуждание. Каковы бы ни были причины этих мистических неявок, наше положе­ние ухудшалось, поскольку с каждым днем запасы со­лярки на лодке сокращались. 9 августа наше долгое, из­нурительное ожидание было прервано новой трагедией. Опять она коснулась трех наших лодок. Началось с ра­диограммы, перехваченной с подлодки, которая беспо­мощно крейсировала в 400 милях от бразильского порта Ресифи: «Атакованы самолетом. Имеем серьезные по­вреждения. Не можем погрузиться. «У-604». Чтобы спа­сти команду лодки, штаб приказал «У-172» и «У-185», находившимся недалеко от катастрофы лодки, идти на помощь. Радиомолчание вокруг инцидента длилось око­ло 30 часов. Затем 11 августа Атлантику пересекла ра­диограмма: «Атакованы самолетом. Имеем повреждения. «У-172». И всего лишь через несколько минут — дру­гая радиограмма: «Атакованы «либереитором». Тонем. «У-604». Третью радиограмму мы перехватили пример­но через час: «Спасли экипаж «У-604». Сбили самолет. Имеем повреждения. «У-185».

Из последующих радиограмм выяснилось, что «У-172» тоже приняла на борт часть экипажа «У-604». «У-185» по­могла ей произвести поспешный ремонт. Затем обе лодки начали переход в порт базирования протяженностью в три тысячи миль. «У-185» не вернулась. 24 августа она была потоплена атакой с воздуха.

К 13 августа на «У-230» осталось всего лишь две тон­ны солярки. Мы находились в 300 милях к востоку от Барбадоса. В полдень получили по радио координаты места и время встречи с новой лодкой-заправщиком «У-117» в сетке квадрата ДР-64. Встреча должна была произойти 17 августа. Чтобы не выдавать себя, мы дви­гались днем в погруженном положении на малом ходу в целях экономии энергии аккумуляторных батарей. Ночью следовали в надводном положении с умеренной скорос­тью, расставаясь с каждым литром солярки, словно с соб­ственной кровью. Тем не менее мы прибыли в заданный район точно в назначенное время. Лодка медленно крей­сировала там, пока не израсходовала всю солярку. Затем, беспомощно дрейфуя, мы заметили черное пятнышко в нескольких милях от себя. Оно осторожно продвигалось по направлению к нам. Но вместо встречи с заправщиком мы поздоровались с нашим старым другом Дальхаусом с «У-634», лодкой, которая в этот день тоже должна была заправиться от «У-117».

Заправщик так и не прибыл. Почти через два дня на­пряженного ожидания Дальхаус и Зигман договорились, что «У-634», сохранившая еще 15 тонн солярки, прой­дет 150 миль в западном направлении и затем сообщит в штаб о нашем положении, Таким образом, мы оста­немся в безопасности, даже если союзники перехватят радиограмму и сконцентрируют силы в месте ее пере­дачи.

«У-634» ушла. Несколько часов мы оставались на пре­жнем месте, ныряя под воду при приближении против­ника. Через десять часов ожидания мы перехватили ра­диограмму Дальхауса в штаб. Затем стали ждать ответа из штаба с еще большим нетерпением. Он пришел 20 ав­густа, породив новые надежды: «У-634». Поделиться со­ляркой с «У-230». Обоим подлодкам двигаться в квадрат ДФ-91, 27 августа заправиться от «У-847». Возвращаться на базу по кратчайшему маршруту».

Через 46 часов отсутствия Дальхаус наконец вернулся. Чтобы избежать риска заправки днем, обе лодки нырнули под воду и стали дожидаться заката солнца. В сумерках мы всплыли и получили свою часть солярки с «У-634». Обго­ворили также планы встречи с лодкой Дальхауса и заправ­щиком через пять дней. Затем обе лодки расстались,

Тихой спокойной ночью мы взяли курс на восток, Днем двигались в погруженном положении, пока не до­брались до середины Атлантики. Здесь преследование с воздуха прекратилось. Ночью 27 августа мы прибыли к месту встречи с заправщиком и стали высматривать зна­комые силуэты. Уже утром заметили три рубки на спо­койной поверхности моря. Когда все лодки собрались в одном месте, из-под воды появилась надстройка большой лодки-заправщика «У-847». С ее появлением нас стало пятеро. Мы поприветствовали «У-634» и «У-415», поздра­вили «У-172», спасшую половину экипажа «У-604».

Встреча 5 подлодок таила большие опасности. Нам оставалось надеяться, что противнику не удалось о ней узнать. «У-634» и «У-415» не стали терять времени. Они пристали к бортам заправщика и стали выкачивать из него солярку. Через несколько часов Дальхаус передал топливные шланги нам и «У-230» приняла 15 тонн дра­гоценного топлива. Вскоре «У-415» закончила заправку и уступила свое место «У-172». Когда «У-415» отходи­ла, мы пожелали ей безопасного возвращения в Брест. Я бы добавил к этому слова молитвы, если бы был про­роком, потому что через семь месяцев стал капитаном «У-415».

Поскольку во время заправки горючим мы были совер­шенно беспомощны, артиллерийские расчеты заняли свои места у пушек. В случае появления самолетов противни­ка мы были готовы мгновенно освободиться от топливных шлангов и открыть огонь. Не так вела себя команда за­правщика. Члены ее экипажа стояли по краям ограждения обширного мостика, подобно праздным уличным зевакам, В негодовании я прокричал старпому «У-847» по мегафону:

— Почему так ведут себя ваши ребята, неужели вы не боитесь самолетов?

— С самой Гренландии не встречали ни одного, — ответил он мне.

— Вам лучше пересмотреть свое отношение. Куда вы направляетесь отсюда?

— В Японию, — сказал он небрежно. — Однако после того как мы передадим 50 тонн солярки, полагаю, добе­ремся только до Сурабайи.

Покачав головой, я пожелал ему удачи. Вскоре после этого мы отсоединили свои шланги и покинули небе­зопасное место встречи. Совершив короткое регулярное погружение, вынырнули на поверхность и осторожно по­следовали в кильватере наших предшественников пря­мым курсом в порт. Через два часа лодка-заправщик пре­рвала радиомолчание и сообщила в штаб, что она за­правила все четыре лодки. Этим «У-847» не только по­ставила под угрозу заправленные лодки, но и решила свою участь. В течение нескольких минут британская служба радиоперехвата запеленговала позицию заправ­щика, и через три часа он был атакован американским самолетом и отправлен на дно, став стальной гробни­цей для всей команды. После полудня я слышал за кор­мой раскаты от разрывов многих бомб. «У-847» погиб­ла нелепой смертью.

Подобно трем другим подлодкам, «У-230» не распо­лагала достаточными запасами горючего, чтобы манев­рировать по собственному усмотрению. Мы были вы­нуждены следовать кратчайшим путем мимо Азорских островов. Огибая их в полдень 30 августа, мы перехва­тили радиограмму Дальхауса, шедшего первым: «Конвой курсом на север. Атакованы сторожевиком. «У-634». Че­рез несколько минут после получения радиограммы мы услышали чудовищный грохот взрывов глубинных бомб, доносившийся с места, где предположительно находилась лодка Дальхауса. Бомбардировки продолжались с нарастающей силой более четырех часов. После этого «У-634» больше не выходила на связь. Она была потоп­лена со всем экипажем.

После того как «У-230» прошла 20 градусов западной долготы, участились атаки с воздуха. Отсюда начиналась «долина смерти». Мы решили оставаться под водой всю ночь и двигаться на поверхности днем, если небо будет безоблачным. Но англичане господствовали в воздухе, и весь Бискайский залив содрогался от их бомбардировок. Мы прорывались сквозь падающие авиабомбы, пулемет­ные очереди и штормящее море. В день удавалось прой­ти несколько жалких миль. Ночи приносили облегчение, но ненадолго. Мы прорывались сквозь строй сторожевых кораблей, уклонялись от их радиолокационных импуль­сов, посылаемых радарами большого радиуса действия, а также от бесконечных серий глубинных боезарядов. Че­рез семь трудных дней мы наконец увидели, как из моря поднялись скалистые берега Бретани. Это случилось 8 сен­тября, почти через десять недель после того, как мы по­кинули порт.

Мы встретили тральщик сопровождения перед входом в бухту Бреста. Это был момент, когда подводники пере­оделись в свежую форму и устало протискивались на па­лубу выкурить свои первые за несколько недель сигаре­ты. В это же время наш доктор поднялся со своей койки и показал свое потемневшее страдальческое лицо тем, кто давно забыл о его существовании. Зигман вставил боль­шую сигару в рот, заросший ярко-рыжей бородой викин­га, и пыхтел ею с довольным видом. Совершив поход под магическим зонтиком безопасности, мы снова сорвали самые изощренные попытки врага уложить нас на дно океана рядом с погибшими товарищами.

Как только «У-230» встала на одной из стоянок бетон­ного укрытия, на мостик взобрался Фридрих в соломен­ной шляпе и с черной бородой, обрамлявшей его бледное лицо. В руке он держал фарфоровую чашку.

Главмех отдал честь и передал чашку Зигману.

— Хочу удивить вас, герр капитан, — сказал он. — Вот все, что удалось выцедить из наших цистерн. Несколько капель солярки, и больше ничего.

Зигман улыбнулся:

— Видишь ли, главмех, это показатель того, как я эф­фективно управлял лодкой. Тебе следует отдать мне дол­жное, Я всегда оставляю горючее про запас.