Об окончании затянувшихся испытаний "Баяна" и заключении комиссии о воз можности принять крейсер в казну было незамедлительно доложено управляющему Морским министерством и уже 17 декабря 1902 г. ГМШ телеграммой за № 4286 известил капитана 1-го ранга Р.Н. Вирена об оставлении вверенного ему корабля на Средиземном море до весны будущего года. На этот период крейсеру надлежало с началом кампании идти в Пирей, где присоединиться к Отдельному отряду судов под командованием контр-адмирала А.Х. Кригера, "используя время пребывания в отряде для всесторонней подготовки личного состава, практики эскадренного плавания и производства всевозможных учений, включая практические стрельбы из орудий...". Долгожданное предписание о выходе было с энтузиазмом встречено офицерами и командой "Баяна". В течение недели корабль был приведен в "должный вид и порядок", что дало командиру возможность, несмотря на оставшиеся неоконченными отдельные работы, просить о начале кампании с 1 января 1903 г. и командировании в Пирей 5 офицеров, 6 кондукторов и 141 нижнего чина для восполнения некомплекта экипажа. Ходатайство было удовлетворено и ровно в 8 час. утра 1 января на крейсере торжественно подняли Андреевский флаг, гюйс и вымпел, означавшие окончательное вступление в строй новой боевой единицы Российского флота, после чего произвели, все положенные по уставу салюты. Выход в море был назначен на 16 января, однако накануне вечером при проверке электрического привода руля неожиданно погнулся вал динамо-машины. Замена его запасным и изготовление нового, произведённые силами завода, заняли около недели и 22 января в 7 час. 30 мин. утра корабль вышел в море, держа курс на Сан-Ремо, прибыв туда около 4 час. вечера. Заход в этот ныне широко известный своими музыкальными фестивалями город был вызван необходимостью забрать из местного госпиталя находившегося на излечении сигнальщика Елпышева и препроводить на крейсер матросов Усова и Бадаюка, дезертировавших с корабля ещё в ноябре и сумевших каким-то образом пересечь франко-итальянскую границу. Задержанные полицией, они содержались в тюрьме Сан-Ремо, однако итальянские власти, ссылаясь на законы страны, отказались их выдать.
Простояв в живописной гавани около суток, "Баян" 23 января снялся с якоря и вышел по назначению, держа курс к Мессинскому проливу. Спустя три дня корабль достиг о. Гидра, а утром 27 января вошёл на рейд Пороса. Здесь в течение трёх недель экипаж между короткими выходами в море занимался проверкой и регулировкой механизмов, частичной окраской внутренних помещений. Участвовать в отрядных практических стрельбах крейсер не мог по причине отсутствия на нём боезапаса, прибывшего на пароходе из Кронштадта лишь 21 февраля и для погрузки которого пришлось перейти в более уединенную Саламинскую бухту. 24 февраля "Баян" удостоился высочайшего посещения королевой эллинов Ольгой Константиновной - дочерью великого князя Константина Николаевича и внучкой императора Николая I. Несмотря на ненастную погоду, её величество около 4 час. дня прибыла на паровом катере к борту, взойдя на палубу, громко и приветливо поздоровалась с командой, после чего обошла строй матросов и осмотрела крейсер. Учитывая российское происхождение августейшей гостьи, её вниманию был представлен своеобразный концерт "флотской самодеятельности", включавший выступление оркестра матросов-балалаечников и несколько сцен из "народного быта", старательно разыгранных нижними чинами. Растроганная приёмом, королева, покидая "Баян", не скрывала своего удовольствия увиденным, выражая надежду ещё не раз посетить гостеприимный корабль.
Впрочем, встречи августейших лиц не закончились королевским визитом. Спустя два дня крейсер по приказанию начальника ГМШ контр-адмирала З.П. Рожественского вышел в море для следования в Бриндизи, где надлежало принять на борт и доставить в Пирей великого князя Бориса Владимировича. Утром 27 февраля "Баян" благополучно прибыл в порт назначения, встав на якорь на внешнем рейде. В тот же день в преддверии встречи корабль посетил русский консул.
В ожидании гостя, выехавшего поездом из Санкт-Петербурга, прошло пять дней, когда, наконец, 3 марта в 11 час. утра великий князь прибыл на крейсер. Однако почтительное предложение командира о выходе в море было встречено отказом и пожеланием отложить поход до утра, чтобы "не идти в Пирей ночью". В итоге выход состоялся в 6 час. утра следующего дня, а 5 марта в три часа пополудни "Баян" уже входил на знакомый рейд Пирея, где к тому времени собрались и остальные корабли отряда, стоявшие на якорях.
Комфортабельные адмиральские помещения новейшего крейсера русского флота пришлись явно по душе Борису Владимировичу, не "изменившему" кораблю за все время стоянки у греческих берегов. На "Баяне" великий князь совершил и переход в Неаполь, куда прибыли утром 14 марта. После обмена салютами на борт поднялся итальянский лоцман, под проводкой которого крейсер ошвартовался у мола в ожидании дальнейших распоряжений.
Ждать их пришлось недолго. Спустя несколько дней Морское министерство известило капитана 1-го ранга Р.Н. Вирена о предстоящем походе в Алжир для участия совместно с эскадренным броненосцем "Император Николай I" и канонерской лодкой "Храбрый" в торжествах в честь президента Французской республики. 21 марта после приемки запасов и дополнительной окраске бортов и надстроек корабль покинул Неаполь, взяв курс к африканскому побережью.
Торжества в Алжире, продолжавшиеся несколько дней, завершились 3 апреля пышной иллюминацией с участием и иностранных военных кораблей, стоявших на рейде. Сразу же по окончании феерического действа "Баян" снялся с якоря и, следуя предписанию из Санкт-Петербурга, вышел в Тулон, откуда, забрав новый якорь динамо-машины, отдельные запасные части и комплект чертежей, надлежало идти в Россию. Вместе с крейсером Алжир покинули "Император Николай I" и "Храбрый", направлявшиеся в Неаполь.
Весеннее Средиземное море встретило корабли сильным ветром с остовых румбов, постепенно перешедшим в норд-ост. К полудню 4 апреля ветер достиг 7 баллов, разведя короткую и крутую волну, которая, впрочем, нисколько не мешала 13-узловому ходу. В целом, по отзыву Р.Н. Вирена, крейсер "держался прекрасно, имея 8° килевой качки. Брызги перелетали полубак и только носовая часть получала сильные удары волн, особенно страдали якоря и полупортики носовых 75мм пушек...".
После полудня одним из ударов разбило стекло иллюминатора в ставнях левой носовой 75мм пушки, а вскоре вкатившейся на полубак огромной волной отогнуло волнорез и согнуло три задних бимса полубака. Под давлением массы воды треснул в нескольких местах чугунный поддон ручного шпиля. Ударившись о носовую башню, волна погнула фальшборт на среднем и тиковый поручень и три стойки на верхнем мостиках. Не обошлось и без курьёзов. Та же волна, ударившись в переднюю переборку одного из командных гальюнов, сорвала с петель двери, изрядно помяв и деформировав внутреннее устройство, а все находившиеся "по надобности" в тот момент в помещении люди "были вымыты волной в другую дверь". К счастью, серьёзных травм удалось избежать.
Постепенно вода проникла и на батарейную палубу, просачиваясь через отверстия канатных клюзов, вентиляционные трубы, недостаточно хорошо задраенный фор-люк, а также щели в ставнях носовых 6" казематов. Несколько позже под натиском волн выгнуло фальшборт в районе левой носовой 75мм пушки, сорвав наружный парусиновый обвес. Ввиду усиливающегося волнения скорость хода пришлось уменьшить до 3-4 уз, однако это не спасало от качки - размахи бортовой достигали 20° а килевой - 8-10°. Однако, несмотря на жестокий шторм, крейсер, по словам его командира, "выказал прекрасные качества, машины работали безукоризненно и жаль было убавлять ход из-за слабости носовой части, на которую обрушивались удары волн...".
6 апреля открылись берега Франции, а чуть позже и отличительные навигационные знаки Тулона. Примерно в 30 милях от берега волнение начало уменьшаться, что дало возможность увеличить ход до 10 уз. В полдень того же дня корабль вошел в тулонскую гавань, которую покинул менее трёх месяцев назад, и встал на бочку неподалеку от завода "Форж э Шантье", подняв стеньговые флаги по случаю первого дня Пасхи.
В тот же день комиссией из корабельных специалистов была составлена довольно пространная ведомость выявленных в ходе плавания дефектов, содержащая в том числе упоминания о слабости казематных ставень, негерметичности большинства иллюминаторов, а также предложения об оборудовании специальной сходной рубки над люками в офицерское отделение, прикрываемые во время шторма тяжёлыми глухими крышками. Этот документ был передан руководству фирмы, которое, безоговорочно признав все недостатки, обязалось устранить их в кратчайший срок "по гарантии". И действительно, как указывал в своем строевом рапорте Р.Н. Вирен, "завод с такой энергией принялся за исправления, что вместо 10 дней все было сделано за неделю".5 Кроме того, за время стоянки на корабль был доставлен и принят комиссией исправленный якорь динамо-машины, часть чертежей, а также погружено около 450 т угля. Приготовления к походу были завершены к 15 апреля. В 7 час. утра следующего дня, крейсер, имея пар в восьми котлах, снялся с бочки и, выйдя в открытое море, взял курс к Балеарским островам, намереваясь пройти проливом, отделяющим их от испанского побережья. Уже перед самым заходом солнца, около 6 час. 30 мин вечера пришли в Кадис и под проводкой лоцмана встали фертоинг напротив крепости. Утром 17 апреля с подъёмом флага произвели все положенные по уставу салюты, а командир крейсера нанёс визиты береговым властям. Пребывание в Кадисе затянулось на три дня, в течение которых силами экипажа были поджаты внезапно застучавшие на переходе подшипники обеих машин и принят необходимый запас продовольствия.
В воскресенье 20 апреля, окончив все расчёты с берегом, ровно в два часа пополудни "Баян" снялся с якоря и вышел в Портсмут. Поначалу крейсер отлично держался на пологой океанской волне, делая не более 10 размахов качки в минуту при крене 11°, нисколько не уменьшая хода. Но затем волна стала короче и, чтобы избежать сильных ударов в левую скулу, пришлось уменьшить число оборотов до 60, сохраняя такую скорость до самого утра.
22 апреля "Баян" вошёл в Английский канал, ещё через два дня достиг Портсмута и в 8 час. утра 24 апреля встал на якорь на Спитхэдском рейде между двумя британскими кораблями - броненосным крейсером "Дрейк" и броненосцем береговой обороны "Хиро". Однако оставить только что прибывший иностранный военный корабль на внешнем рейде показалось британским портовым властям невежливым и вскоре командир крейсера получил приглашение от капитана порта войти во внутреннюю гавань для постановки на бочку, что и было исполнено к полудню.
Уже во время стоянки в гавани на корабль было доставлено новое предписание начальника ГМШ о переходе в Киль вокруг мыса Скаген, во исполнение которого "Баян" в полдень 29 апреля снялся с бочки и под проводкой королевского лоцмана начал вытягиваться на рейд. Плавание Северным морем было спокойным, в полдень 1 мая на горизонте показались берега Ютландии, а ещё сутки спустя крейсер вошёл на необычно пустынный Кильский рейд, отсалютовав нации и флагу контр-адмирала, поднятому на германском учебном судне "Нептун". Строгие инструкции командования заставляли сократить стоянку до минимума, ограничившись лишь приёмкой 450 т угля и в 6 час. утра 4 мая "Баян" вновь снялся с якоря, взяв курс к российским берегам. Весенняя Балтика не баловала погодой - густой туман висел над морем до входа в Финский залив и далее - до самого Кронштадта. Достичь его удалось 6 мая к трём часам пополудни, когда, отсалютовав фортам, крейсер встал на якорь на назначенное место рядом с "Адмиралом Нахимовым", благополучно завершив тем самым своё первое заграничное плавание.
