Wundefwaffe

Император и флот

 

Не готовясь специально к морской службе, как это было с некоторыми членами императорской фамилии, но имея достаточно времени для близко­го ознакомления с флотом, император и в этой об­ласти своего ведения предпочел оставаться равно­душным и весьма несведущим дилетантом. Только этим обстоятельством (столь далеким от конструк­торской увлеченности его кузена императора Вильгельма II) можно объяснить состоявшееся в первые годы его царствования, более чем поспешное, но имевшее роковые, далеко идущие последствия ре­шение об осуществлении грандиозного плана соо­ружения в Либаве порта императора Александра III. Избрав Либаву местом более чем 10-летнего вложения колоссальных государственных средств, соизмеряемых с расходами на сооружение всего Кронштадтского порта, Николай II тем самым поставил крест на прорабатывавшихся длительное время под наблюдением Александра III планах создания незамерзающего порта на мурманском берегу. Столь же далеко идущие и не менее безрадостные последствия имело и участие императора в создании принятой в том же 1895 г. 7-летней программы судостроения. Странной и, правду сказать, весьма неудачной была эта первая в новом царствовании программа. Будучи к тому же еще и "усовер­шенствованной" императором, она и вовсе обрати­лась в свою противоположность. Представляя в июле 1895 г. программу своему вошедшему на цар­ство племяннику, генерал-адмирал Алексей Алек­сандрович, любимый брат императора Александра III, не пожалел слов на декларации о верности заве­там в бозе почившего монарха.

Программа (работа над ней началась совеща­нием в марте) подавалась в качестве неизбежной в силу изменившихся обстоятельств корректировки глобальной программы на 20-летие 1883-1902 гг., которой император Александр III начал "перефор­мирование флота", оказавшегося под руководством И. А. Шестакова в состоянии "застоя и слабости". Объявлялось также, что "главной основой морской вооруженной силы" России должны, по примеру всех других держав, оставаться броненосцы, по­стройку которых предполагалось вести "с неослаб­ной энергией". Иными словами, новому императо­ру с первых дней царствования предоставлялась блистательная возможность эффектным шагом продолжить дело своего родителя и своей держав­ной волей поднять флот на новую ступень совер­шенства.

Но совершенства не получилось. Отсутствие глубокой стратегической и тактической проработ­ки (Необходимый для этого мозговой центр в виде Морского генерального штаба, на чем еще в 1888 г. настаивал адмирал И. Ф. Лихачев, создан не был.) обусловило весьма поверхностный анализ по­литической обстановки и столь же примитивный уровень предвидения. По-прежнему ориентируясь на соперничество с Германией, программа почему-то не учитывала ни фактора русско-французского союза, ни тревожных перемен, совершавшихся в положении России на Дальнем Востоке. Из-за это­го, вместо способных действовать совместно с французским флотом мореходных эскадренных броненосцев, предлагалось, бездумно поддавшись примеру Германии и Швеции, строить броненосцы береговой обороны. Таких броненосцев в придачу к уже трем ранее построенным типа "Адмирал Сенявин" предлагалось соорудить еще четыре.

Все еще властно владевшая умами крейсерская доктрина подталкивала и к другому, столь же опро­метчиво отклонявшемуся от генерального направ­ления шагу — начать постройку гибридных кораб­лей, "замаскированных" под броненосцы, а по суще­ству являвшихся крейсерами. Такие корабли, при­способленные к дальним плаваниям, могли при­годиться и для крейсерских действий против мор­ской торговли Англии и Германии, и для перебро­ски на Дальний Восток, где необходимо было про­тивостоять быстро возраставшим амбициям Япо­нии. Образец такого корабля с облегченным брони­рованием, медной обшивкой подводной части (чтобы не нуждаться в доках для ее очистки), уве­личенными запасами топлива и уменьшенным до 254 мм калибром главной артиллерии нашли в Ан­глии. Это был броненосец "Ринаун" водоизмещени­ем 12 350 т и скоростью 18 уз.

Переживавшая золотой викторианский век и жившая за счет чуть ли не половины мира, Англия могла позволить себе подо­бную колониальную специ­ализацию броненосцев — для генеральных баталий она располагала достаточ­ным количеством полно­ценных эскадренных бро­неносцев, вооруженных полновесными пушками калибром 305 и 343 мм. России такой шик был вов­се не по карману. Но это составителей программы почему-то не смущало. Не захотели они и обратить внимание на тот факт, что Япония, решительно отсту­пив от своей прежней кон­цепции крейсерского фло­та, заказала в Англии корабли совсем другого ти­па.

Решительно встав на путь кардинальных реформ, Япония энергично ус­ваивала все богатство европейской инженерной мысли, науки и техники. И потому уже первые два броненосца по программе 1893 г. имели действи­тельно боевое, а не колониальное назначение. Оба они — "Фудзияма" (или "Фудзи") и "Яшима", как со­общал русский справочник 1895 года, были заложе­ны на английских верфях в 1894 г. и, стало быть, не могли быть неизвестны составителям программы 1895 г. в России. Заставляли задуматься и характе­ристики этих ожидавшихся готовностью уже в 1898 г. кораблей. Водоизмещение каждого по контракту составляло 12250 т, фактическое до 12650 т, скорость до 18,7 уз, толщина брони до 400 мм, воо­ружение — по 4 305-мм пушки в двух барбетных башнях, по 10 152-мм с соответствующим набо­ром мелкой артиллерии, 5 минных аппаратов.

Но эти сведения, как и еще более тревожные известия о принятии Японией в 1895 г. новой про­граммы, предусматривающей сооружение в Англии еще более мощных броненосцев с броней по всему борту и водоизмещением до 15000 т каждый, не оказали никакого влияния на русскую программу 1895 г. Более того, приняв, видимо, за чистую мо­нету уверения составителей программы, император счел необходимым внести "компетентные" коррек­тивы и на докладе своего дяди собственноручно на­чертал: "Соглашаясь с приведенными соображения­ми плана дальнейшего судостроения, я настаиваю на моем твердом желании, чтобы Морское мини­стерство неуклонно продолжало строить крейсера типа "Россия"". Трудно сказать, где и как только что начавший свое царствование и никогда всерьез флота не касавшийся 27-летний император приоб­рел столь принципиальные убеждения, но этой его инициативой программа была дискредитирована вконец.

Не нашлось и никого, кто мог бы взять на себя смелость растолковать государю, что утвержденные им по программе 5 броненосцев и представляют со­бой усовершенствованный вариант "России", а пото­му в постройке собственно крейсеров этого типа, имеющих такое же водоизмещение и почти ту же стоимость, нет никакой государственной необходи­мости. Высочайшая воля была исполнена во всей ее нелепости: проект нового крейсера разработали и осуществили под названием "Громобой".

Тогда же, демонстрируя, как вскоре заметил один из его министров, способность менять свои точки зрения "с ужасающей быстротой", император одобрил и представленный ему Балтийским заво­дом проект башенного крейсера водоизмещением 15000 т. Но и этот случай не был использован ми­нистерством для упорядочения номенклатуры ти­пов кораблей: все оставалось по-прежнему, а 15000-тонный проект просто предали забвению. Так один за другим, в большом и малом делались шаги, под влиянием которых флот начинал пока еще медлен­но, но уже неудержимо сползать по наклонной пло­скости. По-прежнему не имея в своем составе Мор­ского генерального штаба (творить произвол было удобнее без мешающих ему инстанций), ведомый равнодушным к его интересам императором и вов­се не болевшим его заботами генерал- адмиралом, флот мог рассчитывать только на чудо, на озарение со стороны особо выдающихся личностей, которым судьба могла бы дать проявить себя.

Но сопутствовавшая самодержавию обстановка придворного угодничества, постоянные оглядки на карьеру и переменчивая натура императора, с лег­костью "сдававшего" одного за другим преданных и верных соратников, не способствовали решению проблем флота. И в новом царствовании они про­должали множиться и усугубляться. Касались они не только планирования состава флота — в корен­ных переменах нуждались и тактика, и техника.