Wundefwaffe

Программа "для нужд Дальнего Востока"

 

Зловещие японские приготовления в России оценили не сразу. И хотя "Особое совещание" еще в ноябре 1895 г. предлагало пересмотреть только что одобренную программу судостроения, перемен в ней не произошло. Слишком велика была, видимо, эйфория от одержанной над Японией мирной побе­ды, слишком безмятежной и широкой представля­лась перспектива экономического проникновения в Китай и Корею, чтобы думать об угрозе маленькой и получившей, как казалось, серьезный урок Япо­нии.

Полагаясь на союз с Францией и дружеские от­ношения с Германией (Император Вильгельм II обещал русскому царю не нападать на Францию и обязывался "прикрыть тыл" России даже в том слу­чае, если ей придется все свои силы перебросить на Восток.), новый правящий режим все более входил во вкус тихоокеанской политики. И в ее судорожном, неустойчивом характере все бо­лее явственно отражалось непостоянство натуры императора, руководствовавшегося не государствен­ными интересами и долгосрочными прогнозами, а лишь симпатиями и антипатиями к тем, кто эту политику вершил за его спиной. Только так могла явиться на свет известная "безобразовская шайка" высокопоставленных дельцов и чиновников, кото­рая, образовав собственную, параллельную МИД структуру внешней политики, все более забирала верх в делах Дальнего Востока. Ее авантюризм, алч­ность и агрессивность создали России репутацию страны, не уважающей и не умеющей выполнять международные обязательства, играли на руку экс­тремистским кругам Японии, приобретавшей при дворе императора все больший вес "партии войны" во главе с маршалом Ямагато, которая в конце кон­цов сумела свалить настроенное на соглашение с Россией правительство маркиза Ито — создателя Японской конституции.

Результатом деятельности "безобразовской шайки", добившейся даже создания подведомствен­ного только императору особого "комитета Дальне­го Востока", а затем и наместничества на Дальнем Востоке, явился заключенный в 1901 г. союз Анг­лии и Японии, который укрепил манчжуро-корейскую программу японской экспансии и открыл путь приготовлениям к войне с Россией. Одним из главных событий тех предвоенных лет была, конеч­но, "аренда" Квантунского полуострова, которую на­чали пришедшие туда 5 декабря 1897 г. крейсера "Адмирал Нахимов", "Адмирал Корнилов" и кано­нерская лодка "Отважный". Казалось бы, так естест­венно и справедливо: уступив Корею, уже было пол­ностью подпавшую под политическое влияние Рос­сии, но с еще большей неудержимостью подвергав­шуюся японской экономической экспансии, переместить, чтобы не ссориться с Японией, свои интересы в Китай и уговорить эту дружественную державу передать нам порт в Желтом море. Связав его по китайской территории со строившейся транссибирской железной дорогой, Россия получила бы наконец незамерзающий выход к Тихому океану, чем решалось сразу несколько задач: упро­чение русских позиций в Манчжурии и, стало быть, в Китае, создание препятствий для конкурентного проникновения в регион всех других держав, при­крытие Китая (в рамках дружественного договора 1896 г.) от агрессии со стороны Японии, улучшение отношений с этой державой, которая, как казалось стратегам из Петербурга, должна была, получив Корею, смягчить свою позицию по отношению к России.

Но в обуявшем императора и его окружение дальневосточном угаре были с легкостью отброше­ны весьма, казалось бы, всесторонне и глубоко об­думанные выводы "Особого совещания" 1886 г., на котором с одобрения более ответственно относив­шегося к выбору внешней политики императора Александра III было решено не искать впредь ника­ких баз для Тихоокеанского флота ни в Японском море, ни вне его, а обратить все внимание на надеж­ное оборудование Владивостока.

Отпали и прежние планы создания передовой незамерзающей базы на близкорасположенной к Владивостоку корейской территории (из этой несо­стоявшейся базы в Мозампо японский флот и вы­шел навстречу русскому перед Цусимой), на чем, отвергая неподходящий для базирования Порт-Ар­тур, настаивал командовавший в 1897—1899 гг. эс­кадрой вице-адмирал Ф. В. Дубасов. Но императору было уже не остановиться. Захват Порт-Артура по­дорвал прежде дружеские и особо доверительные со­юзнические отношения с Китаем, дал повод Англии и Германии немедленно захватить у Китая другие, такие же удобные для базирования порты Вей-Ха-Вей и Циндао усилил антирусские настроения и шовинистическую пропаганду в Японии, придал мощный импульс ее военным приготовлениям, стал одной из причин начавшегося вскоре в Китае боксерского восстания.

Тогда-то, осознав быстро усугублявшееся от­ставание морских сил на Дальнем Востоке от япон­ских, Николай II признал необходимым экстренно усилить эскадру в Тихом океане за счет нового су­достроения. Так была признана наконец справедли­вость высказанного еще в 1896 г. мнения великого князя Александра Михайловича о несостоятельно­сти соперничества с Германией в постройке броне­носцев береговой обороны. Вместо такого неоправ­данного расходования государственных средств на изначально неполноценные корабли он предлагал ограничиться системой береговых батарей и дейст­вовавших в шхерах минных флотилий.

Эта концепция оборонительной роли флота на Балтийском море и была принята на "Особом сове­щании" в конце 1897 г., когда, не сокращая строительство Черноморского флота, решили ос­новные морские силы сосредоточить на признан­ном теперь главным, тихоокеанском театре. Сове­щание сформулировало новый, бесспорно, более обоснованный подход к кораблестроению: "Оборона Балтийского моря должна главным образом выра­зиться активным действием нашего флота в откры­том море". А для этого строившиеся ранее и предус­мотренные программой 1895 г. новые броненосцы береговой обороны, "ослабленные по бронированию и артиллерии и сравнительно ограниченным хо­дом", не годятся. Так окончательно умерла десяти­летиями господствовавшая в русском флоте кон­цепция броненосцев береговой обороны.

Но, как часто тогда бывало, должной последова­тельности в осуществлении принятого решения проявлено не было, и совещание, одной рукой под­твердив несостоятельность типа броненосца берего­вой обороны, другой подписало решение о построй­ке одного такого корабля. Замечательно, что кора­бельные инженеры в МТК, проявив более зрелые тактические воззрения, чем офицеры в ГМШ, кате­горически воспротивились даже обсуждению зада­ний на проектирование бесперспективного проекта, с чем в конце концов вынуждено было согласиться и начальство. Постройка четвертого броненосца бе­реговой обороны не состоялась.

Совещание установило, что к лету 1903 г. япон­ский флот может иметь суммарный тоннаж до 210 000 т и включать 7 эскадренных броненосцев, 7 броненосных крейсеров, 12 легких крейсеров и фло­тилию из более чем 70 минных судов. Даже идя на риск оставления Балтийского побережья без защи­ты с моря, Россия при полном напряжении сил могла бы собрать на Дальнем Востоке флот из больших кораблей водоизмещением более 150 000 т и минных сил — около 3300 т.

Было решено, что для уверенного противостоя­ния возможному противнику русский флот на Дальнем Востоке должен включать 10 эскадренных броненосцев водоизмещением по 12 000 т, все име­ющиеся броненосные крейсера, включая строящие­ся "Громобой" и "Баян", но без устарелых "Дмитрия Донского" и "Владимира Мономаха", 10 крейсеров-разведчиков 2 класса водоизмещением по 5—6 тыс. т, 10 разведчиков 3 класса по 2—2,5 тыс. т, 1 или 2 минных транспорта, 2 минных заградителя по 2,5— 2,7 т и 36 истребителей и миноносцев.

Для доведения флота до запланированного со­става кораблей с учетом уже строившихся по про­грамме 1895 г. следовало еще построить: 5 броне­носцев водоизмещением по 12000 т, 6 крейсеров по 6000 т, 10 крейсеров по 2500 т, 2 транспорта ти­па "Вулкан", 30 истребителей миноносцев водоиз­мещением по 350 т. Все эти корабли при условии заказа некоторых за границей могли быть готовы к лету 1902 г. Их суммарное водоизмещение соста­вило около 153 000 т. Стоимость постройки одних только кораблей оценивалась в 163 млн. руб. Сверх того, на остальные потребности флота в 1899— 1902 гг. следовало выделить еще 38 млн. руб. Эти расходы, как явствовало из доклада генерал-адми­рала, "позволят России мирным путем решить про­блемы Дальнего Востока. В противном случае Япо­ния, обеспечив себе превосходство в силах, не пере­станет выдвигать одно притязание за другим и, по­стоянно ставя Россию перед угрозой войны, будет принуждать ее к нежелательным для интересов государства уступкам". В результате, как говорилось в докладе, "только что вызываемая к жизни наша от­даленная окраина будет надолго отодвинута назад в своем культурном развитии".

Вполне одобрив планы Морского министерства и выразив надежду, что господь благословит и увен­чает успехом "великое дело усиления родного фло­та на пользу и славу России", Николай II в своей ре­золюции от 23 февраля 1898 г. предложил обойтись меньшим числом предусмотренных программой крейсеров 2 и 3 классов. Этим уровнем мелочной экономии императорское мышление и ограничи­лось. Не было задано вопроса о том, каким образом наши 12000-тонные броненосцы смогут противо­стоять японским 15000-тонным и как можно игно­рировать собственный опыт, свидетельствующий, что даже мониторный броненосец "Три Святителя", строящийся с уменьшенной против мирового стан­дарта 16-уз скоростью броненосец "Князь Потем­кин-Таврический", а также и облегченные броне­носцы полукрейсерского назначения — все уже пре­вышают 12 000-тонное водоизмещение.

Точно так же ни император, ни составители программы не задумались и о несостоятельности и явной неопределенности назначения крейсеров во­доизмещением 6000 т, которые в свете искусствен­ного занижения водоизмещения являлись непозво­лительной роскошью. При наличии мощной эскад­ры вполне можно было обойтись одним типом эс­кадренных крейсеров малого водоизмещения. Еще хуже было то, что под влиянием необъяснимого оп­тимизма и культивировавшегося в окружении им­ператора презрительного шапкозакидательского от­ношения к Японии срок окончания программы отодвинули до 1905 г.

Так было удобнее для министерства финансов, затруднявшегося в предусмотренные программой сжатые сроки выделить ассигнованные на нее 200 млн. руб. Не было принято и мер по ускоренной го­товности в первую очередь эскадренных броненос­цев. Все делалось так, будто России никакая война не угрожала. Общую безмятежность не поколебали и результаты стратегической игры, проведенной в Николаевской морской академии зимой 1902— 1903 гг., когда были сделаны весьма тревожные и практически полностью оправдавшиеся выводы о слабости нашего флота в сравнении с японским да­же по составу сил на 1905 г., о крайней вредности экономии на боевой подготовке (мнение капитана 1 ранга Л. Ф. Добротворского), о вероятности вне­запного нападения японцев, о непригодности Порт-Артура, представлявшего явную ловушку для кораб­лей, и необходимости перебазирования флота во Владивосток. Предугадали даже захват лишенных связи с Порт-Артуром кораблей, стоявших в Че­мульпо в качестве стационеров.

Эти и ранее высказывавшиеся предостережения не возымели действия ни на явно впадавшего в бо­лезнь безграничного самовластия императора (Ему принадлежит более чем самоуверенное заявление "вой­ны не будет, потому что я ее не хочу".), ни на генерал-адмирала, уже лишенного всякого интереса к проблемам флота и его боевой подготовки, и всей скрывавшейся за его спиной дворцовой кама­рильи.

Поразительно, но и всесильный тогда министр финансов С. Ю. Витте, справедливо критиковавший военное и морское министерства за неумение с тол­ком распорядиться отпущенными им обширными кредитами, также не понимал первоочередной важ­ности сооружения флота, который один только мог отвратить угрозу войны со стороны Японии и на долгие годы обеспечить стабильность и спокойное развитие всей российской государственности и пол­итики на Дальнем Востоке.

Добиваясь сокращений расходов на флот (на 50 млн. руб.!) и вынудив министерство пойти на рассрочку выполнения программы кораблестроения до 1905 г., С. Ю. Витте в то же время выделял ог­ромные, превосходившие бюджет Морского мини­стерства средства на сооружение линии КВЖД с обустройством станций и всего их хозяйства, охра­ну их на китайской территории. Особенно фатальные последствия имело сооружение обширного коммерческого порта в Дальнем.

Отняв у флота возможность ускоренного по­полнения новыми кораблями, оно в то же время со­служило большую пользу японцам (как впоследст­вии Либава — немцам), которые сделали Дальний своей передовой базой при осаде и блокаде Порт-Артура. Но все это, конечно, не снимало ответствен­ности с Морского министерства. Оно, будь у него сознание действительной опасности, могло бы в интересах обороны добиваться перераспределения кредитов и более продуманно (отложив хотя бы по­стройку 6000-тонных крейсеров) использовать те средства, которые были уже получены.

Одним из важных путей такой рационализации могло стать создание оптимального типа эскадрен­ного броненосца, обеспечивавшего при меньшей, в сравнении с другими проектами, стоимости наи­большую эффективность и сокращение сроков по­стройки.