Wundefwaffe

Достройка кораблей и реорганизация системы казенного судостроения

Отстав в сроках спуска кораблей на воду от Балтийского завода, казенные верфи в очередной раз проявили свою неспособность конкурировать с частным предприятием. И как прежде, это отстава­ние увеличивалось в достроечный период, когда и номенклатура контрагентских поставок, и возможности их задержки резко увеличивались. И без того запоздав с развертыванием программы постройки кораблей, министерство оказалось наконец перед необходимостью реорганизации системы казенного судостроения. Первым ощутимым толчком к пре­образованиям было скандальное разоблачение этой системы в статье "Искалеченные броненосцы", опубликованной в марте—апреле 1898 г. журналом "Русское судоходство". Оперируя попавшим ему в руки отчетом контр-адмирала В. П. Мессера об испытаниях кораблей в 1897 г., автор статьи приво­дил факты халтуры и недоделок, обличавшие казен­ную постройку, от которой частные заводы отлича­лись и меньшим сроком работ, и лучшим качест­вом.

Тогда в сентябре 1898 г. докладом управляюще­го Морским министерством № 3525 председа­тель МТК вице-адмирал И. М. Диков впервые пря­мо указал на вред совершившейся в предшествую­щий период (речь, очевидно, шла о И. А. Шестакове) сверхцентрализации управления судостроением. В результате получилось, что "портовые техники, являясь второстепенными лицами в порту и не рас­поряжаясь самостоятельно своим делом, не могут за него и отвечать". Для обсуждения предлагав­шихся адмиралом коренных и неотложных мер (повышение уровня подготовки инженеров, прида­ние им большей ответственности и самостоятель­ности, расширение штата МТК за счет двух помощ­ников председателя и др.) была создана особая ко­миссия.

Первые итоги ее деятельности подвели журна­лом № 152 от 20 декабря 1899 г., когда МТК пред­ложил оставить за собой решение лишь принципи­альных вопросов новой техники, а все остальное, вроде рассмотрения спецификаций или ведомостей окраски, передать в непосредственное ведение стро­ителей. Казенное судостроение предлагалось выве­сти из подчинения портовым службам и замкнуть его непосредственно на МТК. Отмечалась и сомни­тельная роль наделенного слишком большой вла­стью, но не отвечающего за технику ГУКиС. Из-за этого МТК часто оказывался в зависимости от "фи­нансовых соображений" этого учреждения, что слу­жило источником "не только задержки, но иногда и не соответствующих распоряжений". Высказывав­ший это мнение и. д. главного инспектора артилле­рии генерал-майор А. С. Кротов считал "единствен­ным, притом вполне правильным и не требующим большой ломки выходом из этого положения" сли­яние МТК и ГУКиС в единое учреждение. Это мнение подтверждал и большой объем взаимной переписки: в ГУКиС из МТК шло 37% его исходя­щих бумаг, в МТК поступал — 41% всех бумаг ГУКиС.

И хотя П. П. Тыртов к столь революционной мере оказался не готов ("нигде этого нет, чтобы и техника и хозяйственная часть были ведением од­ного учреждения", — гласила одна из его резолю­ций), все же некоторые преобразования в пользу су­достроения совершились. Важнейшим из них стало выделение нового судостроения в Петербурге (дру­гие регионы решили пока не трогать) по примеру Балтийского завода в самостоятельную производст­венную структуру под руководством главного кора­бельного инженера порта. В его штате предусматри­валось два помощника главного корабельного ин­женера, два инженера-механика, артиллерийский и минные офицеры. Заготовки, заказ материалов и оборудования, оснащение и развитие производства осуществляла особая комиссия под председательст­вом командира порта при участии главного корабельного инженера и представителя государствен­ного контроля. Положение о новом судостроении существенно облегчило работу строителям петер­бургских казенных верфей. В других портах, даже таких, как постоянно занятый судостроением Ни­колаевский, прежняя архаичная система осталась без изменений.

Удачным был и подбор кадров нового судостро­ения. Помощником главного корабельного инжене­ра Петербургского порта назначили К. П. Боклевского, вернувшегося из Франции, где он был на­блюдающим за постройкой "Цесаревича" и "Баяна". Выдающийся инженер и педагог, он в 1902 г. стал первым деканом созданного в составе Политехни­ческого института кораблестроительного отделения. Опыт работы на "Ретвизане" имел прибывший из Америки артиллерийский офицер полковник В. А. Алексеев — автор изданного накануне войны, но не оцененного современниками исследования "Скорость стрельбы". Крупным специалистом был и минный офицер по новому судостроению лейте­нант П. П. Азбелев, за плечами которого было 10 лет плаваний на крейсерах. Под его руководством были разработаны системы проводки электрическо­го тока на строившихся портом кораблях и оснаще­ние их электрическим оборудованием и минным вооружением.

Все достроечные работы по механизмам кораб­лей обеспечивал инженер-механик В. П. Ведерни­ков, который после 5 лет службы старшим механи­ком императорской яхты "Штандарт", с 1901 г. по 1911 г. работал в Петербургском порту, а затем воз­главил механический отдел ГУК. Многоопытны­ми инженерами были и строители кораблей: броненосца "Бородино" — Д. В. Скворцов, "Орла" — М. К. Яковлев (он первым готовил к нефтяному отоплению построенный им в Николаеве "Ростис­лав"). Не уступали им в опыте и строители "Импе­ратора Александра III" — В. X. Оффенберг и "Князя Суворова" — К. Я. Аверин.

Но ни талант и энергия строителей, ни частич­ное улучшение условий их работы не могли превоз­мочь продолжавший неумолимо действовать фак­тор технико-экономической отсталости, задержек решений МТК и мало согласованной с ним дея­тельности ГУКиС. Вместе с постоянными задерж­ками сроков контрагентских поставок все это ото­двигало сроки готовности кораблей, усугубляло их отставание от начатых лишь немногим раньше "Ретвизана" и "Цесаревича".

С трудом налаживавшийся порядок постройки броненосцев едва не был сорван проявленной в ян­варе 1900 г. инициативой великого князя Александ­ра Михайловича. Увлеченный новыми идеями в судостроении, великий князь, командовавший в это время броненосцем "Ростислав", предложил на базе броненосцев типа "Бородино" создать новый тип с артиллерией единого калибра из 16 203-мм орудий в 8 башнях. Сверх того, предполагалось установить 4 152-мм, 16 75-мм, 14 47-мм и 4 37-мм пушки. Проект, разработанный Д. В. Скворцовым, предус­матривал увеличенные до 14000 т водоизмещение и до 19 уз (при форсированной тяге) скорость. В нем предвосхищались характеристики построенных в 1904 г. по проекту В. Куниберти итальянских 22-узловых броненосцев типа "Витторио Эмануэле", которые, правда, чтобы пробивать любую броню противника, были вооружены еще двумя 305-мм орудиями в концевых башнях. Ввиду необходимо­сти технического обоснования проект было решено вынести на специальное обсуждение в собрание ад­миралов. Это обсуждение 31 января 1900 г. (жур­нал № 6) показало уровень мышления тех, в чьих руках были судьбы судостроения, флота и всей России.

Непонимание значения скорости и абсолютное нежелание и неумение ее использовать, столь ярко проявленные в Цусиме 3. П. Рожественским, с оп­ределенностью просматривается в этом обсужде­нии. Повышенную на 1 узел скорость (17,4 уз вме­сто 16,4 уз при натуральной тяге) существенным достоинством не признали, так как для эскадренно­го хода, определяемого худшим ходоком, один луч­ший ходок не имеет значение. Использование ско­ростной маневренной группы, охват головы про­тивника силами ударного ядра, разведка —все эти, вполне элементарные уже в то время понятия (японцы их сумели реализовать еще в 1895 г.) собравшихся почему-то не занимали. Вопрос о ско­рости стал лишь поводом к очередной перепал­ке по поводу котлов Никлосса, ярым сторонни­ком которых по-прежнему оставался В. П. Верховский.

Превратно истолковано было и мнение предсе­дателя МТК о том, что предложенная в проекте од­нородная артиллерия в принципе, конечно, лучше и в боевом отношении выгоднее. Поддержав мнение о пользе однородности, которая позволяла добиться повышения процента попаданий, В. П. Верховский добавил, что еще лучше было бы остановиться на 152-мм пушках, которые за счет повышенной ско­рострельности обеспечат еще больший процент по­паданий. Это ведь главное — процент попаданий. А много ли попаданий дает стрельба только из четы­рех 305-мм пушек? — задавался саркастическим вопросом В. П. Верховский. Мысль о том, что про­цент попаданий можно повысить и другим, более отвечающим задачам боя способом — увеличением числа 305-мм пушек — адмиралу, чьим девизом уже давно стало одно слово "экономия", не могла, конечно, прийти в голову.

Так преломлялась в русском флоте извечная проблема "отцов и детей". Только "отцы" мыслили совсем иначе: "Трудно попасть с большого расстоя­ния, но попавши, можно нанести огромный вред", — писал в 1855 г. Г. А. Бутаков. "Корабли строятся для пушек", — вторил ему в 1862 г. А. А. Попов, ра­зумея, конечно, пушки наибольшего калибра — те, которые могли нанести противнику действительное поражение. Но эти мысли остались невостребован­ными и в новом, созванном в апреле и значительно расширенном собрании адмиралов. Вариантов об­суждения было лишь три: вооружение только из 203-мм пушек, смешанная артиллерия 305- и 203-мм калибров, смешанная артиллерия из 305- и 152-мм пушек. Конец дискуссии положила справка ГУКиС о том, что из- за "весьма ограниченных" фи­нансовых возможностей строить новый броненосец можно только вместо уже заказанных Балтийскому заводу броненосцев №№ 7 или 8 (будущие "Князь Суворов" и "Слава"), на всю артиллерию и башни которых заказы уже даны.

Последний шанс вырваться из порочного круга рутинных догм и понятий (что, впрочем, уже не могло помочь усилению флота перед надвигавшей­ся войной) представился адмиралам в 1903 г., когда потребовалось решить, как рациональнее использо­вать только что представленный министерству осо­бый, но, увы, запоздалый, кредит. Вопрос стоял так: повторять ли проект типа "Бородино", заняться ли текущим усовершенствованием строившихся ко­раблей этого типа, создать ли на их базе обновлен­ный проект (отнеся, в частности, броневую внут­реннюю переборку от борта вместо 1,98 м на 4,88 м и заменив 152-мм пушки на 203-мм) или "соста­вить совершенно новый проект линейного броне­носца, вполне отвечающий всем современным тре­бованиям, а также обладающий значительными преимуществами по сравнению с проектами, при­нятыми в других флотах".

На совещании в ГМШ 17 января 1903 г. выяс­нилось, что повторить тип "Бородино" невозможно по той причине, что строительная перегрузка этих кораблей достигла уже 600 т, поэтому потребова­лось бы довести их проектное водоизмещение до 15 330 т, т. е. превысить на 1800 т. И поскольку но­вый проект, как и корректировка прежнего заняли бы по расчетам главного корабельного инженера один и тот же, примерно 3-месячный срок (о спо­собах кардинальной разгрузки думать тоже не ста­ли), вопрос решился в пользу составления проекта улучшенного броненосца типа "Бородино". Его во­доизмещение должно быть не больше 16500 т, ско­рость не менее 18 уз и углубление не более 7,93 м (как у "Бородино"). Названное водоизмещение по­лучилось путем уточнения и корректировки основ­ных статей нагрузки при условии замены 152-мм орудий более мощными, но еще пока не выпускавшимися 203-мм пушками с длиной ствола в 50 калибров.

Другим напоминанием о приобщении к техническому прогрессу было предложение о применении автоматических и полуавтоматических пушек про­тивоминной артиллерии. Их, прямо сказать, удручающий на­бор, свидетельствовавший, ви­димо, не о тактических обосно­ваниях, а о технической налич­ности, включал двадцать 75-мм полуавтоматических (за 76-мм броневым прикрытием), двад­цать 47-мм полуавтоматиче­ских, шесть 37-мм автоматиче­ских, две 75-мм десантных пушки и 8 пулеметов. На какой дистанции и против какого про­тивника рассчитывали действо­вать этой артиллерией, что от нее останется после серьезного боя — об этом, видимо, не заду­мывались. Кроме того, предпо­лагалось иметь 5 подводных и один кормовой надводный минный аппарат.

Таков в канун войны, до которой оставалось уже менее года, был тактический и стратегический багаж собранных в ГМШ адмиралов. Он свидетель­ствовал о том, что эти "флотоводцы" и знать не хо­тели о той огромной дальности и резко выросшей скорострельности 305-мм орудий, которые, благо­даря уже появившимся оптическим прицелам (аме­риканцы их применили уже в войне с Испанией в 1898 г.) и базисным дальномерам, вот-вот должны были стать определяющим оружием морских сра­жений. Им будто и в голову не приходило, что в этих сражениях на большой дистанции уже навер­няка не останется места минным аппаратам, а для борьбы с резко увеличившимися в размерах мино­носцами окажутся негодными не только 37-мм или 47-мм, но также и 75-мм пушки, те самые, которые еще 4 года назад 3. П. Рожественский, бывший пер­вым претендентом на пост начальника ГМШ, не признавал за оружие и справедливо относил в раз­ряд бесполезного балласта.

Показательно и строгое ограничение водоизме­щения величиной 16500 т, хотя даже по весьма произвольной прикидке МТК получалось, что усо­вершенствование проекта типа "Бородино" и при­том без всякого запаса выльется в водоизмещение 16 200 т. Перевалив наконец через соблюдавшийся мистический 12 000-тонный порог, собравшиеся сочли это, видимо, столь большой уступкой не уме­ющим укладываться в рамки инженерам, что воп­рос о проектировании некоего принципиально но­вого корабля со "значительными преимуществами" перед иностранными образцами даже не подни­мался.

Ничего оригинального не предлагали и отвыкшие от конкурсных проектов корабельные инженеры. Ведь к ним, в отличие от шестаковских времен, теперь с такими заданиями уже давно не обращались. Испытывая огромный некомплект, неся в пор­ту сразу несколько слу­жебных "нагрузок", ко­рабельные инженеры задыхались под гнетом убивавшей творчество казенной системы. По­ловинчатые меры орга­низационной пере­стройки и заклинания МТК о недопустимости перегрузок (по сему случаю еще 13 декабря 1900 г. состоялся при­каз управляющего Мор­ским министерством) не могли изменить ха­рактер казенного судо­строения, и новые ко­рабли почти во всем продолжали повторять тот же мучительный путь постройки, каким создавались их предше­ственники. Никаких из­менений в порядке по­стройки и сроках готов­ности пяти броненос­цев, главнейших из всех прежних программ су­достроения, не про­изошло.