Опыт "Орла" в Японии и России
Сдача "Орла" в составе отряда Н. И. Небогатова явилась горьким, невыразимо драматичным финалом службы броненосца и его ничем себя не запятнавшего экипажа. Для других кораблей, не пострадавших столь жестоко, как "Орел", возможно, и были какие-то варианты (затопить корабли, организовав спасение экипажа на подручных средствах), но для "Орла" никакого выхода, по-видимому, не было. Биться до смерти может горстка поклявшихся не сдаваться храбрецов, пасть с честью и оружием в руках могут триста спартанцев, но бесцельно, без возможности нанести вред врагу, губить людей, собранных на почти безоружном корабле — этого оправдать нельзя. Также, не считая себя в праве "бросить упрек" доблестному "Орлу", понимали эти обстоятельства и авторы изданной в 1917 г. работы Морского генерального штаба.
И судьба, поставив "Орел" в безвыходное положение, имела, возможно, и свой особый умысел — сохранить его как образец того предела живучести, который может проявить корабль, как аналог для кораблестроителей всего мира и как свидетеля на том суде истории, которому подлежали и режим Николая II, сумевшего довести свою политику до войны с Японией, и "флотоводец" 3. П. Рожественский, проигравший этот бой с феноменальной бездарностью, но с поразительным бесстыдством и цинизмом пытавшийся переложить свою вину на доблестно сражавшиеся и геройски погибшие корабли.
И не потому ли, что слишком велика была численность свидетелей с "Орла", устрашившийся их показаний режим поспешил заочно ошельмовать и лишить воинских званий всех матросов и офицеров на сдавшихся кораблях, не исключая и "Орел", а затем отказался и от суда над предавшим свою эскадру командующим.
Исключительную ценность для будущего флота представлял и боевой опыт "Орла", о котором во всех подробностях говорили показания офицеров, матросов, командиров и специальный доклад о поведении корабля в бою, сделанный перед специалистами МТК корабельным инженером В. П. Костенко. Опыт этого корабля, только чудом не оказавшегося на дне Японского моря, стал основой того технического, тактического и организационного переустройства русского флота, который был предпринят после Цусимы.
Весь ход боя, проведенного "Орлом", и характер полученных им повреждений подтверждают чрезвычайно важную для нас мысль о том, что техника и вооружение русских кораблей, выучка их экипажей и искусство офицеров и командиров в условиях боя с японскими кораблями один на один, как это было у "Орла", ни в чем японцам не уступали. И те разрушения, которые обнаружились на "Орле", лишь подчеркивают стойкость и героизм наших моряков. Несомненно и то, что, если в этих экстремальных условиях пораженческой тактики 3. П. Рожественского, соединенной с невиданным явлением японского массирования огня, "Орел" все-таки сумел устоять, то под руководством талантливого адмирала корабли этой серии могли совсем иначе проявить свои боевые возможности.
Обстоятельства боя "Орла", действия личного состава и поведение в бою корабельной техники и оружия позволили во множестве недостающих деталей представить также бой и гибель трех однотипных броненосцев, подтвердили традиционно высокий уровень организации их внутренней службы и боевой подготовки, указали на необходимость обучения экипажей в прицеливании, скорости заряжания, освоении новых методов стрельбы, которые без увеличения артиллерии могли повысить боевую эффективность корабля и эскадры в целом.
Этот, исчерпывающе обобщенный доклад пережившего бой корабельного инженера В. П. Костенко позволил при поддержке А. Н. Крылова опрокинуть лживую концепцию о гибельных будто бы недостатках кораблей, которой 3. П. Рожественский по возвращении из плена пытался оправдать собственную бездарность. Собрав в плену с помощью других офицеров обширный документальный материал, В. П. Костенко по возвращении на родину сумел открыть глаза тогдашнему руководителю отечественного судостроения С. К. Ратнику на действительную картину поведения в бою броненосцев типа "Бородино". В докладе, прочитанном перед собравшимися в МТК высшими представителями флота и кораблестроения, он на множестве примеров и свидетельств показал, что "не качество наших кораблей привело к разгрому эскадры, а неумение командующего целесообразно использовать боевые свойства лучших кораблей и предоставление противнику всей инициативы в бою". Анализируя количество и характер повреждений, полученных "Орлом", В. П. Костенко пришел к выводу о весьма высокой боевой живучести кораблей этого класса. По его мнению, японские броненосцы типа "Микаса" едва ли смогли бы вынести столько попаданий и разрушений, какие перенес "Орел".
Не углубляясь в полный обзор конструктивных достоинств и выявившихся недостатков, изложенный в книге В. П. Костенко "На "Орле" в Цусиме", укажем на главнейшие, сделанные им выводы. Прежде всего, он считал вполне подтвердившейся принципиальную правильность основных конструктивных решений, включая сплошное бронирование борта и наличие двух броневых палуб. Сомнительным пришлось признать лишь уже отмечавшееся расположение 152-мм орудий в не отвечавших их назначению башнях. Развития в применении к новым типам кораблей требовали способы крепления броневых плит для исключения их срывания с болтов и прогиба под действием ударов и взрывов снарядов и установки их, как это и предусматривалось проектом А. Лаганя, длинной кромкой вертикально. Правильным был путь создания штатной автоматической, быстро действующей системы выравнивания аварийного крена, устранение возможного поражения людей и техники через орудийные порты, амбразуры башен, прорези боевых и башенных (в дальнейшем и казематных) рубок.
Менялись и боеприпасы (переход на более тяжелые снаряды с увеличенным содержанием взрывчатого вещества), совершенствовалось наведение орудий, вводилось продувание стволов после выстрела и специальные дальномерные рубки (прообразы современных КДП), увеличивался калибр торпед. Все эти выводы в значительной мере были учтены уже при достройке броненосцев типа "Евстафий" на Черном море и "Андрей Первозванный" на Балтике и осуществлены на линейных кораблях-дредноутах типов "Севастополь" и "Императрица Мария".
Ряд мер приняли и для совершенствования сохранившихся после войны кораблей типа "Бородино": бывшего "Орла", который получил в Японии название "Ивами", не успевшей в поход со 2-й эскадрой "Славы" и их прототипа "Цесаревича", вернувшегося по окончании войны из Циндао, где его разоружили после боя 28 июля 1904 г.
Первыми за эту работу взялись японцы, которые сразу после прихода "Орла" в Майдзуру вместе с устранением повреждений приступили к той самой его разгрузке, которую с необъяснимым упорством отвергал 3. П. Рожественский. Как узнал тогда от японских офицеров В. П. Костенко, на корабле при снятии зашивок борта на батарейной и верхней палубах обнаружилось огромное количество накопившейся в течение похода угольной пыли — следствие угольного безумия, ради которого распоряжением 3. П. Рожественского в склад угля была превращена и батарея 75-мм пушек.
Оставаясь необнаруженной в течение всего похода (стрельб батареи не проводили), она коварнейшим образом дала о себе знать во время боя, когда, от разрывов снарядов, окутывала своей пеленой все пространство батареи. Угольная пыль запорошила оптику прицелов смешиваясь, с водой из пожарных шлангов, она обратила палубу в черное месиво и приводила в смятение врачей на перевязочном пункте, куда раненые поступали словно вымазанные сажей.
Вместе с грязью и обломками конструкций на спардеке японцы очистили корабли, приведя их силуэт к тому, какой имели их собственные броненосцы. Исчезли и верхние ярусы мостиков и оба марса, вместо которых на уровне топа фок-мачты установили площадку с дальномером для корректировки стрельбы. Устранено было слишком низкое расположение противоминной артиллерии. Орудия центральной батареи перенесли на спардек, расположив их открыто. Для стрельбы по быстро-перемещающимся целям такое расположение признали наиболее удобным. Второй калибр довели до 203 мм, заменив одиночными палубными установками каждую из башен 152-мм орудий. Все это позволило вернуть водоизмещение корабля к почти проектной величине (13800 т) и довести скорость до 18 уз. В 1914 г. корабль уже в составе дружественного России японского флота участвовал в захвате германской военно-морской базы в Циндао, а в 1918 г. — в японской интервенции на Дальнем Востоке, побывав и на рейде Владивостока. Вместе с большинством участвовавших в войне 1904—1905 тт. бывших русских и японских кораблей его исключили из списков в 1922 г.
Будем же помнить главный урок, о котором говорит история старых кораблей типа "Бородино".
Он — в вечном противоречии двух сторон отечественной истории: с одной, в безграничных, неиссякаемых возможностях рядового человека — творца, труженика и .воина, с другой, в постоянной, катастрофической нехватке во главе государства и его высших структур людей, которые обладали бы способностями к государственному мышлению, талантом предвидения, гражданским мужеством. Это противоречие с особой остротой ощущается благодаря той исключительной роли, которая в отечественной истории, влияя непосредственно на судьбу государства, выпала кораблям серии "Бородино".
И как погубленные в Цусиме "генерал-адъютантом" четыре броненосца имели возможность повернуть ход русско-японской войны и тем не допустить в стране первого этапа погубившей ее смуты, так и два оставшихся от этой серии к 1917 году корабля имели вместе с армией возможность не допустить падения Церельской батареи, отстоять Рижский залив, а с ней и всю Прибалтику, а может быть, и всю Россию. И тогда не было бы, наверное, ни ленинского переворота, ни сталинского режима, ни проблем нынешней Прибалтики.
Эти удивительным образом выпавшие на долю кораблей роли государственного значения определяют то особое место в истории и тот особый интерес, который всегда будут вызывать пять кораблей серии "Бородино".
