Wundefwaffe

Моонзунд

 

В русской дореволюционной маринистике есть увековеченный в цветной от­крытке рисунок В. Берга "Линейный ко­рабль "Цесаревич" после метели в Гель­сингфорсе". Одиноко застывший среди льдов и чуть ли не до палубы занесенный снегом, корабль кажется почти заброшен­ным. И только флаги — кормовой, адми­ральский, гюйс, дым из трубы да угады­ваемая у трапа на льду фигура часового напоминают о жизни, теплящейся внутри корабля. Так, наверное, корабль выглядел и в зиму 1915-1916 г.

Но это лишь один миг в его истории. По справедливости должен бы существовать и другой сюжет — когда утром корабль стряхнет с себя нависшие над ним снежные пласты, будут восстановлены дороги, веду­щие по льду в порт и к штабному кораблю "Кречет", начнется по ним движение людей и грузов, очистится видимый на рисунке каток. Представляются и другие жанровые сцены из корабельной жизни. Она в его от­секах и палубах в начале 1916 г. была осо­бенно многообразной. "Цесаревич" в те дни словно бы спешил всесторонне подгото­виться к ожидавшему его главному экзамену войны. Картин этой жизни (как и жанро­вых фотографий) по-видимому нет, но их можно представить по обстоятельным за­писям, заполнившим предусмотренное для них место в новой введенной в 1916 г. форме вахтенного журнала корабля.

Гельсингфорский место- и машино­строительный завод ремонтировал корпус и шлюпки "Цесаревича". Одновременно ко­рабль буквально во всех отсеках обновлял себя. Очищали от старой краски и готови­ли под окраску заново освобождавшиеся помещения носовых минных аппаратов. Чистили и смазывали орудия, перебирали их прицельные приспособления. Перемещали, видимо, для полной ревизии, 305-мм полу­заряды. Перегружали в вагоны старые 305-мм снаряды.

Чистили и промывали трюмы и все башенные отсеки. Очищали и перебирали механизмы и приводы башен — от подпят­ников и шаровых погонов до механизмов закрывания дверей в башнях. "Околачивали ржавчину у шпилей", разбирали динамомашины и электромагниты водоотливных турбин. Проверяли дающие и принимающие приборы управления артиллерийским ог­нем, сдавали на ремонт в порт телефонные аппараты, перебирали главные машины, меняли коллекторы котлов, проверяли вспо­могательные механизмы, приводили в по­рядок вооружение грузовых стрел, обору­дование шлюпок, часть которых на ремонт отправили в город. Обновили, вылудив заново, медную кухонную посуду.

Все, от чего зависели надежность и точность действия техники и вооружения, приводили в состояние заводской спецификационной исправности и порядка. К сере­дине мая заменили зарядники 305-мм ору­дий, переделали погреба, а также механиз­мы во всех восьми башнях и у 75-мм пу­шек. Перебрали их компрессоры.

Так же энергично периодическими тре­нировками у зарядных станков, частыми и общими артиллерийскими учениями, заня­тиями с матросами-специалистами поддер­живали и повышали уровень боеготовнос­ти корабля, последовательно — от ориен­тирования в помещениях до умения осмыс­ленно действовать — всем премудростям быта, морского дела, корабельных работ и строевой службы обучали пополнявших ко­манду молодых матросов. Своей наукой — организацией сложнейшего артиллерийско­го хозяйства, тренировками и обучением ко­мендоров и всей прислуги, искусством уп­равления огнем — занимались артиллерий­ские офицеры.

Решающая роль артиллерии была те­перь, в отличие от времен войны с Япони­ей, общепризнанной. Увеличенным, нако­нец, был и штат ее специалистов. За артил­лерию, готовые в бою заменить один дру­гого, отвечали теперь не только старший, но еще и 2-й и 3-й артиллерийские офице­ры. Эти должности, фактически определяв­шие боевую мощь всего корабля, занима­ли старший лейтенант А.Р. Гутан, лейтенант барон В.А. Вреде, лейтенант князь И.Г. Га­гарин. За технику артиллерии отвечал ар­тиллерийский инженер-механик (появилась теперь и такая должность) мичман А.Г. Гильдебранд (с марта инженер-механик мичман К.В. Власенко).

Необходимость служебного роста офи­церов и нехватка специалистов заставляли перемещать их на новые должности. В марте в штаб начальника минной дивизии пере­шел лейтенант В.А. Белли. На английскую подлодку "Е-8" перевели мичмана А.И. Берга. В школу авиации в Баку по распо­ряжению ГМШ отправили лейтенанта Ю.В. Герберта. Групповым минным офицером 4-го дивизиона эскадренных миноносцев стал лейтенант Г.В. Штернберг. Временно с ко­мандой из 50 нижних чинов корабля в со­став отдельного батальона действующего флота Балтийского моря выехал мичман Н.В. Ганенфельд. Трюмным механиком эсминца "Самсон" стал В.М. Реклайтис. Вы­росший на "Цесаревиче" (как и Д.И. Берг) в штурманского специалиста мичман А.В. Макаров был переведен на 4-й дивизион эс­кадренных миноносцев.

21 декабря командиром "Легкого" стал прежний старший артиллерийский офицер капитан 2 ранга А.В. Ракинт. Его должность на "Цесаревиче" занял лейтенант Вреде. Флаг-офицером в штабе 2-й бригады линей­ных кораблей стал мичман М.М. Оленин. Капитан 2 ранга С.С. Спиридонов перешел на "Император Павел I". Его должность занял И.И. Александров. Исполняющим дела старшего офицера с 21 декабря стал А.Р. Гутан.

Росло молодое пополнение. К прибыв­шим 1 августа 1915 г. из Морского корпуса мичманам С.В. Гаврилову и М.М. Оленину 15 февраля 1916 г. присоединились, заняв должности вахтенных офицеров, выпускники Отдельных гардемаринских классов (в них разрешалось принимать и разночинцев), мичманы Л.Л. Буман, С.И. Абрамович, в ав­густе 1916 г. инженер-механики мичманы (из Училища императора Николая I) В.В. Бу­раков, А.В. Соколов и из Морского корпу­са мичман С.К. Щениовский, Б.А. Подгор­ный, Б.К. Клести, С.Д. Лаппе.

Великой энергией и самоотверженным трудом офицеров, матросов и рабочих (они были командированы Обуховским, Путиловским, Металлическим и Свеаборгским заводами) боеспособность корабля была доведена почти что до пределов его про­ектных возможностей. В сравнении с дня­ми порт-артурской обороны боевая эффек­тивность корабля стала выше, наверное, в 2-3 раза.

Но и противник — германские дред­ноуты — был теперь совсем иным. В со­стязании с ним, да и то лишь при удаче сближения на дальность своей стрельбы, проявить себя могли только четыре 305-мм орудия. Шесть же других башен с их 12 152-мм оставались бы в бою лишь ими­тацией боевой мощи, или, проще говоря, бесполезной обузой, от которой давно сле­довало бы избавиться. Ведь было же в кон­це концов проведено действенное усиление вооружения крейсеров, когда, например, на "Баяне" и "Адмирале Макарове" к двум имевшимся 203-мм пушками добавили на каждом еще по одной такой же в палуб­ной обстановке.

На додредноутах же довоенный при­говор Н.О. Эссена оставался в полной силе. В результате навыки, искусство, творчес­кий потенциал и огромный безостановоч­ный труд содержания и обслуживания ар­тиллерии оказался в большей своей части приложен к технике вчерашнего дня. На­деяться на ее использование приходилось лишь в особо благоприятных обстоятель­ствах, например, при стрельбе по берего­вым целям.

Еще 18 марта, готовясь выйти на чи­стую воду, от ледового плена освободили бочки, а 21 апреля, первый раз выйдя в море, провели поочередной стрельбой ис­пытания всех орудий 152-мм и 305-мм ка­либра. 27 апреля вышли в Ревель. 1 мая с расстояния 80 каб. от щита, стоя на якоре, провели "сострелку орудий". 3 мая стре­ляли на ходу из 37-мм стволов. 7 мая пере­шли в Гельсингфорс, откуда 10 мая вышли на стрельбу из орудий всех калибров, вклю­чая и 305-мм. Правым и левым бортами стреляли 30 и 20 минут.

25 мая, следуя за "Андреем Первозван­ным" (флаг начальника бригады) в тече­ние 5 час. маневрировали по его сигналам у о. Нарген. Проведя плутонговую стрель­бу, сделали 13 галсов. На следующий день провели бригадную стрельбу. 25 минут стреляли из 305-мм пушек и 45— из 152-мм. Негодный для боя калибр продолжал отнимать львиную долю времени боевой подготовки. День кончили интенсивными эволюциями.

31 мая стреляли в море из 152-мм и 75-мм пушек. 2 июля при стрельбе 37-мм сна­рядами (видимо, из стволов) произошла, как записано в вахтенном журнале, поломка "кронштейна рамы барабана рулевого ус­тройства". Руль заклинило в положении 20° на левый борт. Наследие французского про­екта вновь нежданно напомнило о себе. В Ревель вернулись, управляясь машинами. Авария не помешала провести 3 июня еще одну стрельбу, а 11 июня — маневры в со­ставе бригады.

14 июня "Цесаревич" отправился в Кронштадт, где дни 15-17 июня провел в Александровском доке. На обратном пути 18 июня в продолжение целого часа под­держивали полную 18 уз скорость. В по­ходе 23 июня провели стрельбы: из 305-мм орудий на расстоянии 75-68 каб. и из 152-мм — 60-50 каб. 25 июня в эскадрен­ном плавании проверяли угол отклонения руля, при котором корабль может идти под одной машиной. Он составил 20° и 30°. 2 июля из орудий всех калибров стре­ляли у о. Экхольм, затем у плавучего маяка Эрансгрунд маневрировали в строю бригады, стреляли из вспомогательных стволов ныряющими снарядами и умень­шенными 75-мм снарядами. Стреляли "по правилам организаций отражения атак подводных лодок". К вечеру пришли на лапвикский рейд.

12 июля вернулись в Гельсингфорс, а на следующий день в Лапвик. 20 июля снова были в Гельсингфорсе. 23 июля при выходе на очередное уничтожение девиации про­вели "разбивку углов башен". На следую­щий день приступили к замене четырех "противоаэропланных" 75-мм пушек . Три 75-мм "аэропушки" установили на станках Металлического завода и одну — Обуховского. 30 июля, выйдя из Гельсингфорса, пушки испытали стрельбой.

12 августа выходили в море на эво­люции в составе бригады, на следующий день на плутонговых стрельбах комендо­ров вспомогательными стволами по непод­вижному щиту сделали 13 галсов. 14 авгу­ста, приняв на борт начальника 2-й бри­гады с чинами штаба и, подняв контр-ад­миральский флаг (на 6 дней), "Цесаревич" провел интенсивные эволюции. 16 авгус­та на рейде стреляли "пульками по звон­ким щитам", 17-го, вновь возглавив бри­гаду, провели эволюции и опыты прице­ливания из аэропушек по запущенному с корабля воздушному змею.

Уход корабля в Моонзунд был, нако­нец, решен, и 27 августа с прощальным об­ращением к офицерам, кондукторам и ко­манде выступил прибывший на корабль начальник бригады контр-адмирал А.К. Небольсин. "Всему личному составу кораб­ля. — записано в вахтенном журнале, — ад­мирал пожелал встретить неприятеля и.

поддерживая боевую славу корабля, нанес­ти ему наибольший вред". В тот день, со­вершив 68-мильное плавание. "Цесаревич" пришел на Лапвикский рейд. Бросок через Финский залив к Моонзунду с утра 30 ав­густа совершили 16 уз скоростью под охра­ной эскадренных миноносцев "Войсковой", "Страшный". "Забайкалец" и "Амурец".

Миновав маяк Оденсхольм, в 9 час. 29 мин. отпустили миноносцы. Плавание, гро­зившее опасностью подводных лодок, соста­вило 53,1 мили. В 10 час. 20 мин. отдали якорь у о. Харилайд и во второй половине дня в течение 5 часов под проводкой лоц­манов флота прошли извилистый, только что подготовленный для прохода больших ко­раблей Моонзундский канал. 11 сентября ос­ваивая новый театр, совершили плавание в Аренсбург. Здесь встретили "Славу".

Перевод "Цесаревича" в Моонзунд был предопределен опытом "Славы" и общим характером обстановки в новом 1916 г. Только теперь командование флотом осознало, наконец, значение балтийских ос­тровов для успеха ведения войны на море. Ключ к Риге, ключ оборонительных пози­ций в Финском заливе, ключ к спасению флота, а, может быть, как стало позднее понятно, и к спасению всей России — вот чем становился Моонзунд. Воссоединение четвертого маневренного соединения дол­жно было состояться немедленно по завер­шении глубоководного фарватера, ведущего в Моонзунд непосредственно из Финского залива. Путь морем был уже слишком опа­сен из-за резко активизировавшихся немец­ких подводных лодок. Они теперь, найдя одни только им ведомые пути сквозь Цен­тральное заграждение, могли появляться даже у подходов к главным базам флота в защищенной, казалось бы зоне.

Вес явственнее давал себя знать изъян предвоенных программ судостроения, обра­щенных к созданию больших кораблей, но забывавших о нуждах "малого флота". Тральщики (мореходные и катерные), сто­рожевые корабли, охотники за подводными лодками — острейшая в них нехватка ско­вывала и борьбу с подводными лодками, ог­раничивала деятельность минной дивизии и броненосных кораблей. Так начался второй этап технического перевооружения флота, когда вместе с постройкой кораблей "ма­лого флота", усилением вооружения кораб­лей началось сооружение батарей на бере­гах Финского и Рижского заливов.

Энергично разворачивалось сооруже­ние базы Минной дивизии в Рогокюле. И большим кораблям, как это было прежде со "Славой", уже не грозила опасность стать пленником лишь с моря открытого для них Рижского залива. Для этого 17 зем­лечерпалок форсированными работами к началу июля подготовили первую очередь Нукке-Вормского канала (глубиной 6,7 м), по которому на присоединение к "Славе" уже 12/25 июля прошел крейсер "Диана". Ее новые 130-мм пушки, стрелявшие на 100 кабельтов, быстро заставили удалиться дер­жавшийся у Михайловского маяка герман­ский крейсер типа "Бремен".

Труднее было справиться с десятками немецких тральщиков, которые с прежним упорством, пользуясь мглой и недосягаемо­стью для огня русских орудий, изо дня в день прогрызали своими тралами поле минного заграждения в Ирбенском проли­ве. Сведения о сосредоточении немецких крупных кораблей перед заграждением ста­новились все тревожнее. Казалось несом­ненным, что немцы, как и в 1915 г., гото­вятся форсировать Ирбен. Вот почему теп­лоходы-заградители в то лето были заня­ты столь же безостановочным усилением минного заграждения, а миноносцы минной дивизии нередко превращались в курьеров, доставлявших для теплоходов очередные партии мин прямо к месту постановки.

Одновременно приходилось вести борьбу с мелкосидящими катерами-загра­дителями, от мин которых, находясь в за­щищенном, казалось бы, "маневренном мешке" под Церелем 8/21 августа погиб эс­минец "Доброволец". Под занятым немца­ми Курляндским берегом в залив пробира­лись их подводные лодки. Активизирова­лась немецкая авиация, которая, получая отпор со стороны появившейся на кораб­лях зенитной артиллерией, начала применять опыты торпедометания.

Флот не переставал посылать подкреп­ления: корабли сторожевой дивизии, всту­пивший в строй "Новик" и, наконец, боль­шие корабли. 13/26 августа пришел крей­сер "Баян", на следующий день — "Авро­ра". С ликвидацией землечерпалками пос­леднего на фарватере "пятна" 6,7-м глуби­ны (теперь она везде была доведена до от­метки 8,23 м) 30 августа/12 сентября в Мо­онзунд перешел и "Цесаревич". Через три дня этим же путем прошли крейсер "Адми­рал Макаров" и заградитель "Амур", дос­тавивший для Ирбена новую, партию мин. Велись работы по разгрузке линейных ко­раблей "Андрей Первозванный" и "Импе­ратор Павел I". Они также при необходи­мости могли пройти в Рижский залив.

Все это обострявшееся с каждым днем противостояние тех дней было вызвано уси­ленно готовившейся флотом невиданной еще на Балтике широкой десантной опера­ции. Высаженный на Курлянский берег "Су­хопутный Балтийский отряд" во взаимодей­ствии с войсками Северного фронта дол­жен был очистить от немцев всю северную Курляндию и снять угрозу захвата Риги. Возвращение контроля над южным берегом Рижского залива резко улучшало положе­ние Северного фронта, кардинально решало проблему обороны Архипелага. Флот, воз­вратив себе Виндаву и укрепив свой тыл, получал возможность активизировать и рас­ширить свои операции в море.

Плацдарм для последующего наступ­ления создавался и для войск Северного фронта. Все детали с исключительной тща­тельностью разработанного плана высад­ки учитывали опыт проведения подобной же операции в Черном море, где в начале 1916 г. от турок была очищена значитель­ная часть их территории с портами Ризе, Вице, Архаве и Трапезунд.

Но энергия и талант организаторов операции споткнулись об инертность и бе­зынициативность все еще подвизавшегося в армии в роли полководца командующе­го войсками Северного фронта генерала А.И. Куропаткина (1848-1925). Да, того са­мого, который в свое время "провалил" всю русско-японскую войну. Это он, как запи­сывал в своем дневнике И.И. Ренгартен в самые горячие дни подготовки флота к вы­садке "палец о палец не ударил и три не­дели пропали вовсе зря". Неблаговидную роль в затягивании, а затем и срыве опе­рации сыграл и начальник штаба в Ставке императора генерал М.В. Алексеев (1857-1918). Его мелко мыслящий ум не мог объять исключительность значения готовив­шейся операции. Генерал по-плюшкински экономил и выделять для операции перво­классные войска долго отказывался.

Всю драму этой великолепно подготов­ленной, но бездарно погубленной царски­ми генералами операции передает класси­ческая монография профессора Н.А. Дани­лова (1867-1934) "Смешанная операция в Рижском заливе в июне-августе 1916 г." (Л., 1927). Немцам же и трех недель, названных И.И. Ренгартеном, оказалось достаточно, чтобы почувствовать что-то неладное. (По­дозревали, что они могли воспользоваться и русским шифром, который в числе дру­гих секретных документов мог попасть им в руки на потопленной английской подвод­ной лодке Е-8).

Напрасно командующий флотом В.А. Канин говорил перед Куропаткиным (сви­детельство И.И. Ренгартена) "самые воен­ные и наступательные слова". Ставка про­должала уныло тянуть время, выжидать и сомневаться. В итоге скатились к тому, что осуществлять операцию предложили фло­ту собственными силами, без поддержива­ющего удара войск Северного фронта.

Много было и других несусветных не­лепиц, которыми царизм не переставал ода­ривать народ, флот и армию. Император, словно тайный агент Вильгельма, вдруг взял, да и изъял из разработки операции полностью себя ей посвятившего началь­ника минной дивизии контр-адмирала А.В. Колчака. Он, видите ли. оказался неотлож­но необходим для экстренного принятия командования Черноморским флотом. В. А. Канин решительно протестовал и за это поплатился. Он вскоре был смещен всем се­годня известным государственным спосо­бом — без всякого предъявлении замеча­ний. Но и он. и генерал-майор А.В. Геруа (1870-1944), и его начальник штаба А.И. Верховский (1886-1938), добившись редкого взаимодействия между частями армии и флота, были полны решимости осуществить операцию.

В числе множества на высшем уровне разработанной оперативной документации был 15 августа подписан и боевой приказ войскам Сухопутного Балтийского отряда. Но в войска он разослан не был — дирек­тивой "Верховного Главнокомандующего" — императора Николая II от 16 августа 1916 г. операцию отменили. В результате, как с горечью отмечалось в работе профес­сора Н.А. Данилова "благоприятный слу­чай нанести серьезный удар германцам был упущен исключительно по вине самого верховного командования".

Прибывший в Моонзунд "Цесаревич" оказался в центре подготовки десантной операции. Уже к середине июля для обес­печения высадки людей, техники и орудий с кораблей и транспортов (их флотилия на­считывала до 65 транспортов всех назна­чений в 5 отрядах) в Рогокюле (Рогекюле) было сосредоточено 97 разных плашкоу­тов и барж. Их продолжали собирать по всему побережью Финского залива и в бас­сейнах его рек. Прибывали реквизирован­ные особенно необходимые моторные ка­тера и буксиры.

Корабли еще и еще раз отрабатывали все детали взаимодействия с десантом и его огневой поддержки при высадке. На специ­ально устроенном на о. Хейнлайд полиго­не, воспроизводившем участок немецкой обороны с окопами и проволочными заг­раждениями, эскадренные миноносцы "Си­бирский Стрелок", "Громящий", канонер­ская лодка "Грозящий" и крейсер "Авро­ра" (она одна выпустила 209 снарядов ка­либром 152 мм) вели стрельбы для проверки эффекта разрушения проволочных заграж­дений огнем корабельной артиллерии. Уча­ствовавшая в составе десанта Морская бригада осваивала высадку с легких мотор­ных барказов.

Приход "Цесаревича", имел, кроме материального, еще и огромное моральное значение. Его приветствовали с особым эн­тузиазмом. "Теперь в нашем распоряжении, — писал служивший на "Новике" Г.К. Граф (1885-1966, Питтсбург, США), — было уже четыре больших корабля. Это уже не то. что в прошлом году, когда всего только были "Слава" и 16 старых угольных миноносцев". Весомым для обороны было прибавление сразу четырех 305-мм орудий "Цесаревича", хотя, замечал Г. Граф, "и недальнобойных".

Вопросом о причинах такой аномалии он, правда, не задавался. Но и так было ясно, что история, несмотря на все ее уро­ки, снова повторялась. Ведь именно так — с оставшимися не замененными устарелы­ми недальнобойными пушками — совсем недавно отправляли в Цусиму броненосцы "Император Николай I", "Наварин" и крей­сер "Владимир Мономах". Приходилось и теперь полагаться на счастье и Николу-Угодника.

Уже выполнив задания 2-го и 4-го дней операции (сосредоточение в составе брига­ды линейных кораблей в Лапвике и пере­ход с "Адмиралом Макаровым" в Моон­зунд) "Цесаревич" на 6-й день операции должен был возглавить конвоирование в Моонзунд до наступления темноты к мес­ту высадки у Роена отряды транспортной флотилии. Передав к ночи их охрану сле­довавшей с ним же 2-й группе 6-го диви­зиона эсминцев, "Цесаревич", "Адмирал Макаров", "Богатырь" (его из-за аварии машин должен был, по-видимому, заменить "Баян") и 1-й дивизион эсминцев шли к Ирбену для усиления его охраны.

Собственно высадку возглавляли, ох­раняли и поддерживали огнем "Слава", "Диана", "Аврора", "Амур" и 5 канонерс­ких лодок с остальными кораблями минной дивизии.

Но всего этого, как мы уже сказали, делать не пришлось — операцию отмени­ли. Боевое крещение "Цесаревича" не со­стоялось. Пошла на убыль и немецкая ак­тивность в Ирбене. Сумев ввести в залив, как приходилось подозревать, три подвод­ные лодки, и изрядно засорив минами с ка­теров и самолетов маневренное простран­ство русских кораблей под Церелем, немцы, однако, от вторжения в залив отказались. Неудобства ли неподготовленного зимнего базирования или особый дар провидения не­мецкого командования были тому причиной, но свою операцию (с захватом Риги) оно от­ложило до лучших времен.

Надо было привести в порядок свои силы, измотанные при отражении мощно­го, но оказавшегося неудачным наступле­ния русской 12-й армии, пытавшейся в июле 1916 г. прорвать оборону немцев на при­морском участке. В этих условиях "Цеса­ревичу" оставалось, продолжая неустанную боевую подготовку и вместе с флотом бди­тельно следя за небом, встречать огнем зениток то и дело повторявшиеся налеты не­мецкой авиации.

За время Ирбенской стоянки с 11 по 18 сентября "Цесаревич" нес обязанности старшего на рейде, встречал авиатранспорт "Орлица", "Новик" и другие миноносцы. Продолжали учебные стрельбы, пополняли запасы угля, чтобы немедленно выйти при необходимости для усиления обороны Ирбенского пролива. Водолазы корабля по­могли поднять лайбу, затонувшую из-за шторма во время подготовки ее к затопле­нию миноносцами в Ирбене. В Куйвасте, откуда корабль до конца года уже не вы­ходил, занимались устройством береговых складов для зимовки.

С помощью водолазов усилили имп­ровизированный противолодочный бон. Энергично пополняли запасы на корабле и в собственном береговом складе, проводи­ли на Вердер телефонную связь, меняли взрыватели 305-мм снарядов, продолжали боевую учебу и тревоги. С буксира "Гер­кулес" приняли, как записано в вахтенном журнале, 100-мм пушку и снаряды для нее. Экипаж корабля в сравнении с июлем (све­дения в скобках) насчитывал теперь толь­ко 14 офицеров (было 20) и 594-626 ниж­них чинов (было 831). За зиму предстояло обучить очередное ожидавшееся молодое пополнение.

Начали покидать залив экстренно вводившиеся в него корабли. На заслужен­ный отдых и зимний ремонт после более чем годичной боевой службы, включая единоборство с немецкими дредноутами, 22 октября/4 ноября уходила из Моонзунда "Слава". С ней шла "Диана". Место "Славы" на зимовку у Шильдау заняли "Цесаревич" и "Адмирал Макаров". Ис­чезли, боясь попасть во льды, немецкие подлодки.

Флот оставался в уверенности, что уж на следующий год немцы из Курляндии, а, стало быть и из Рижского залива будут вы­метены. Полон оптимизма был и команду­ющий 12-й армией, оборонявший уцелев­ший участок побережья Рижского залива ге­нерал Р.Д. Радко-Дмитриев (1859-1918). С ним встречался в Риге сменивший А. В. Кол­чака начальник Минной дивизии контр-ад­мирал М.А. Кедров (1878-1945). Всем по­чему-то верилось, что Россия переживет и распутинщину, и происходившие по воле императора вызывающе нелепые назначе­ния на министерские посты самых одиоз­ных представителей реакции.

Люди не могли подозревать, что в сво­ей неизъяснимой беззаботности, император задумает совершить последний роковой, или, как записывал в дневнике И.И. Ренгартен, "безумный акт". В стране, изнемо­гавшей от невыносимых тягот войны, кло­кочущей негодованием и ненавистью к правящему режиму императора и немки-императрицы, Николай II указом от 26 февраля повелевал (будто бы пока на 1 ме­сяц) распустить Государственную Думу и Государственный Совет. Давление, превы­сившее все пределы, взорвало котел несча­стливой династии. 300-летний режим дома Романовых рухнул и рассыпался в течение нескольких часов. В России произошла фев­ральская революция 1917 года.