Wundefwaffe

Смутное время

 

Зимовка, организованная по-военно­му и вдали от всех очагов смуты и подполь­ной пропаганды, позволила "Цесаревичу" остаться единственным из линейных кораб­лей Балтики, где в дни переворота не про­изошло тех убийств офицеров, которые матросы готовили еще с 1912 года.

Кем-то умело организованные матро­сы на "Императоре Павле I" убили 9 офи­церов. На "Андрее Первозванном" убили двух офицеров, трех кондукторов, двух сверхсрочников. Всего же на флоте за кос­ность царизма и политическую беспомощ­ность офицерского корпуса пришлось рас­платиться не менее, чем 100 жизнями офи­церов и кондукторов (по другим сведениям погибло до 200 офицеров). Убили и ко­мандующего флотом вице-адмирала А.И. Непенина (1871-1917).

До "Цесаревича", находившегося во льдах на передовой позиции, известия о ре­волюции 27 февраля 1917 г. дошло только 4 марта. Тотчас же появились и первые признаки неповиновения. Как записано в вахтенном журнале, в 8 час. 10 мин. "без приказания с вахты команда начала пере­одеваться во все черное и собираться в ба­тарейной палубе в отдельные группы с кри­ками "ура". Приказание старшего офице­ра "разойтись!" исполнено не было.

По счастью, командир и офицеры су­мели удержаться от провоцирования ситуации "Потемкина". Был сыгран парадный сбор, и к команде, выстроенной поротно с ротными командирами и офицерами, обра­тился командир корабля капитан 1 ранга К.А. Чоглоков. Матросы по уставу друж­но ответили на его приветствие и внима­тельно выслушали полученный к тому вре­мени текст высочайшего манифеста об от­речении императора от престола.

Присутствующий командир крейсера "Адмирал Макаров" капитан 1 ранга Н.Д. Тырков прочел телеграмму Командующе­го флотом об организации в Петрограде власти Государственной Думы. Затем по новому парадному сбору чтение докумен­тов повторили в ротах ротные команди­ры. Власть офицеров висела на волоске (на "Авроре" в подобных же обстоятельствах убили командира), но они сумели перехва­тить инициативу. Чтобы разрядить обста­новку, команду еще раз вызвали на пара­дный сбор на верхнюю палубу. Прочитав радиограмму нового правительства, коман­дир предложил прокричать ему "ура" что и было исполнено командой и офицерами под звуки музыки.

Опросив претензии, командир решил освободить арестованных, но категоричес­ки отказал в требовании сместить стар­шего офицера. Согласиться пришлось и на проведение на льду с музыкой и уже с ан­дреевским и красным флагами митинга ко­манд обоих кораблей. Речь командира "Адмирала Макарова" с призывом сохра­нять порядок и продолжать борьбу с злей­шим врагом — германцами — была под­держана звуками французского гимна и криками "ура". Исчерпав запас энтузиаз­ма, часть команды "Цесаревича" верну­лась на корабль, остальные отправились приветствовать товарищей на береговые батареи Вердера.

В 11 час. 20 мин. до 150 человек ко­манды собрались на баке, где командир "Адмирала Макарова", как говорилось в вахтенном журнале "Цесаревича", "снова увещал команду соблюдать тот же строй и дух дисциплины",иначе врага победить не удастся. "Команда ответила, что постара­ется во всем". Была дана дудка "на обед" и собравшиеся разошлись.

К вечеру после возвращения команды и традиционной вечерней молитвы старший офицер, чтобы разрядить обстановку, с раз­решения командира и по просьбе уже ус­певшего быть избранным в депутаты гальванера Ф.А. Кудряшова выдал ему 15 ре­вольверов и 30 ящиков патронов.

Удаленные от главных районов клас­совой борьбы и оголтелой подпольной агитации "социальных партий", команды двух кораблей выступали с вполне благо­намеренными инициативами. Они 4 апре­ля 1917 г. призывали общими усилиями до­биваться "полного единения чинов флота, демократической свободы и защиты Рос­сии", для чего предлагалось созвать "Об­щий Совет депутатов Балтийского флота". Этот документ драгоценного для истории, но. увы. недолго и не везде существовав­шего идейного согласия между матросами и офицерами подписали: "Комитет линей­ного корабля "Гражданин" (председателем судового комитета электрик И.К. Горбачев) и выбранные депутаты" двух кораблей (старший лейтенант В.В. Огильви, комен­дор М.И. Стешнев, машинист С.И. Рынкевич, кочегарный унтер-офицер М.П. Абашев и от "Адмирала Макарова" матрос 1 ст. М.Т. Токарев.

С приходом в Моонзунд в начале мая кораблей Минной дивизии, а затем и осо­бенно ускоренно революционизировавших­ся кораблей из Гельсингфорса начались оголтелые митинговщина и "политикан­ство" (слова командующего морскими си­лами Рижского залива контр-адмирала М.К. Бахирева). Офицеры неудержимо теряли власть и влияние на свои команды.

Невежество и демагогия деятельно пло­дили своих функционеров. Героем Октября и советским военачальником (он же сердеч­ный друг "валькирии революции" Алексан­дры Коллонтай (1872-1952) стал член РКП(б) с 1912 г. матрос "Императора Павла I" П.Е. Дыбенко. В числе членов Центробалта — этого революционного могильщика флота — должность товарища председателя в но­ябре 1917 г. занимал старший комендор с "Гражданина" П.П. Сурков. Другой выдви­женец корабля матрос А.Д. Дулин в марте 1918 г. состоял комиссаром при старшем морском начальнике в Кронштадте.

Смута все более захватывала флот. По­всеместно менялись и названия кораблей. Приказом нового избранного матросами командующего флотом вице-адмирала B.C. Максимова от 29 марта 1917 г. за № 77 "Це­саревич" получил название "Гражданин". Тем же приказом учебное судно "Двина" по­лучило прежнее название "Память Азова". Так еще раз, уже в революционную эпоху пересеклись судьбы двух вовлеченных в рос­сийскую смуту кораблей.

Из последних сил преодолевая гнету­щую обстановку матросской "воли", а под­час и откровенного безнаказанного хамства, офицеры "Гражданина", как и всего флота, пытались поддерживать боеспособность своего корабля. Выйдя в море, удавалось провести и учебные стрельбы. В основном же корабль, как основа всей обороны Моонзунда, продолжал отстаиваться на Вердерском рейде. Охрану же Ирбена (немцы в больших силах не показывались) привычно несли легкие силы флота.

21 августа/8 сентября к "Гражданину присоединилась пришедшая из Ганга (че­рез Гельсингфорс) "Слава". Артиллерия корабля, как это делалось с 1916 г. была во время ремонта существенно усилена. Дальность стрельбы ее 305-мм пушек с прежних 80-88 каб. была увеличена до 115 каб. Корабль принес с собой и более "ре­волюционный" настрой гельсингфорского тыла. Заражаться им начала и команда "Гражданина". А офицеры, оставаясь вер­ными службе, по-прежнему не могли про­тивостоять оголтелой деятельности револю­ционных пропагандистов.

Как отмечал новый командующий фло­том контр-адмирал А.В. Развозов (1879-1920), эти агитаторы умело пользовались "страшным недоверием к офицерскому со­ставу" со стороны команд. "Одного хоро­шего агитатора" бывало достаточно, что­бы повернуть настроение команды в любую желаемую им сторону.

На руку агитаторам была и жалкая по­литика Временного правительства, все никак не решавшегося на коренные рефор­мы, которых Россия ждала еще от импера­тора. "Великая страна — дай нам гения!" — восклицал в своем дневнике И.И. Ренгартен. И гений, как мы знаем, не замед­лил явиться. Но цели его (В. Ульянова-Ле­нина) были совсем иные. Вместо согласия и созидания, он вместе с приехавшими через Германию "тридцатью такими же негодяя­ми, как и он сам" (слова из дневника И. И. Ренгартена) ставил перед собой глобальные цели развала и разрушения России. Тогда-то немцы решили, что пришла пора действо­вать и в Рижском заливе.

19 сентября (новый стиль) кайзер Виль­гельм II отдал приказ: "Для господства в Рижском заливе и обеспечения фланга во­сточного фронта надлежит совместным ударом сухопутных и морских сил овладеть ос­тровами Эзель и Моон и запереть для не­приятельских морских сил Большой Зунд". В многократно описанной (говорится о ней и в упомянутой книге автора о "Доброволь­цах") Моонзундской операции флот полу­чил последний шанс спасти Россию от ха­оса и разложения.

Умелой пропагандой и решительным переводом всех сил флота в Моонзунд и к передовой позиции, можно было покончить с засильем начавшихся вмешиваться даже в оперативные вопросы судовых комитетов. Адмиралы имели на это полное моральное право — флот и армия с катастрофической скоростью утрачивали боеспособность.

Надеяться на спасительную роль флота позволяла его весьма благоприятная для консолидации сил специфика. Флот не имел в войне значительных потерь. Флот обес­печивал несравненно лучший, чем в окопах, устроенный гарантированный быт. Более высокие требования к образованию и уров­ню развития предъявляла к матросам и по­всеместно окружавшая их на кораблях сложнейшая техника.

Флот уже имел примеры истинно бо­евой консолидации, когда некоторые кораб­ли, подобно появлявшимся в береговых ча­стях "батальонам смерти", объявляли себя "кораблями смерти". В них, с согласия рядовых, восстанавливались уставные дис­циплина и порядок, такие, какие вскоре были введены в Добровольческой армии Л.Г. Корниловым и его сподвижниками по белому движению.

Так 21 июня команда крейсера "Адми­рал Макаров" приняла "оборонческую" ре­золюцию и объявила крейсер "кораблем смерти". Истинной элитой флота стал в те же дни Ревельский "батальон смерти". Его организовал и взял под свою команду ле­гендарный (не боясь этого выражения) ка­питан 2 ранга П.О. Шишко (1881-1967, Гротон, США). Тот самый, кому в несос­тоявшейся операции 1916 г. поручали ко­мандовать самым ответственным ее участ­ком — базой высадки.

Словом, наберись адмиралы решимо­сти генерала Корнилова и вспомни они за­вет адмирала С.О. Макарова ("не пресмы­каться рутинно в пыли, но смело поднять­ся умом до облаков"), и флот мог не толь­ко дать отпор начавшейся 29 сентября/12 ок­тября 1917 г. германской операции "Альби­он", но, может быть, и повернуть судьбу России прочь от большевистского переворота.

Но адмиралы, по-видимому, заранее смирились с потерей Моонзундских пози­ций и оборонять их собирались лишь в меру имевшихся на этом театре ограниченных сил. Безразличны оказались они даже к судьбе ключевой для всей обороны Церельской батарее (четыре 305-мм одиночных ус­тановки). Это подлинное чудо инженерной мысли (их стрельба позволяла "доставать" цели даже на захваченном немцами берегу и накрывать германские дредноуты с недо­сягаемых для них расстояний) составляло особую заслугу русских инженеров, рабо­чих, солдат и матросов, которые в неимо­верно тяжелых зимних условиях, работая на совершенно до того не оборудованном берегу, менее, чем за год создали мощный узел береговой обороны.

По каким-то необъяснимым причинам — в спешке, или от экономии — но погре­ба боеприпасов были снабжены лишь де­ревянными дверьми, и массовый ночной на­лет германской авиации 17/30 сентября увенчался для противника феноменальной удачей. От взрыва погреба батарея понес­ла непоправимые и как вскоре оказалось, имевшие фатальные последствия, потери. Погибли полковник К.В. Ломан, лейтенант Н.А. Тимофеев (1889-1917), подпоручик Максютин и около 50 рядовых. Ранения по­лучили мичман В.И. Григорьев, лейтенант Н.С. Бартенев (1887-1963), прапорщик Манихин.

Принявший на себя командование лей­тенант Бартенев сумел дать отпор появив­шимся немецким дредноутам, но положение в команде оставалось неустойчивым. Бата­рея оказалась брошенной на произвол судь­бы. Офицеров ожидали с дредноутов, но восполнить потери (хотя бы временно) за счет того же "Гражданина" или "Славы" ад­мирал Бахирев почему-то не решился. Не вняли и радиопризывам батареи о поддер­жке, в которой нуждалась оказавшаяся в трудном положении ее команда. Странную нерешительность проявил М.К. Бахирев в прерванном на полпути походе на "Баяне" 1/14 октября 1917 г. Ведь сколько бы не­мецких миноносцев ни прорывалось на Кассарский плес (отчего адмирал и повернул от Домеснеса обратно), там для отпора хватало и сил. и начальствующих лиц.

"Гражданин" 2/15 октября, посланный к Церелю в сопровождении миноносцев, уже не успел, как ему поручалось, поднять моральный дух команды батареи. Не слу­шая немногих оставшихся на батарее мо­лодых офицеров (тут же велась агитация за их истребление), команда бросила свою батарею и ее пришлось взрывать. "Граж­данин" оказался лишь свидетелем ее аго­нии. Успей он сутками раньше, передай на батарею офицеров — ход событий в Моонзунде также мог оказаться иным. Теперь же "Гражданину" своим огнем обставалось лишь довершить разрушение батареи. Ни дредноутов, ни даже додредноутов (их ведь готовились ввести в залив еще в 1916 г.!) вблизи не оказалось. Не назначив или не потребовав от командующего флотом должных сил для защиты минных заграж­дений, М.К. Бахирев по существу без со­противления "сдал" немцам вход в Ирбенский пролив.

Героический бой 4/17 октября 1917 г. во множестве деталей и даже схемой манев­рирования напоминал бой "Варяга" у Че­мульпо. Бой начался в 10 час. 05 мин.. В 11 час. 10 мин. немцы прекратили стрель­бу и отошли на расстояние 130, а затем и 160 каб. В 12 час. 15 мин. совершив обход­ной маневр у минного заграждения, нем­цы вновь открыли частый огонь, он по признанию М.К. Бахирева "отличался боль­шой меткостью и кучностью".

Главная тяжесть боя легла на "Славу", но и она не всегда имела возможность доб­расывать свои снаряды до германских дред­ноутов. "Гражданину" же и возглавивше­му отряд (под флагом М.К. Бахирева) "Ба­яну" приходилось вести огонь в основном по пытавшимся прорвать минное заграж­дение тральщикам и миноносцам.

Одновременно отражали атаки немец­кой авиации. В этом бою "Цесаревич", вспомнив былую доблесть, еще раз подтвер­дил свою репутацию "оптимистического корабля". Как свидетельствовал командир "Баяна" капитан 1 ранга С.Н. Тимирев (1875-1932), "Цесаревич" в бою действовал безукоризненно, а когда "Слава", не ожи­дая сигнала командующего, вдруг начала отступать. "Цесаревич" продолжал бой.

Вода вокруг него "буквально кипела от рвущихся снарядов", но командир капитан 1 ранга Д.П. Руденский, несмотря на тесноту рейда, искусно выводил корабль из-под накрытия залпов германских дредноу­тов. С пожаром, вызванным попаданием в среднюю часть корабля, быстро сумели справиться и ни на минуту не прекращали стрельбу. Временами удавалось "доставать" и пытавшиеся сближаться дредноуты. Толь­ко после сигнала с "Баяна" корабль, не пре­кращая огня, начал отходить к о. Шильдау.

Это был высокий момент подлинной доблести флота, додредноуты выдержали огонь неизмеримо превосходящих их в силе огня дредноутов. Героем боя был, бесспор­но, командир Руденский. Мичманом на крейсере "Громобое" он участвовал в бое­вых действиях оставшегося непобедимым для противника Владивостокского отряда крей­серов, был награжден орденом Анны 4 сте­пени "За храбрость". Опыт службы в дол­жности помощника старшего офицера "Це­саревича" в 1911-1912 гг., в штабе бригады линейных кораблей Балтийского моря, стар­шего офицера "Цесаревича" в 1912-1913 гг. и командование эсминцем "Финн" в 1916-1917 гг. позволили ему с полным искусством спра­виться и с "революционизировавшейся" ко­мандой своего корабля.

Воинский и гражданский подвиг, со­вершенный командиром и его офицерами — еще одно свидетельство возможности альтернативных действий флота в невидан­но трудной для него моонзундской опера­ции. В исходе боя, начавшегося в 10 час., получив тяжелые повреждения, и оставаясь еще под защитой заграждений, корабли ото­шли на рейд Куйваст.

В отличие от Чемульпо, где русские корабли оказались запертыми в ловушке, здесь, у Куйваста за спиной Морских сил Рижского залива стоял весь Балтийский флот. Он мог гарантированно прийти на помощь и не дать немцам закрепиться на островах. Наступление на Моон уверенно отбивал "батальон смерти" капитана 2 ранга П.О. Шишко. В руках русских оста­вался целый ряд имевших стратегическое значение береговых батарей, включая и по­добную Церельской батарею № 39 на се­верной оконечности о. Эзель.

Дело не считал проигранным и М.К. Бахирев. Возможности держать оборону ос­тавались, и ради сохранения передовой по­зиции, ее южный береговой фланг надо было удерживать всеми силами. Днем 5/18 октября командующий флотом дал радио:

"В случае нужды поддержу всеми силами, до 1-й бригады линейных кораблей вклю­чительно".

Но ни дредноуты, ни даже додредноуты в дело введены так и не были. Моонзунд оставляли безоговорочно. У входа в канал, который всерьез так и остался не­использованным, затопили имевшую слиш­ком большую аварийную осадку "Славу". Минную базу в Рогокюле уничтожили. Рейд и фарватер после прохода кораблей загра­дили минами.

В 16 час. 6/19 октября 1917 г. охра­няемый эсминцами "Генерал Кондратен­ко" и "Пограничник", в кильватер "Диа­не" и "Баяну", уходил из Моонзунда и "Гражданин". Отстояв ночь на рейде Лапвика, он в сопровождении заградителей "Амур" и "Волга" перешел в Гельсинг­форс. О прорыве Передовой позиции никто уже и не вспоминал.

И вот уже германские дредноуты, без боя пройдя и Передовое и Центральное заг­раждения, появляются на рейде Гельсинг­форса и, как "Гебен" в Севастополе, берут под контроль главную базу флота. После­дними усилиями оставшихся в штабе фло­та офицеров-патриотов организуется зна­менитый Ледовый (в марте-апреле 1918 г.) поход флота. Он спас для страны более 250 кораблей и судов. "Гражданин" успел пе­рейти в Кронштадт еще 23-25 декабря 1917 г. вместе с крейсерами "Россия", "Громобой", "Аврора", "Диана" (как этих кораб­лей не хватало в Рижском заливе!). Точку в истории корабля поставили последние записи в навигационном журнале которые штурман лейтенант М.В. Викторов сделал 25 декабря 1917 г.()

 

Из навигационного журнала линейного корабля "Гражданин" (РГА ВМФ ф. 870, оп. 6, д. 8, л. 52)

10 ч. 30 м. снялись с якоря и швартовов. На букси­ре ледокола "Черноморский". С 13.00 до 14 часов унич­тожали девиацию.

19.13. В 3 милях от маяка Фодшер (пеленг 1 63°).

19.18. Легли на курс 105°.

20.14 В расстоянии 2,8 мили от маяка Южный Гогландский.

22.45. Легли на S.

23.20. Отдали якорь у маяка Лавенсаари в 5 милях.

24 декабря 1917 г. Легли на курс 70°. Пеленг мая­ка Соммерс (5 миль) 140°.

11.19-11.28. Проверяли счисление по пеленгам О и W оконечностей о. Пенисари.

11.59. Вошли в ледяное поле. Туман.

12.15. Начали каждые 1 5 минут доставать глубину.

1 3.40. Пробиваясь в ледяном поле и меняя курсы между 125°-75°, застопорили машины из-за невозмож­ности следовать дальше. Считая себя по счислению на N в 5,5 милях от маяка Сескар. Глубина 20 сажень.

13.30 Обнаружили движение льда от 250° вместе с кораблем. Дали радио о необходимости прислать срочно ледокол.

14.45. Глубина 19 сажень.

1 5.20. Глубина 12 сажень. Считая, что поднесло к Нагаевской банке, стали давать хода, стараясь пробить­ся, имея курс 95°.

15.25. Глубина 8 3/4 сажень. Тронулись вперед. Прошли предположительно 3 мили, потом затерло льдами.

16.18. Показался "Ермак", ведущий крейсера 2-й бригады.

20.50. Пошли за ледоколом "Ермак", легшим на курс 96°.

Счисление начато от места, полученного по пелен­гу маяка Сескар. Пеленг 87°, глубина 16 сажень.

25 декабря 1917 г.

10.05. Идя вслед за ледоколом "Ермак" и меняя курсы в зависимости от крепости льда, в 10.05 имели возможность определить место по пеленгам Шепелевский 254° (поправка +1), Толбухин 272°, Уерковь Караваедайская 34°. Место на 204° в 6 3/4 милях от мая­ка Шепелевский. От него имели курс 111°.

11.00. Легли на створ Николаевских маяков.

13.55. Вошли в Среднюю гавань и стали на швар­товы против Константиновского дока.

"Всего пройдено 1 50 миль".

Подписал лейтенант Викторов(Викторов Михаил Владимирович (1892-1938) окончил с отличием в 1910 г. Ярославский Кадетский корпус, в 1913 г.- Морской корпус, в 1915 г. Минный класс.

В 1917 г. служил старшим штурманом линейного корабля "Гражданин", ас 1918 г. 1-м помощником ко­мандира, в 1919 г. 1-й помощник командира крейсера "Олег", затем командир эскадренного миноносца "Всад­ник". 1920 г. командир линейного корабля "Андрей Первозванный". 1921 г. командир линейного корабля "Гангут". Апрель-май 1921 Старший морской начальник Кронштадта. С мая 1921 г. начальник морских сил Балтийского моря, с июня 1924 г. начальник морских сил Черного и Азовского морей.

Должен был принять под командование Бизертскую эскадру. 1925 г. начальник Гидрографического уп­равления. В 1932-1937 гг. Начальник Морских сил Дальнего Востока, командующий Тихоокеанским флотом. С 1935 г. флагман флота I ранга. С 1937 г. Начальник морских сил РККА. Награжден орденами Ленина, Красного знамени и Красной звезды. Арестован 22 апреля 1938 г. и осужден как "участник военно-фашистского загово­ра". Расстрелян в Москва 1 августа 1938 г.).

 

Затем "Гражданин" входит в условное формирование — резервный отряд Морс­ких сил Кронштадта. С мая 1918 г. кораб­ли, почти совсем лишились своих экипа­жей, отправленных красным командованием на фронты гражданской войны, соста­вили резервный отряд "на хранении". В 1925 г. он в числе многих других был ра­зобран на металл.