Wundefwaffe

Проектирование лидеров проектов 1 и 38

 

Облик советских лидеров, состав их систем и вооружения, ТТЭ неоднократно менялись, что в значительной степени объясняется воздействием различных, порой противоречивых факторов (организационных, экономических, научно-технических и даже политических) и тенденций межвоенного развития легких сил флота. Причем мно­гое, что разрабатывалось для таких крупных, как лидеры, кораблей, создавалось в СССР впервые. Серьезной организационной проблемой создания кораблей было вос­становление утраченного за годы Гражданской войны и разрухи народного хозяйства опыта проектирования. Практически в течение десятилетия новые корабли не проекти­ровались и не строились, многие опытные кадры кораблестроителей были утеряны, бывшие частные судостроительные предприятия национализировались. В этих услови­ях задача формирования облика лидеров в конце 1 920-х годов для конструкторов представлялась весьма сложной.

Кораблестроение, как ни одна другая отрасль промышленного производства, син­тезирует в себе все новейшие достижения науки и техники при соответствующей эко­номической ситуации. Военно-морской флот всегда отражает состояние научно-тех­нического потенциала государства, поскольку для его создания требуется развитие металловедения и гидродинамики, механики и электротехники, средств вооружения и радиотехники, а также многих других, практически всех, ведущих отраслей науки и техники. Кроме того, техническая мысль в области кораблестроения повсеместно про­двигается вперед, совершенствуется вооружение и основное корабельное оборудо­вание, особенно энергетическое. Поэтому, чтобы создать корабль на уровне миро­вой практики, перед советскими конструкторами и судостроителями встала задача обеспечить, прежде всего, качество проектирования. Создатели первых лидеров по­нимали, что это условие зависело от уровня системы проектирования.

В конце 1 930 года БСПС разработало и представило на утверждение РВСС техни­ческий проект лидера, утвержденный постановлением от 7 декабря 1930 года.

По результатам разработки общего проекта корабль имел полубачную архитек­туру и клепаный корпус с наклонным форш­тевнем. Корпус предполагалось изготовить из новой специально разрабатываемой, легированной марганцовистой стали. Глав­ная энергетическая установка состояла из трех паровых котлов и трех ГТЗА, работаю­щих каждый на свой вал. Было принято эше­лонное размещение ГЭУ: два котла в 1 -м котельном отделении обеспечивали паром два главных ГТЗА, расположенных в 1 -м ма­шинном отделении и работающих на левый и правый гребные валы, третий паровой ко­тел — во 2-м котельном отделении, ГТЗА, работающий на средний вал — во 2-м ма­шинном отделении. Отработанные продук­ты сгорания выводились через две дымовых трубы.

Пять 130-мм щитовых орудий главного калибра устанавливались в диаметральной плоскости, причем 2-е и 4-е устанавли­вались на высоких барбетах над 1 -м и 5-м, 3-е — за носовой трубой. Для предохране­ния расчетов 1 -го и 5-го орудий от воздей­ствия дульных газов при стрельбе 2-го и 4-го они снабжались козырьками-газоотбой­никами.

Зенитные пулеметы располагались по­парно по бортам — два на носовой над­стройке, два — на кормовой. Трехтрубные торпедные аппараты устанавливались в средней части: один между дымовыми тру­бами, второй — за кормовой трубой. Ко­рабль имел две мачты и стрелу для подъе­ма и спуска на воду гидросамолета, разме­щавшегося между трубами.

По бортам, у кормовой трубы, имелись площадки для прожекторов. КДП разме­щался на четвертом ярусе носовой надстройки. Экипаж располагался в основном в носовой части корпуса корабля и в над­стройке.

По общему виду лидер, разработанный БСПС, мало отличался от проекта, пред­ставленного ранее НТКМ УВМС: та же полубачная архитектура, тот же клепаный стальной корпус. Основные отличия заклю­чались в следующем: все орудия главного калибра приобрели противопульные щиты; торпедные аппараты стали четырехтрубными; на кормовой надстройке появился вто­рой КДП; усилилось зенитное вооружение: к 37-мм орудиям и 12,7-мм пулеметам до­бавились два 76,2-мм орудия; лидер лишил­ся катапульты — самолет со складывающи­мися крыльями (СПЛ) предполагалось опус­кать на воду и поднимать с воды с помощью грузовой стрелы.

Однако оценка возможности достиже­ния заданных ТТЭ и сравнение с зарубежны­ми аналогами, а также закладываемые вы­сокие характеристики (в частности, по ско­рости и дальности плавания) побудили БСПС к более тщательным проектным проработ­кам и проведению глубоких научно-техни­ческих исследований.

Развернутое в СССР строительство боль­шого флота, появление новых классов и ти­пов кораблей с высокими характеристика­ми, в частности, высокоскоростных лиде­ров, вызвало необходимость решения многих научно-технических проблем. Круг возникавших при этом вопросов постоянно расширялся, сами проблемы становились все более сложными, вызывали необходи­мость проведения большого объема науч­ных исследований и экспериментов.

В ответ на запросы практики корабле­строения в годы 1 -и пятилетки начала создаваться и научно-исследовательская база отечественно­го судостроения.

В этот период сложилась система научно-исследова­тельских и проект­ных организаций. Задания на проекты отдельных систем и устройств разраба­тывались научно-исследовательскими институтами ВМФ, созданными на базе секций НТКМ.

На разных эта­пах создания лиде­ров возникали и ре­шались свои специ­фические проблемы:

при проектиро­вании — задачи те­ории корабля и строительной меха­ники, совершен­ствование форм и обводов корпуса, раци­онального конструирования;

при строительстве — совершенствова­ние технологии, особенно сварки, создание новых совершенных энергетических устано­вок и вооружения, поиск и создание новых конструкционных материалов;

при испытаниях — анализ путей совер­шенствования ходовых качеств и решения проблемы кавитации;

при эксплуатации — обеспечение проч­ностных характеристик корпусных конструк­ций корабля, повышение эффективности применения вооружения.

 

Проектирование общего вида лидеров проектов 1 и 38.

 

Общий проект будущего лидера разра­батывался с сентября 1 930 года под руко­водством В.А.Никитина, ответственным ис­полнителем проектных работ был П.О.Трах­тенберг.

В феврале 1932 года на совещании у начальника ВМС РККА В.М.Орлова (сменив­шего Р.А.Муклевича на этом посту в июле 1931 года) вновь обсуждался вопрос об обес­печении установленной постановлением РВСР скорости хода эсминцев-лидеров. В приня­том решении отмечалось, что, несмотря на длительную дополнительную проработку материалов общего проекта в целях дости­жения скорости полного хода корабля 40,5 уз при нормальном водоизмещении 2250 т, проектантам не удалось добиться такой ско­рости. Достижение требуемой скорости путем реализации предложения НТКМ об из­менении общего проекта представлялось со­мнительным и задерживало начало строи­тельства этих кораблей еще на четыре-шесть месяцев.

Специалисты НТКМ предлагали отка­заться от принятых в общем проекте слож­ных обводов кормовой оконечности (с при­менением длинных выкружек гребных валов, так называемых «штанов») и перейти на общепринятые кронштейны, поддерживаю­щие гребные валы, с соответствующим приполнением кормы, ссылаясь при этом и на зарубежный опыт.

Было признано необходимым доложить об этом РВС и просить разрешения строить закладываемые в 1932 году три эсминца-лидера 1-и серии со скоростью хода 40 уз при водоизмещении 2265 т с внесением ми­нимальных изменений в проект, при со­блюдении жесткой весовой дисциплины по всем статьям нагрузки корабля. Начальни­ку Техупра УВМС А.К.Сивкову поручалось произвести перед докладом тщательную проверку всех данных промышленности и НТК для представления РВС необходимых материалов. В своем докладе он должен был подтвердить, исходя из опыта проектирова­ния эсминца-лидера, необходимость при­влечения иностранной технической помощи к разработке проектов эсминцев, подлежа­щих закладке в последующие годы. Было при­нято решение построить три корабля по про­екту 1, а затем перейти на новые обводы при разработке следующего проекта для по­стройки лидеров 2-й серии.

Молодая советская научная школа, ис­кусственно лишенная в те годы связи с ми­ровой, создавала собственные теории, ме­тодики, многие приоритетные методы иссле­дования. Ее потенциал позволил внедрить в совершенную в то время теорию корабля методы теоретической гидродинамики и аэродинамики, которые нашли широкое применение при экспериментальном иссле­довании обводов корпуса быстроходных лидеров, а также при проектировании кавитационных гребных винтов. В 1932 году в Ленинграде инициативой и усилиями началь­ника НИВК Н.В.Алякринского была созда­на исследовательская лаборатория, обору­дованная специальной кавитационной тру­бой. В этой лаборатории Э.Э.Папмелем, А.Н.Калмыковым и В.Л.Поздюниным прово­дились исследования эрозии гребных винтов лидеров и поиск оптимальных условий их работы.

Во время разработки и создания лидеров дальнейшее развитие в трудах П.Ф.Попко­вича, Ю.А.Шиманского и других получили теоретические основы строительной меха­ники корабля, разработанные в трудах ос­новоположников отечественной теории ко­раблестроения А.Н.Крылова и И.Г.Бубнова. Именно в эти годы в ответ на запросы прак­тики были опубликованы «Техника измере­ния деформаций судовых корпусов» (1 932), глава «Вибрация корабля» в книге «Спра­вочник по судостроению» (1932) П.Ф.Поп­ковича, «Динамический расчет судовых кон­струкций» и многотомный справочник по строительной механике Ю.А. Шиманского. В свою очередь, эти и другие работы позво­лили усовершенствовать методы расчета общей и местной прочности корпусных кон­струкций надводных кораблей, особенно ли­деров. Впервые для лидеров была разрабо­тана в теоретическом плане специальная продольно-поперечная система набора не­бронированного корпуса. Удачным решени­ем при проектировании лидеров явилось принятие больших запасов по весовой на­грузке, гарантировавших, что проектное во­доизмещение не будет превышено.

Требуемая ТТЗ высокая скорость хода корабля вызывала кавитацию его гребных винтов, что приводило к изменению их гид­родинамических характеристик и эрозион­ному разрушению лопастей. Кавитации за­висит от числа оборотов гребных винтов, их размеров и формы, скорости и направ­ления потока воды, глубины расположения винтов от поверхности воды и других фак­торов. Поиск оптимальных условий работы винтов и их пара­метров проводился на моделях в кави­тационной трубе НИВК.

Высокий про­фессионализм ин­женера-механика Э.Э.Папмеля, воз­главившего соз­данное в это время Бюро судовых дви­жителей, позволил добиться общего улучшения пропульсивного качества гребных винтов ско­ростных кораблей типа «Ленинград» за счет перепроекти­рования всей конст­рукции во всех дета­лях вместо упро­щенного решения значительного уве­личения диаметра с целью уменьшения кавитационной эрозии.

Жесткие требования, предъявляемые к строящимся лидерам, обусловили потреб­ность предвоенного кораблестроения в рас­ширении номенклатуры судостроительных материалов. Развернутые в СССР исследо­вания привели к созданию ряда марок ма­териалов, которые нашли широкое приме­нение в строительстве лидеров. Например, для надстроек на этих кораблях планирова­лось применить марганцовистую сталь с пределом текучести 40 кгс/мм2. Широкое внедрение этой марки стали явилось воз­можным после тщательных исследований по изысканию путей устранения ряда серьез­ных недостатков, в частности, хрупкости и склонности к растрескиванию. Впоследствии во время строительства из-за ее оттенка до покраски корабли называли «серебряны­ми». В отдельных конструкциях (внутренних выгородках, зашивке изоляции, вентиляцион­ных каналах) использовались сплавы алюми­ния—дюралюминий и кольчугалюминий.

Работа по новым кораблям велась ус­коренными темпами, однако достижение заданных характеристик давалось с трудом. Докладывая о ходе выполнения программы, в начале марта 1932 года начальник ВМС В.М.Орлов сообщил наркому по военным и морским делам К.Е.Ворошилову, что в про­цессе разработки плазовой документации и рабочих чертежей эсминца-лидера в Опытовом судостроительном бассейне НТКМ было испытано 45 моделей корпуса кораб­ля. При этом выяснилось, что без значитель­ного увеличения мощности главной энерге­тической установки и, соответственно, во­доизмещения эсминца, добиться скорости 40,5 уз невозможно. Разработанные про­ект и рабочие чертежи дают возможность обеспечить кораблю лишь 40 уз. К тому вре­мени уже были выпущены рабочие чертежи по механической части — до 90% общего их количества, по корабельной части — до 60% и по системам — до 50%. В заключение своего доклада начальник ВМС просил наркомвоенмора разрешить строить эсмин­цы-лидеры типа «Москва» (как они тогда именовались в документах) со скоростью 40 уз. Рассмотрев представленный доклад, К.Е.Ворошилов наложил свою резолюцию: «Разрешается строить эсминцы со скорос­тью 40 уз, но сообщите об этом РВСС».

Жесткое условие по обеспечению высо­кой скорости будущих лидеров вызывало необходимость в глубоком и тщательном исследовании новых обводов. К заверше­нию работ в Опытовом бассейне над но­вым кораблем всего было исследовано бо­лее 100 моделей, среди них такие, как мо­дель активных успокоителей качки и модель винто-рулевого комплекса. В результате этих работ корпус корабля стал существенно отличаться от лучших в свое время «нови­ков» остротой и плавностью обводов, его прямой форштевень имел наклон 15 граду­сов к вертикали. Отношение длины к ширине (10,9) превышало значение, принятое для «новиков». При осадке по конструктивную ватерлинию (КВЛ) 3,5 м, высота надводно­го борта в носу составляла 4,9 м, у миделя и в корме — 2,9 м, что, по взглядам того времени, обеспечивало достаточную море­ходность для акваторий Балтийского и Чер­ного морей. Отличительной особенностью проекта являлись острые образования кор­мы для обеспечения высокой скорости. Как подтвердили испытания, это решение, как и выбор обводов корпуса в целом, оказалось удачным.

В ходе проектирования выяснилось, что при установленных требованиях по скорос­ти и дальности хода не удается уложиться в заданное водоизмещение. В результате не­скольких корректировок проекта полное во­доизмещение корабля было принято 2650т (стандартное — 2021 т).

Остойчивость (начальная метацентрическая высота 1,22 м) считалась достаточ­ной. Непотопляемость корабля должна была обеспечиваться при затоплении любых двух смежных отсеков.

Проектом предусматривались опти­мальные главные размерения (длина, шири­на, осадка) и теоретические обводы корпу­са, передовая по тому времени технология постройки, надежные и эффективные новые ГТЗА, главные котлы и вспомогательные ме­ханизмы, совершенное артиллерийское и торпедное вооружение.

 

Проектирование энергетической уста­новки

 

Для решения одной из основных за­дач — достижения высокой полной скорос­ти — было необходимо создать мощную, с малыми удельными показателями по массе и габаритам, надежную ГЭУ.

К создаваемым энергетическим установ­кам лидеров предъявляли высокие требова­ния в части надежности, экономичности, маневренности, оптимальных удельных по­казателей по массе и габаритам. Реализа­ция этих требований должна была привести к уменьшению водоизмещения кораблей, увеличению дальности их плавания, улучше­нию эксплуатационных характеристик.

При проектировании ГЭУ широко ис­пользовался отечественный опыт создания котлотурбинной установки первых советс­ких сторожевых кораблей типа «Ураган». По тепловой схеме и конструктивно ГЭУ ли­деров повторяла установку сторожевых кораблей, но по агрегатной мощности пре­восходила ее почти в шесть раз. Конструк­торы турбин учли некоторые просчеты, до­пущенные в первых ГТЗА сторожевиков, и теперь стремились дать лидерам безупреч­ные турбины. Предстоял качественный ска­чок в создании ГЭУ — удельная масса главных механизмов принималась 8,8 кг/л.с., а суммарная агрегатная мощность задава­лась не менее 66 000 л.с.

ГЭУ разрабатывал механический отдел ЦКБС, который возглавлял А.В.Сперанский. Машины и котлы проектировали пионеры со­ветского корабельного энергомашиностро­ения : Б.С.Фрумкин, ГА.Воронич, Д.И.Гусев, В.В.Смирнов, Б.В.Печаткин, В.И.Гинзбург, А.М.Лебедев, Н.А.Диваков, В.П.Молчанов, А.К.Левская, Н.И.Кожевников, А.П.Гераси­мов, которые дали удивительную по своим высоким качествам установку.

Разработкой ГТЗА руководил непосред­ственно Б.С.Фрумкин. При разработке тур­бин «механиков» ЦКБС-1 консультировал известный германский специалист профес­сор Г.Бауэр, обещавший реализовать в предлагавшейся им машинно-котельной ус­тановке полупрямоточные котлы системы Вагнера. Однако изучение зарубежного опыта подсказало ряд решений, существен­но упрощавших схему и повышавших эф­фективность ГЭУ. Так, талантливый инженер А.В.Сперанский, окончивший Петербургский технологический институт в 1906 году, ак­тивный участник создания «Новика» и серий­ных кораблей этого типа, а также СКР типа «Ураган», внеся много новшеств в проект, прежде всего доказал необходимость при­менения перегретого пара и перехода от прямодействующих турбин к турбозубчатым агрегатам.

При разработке и создании новых кот­лов и турбозубчатых агрегатов отечествен­ной промышленности пришлось осваивать новую технологию производства крупных стальных отливок и поковок, стальных тур­бинных лопаток, разрабатывать технологию особо точной нарезки колес и шестерен больших диаметров.

Больших успехов достигла отечествен­ная научно-техническая мысль в области ко­рабельных электроэнергетических систем (ЭЭСК), чье развитие берет свое начало с постройки первых советских лидеров. Для этих кораблей был принят постоянный ток напряжением 110 В. В качестве источников электроэнергии на лидерах применили тур­богенераторные агрегаты отечественного производства мощностью по 1 00 кВт и ди­зель-генераторы по 50 кВт.

 

Проектирова­ние вооружения

 

Большое внимание при проектирова­нии будущих лиде­ров уделялось эф­фективности его оружия. По утверж­денному проекту, лидер должен иметь следующее воору­жение:

артиллерия глав­ного калибра — 130-мм орудия;

зенитная артиллерия дальнего боя — 76-мм орудия;

зенитная артиллерия ближнего боя — 45-мм полуавтоматы;

12,7-мм зенитные пулеметы;

приборы управления стрельбой;

командно-дальномерные посты;

торпедное;

минное;

противолодочное;

навигационное;

средства радиосвязи.

Оценивая научно-технический уровень проектов лидеров, надо хорошо представ­лять ситуацию, которая сложилась в период их создания. Прежде всего, проектирова­ние новых крупных кораблей в СССР осуще­ствлялось в условиях практически полной потери как судостроительной промышлен­ности, так и кадров высококлассных специ­алистов. Научно-техническая и производ­ственная базы артиллерийского, торпедно­го и минного оружия, радиотехнического и оптико-механического оборудования в зна­чительной степени были разрушены. Распа­лись многие научные, конструкторские и проектные коллективы.

Восстановление оборонной промышлен­ности, в том числе и производящей морское оружие, подразумевало реконструкцию прежде всего таких заводов, как Обуховский, Металлический, бывш. Лесснера, «Ар­сенал» и других. Для обеспечения строитель­ства новых кораблей требовалось и значи­тельное расширение промышленной базы всех видов оружия — артиллерийского, тор­педного, противолодочного и минного.

Говоря об артиллерийских системах для первых проектов кораблей Военно-Морс­кого Флота СССР, надо иметь в виду, что с 1917 по 1 923 год созданием новых артил­лерийских систем никто не занимался. По­литические события октября 1917 года, пос­ледовавшие за ними военная интервенция и Гражданская война, разруха практически свели на нет существовавшее в России про­изводство корабельной артиллерии. Лишь в июле 1 923 года на заводе «Красная Заря» (бывший завод Эриксона) в Петрограде было создано Техническое бюро военно-морского отдела, в задачи которого преж­де всего входила разработка проектов ре­монта и модернизации существовавших ар­тиллерийских систем. В 1 926 году начал работать цех морской артиллерии на заво­де «Большевик» (бывший Обуховский). С этого времени, когда организационно сфор­мировались основы производства артилле­рийских систем, началось восстановление артиллерии на кораблях Морских сил РККА СССР.

К началу реализации первой програм­мы военного судостроения (1926/27— 1931/32 годы) Военно-морские силы не располагали еще новыми артиллерийскими системами. Но уже с 1928 года советская промышленность, основываясь на богатом отечественном опыте создания морского артиллерийского вооружения, могла перей­ти от ремонта к серьезной модернизации. Разработку новых артсистем для лидеров вели два конструкторских бюро: орудия глав­ного калибра (с индексом «Б») — завода «Большевик», зенитные артсистемы малых калибров (с индексом «К») — завода им. Калинина. Научное обеспечение разрабо­ток вел НИМАП ВМС. В период разработки ТТЗ на лидер вопросами эскизного проекти­рования нового вооружения кораблей за­нимались артиллерийская и минная секции НТКМ ВМС.

Тем не менее, для заложенных в 1 932 го­ду лидеров вовремя не оказалось новых артиллерийских установок главного калиб­ра, а зенитные (или, как их тогда называли, противоаэропланные) безнадежно устаре­ли: 76,2-мм пушка Ф.Ф.Лендера была при­нята на вооружение в 1915 году.

Принятие программы кораблестроения на 2-ю пятилетку еще более обострило об­становку и потребовало специальных мер по организации и расширению производ­ства корабельного артвооружения. В связи с этим 23 февраля 1932 года СТО принял постановление, в котором было рекомен­довано обязать Народный комиссариат тя­желой промышленности обеспечить про­грамму судостроения необходимым во­оружением, а также жестко соблюдать ком­плектность для обеспечения полной боевой готовности кораблей при вступлении их в строй.

Артиллерия главного калибра. Принятая концепция быстроходных небронированных лидеров ограниченного водоизмещения ис­ключала возможность применения башен­ных артустановок и вынуждала использо­вать на них щитовые палубные установки. За неимением в наличии новых, пригодных для лидеров, артустановок и при дефиците времени пришлось создавать артиллерию главного калибра «по прототипу». За осно­ву был принят проект 130-мм орудия образ­ца 1913 года Обуховского завода с длиной ствола 55 калибров для легких крейсеров типов «Светлана» и «Адмирал Нахимов». Уже в ноябре 1 929 года, в обстановке край­ней спешки НТКМ представил эскизный про­ект нового 130-мм палубного орудия с дли­ной ствола 45 калибров.

В проекте предусматривалась установ­ка доработанного 130-мм орудия на поворотное основание с обеспечением защиты его расчета противопульным щитом; сохра­нились также раздельно-гильзовое заряжа­ние и ручная досылка гильзы. В связи с умень­шением длины ствола до 45 калибров при­шлось пойти на увеличение давления в его канале, что предполагало достижение бал­листических данных прототипа. Разработка нового орудия велась сотрудниками конст­рукторского бюро завода «Большевик» под руководством Г.Н.Рафаловича. Однако его расчетная скорострельность не удовлетво­ряла моряков. На состоявшемся 23 января 1930 года совещании в УВМС было решено внести в проект некоторые конструктивные изменения, чтобы повысить скорострель­ность с 10 до 14 выстрелов в минуту за счет снабжения приводов вертикальной и горизонтальной наводки муфтами Дженни и за­мены гидропневматических полуавтомати­ки и досылателя на пружинные.

УВМС 8 декабря 1930 года направил заводу «Большевик» заказ на разработку рабочих чертежей и изготовление опытного образца новой 130-мм артустановки со сро­ком изготовления опытного образца к 1 мар­та 1932 года, однако завод принял его лишь со сроком готовности этого образца (полу­чившего обозначение Б-13) к 1 октября 1932 года.

Для повышения качества проектирова­ния и сокращения сроков подготовки черте­жей опытного образца к работе был под­ключен АНИМИ, который взял на себя техни­ческое руководство и координацию вопросов по разработке и созданию 130-мм артил­лерийской установки Б-13. В мае 1932 года УВМС выдало заводу дополнительное ТТЗ, согласно которому длину ствола увеличили до 50 калибров, клиновой затвор заменили поршневым и ввели картузное заряжание.

Большой вклад в разработку Б-13 вне­сли конструкторы КБ завода С.А.Замараев, С.А.Морозов, Б.А.Левер, В.И.Кудряшов и В.М.Розенберг. Несмотря на усилия дос­таточно сильного коллектива квалифициро­ванных специалистов, создание новой артсистемы затянулось.

Изготовление тела орудия и станка раз­местили на заводе «Большевик» в первом квартале 1 932 года. Все рабочие чертежи были закончены к маю того же года и запущены в производство; исключение состав­ляли чертежи досылателя, которые много­кратно менялись, что приводило к многочис­ленным изменениям в казеннике и затворе: на 1 октября 1933 года готовность системы составляла 50%, а по досылателю еще от­сутствовали чертежи.

Заводские испытания опытного образца Б-13, при большой некомплектности орудия, начались лишь в апреле 1 934 года; из-за спешки они проводились по сокращенной программе. В ходе испытаний выявился це­лый ряд существенных недостатков: досылатель не отработан, низкая скорострель­ность (10 выстр./мин), малая живучесть ствола (150—200 выстрелов), сложная, часто выходившая из строя автоматика и полуавтоматика. После срыва испытаний орудие вернули на завод на доработку.

Повторные испытания опытного образ­ца артсистемы проводились уже в апреле 1 935 года, хотя тогда она все еще не была полностью укомплектована: отсутствовали щит, штатная система эжекции и так далее; кроме того, орудие не было уравновешено на станке. При отстреле выяснилось, что досылатель не удовлетворяет техническим тре­бованиям, так как его работа зависела от длины отката.

Но командование ВМС торопилось с введением лидеров в строй и поэтому, не­смотря на имевшиеся недостатки, после проведения испытаний артиллерийскую ус­тановку все же приняли на вооружение и в 1935 году запустили в серийное производ­ство. Из 12 палубных установок Б-13 1-й серии, еще не освоенных промышленнос­тью, но сданных заводом «Большевик» фло­ту в том же году, пять установили на спу­щенный на воду еще два года назад голов­ной лидер «Ленинград». В результате эти артустановки длительное время дорабаты­вались как на полигоне, так и на кораблях: в августе 1 935 года, еще до начала их поли­гонных испытаний, приступили к корабель­ным. Полигонные испытания Б-13 были за­вершены в марте, а корабельные — летом 1 936 года.

Однако далее, по свидетельству архив­ных документов, «установки, имевшие ряд конструктивных недостатков вследствие вре­дительства, были забракованы». Несмотря на то, что опытно-конструкторский задел до­стигал 100%, поступление этой достаточно эффективной системы на флот задержалось на целых четыре года.

Для проведения доработок в условиях зловещей атмосферы «борьбы с вредитель­ством» и политических репрессий привлек­ли также специалистов АНИМИ и НИМАП, которые активно взялись за устранение не­достатков и дефектов артсистем Б-13 1-й серии. В результате доработки Б-1 3 стала полностью отвечать требованиям к корабельной артиллерии того времени: при ми­нимальных габаритах и массе, она обеспе­чивала высокую начальную скорость сна­ряда (870 м/с), максимально возможные (для данного калибра, ствола, снаряда) дальность (139 кб) и точность стрельбы, хо­рошую скорострельность, плавность наведе­ния и высокую живучесть ствола. Значитель­ные упрощения конструкции позволили по­высить надежность артустановки. Результаты серии опытов (применение углубленной на­резки, флегматизаторов и так далее) позво­лили увеличить живучесть орудийных ство­лов до 1 000 выстрелов.

Оценивая опыт боевых действий на море во время гражданской войны в Испании, советское военно-морское руководство сделало вывод о возросшей угрозе штур­мовой авиации и сочло необходимым на кораблях следующих проектов обеспечить защиту личного состава на верхней палубе бронированием рубки и башен, чтобы свес­ти к минимуму количество потерь. Реализа­ция этой концепции вылилась в создание ба­шен главного калибра сначала для лидеров, а затем — для эсминцев.

 

Проектирование ПУС

 

Корабельные ар­тиллеристы советского флота в тот период располагали лишь устаревшими автоматом высоты прицела системы Гейслера и прибо­ром Поллена, купленными в 1 91 2 году в Анг­лии. Ввиду отсутствия необходимой совре­менной отечественной базы для создания ПУС, в конце 1 920-х —начале 1 930-х годов пришлось практически заново создавать приборостроительную и оптическую про­мышленность, которая бы могла произво­дить приборы управления стрельбой лиде­ров и кораблей других проектов. Бывшему электромеханическому заводу «Гейслер и К°» и новому электроизмерительному заво­ду «Электроприбор», куда в 1 927 году пе­ревели военно-морской отдел, было пору­чено производство современных систем и приборов управления стрельбой. В Москве было построено три новых приборострои­тельных завода, которые предназначались для производства серийных отечественных ПУС («Мина», «Союз»). Тогда же Ленинград стал центром оптико-механической про­мышленности страны. В 1 927—1 928 годах советский инженер С.А.Лезенбек предложил схему нового прибора — автомата прямо­го курса противника. В следующем году была создана синхронная передача — первое до­стижение советской приборостроительной техники. В том же 1929 году была законче­на разработка техпроекта. Однако в это время в Англии был закуплен автомат кур­сового угла и расстояния, а разработка оте­чественного автомата была прекращена. Но приобретение заграничного прибора не решило проблемы — вновь создаваемые ко­рабли оставались без ПУС, особенно без МПУАЗО.

Поскольку современная отечественная база для создания ПУС отсутствовала, УВМС РККА пришлось в 1931 году заказать итальянской фирме «Офичини Галилео» ПУС для лидеров типа «Ленинград», которые были поставлены в СССР в 1933 году. Эти си­стемы и их приборы были внимательно изу­чены специалистами ЛОМЗ и ГОМЗ. Основ­ным элементом схемы являлся центральный автомат стрельбы или, какого называли ита­льянцы, «централь». Принцип его работы строился на постоянном использовании ре­зультатов наблюдений для непрерывного оп­ределения курса и скорости цели, сравне­нии установок автомата стрельбы с данными наблюдений. Наличие специальных оптиче­ских приборов — скартометров, определя­ющих отклонения всплесков от падения «сво­их» снарядов относительно цели, на даль­номерах давало возможность применения пристрелки по способу измеренных откло­нений, Таким образом, иностранные ПУС позволяли определить элементы движения цели, Вместе с тем, дальномеры, изготов­ленные фирмой «Галилео», имели серьезные недостатки: значительные габариты и слож­ность, большое количество следящих сис­тем, низкое качество, малую базу. Все это сильно снижало возможности системы при использовании инструментальных способов. При использовании системы по способу наблюдения знаков падений (перелетов и недолетов) снарядов эти приборы оказались неудобными, поскольку в их конструкции не предусматривалась возможность корректи­ровки величины измерения расстояний, бо­кового перемещения и сбрасывания изме­нений пристрелянного прицела и целика при уточнении курса и скорости цели. Хотя эти ПУС изготавли­вались и приобре­тались для лидеров, по своим габари­там, сложности и значительному коли­честву следящих си­стем они подходили больше для крейсе­ров. Кроме того, время подготовки первого залпа ока­залось сравнительно большим, а приборы для стрельбы в ночных условиях и при пло­хой видимости отсутствовали.

Тем не менее, итальянская «централь» послужила основой для начатой в 1934 го­ду специалистами завода «Электропри­бор» разработки отечественных автоматов стрельбы для ПУС «Молния» (ЦАС-1) для крейсеров; там же одновременно велась разработка малогабаритных автоматов стрельбы ЦАС-2 для лидеров и эскадренных миноносцев. Массогабаритные ограниче­ния вынудили разработчиков пойти на мно­гие упрощения и сокращения состава сис­тем. Так, вместо разделения «самоходной» части автомата и части наблюденных дан­ных, в ЦАС-2 предусматривался комбини­рованный вариант: автомат работал либо по данным наблюдения, либо по «самохо­ду» с проверкой расхождения по наблюден­ным данным, Вместе с этим, в ЦАС-2 приме­нялась существенно упрощенная схема ре­шения баллистической задачи, полученная в результате нескольких допущений.

Автомат ЦАС-2 был закончен проекти­рованием в 1936 году и готов в производ­стве в 1937 году. Вместе с ним велась раз­работка системы приборов стрельбы ночью и в условиях плохой видимости. Помимо это­го, ЦАС-2 имел схему выработки торпедно­го прицельного угла, то есть этот прибор мог применяться и в качестве торпедного авто­мата стрельбы, КБ завода «Большевик» было поручено разработать на их базе отече­ственные КДП.

Таким образом, созданная сравнитель­но поздно отечественная подотрасль морс­кого приборостроения, наряду с заимствованием зарубежного опыта, смогла найти ряд оригинальных решений и создать новую аппаратуру. Разработку систем и приборов управления артиллерийской стрельбой для крейсеров, лидеров и эсминцев возглавля­ли конструктора КБ завода «Электропри­бор» М.А.Зарницкий (главный калибр) и С.Ф.Фармаковский (зенитный калибр).

 

Проектирование командно-дальномерного поста

 

 В 1930-е годы КБ завода «Боль­шевик» был разработан КДП «Б-42» для ли­деров. Он представлял собой вращающее­ся бронированное сооружение, в котором размещались стабилизированный визир центральной наводки ВМЦ-2, два 4-метро­вых оптических стереодальномера ДМ-4 и другие приборы, соединявшиеся с главным командным постом корабля большим коли­чеством кабелей. Поскольку в ПУС отсут­ствовала гировертикаль, стабилизация тра­ектории полета снарядов осуществлялась вручную из КДП по линии оси цапф артил­лерийских установок.

КДП на лидерах, исходя из условий мак­симальной видимости, размещались на верх­нем ярусе носовой надстройки и на верхней площадке кормовой рубки вместе с 4-м орудием главного калибра и зенитными 76,2-мм орудиями. Однако, как показала практика, место размещения кормового КДП на лидерах было выбрано не совсем удачно — при качке корабля и работе энер­гетической установки на больших ходах он подвергался повышенной вибрации. В то же время КДП лидеров с учетом условий их раз­мещения, в отличие от зарубежных анало­гов, обладали минимальными габаритами и массой. Они обеспечивали плавную навод­ку вращающихся частей и дальномеров в широком диапазоне скоростей, а механиз­мы наводки имели минимальные мертвые ходы, что обеспечивалось гидравлически­ми регуляторами скорости.

Основными разработчиками КДП в КБ завода «Большевик» являлись Д.Н.Бураго, А.И.Чернов, Г.А.Попов, П.Н.Вощинин, А.Ф.Васильев и другие. Дальномеры и опти­ческую часть визиров центральной наводки разрабатывали и изготовляли ГОМЗ, завод «Прогресс» и ЛОМЗ; корпус КДП изготов­лял Старокраматорский завод.

 

Зенитное вооружение

 

Зенитное воору­жение лидеров разрабатывалось на заводе № 8 им. М.И. Калинина.

Этот машиностроительный завод ведет свою историю с 1866 года, когда в Санкт-Петербурге были основаны орудийные ма­стерские, в дальнейшем преобразованные в государственный завод по выпуску снача­ла полевой, а затем и зенитной артиллерии. В 191 8 году, в связи с угрозой захвата Пет­рограда германскими войсками, завод был эвакуирован в Подмосковье (Подлипки). Здесь он получил новое наименование — Московский орудийный завод, в 1922 году ему присвоили имя М.И. Калинина, который работал на этом заводе до революции, а затем (в 1937 году) — № 8. Далее завод специализировался на выпуске зенитной, танковой и противотанковой артиллерии.

Когда в конце 1920-х годов руководство страны приняло решение сосредоточить производство всех зенитных орудий малого и среднего калибра, в том числе и автома­тических, для армии и флота на заводе № 8 им. Калинина, его мощности и инженерные кадры не были готовы к решению подобной задачи. Автоматического оружия завод ни­когда до этого не производил. Это сразу же сказалось на результатах: было сорвано производство ряда типов зенитных автома­тов —20-мм 2-К, 37-мм 4-К и других. В ито­ге, за три года работы завод изготовил 75 автоматов 2-К и шесть 4-К, но ни один из них не был доведен до совершенства.

Тогда в 1930 году документация на изго­товление и опытные образцы 76,2-мм полу­автоматической зенитной пушки на колес­ном лафете были переданы германской фир­ме «Рейнметалл». В Германии ее отработали и запустили в массовое производство, поз­же она была принята на вооружение вер­махта и кригсмарине. Отработанная доку­ментация пушки, получившей при принятии на вооружение РККА индекс 3-К, возврати­лась в СССР.

В сентябре 1932 года Техническое управ­ление ВМС выдало задание на проектиро­вание 76,2-мм зенитной корабельной уста­новки на базе пушки 3-К. Завод «Большевик» разработал и изготовил тумбу, на которую установили вращающуюся часть 3-К. Эту установку испытали на НИМАП, а затем в марте 1934 года — на эскадренном мино­носце «Незаможник». Однако корабельные испытания завершились неудачей: верти­кальное наведение ствола в условиях качки оказалось невозможным.

Установку вновь вернули на завод № 8 и поручили ему изготовление на ее основе 76,2-мм корабельной установки, получив­шей индекс 34-К. Из двух разработанных заводом вариантов пушки, отличавшихся конструкцией и внутренним устройством ствола, приняли на вооружение второй под названием «76,2-мм корабельная артсистема "34-К" обр. 1935 г.». На ней были ус­тановлены более совершенные приборы уп­равления огнем центральной наводки и уни­версальный прицел типа МО.

Между тем, установка 34-К ко времени поступления на вооружение уже не отвеча­ла возросшим требованиям практики, осо­бенно по скорострельности из-за ручного заряжания. Требовались более совершен­ные автоматические орудия.

Не добившись успеха с автоматическим зенитным оружием, новые корабли решили вооружить первой советской зенитной по­луавтоматической 45-мм установкой 21 -К образца 1934 года с длиной ствола 46 ка­либров. Эта система представляла собой армейскую противотанковую 45-мм пушку образца 1932 года и получилась гораздо лучше, чем выпускавшаяся Обуховским за­водом с 1888 года 47-мм пушка Гочкиса, но, к сожалению, имела и свои недостатки. Заводу № 8 удалось отработать 21 -К при помощи специалистов (репрессированных инженеров) «Спецбюро ЭКУ ОГПУ», рас­положенного в Подлипках. Уже в ходе пост­ройки лидеров стало ясно: эти установки несовершенны из-за низкой скорострельно­сти (25 выстрелов в минуту), отсутствия на снаряде дистанционного взрывателя (цель могла быть поражена только прямым попа­данием), а также примитивности прицела, и задачу ПВО корабля решить не могут.

Поэтому в середине 1930-х годов в СССР продолжились работы по созданию зенит­ного автоматического корабельного ору­жия. На заводе им. Калинина, одновремен­но с разработкой 45-мм полуавтомата, велась разработка 37-мм автоматической пушки, предназначавшейся для армии и флота. Из-за отсутствия опыта и квалифициро­ванных кадров, создание и сдача на воору­жение армии 37-мм автоматической пушки с воздушным охлаждением, получившей ин­декс 61 -К образца 1939 года, затянулись.

Эта пушка после внесения некоторых изменений послужила прототипом для со­здания морской автоматической установки 70-К.

В том же, 1939 году, состоялось совеща­ние Главного Военного Совета ВМФ, на ко­тором было отмечено «позднее поступление на вооружение надежного 37-миллиметрово­го автомата на смену 45-миллиметровому полуавтомату». Тогда же было предложено «срочно заменить на всех эсминцах и лиде­рах не только 45-, но и 76-миллиметровые орудия на 37-миллиметровые автоматы». При этом указывалось, в частности, на «вы­игрыш не только в части эффективности зе­нитного огня, но и в уменьшении обслужи­вающего личного состава на 1 0 человек...». Следуя принятому решению, автомати­ческую зенитную установку 70-К приняли на вооружение ВМФ в 1940 году, хотя испы­тания ее продолжались до 1941 года. Од­нако на лидерах их установили лишь во вре­мя войны — в 1943 году. Принятие 70-К на вооружение кораблей объяснилось желани­ем руководства ВМФ иметь универсальный калибр для действий как против самолетов, так и против катеров.

Хотя в период проектирования лидера существовали корабельные 7,62-мм пуле­меты, ко времени создания этих кораблей они уже морально устарели. В 1938 году на вооружение был принят разработанный В.А.Дегтяревым и освоенный в производстве Ковровским механическим заводом круп­нокалиберный пулемет ДШК (конструкции В.А.Дегтярева и Г.С. Шпагина образца 1938 го­да, корабельный) под 1 2,7-мм патрон с бро­небойной пулей. ДШК предназначался для борьбы с защищенными броней катерами и самолетами. За основу конструкции этого пулемета была взята отлично зарекомендо­вавшая себя схема армейского ручного пу­лемета ДП конструкции Дегтярева.

Г.С.Шпагин разработал систему ленточ­ного питания патронами, которая обеспе­чивала необходимую практическую скоро­стрельность при огне по быстродвижущимся воздушным целям. Для этого пулемета был создан также универсальный станок, по­зволявший вести огонь по воздушным целям. Для уменьшения действия отдачи и, следо­вательно, повышения меткости и кучности стрельбы затыльник и станок были снабже­ны амортизаторами, а на ствол установлен эффективный дульный тормоз.

В комплект приборов управления стрель­бой зенитными калибрами, закупленных для лидеров проекта 1 типа «Ленинград», вхо­дили так называемая «вспомогательная цен­траль» и дальномерная рубка с 3-метровым дальномером. Они предназначались для управления огнем калибра дальнего боя, но оказались для этих целей совершенно непри­годными. Единственным предназначением дальномерной рубки было определение на­клонной дальности до воздушной цели, но сама рубка не имела стабилизации, что в совокупности с ручным приводом наведе­ния и низким качеством дальномера фирмы «Галилео» делало сопровождение воздуш­ной цели на качке делом весьма сложным, а ошибку измерения дальности большой.

 

Проектирование торпедного оружия

 

В проект лидера закладывалось достаточно мощное торпедное оружие.

В императорском флоте России торпедное оружие занимало не последнее место, а по некоторым позициям опережало его развитие в других странах. Однако техника не стояла на месте — опыт применения тор­педного оружия во время Первой мировой войны доказал это на практике. Поэтому уже в период восстановления флота в молодой советской республике торпедостроение стало развиваться более интенсивно. В то время считалось, что торпедное оружие яв­ляется главным для эсминцев и лидеров. По­этому перед его разработчиками стояли одновременно три задачи: создание совре­менных торпед, разработка для них соот­ветствующих торпедных аппаратов и, на­конец, снабжение аппаратов совершенны­ми ПУТС.

В 1926 году по заданию Морских сил РККА «Особое техническое бюро по воен­ным изобретениям» (Остехбюро) приступи­ло к разработке первой советской торпеды. Руководителем проектных работ был назна­чен заведующий конструкторской частью П.В.Бехтерев, а непосредственным разработ­чиком торпеды — Р.Н.Корвин-Коссовский.

За основу конструкции была взята при­нятая на вооружение в русском флоте тор­педа 45-12, а также некоторые технические решения по начатой разработкой в 1917 го­ду 533-мм торпеде завода Лесснера. Вско­ре Остехбюро подготовило рабочие черте­жи и в 1927 году завод «Двигатель» (бывший «Старый Лесснер») в Ленинграде приступил к изготовлению опытных образцов. Первой советской торпеде присвоили шифр 53-27. Год создания этой торпеды и стал, по-существу, годом восстановления в нашей стра­не торпедостроения.

Торпеда 53-27 имела один режим скоро­сти — 45 узлов при дальности хода 3,7 км. Масса ее боевой части составляла 265 кг. В то же время, первая советская торпеда имела недостатки, вызванные конструктив­ным несовершенством проекта и низким ка­чеством изготовления. Она постоянно вы­зывала нарекания флота, так как из-за ма­лой дальности хода могла использоваться практически только с подводных лодок и тор­педных катеров. Для надводных кораблей торпеда явно не годилась.

В результате посещения Италии тремя комиссиями УВМС в 1930—1932 годах было достигнуто соглашение о поставках не­скольких партий итальянских торпед в СССР и технической помощи в организации их се­рийного производства в нашей стране.

В 1932 году наблюдение за разработ­кой и серийным производством торпед было переданы НИМТИ ВМС. Первоочередной задачей стала модернизация торпеды 53-27. Прежде всего, для обеспечения возможно­сти использования торпед с надводных ко­раблей требовалось ввести второй дальноходный режим скорости. С этой целью с за­купленной в 1932 году в Италии 533-мм торпеды 53-Ф Фиумского завода, разра­ботанной в конце 1 920-х годов, в конструк­цию советской торпеды были заимствованы регулятор давления, подогревательный ап­парат, гидростат и ряд других механизмов. Модернизированную торпеду приняли на вооружение в 1936 году под шифром 53-36, однако и она оказалась не лучше и не на­дежнее торпеды 53-27. В том же году не­удавшийся образец был снят с серийного производства, а разработчики Остехбюро подверглись репрессиям.

В 1937 году прекратилась закупка тор­пед за границей с целью развития собствен­ной торпедной промышленности. Этому способствовало принятое тогда постанов­ление Комитета обороны «О мероприятиях по развитию минно-торпедной промышлен­ности и оружия». В свете принятого поста­новления, к производству новых отечествен­ных торпед были привлечены новые заводы в городах Каспийск (Дагестанская АССР) и Петропавловск (Казахская ССР), расшири­лись конструкторская и исследовательская базы по разработке торпед, электроэнерге­тике и неконтактной технике.

В то же время руководство ВМФ приня­ло решение организовать производство хо­рошо зарекомендовавших себя итальянских торпед на отечественных заводах. В резуль­тате интенсивных работ к 1938 году на за­водах «Двигатель» и «Красный прогресс» по проектам НИМТИ ВМФ и ЦКБ-39, создан­ного на базе Остехбюро, начали произво­дить торпеды калибром 533 мм, предназна­чавшиеся для надводных кораблей и подвод­ных лодок. Торпеда получила индекс 53-38 и была копией фиумской торпеды 53-Ф. В отличие от четырехрежимного прототипа, она имела три режима хода по скорости и дальности, которые устанавливались при подготовке ее к выстрелу на берегу; даль­ность хода при скорости 30,5 уз достигала 10 км, при 34,5 уз — 8 км, при 44,5 уз — 4 км. Особого успеха торпедостроители доби­лись в точности приборов управления хо­дом торпеды: например, на дистанции 10 км она отклонилась отточки прицеливания не более чем на 100 м, а от заданной глубины не более чем на 1 м. Торпеда имела массу заряда 300 кг. Дальнейшее совершенство­вание парогазового образца 53-38 приве­ло к созданию новой торпеды.

В 1939 году силами ЦКБ-39 были про­должены разработки завода «Двигатель» и Остехбюро по модернизации фиумской торпеды 53-Ф путем увеличения скорости без сокращения дальности ее хода. Задача решалась форсированием мощности дви­гателя с одновременным увеличением запа­сов энергокомпонентов (сжатого воздуха, горючего, воды). Мощность двигателя до­вели до 485 л.с. За счет удлинения боевого зарядного отделения до 1700 мм, увеличи­ли массу взрывчатого вещества на 100 кг, то есть до 400 кг. В то же время, благодаря улучшению характеристик главной машины значительное переутяжеление торпеды не привело к уменьшению ее дальности хода и снижению ходовых качеств. Испытания, проходившие на полигоне, дали положитель­ные результаты, и после ряда доработок в конце 1939 года модернизированный образец торпеды 53-38У был принят на воору­жение ВМФ СССР.

Дальнейшая модернизация и ряд техни­ческих усовершенствований торпеды 53-38 привели к созданию скоростной торпеды с улучшенными ходовыми качествами. Ско­рость хода удалось довести до 51 уз, то есть на каждом режиме на 5—6 уз выше, чем у прототипа. Этот образец, получивший шифр 53-39, был принят на вооружение ВМФ в июле 1941 года.

Задача дальнейшего повышения эффек­тивности торпед в то время решалась путем создания для них систем самонаведения и приборов маневрирования. Однако отече­ственное торпедное оружие, в отличие от зарубежного, не имело тогда торпед с са­монаведением на цель, хотя еще с 1 936 года в СССР разрабатывалась акустическая си­стема самонаведения (ССН). Испытания первой самонаводящейся торпеды не были закончены тогда из-за «потопления матери­альной части».

Существенными недостатками парога­зовых торпед, от которых тогда так и не уда­лось избавиться, оставались их следность и высокая шумность.

С началом строительства «Большого флота» началось создание новых типов мно­готрубных палубных торпедных аппаратов для вооружения надводных кораблей.

В 1926—1927 годах на заводе им. Кар­ла Маркса (бывший «Новый Лесснер») орга­низовали КБ, одно из отделений которого разрабатывало торпедные аппараты. В де­кабре 1932 года это отделение перевели на завод, которому в 1 937 году присвоили но­мер 103.

На этом заводе по документации, раз­работанной КБ Путиловского завода для изготовления принятого на вооружение в 1913 году 450-ммтрехтрубного наводяще­гося торпедного аппарата системы Л.Г.Гон­чарова, в 1 935 году создали опытный об­разец первого советского четырехтрубного торпедного аппарата типа Н-7, предназна­ченного для вооружения лидеров типа «Ле­нинград». В отличие от прототипа все четы­ре трубы закреплялись на платформе жест­ко (без растворения), что обеспечивало лишь приближенное определение курса и скорости цели и выработку аппаратного угла. Патронник системы пороховой стрель­бы располагался на казенной части трубы, поэтому, как показала практика, порохо­вые газы, действуя сверху, создавали высо­кие напряжения в оболочке кормовой части торпеды, приводящие к вмятинам в ней. Это не позволяло увеличить пороховой выбра­сывающий заряд (900 г черного пороха), и скорость вылета торпед из труб составляла всего около 1 2 м/с, что в свою очередь по­влекло за собой занижение углов обстрела.

Вместе с тем условия применения тор­педного оружия (например, тактическая не­обходимость изменить установку гироско­пического прибора Обри и гидростатичес­кого аппарата, а также режима работы торпеды при нахождении ее в трубе аппа­рата) требовали более точных данных, ко­торые могли быть получены только с помо­щью приборов управления стрельбой и соот­ветствующих приборов: установки глубины, режима и прибора Обри.

Развитие приборов управления торпед­ной стрельбой началось усилиями специа­листов ленинградского завода «Электропри­бор» еще в середине 1 920-х годов с систем Гейслера (типов ГАК-1 и ГАК-2). Эти системы не были совершенны и требовали доработ­ки. В 1934 году НИМТИ совместно с КБ за­вода «Электроприбор» начал разработку более совершенной системы управления торпедной стрельбой (ПУТС), которая была принята на вооружение в 1937 году под шифром «Мина» I очереди (для эскадрен­ных миноносцев проектов 7 и 7у).

 

Проектирование минного вооружения

 

К 1917 году в России был накоплен богатей­ший опыт в создании и использовании фло­том минного оружия, а на флотских скла­дах скопились огромные запасы корабель­ных якорных мин образцов 1908, 1912 и 1916 годов. В период вынужденного пере­рыва 1917—1925 годов разработка мин временно прекратилась, однако зарубежная практика и отечественные концепции строи­тельства флота показали необходимость со­здания современного минного оружия.

Отсутствие в системе вооружения фло­та современных образцов минного оружия для вновь строящихся кораблей поставило перед военно-морским руководством задачу перевооружения флота. Требовалось на основе имеющегося опыта спроектировать, испытать, изготовить в нужном количестве современные мины, корабельные устрой­ства их постановки, а также создать для них разнообразные противотральные средства (минные защитники).

Работы по проектированию новых оте­чественных мин сосредоточились в начале 1 920-х годов в одном из проектных отделов Остехбюро при непосредственом их кури­ровании минной секцией НТКМ ВМС. Од­ной из первых работ минного отдела Ос­техбюро стала модернизация ударно-меха­нической мины образца 1912 года группой конструкторов минного отдела во главе с АЛ.Пятницким по новым требованиям НТКМ.

Новая мина М-26 образца 1926 года с ударно-механическим взрывателем была изготовлена, испытана и принята на воору­жение флота. Ее конструкция во многом по­вторяла мину образца!91 2 года, но име­лись и отличия: в частности, масса заряда бы­ла увеличена в 2,5 раза и составляла 250 кг, что повысило эффект воздействия мины; в свою очередь, увеличение массы заряда вы­нудило отказаться от шаровой формы кор­пуса мины и принять сфероцилиндрическую. С помощью специального устройства (ав­тономного минного защитника многократ­ного действия МЗ-26) была улучшена стой­кость М-26 от ее вытраливания. Высокая динамическая устойчивость мины позволя­ла ее постановку с надводных кораблей почти всех классов.

Между тем отечественное минное про­изводство в СССР еще не было отлажено и изготовление мин по восстановленным дореволюционным чертежам происходило лишь на отдельных участках крупных заво­дов, которые не были специализированы в таком производстве. В результате флот получал изделия низкого качества и конст­руктивно недоработанные.

В 1931 году А.А.Пятницким была пред­ложена конструкция большой корабельной гальваноударной мины. Согласно проекту, эта мина имела сфероцилиндрический кор­пус, на верхнем полушарии которого было размещено пять гальваноударных колпаков. Масса заряда мины несколько уменьшилась и составляла 230 кг тротила, длина минре­па достигала 260 м. Установка на заданное углубление должна была осуществляться на берегу штерто-грузовым способом. Испы­тания этой мины затянулись. Лишь после все­сторонних проверок она была принята к се­рийному производству и поступила на во­оружение ВМФ только в 1940 году под названием «мина КБ» (мина корабельная большая).

Столь длительный срок создания мины нового образца объясняется тем, что в СССР богатейший опыт русского флота, к сожале­нию, не имел в этой области вооружения над­лежащего продолжения вплоть до 1938 го­да. Развитие и производство минного ору­жия оживилось лишь после принятого КО при СНК СССР в сентябре 1 938 года поста­новления. В период 1938—1941 годов в СССР практически заново создавалась минно-тральная промышленность. Разработка новых образцов минного оружия была тог­да поручена ЦКБ-36, а головным по изго­товлению мин определили завод № 239.

Вторым массовым типом мины в ВМФ СССР стала КБ-3. Конструкторы этой галь­ваноударной мины использовали отдельные решения, реализованные в мине образца 1 908 года. Новшеством явились предохра­нительные колпаки, автоматически сбрасы­ваемые в воде, что давало возможность ставить мины в условиях битого льда.

Большое количество мин, принимаемых на борт лидеров, повысило их значение как быстроходных кораблей, способных в ко­роткий срок поставить мощные активные минные заграждения.

 

Проектирование противолодочного во­оружения

 

На момент проектирования ли­деров на вооружении ВМС СССР имелось лишь около двухсот так окончательно и не освоенных в императорском флоте, но уже устаревших глубинных бомб: больших 4В-Б и малых 4В-М. Отечественные глубинные бомбы имели недостатки, усугублявшиеся несовершенством их применения: при визу­альном или гидроакустическом («гидрофон-ном») обнаружении подводной лодки бом­бы сбрасывались вручную с борта корабля (эсминца, тральщика) на предполагаемое место ее нахождения. Однако эффектив­ность применения глубинных бомб при от­сутствии средств обнаружения оставляла желать много лучшего. Таким образом, со­ветским специалистам приходилось начи­нать практически все сначала.

Создание советского противолодочно­го вооружения велось в двух направлениях: создание новых образцов и освоение и мо­дернизация старых. В октябре 1 927 года по разработанному НТКМ ТТЗ Остехбюро приступило к проектированию первых со­ветских глубинных бомб и средств их сбра­сывания. В соответствии с ТТТ, предусмат­ривалось создание 1 80-кг бомбы с массой заряда 130 кг и скоростью погружения 3— 4 м/с, с шаговым взрывателем (на глуби­нах с шагом 20 м от 20 до 80 м), с тремя ступенями предохранения. Сбрасывание предполагалось осуществлять с помощью бомбосбрасывателя, размещающегося на минных рельсах.

Для модернизации бомб 4В-Б и 4В-М в 1 928 году была создана специальная комис­сия. Проведенные испытания показали, что «имеемые на вооружении противолодочные бомбы являются совершено неудовлетвори­тельными». Начальник ВМС РККА Р.А.Муклевич отметил: «Учесть необходимость снаб­жения флота действительными противоло­дочными бомбами».

В 1 929 году вначале на Неве, а затем в Финском заливе и на Черном море прошли предварительные испытания бомб, разра­ботанных в Остехбюро. Через два года, в 1931 году, прошли сравнительные испыта­ния бомб Остехбюро и доработанных бомб 4В-Б. И те, и другие проверки не выдержа­ли: у бомб Остехбюро взрыватель оказал­ся не только сложным, но и ненадежным в эксплуатации, и было предложено разрабо­тать упрощенный взрыватель; доработанная 4В-Б также не оправдала надежд.

В 1933 году на вооружение ВМФ были приняты усовершенствованные большая (ББ-1) и малая (БМ-1) глубинные бомбы, разработанные в Остехбюро конструкто­ром А.М.Каретниковым. Заряд взрывчато­го вещества был увеличен в бомбе ББ-1 до 135 кг, а в бомбе БМ-1 —до 25 кг. А.М.Ка­ретникову удалось добиться увеличенной скорости погружения бомб — до 2,5 м/с. Тогда же, в 1933 году, талантливый инже­нер разработал бомбосбрасыватель, суще­ственно облегчавший применение глубинных бомб, ранее сбрасывавшихся с кормы вруч­ную. Он представлял собой тележку, в ко­торой размещалось пять бомб ББ-1, пере­мещающуюся по минным рельсам.

Конструкторы Ленинградского завода им.Калинина П.Г.Щеголев и Д.Г.Мелков раз­работали новый дистанционный взрыва­тель К-3, которым в 1940 году снабдили бомбы обоих типов. Этот высоконадежный взрыватель обеспечивал срабатывание бомб на глубинах от 10 до 210 метров.

В конце 1 930-х годов были созданы бом­бометы для увеличения площади зоны пора­жения подводных лодок. В 1940 году конст­руктор Б.И.Шавырин разработал шточный бомбомет БМБ-1, который при помощи спе­циального штока и лотка обеспечивал выст­реливание больших глубинных бомб по тра­верзу корабля на дистанции 40, 80 и 110 м. Стрельба по траверзу из бомбомета про­изводилась одновременно со сбрасывани­ем бомб за корму корабля.

 

Проектирование навигационного воору­жения

 

Магнитно-компасное дело в россий­ском флоте всегда стояло достаточно вы­соко, подобное положение сохранилось и после Первой мировой войны. Разработка и освоение производства необходимой для растущего флота навигационной техники развернулись с утверждением первой про­граммы строительства кораблей для РККФ. В 1 93 1 году Мастерская мореходных инст­рументов была преобразована в Завод мо­реходных инструментов (с 1939 года — За­вод штурманских приборов). К разработке и серийному производству навигационно­го вооружения и оборудования в 1930-х годах привлекались научно-исследователь­ские институты (ЦНИИ-ТО, НИИ-33) и ряд заводов.

Созданная в середине 1 930-х годов ко­миссия для решения вопроса о выборе про­тотипа гирокомпаса для советского флота во главе с академиком А.Н.Крыловым об­ратила внимание на гирокомпас «Нойе Аншютц», созданный в Германии в 1926 году. Этот прибор и послужил прототипом ново­го отечественного гирокомпаса «Курс-1».

Освоение производства этого гироком­паса началось в 1 933 году на заводе «Элек­троприбор». «Курс-1» относился к двухроторным гирокомпасам с чувствительным элементом в виде плавающей гиросферы.

Параллельно в 1930-х годах велись работы по созданию новой штурманской техники (гидравлических лагов, навигацион­ных эхолотов), а также радиотехнических средств. Здесь также не обошлось без иност­ранной технической помощи.

В марте 1939 года приказом Наркома ВМФ на базе научно-исследовательского бюро Гидрографического управления ВМФ был сформирован Научно-исследователь­ский гидрографическо-штурманский инсти­тут (НИГШИ). Помимо разработки ТЗ на на­вигационное оборудование, он курировал его производство промышленностью и экс­плуатацию на кораблях.

Первый в мире апериодический (автома­тически регулируемый по широте) высокоши­ротный гирокомпас «Полюс» был разрабо­тан в 1941 году. Он обеспечивал устойчивые показания курса на маневрировании при ши­роте места от 0° до 80°. Один из таких гиро­компасов прошел испытания на лидере «Минск», но из-за начавшейся войны серий­ное их производство налажено не было.

Разработка систем размагничивания корабля. В предвоенные годы был выполнен большой объем научно-исследовательских и проектно-конструкторских работ по защи­те кораблей от неконтактных магнитных мин и торпед. В связи с развитием за рубежом неконтактного минного вооружения и появ­лением индукционных торпед, в СССР уже в конце 1920-х годов приступили к поиску но­вых путей уменьшения параметров магнит­ного поля корабля. В начале 1929 года по предложению инженера М.Г.Фролова, со­вместно с группой В.С.Кулебакина, рабо­тавшей в контакте с Остехбюро, на опытовом корабле этого бюро «Мороз» было смонтировано простейшее размагничива­ющее устройство. Однако результаты его испытаний признали неудовлетворительны­ми и дальнейшую работу приостановили.

С началом проектирования новых круп­ных кораблей командование ВМС РККА по­ставило в 1936 году перед наркоматами тяжелой и оборонной промышленностей вопрос об обеспечении кораблей защитой от неконтактного минно-торпедного оружия. С этого времени, по сути, в СССР началась планомерная работа по созданию методов размагничивания кораблей. Уже к концу сен­тября этого года была достигнута принципи­альная договоренность между КБ одного из заводов Наркомтяжпрома и Ленинградским физико-техническим институтом (ЛФТИ), входившим в систему этого же наркомата, о том, что научный сотрудник этого инсти­тута профессор А.П.Александров возглавит разработку принципов защиты кораблей от неконтактных и индукционных мин и торпед.

В течение следующего года была изго­товлена аппаратура и проведена целая се­рия опытов по намагничиванию и размагни­чиванию с помощью различных обмоток. Объектом для проведения экспериментов по измерению магнитного поля силами сотруд­ников ЛФТИ стал лидер «Ленинград», кото­рый в то время находился у стенки завода. Эти работы явились впоследствии основой для создания системы ЛФТИ размагничива­ния кораблей, в частности, лидеров проек­тов 1 и 38.

На совместном совещании президиума АН СССР, наркоматов ВМФ и судпрома в январе 1940 года было принято решение о размагничивании кораблей ВМФ. За две недели до начала Великой Отечественной войны, в начале июня 1941 года, Главный военный совет ВМФ принял решение «Об оборудовании боевых кораблей размагни­чивающими устройствами системы ЛФТИ в 1941 году». Провести эту работу плани­ровалось в течение II и III кварталов с тем, чтобы к концу IV квартала того же года обо­рудовать максимальное количество надвод­ных кораблей типовыми размагничивающи­ми устройствами.

В июне 1941 года вышло специальное решение правительства, по которому в крат­чайшие сроки предписывалось закончить разработку проектов устройства системы ЛФТИ для основных классов надводных ко­раблей и подводных лодок. В конце того же месяца вышел совместный приказ НКВМФ и НКСП, наметивший конкретные меропри­ятия по Военно-Морскому Флоту и судо­строительной промышленности для немед­ленного оборудования кораблей размагни­чивающими устройствами на Балтийском, Черноморском и Северном флотах.

В результате проведенных исследова­тельских и экспериментальных работ был предложен метод защиты корабля посред­ством компенсаций их магнитного поля сис­темой специальных обмоток и разработа­ны размагничивающие устройства. После проведения мероприятий по размагничива­нию кораблей ВМФ СССР лидеры были надежно защищены и ни один из них не постра­дал от воздействия неконтактного минного оружия.

 

Авиационное вооружение

 

Увлечение авиационным вооружением крупных кораб­лей в период проектирования лидеров было достаточно велико. Первоначально предус­матривалось иметь его и на лидерах эскад­ренных миноносцев проекта 1. В разрабо­танном в 1 930 году эскизном проекте пла­нировалось применение гидросамолета типа Ju-20 фирмы «Юнкере».

В 1934 году завершились работы по со­зданию самолета для подводных лодок СПЛ и начались его испытания. Самолетом пла­нировалось вооружить крейсерские подвод­ные лодки XIV серии и лидеры типа «Ленин­град». Однако от установки СПЛ на лидере отказались уже в процессе его постройки, хотя на кожухе носовой трубы предусмат­ривались место для размещения самолета типа КОР-1 (легкого разведчика со склады­вающимися крыльями) — и грузовая стрела.