gidro-shop Talis Classic

П. ВЕСЕЛЗВ

Минный заградитель "Марти"

(Моделист-Конструктор N7 1982 г.)

Первенец морской гвардии

 

3 апреля 1942 года одним из первых на флоте получил звание гвардейского минный заградитель. Командовал тогда им капитан 1 ранга Николай Иосифович Мещерский.

У этого корабля была долгая и славная  жизнь. Ему довелось столь участником и свидетелем многих знаменательных событий, связанных с историей нашей Роди­ны. Наш рассказ о наиболее ярких эпизодах его боевого пути.

В конце прошлого столетий была по­строена царская паровая яхта «Штан­дарт». В 1917 году ее команда приня­ла участие сначала в Февральской, а за­тем и в Великой Октябрьской социали­стической революции. На борту судна размещался центральный революцион­ный орган моряков-балтийцев — Цент-робалт. В 1918 году «Штандарт» уча­ствовал в историческом Ледовом походе и благополучно пришел в Кронштадт.

В 1935 — 1936 годах бывшую прогу­лочную яхту, называвшуюся «18 марта», переделали в минный заградитель. При перестройке учли и опыт первой мировой войны, и стремительное разви­тие военной науки.

Корабль получил не только самые со­временные устройства для постановки 320 мин, но и мощную артиллерию — четыре 130-мм орудия главного калибра, семь 76,2-мм универсальных орудий, три 45-мм зенитные пушки и два спа­ренных пулемета. На минзаге были уста­новлены новые паровые машины, обес­печивавшие скорость хода свыше 14 узлов) и дальность плавания до 2300 миль.

Тактико-технические данные стали весьма внушительными: водоизмещение превысило 6189 т, длина 122,3 м, ши­рина 15,39 м и осадка 6,97 м, мощность механизмов 11 426 л. с.

Модернизация настолько изменила внешний и внутренний вид корабли, что в английском справочнике Джейна ска­зано: «Это совершенно новый корабль, не имеющий ничего общего с прогулоч­ной царской яхтой... что явствует хотя бы из контуров и внешнего вида кораб­ля». Англичане именовали минзаг мин­ным крейсером. В 1938 году корабль, получивший название «Марти», стал флагманом соединения заграждения и траления Краснознаменного Балтийско­го флота. Надо сказать, экипаж минзага был подготовлен отменно, причем в короткий срок. И в этом немалая заслу­га его командира капитана 1 ранга Н. И. Мещерского. Выходец из дворян­ской среды, потомок князей Мещерских, Николай Иосифович тем не менее верой и правдой служил социалистическому Отечеству. Высокообразованный офицер, искусный и отважный моряк, он неиз­менно следовал девизу прославленного русского флотоводца С. О. Макарова: «В море — дома!» Заградитель сутка­ми не возвращался в базу, совершая переходы в шторм и штиль, ночью и днем.

О степени совершенства боевой подго­товки экипажа свидетельствует такой случай. Как-то во время смотра завяза­ли глаза трюмному машинисту Звереву и приказали найти клапан затопления артиллерийского погреба, находящегося на другом конце корабля. Инспектирую­щий не смог поспеть за Зверевым, хо­тя и двигался, естественно, с открыты­ми глазами, а когда догнал, увидел: стоит   Зверев,   положив   руки   на   штур­вал  указанного клапана.

Именно благодаря такой подготовке в 1939 году корабль мастерски выпол­нил постановку мин у побережья Фин­ляндии, за что получил благодарность Военного совета Балтийского флота. Вслед за этим экипаж минного загра­дителя добился первенства по флоту, завоевав переходящее Красное знамя Наркомата Военно-Морского Флота. Слу­чилось это летом 1941 года...

 

Первые боевые походы

 

23 июня 1941 года, 0 часов 16 минут. Первые сутки войны. Приняв запас мин, заградитель вышел в свой первый бое­вой поход. В светлой балтийской ночи отчетливо виделись корабли сопровож­дения и следовавший в кильватер мин­заг «Урал». Поодаль вырисовывался стройный силуэт конвоировавшего ко­рабли крейсера «Максим Горький».

В 2 часа 32 минуты вошли в район, который согласно приказу должен был стать для врага непроходимым. Прозву­чала команда: «Начать предварительное приготовление мин». Минеры заняли боевые посты. Люди работали сосредо­точенно, молча. Каждый понимал: от его умения, сноровки, опыта зависит успех выполнения боевого задания. На корпусе первой мины старший красно­флотец Гридин старательно вывел сло­ва: «Смерть Гитлеру!»

— Приготовиться к постановке! — разнеслась из репродукторов команда Мещерского.

Минеры открыли лац-порты, постави­ли скаты, проверили готовность меха­низмов и приборов.

Наконец раздалась команда:

— Начать постановку!

Взвыл ревун. Загудели моторы, при­водящие в движение минные конвейеры, замелькали световые сигналы, указываю­щие борт, с которого надо сбрасывать мину. Сброшена первая мина, вторая... двадцатая. Люди работают четко, без суеты. И вот наконец последняя... Толь­ко теперь, когда напряжение спало, чув­ствуется огромная усталость.

Через два дня минзаг вновь вышел в море. Перед походом было получено до­несение разведки: «Замечены вражеские подводные лодки».

Командир решает вести минзаг не­обычным путем. Он направляет его в проход, глубины которого настолько ма­лы, что недоступны для скрытного дви­жения подводных лодок. Путь этот тру­ден и опасен. Даже в мирные дни, ког­да фарватер обозначен вехами, а маяки зажжены, большим кораблям запреща­ется ходить здесь. Но сейчас война.

Много часов кряду Н. И. Мещерский и штурман капитан-лейтенант К. М. Ко­нонов не сходит с мостика, определяя путь по глубиномерам, по едва различимой в кромешной тьме кромке берега. Вскоре корабль вышел на глубокую во­ду и приступил к постановке мин. Но когда легли на обратный курс, раздал­ся тревожный голос сигнальщика Федина: «Справа по борту перископ подвод­ной лодки!»

Мещерский командует:

— Открыть огонь!

Ныряющие снаряды заставляют пери­скоп скрыться с водной глади. Через несколько минут за кормой корабля, там, где только что были поставлены мины, раздался мощный взрыв. Море вздыбилось, выбросив на поверхность массу обломков.

— Константин Михайлович! — обра­тился Мещерский к штурману. — Запи­шите в вахтенном журнале. Широта-Долгота... Потоплена подводная лодка противника.

А через час сигнальщики усмотрели справа по курсу перископ другой фа­шистской субмарины. Открыв огонь, ар­тиллеристы заставили ее уйти на глуби­ну. Однако через полчаса перископ по­казался вновь, теперь уже с левого бор­та. Плотный артиллерийский огонь опять загнал лодку на глубину. Продолжать движение прежним курсом становилась опасно, и Мещерский принимает реше­ние идти так близко от берега, как это только позволяет осадка. Предельно рискованное решение оказалось един­ственно правильным. К вечеру минзаг благополучно дошел до Талина.

Так начинались боевые будни, требую­щие каждодневного напряжения всех сил, знаний, быстроты реакции, сообра­зительности и той отваги, которой всег­да славились русские моряки-балтийцы.

 

В Кронштадской гавани

 

Это случилось 23 сентября 1941 года. В день самого большого налета фашистской авиации на Кронштадт. Пронзи­тельно и тревожно звенели на кораблях колокола громкого боя. Под йогами уже не вздрагивала, а ходуном ходила па­луба. Гавань казалась кипящей от раз­рывающей ее стали.

Несколько десятков самолетов кру­жатся среди массы белых облачков зе­нитных разрывов, один за другим пики­руют на стоящие в гавани корабли. Во­круг то и дело взметаются перемешан­ные с илом столбы воды. Нередко они обрушиваются на палубу.

Комендор Шустин из своего орудия бил по выходящему в атаку фашистско­му самолету. Осколком ему оторвало руку. Уцелевшей он схватил очеред­ной снаряд и дослал его. Грянул вы­стрел. Попадание! Бомбардировщик не­уклюже качнулся и рухнул в воду. И тут новый осколок впился в живот комендора. Подбежали санитары.

— Не надо, ребята,  — отстранил их Шустии, - берите тех, кто лежит,  а я дойду  сам.

Все больше погибших. Выведены из строя расчеты еще двух орудий. Отку­да-то сбоку, ревя моторами, заходит бомбардировщик. Еще секунда — и полутонная  бомба разорвалась в нескольких метрах от форштевня. Нос вздыбил­ся, громадный столб воды рухнул па палубу. Электричество погасло, но тем­ноты в трюме не наступило. Это, проникая, через множество пробоин в борту, по переборкам причудливо бегали отраженные от воды солнечные блики. По­степенно носовой отсек стал заполняться удушливым дымом. В шкиперской за­нялся пожар. А рядом артиллерийский погреб. Стоит температуре подняться выше критической, и боеприпасы взор­вутся, корабль взлетит на воздух. На­чальник носовой аварийной партии глав­ный боцман Соколов не растерялся. Он шагнул к люку и исчез в черном прова­ле. Там, задыхаясь от дыма, в кромеш­ной тьме боцман па ощупь подключил к пожарной магистрали шланг и не дал огню распространиться дальше. Корабль был спасен.

 

Среди вражеских мин

 

— Мы умели отражать атаки самоле­тов, катеров, подлодок, умели плавать по счислению, не пользуясь навигацион­ными ориентирами. Но мы не предпола­гали, что нам придется плавать по мин­ным полям противника под обстрелом его батарей, — вспоминает Николай Иосифович Мещерский. А произошло это так...

Темной пасмурной ночью минзаг вы­шел на боевое задание. Приказ гласил: «Используя темное время суток, пройти Незаметно мимо батарей противника и, Возвращаясь обратно тем же путем, за­бросать фарватер минами».

Неотрывно всматривались в темноту сигнальщики. Комендоры замерли у орудий. Появившаяся из-за облаков лу­на внезапно осветила корабль, проскочить, незаметно не удалось. С берега за­гремели выстрелы — это открыла огонь вражеская батарея. Мины уже оконча­тельно приготовлены к постановке. Сей­час корабль представлял собой громад­ный пороховой погреб, способный взо­рваться от первого попавшего в него снаряда. Маневрировать невозможно. Кругом мели и минные поля.

— Алексей Афанасьевич, — обратился Мещерский к комиссару корабля Ко­валю. — Надо мины ставить сейчас же, иначе быть беде, да и задачу не выпол­нить.

— А как же с возвращением? — спро­сил тот, пристально посмотрев на Ме­щерского.

— Обратно пойдем по их минным по­лям. Риск громадный, но шанс выжить есть.

Коваль молча кивнул.

— Приступить к постановке! — раз­неслась команда по кораблю.

Минеры выдернули чеки из первых двух. Началась постановка. Вражеской батарее удалось захватить корабль в вилку, снаряды ложились со всех сто­рон. Но прямых попаданий пока не было.

Минзаг шел вперед, закрывая за со­бой путь для врага и для себя. Все — от матроса до командира — сознавали, что это значит, но думали лишь об одном — Выполнить   свой долг так. как велит присяга.

Наконец вырвались из зоны обстрела. Приказ выполнен. Штурман Кононов рассчитал кратчайший путь выхода на чистую воду, и корабль, имея перед со­бой три базовых тральщика БТЩ, дви­нулся в обратный путь. Прошла мину­та, другая — и вдруг раздался взрыв, затем второй: оба пвлутрала перебиты и БТЩ вышел из строя. Еще два взры­ва, и второй тральщик потерял оба по­лутрала. У самого борта, покачиваясь на волнах, проплыло несколько злове­щих черных шаров. Шли минуты. Каж­дая казалась вечностью. Снова взрыв, уже в трале третьего БТЩ. Це­лым , остался только один полутрал. С его помощью и удалось благополучно вывести минзаг на чистую воду. На бор­ту облегченно вздохнули.

Забрезжил рассвет, скоро Кронштадт, вдруг предрассветную тишину прорезал знакомый свист — впереди по курсу ко­рабля взметнулся столб воды. Через не­сколько секунд такой же столб встал за кормой: по кораблю открыла огонь еще одна вражеская батарея. Но теперь он уже мог маневрировать, уклоняться. Сорок минут шли зигзагами, сорок минут вокруг него бурлила вода от всплес­ков падающих снарядов. И вот Крон­штадт, испытаниям страшной ночи при­шел конец.

 

Поход на Ханко

 

В первых числах ноября минный за­градитель в составе отряда под коман­дованием вице-адмирала В. П. Дрозда участвовал в походе на Ханко для эвакуации его героических защитников. 240 миль до полуострова корабли долж­ны были пройти по вражеским минным полям, вблизи неприятельских дально­бойных береговых батарей.

В 2 часа 20 минут 2 ноября 1941 го­да в параване раздался оглушительный взрыв мины. Огромный черный столб воды взметнулся у борта. Стальная гро­мада корабля содрогнулась и накрени­лась. Погасло освещение. Послышался стук падающих предметов, и звон бью­щегося стекла. На ходовом мостике лопнула ось штурвала, рулевой повалил­ся вместе со штурвалом на палубу мос­тика. Но уже через несколько секунд он докладывал:

— Перешел на управление рулем из боевой рубки. Уклонились с курса на семь градусов.

— Ложитесь на прежний курс! — скомандовал Мещерский и подумал: «Когда же ты поспел?»

Казалось, жизнь замерла, но только на мгновение. Пошли доклады с боевых постов и запросы с мостика. Выясни­лось — повреждений много, но продол­жать поход корабль может.

От взрыва прогнулся шток цилиндра высокого давления. Перестала поступать смазка, шток начал перегреваться. Что делать? Выйдет из строя паровая машина, потеряют ход. На минном поле его означает смертельную опасность. Конечно, выход есть — подавать смазку вручную. Но это сопряжено с огромным риском. При температуре под 60°, среди двигающихся рычагов, над вращающи­мися мотылями необходимо пристроить человека с масленкой в руках. Одно не­осторожное движение — и смельчака разорвет на куски.

Нелегкие испытание пришлось на до­лю машиниста Костылевского. Отваж­ный матрос выполнил задание с честью. Чего не сделает моряк ради спасения корабля!

На Ханко отряд прибыл с рассветом. С помощью буксира корабль вошел в гавань и встал у стенки под погрузку.

За день на его борт было принято 2029 бойцов, 60 орудий, II минометов, снаряды и продовольствие. И кроме то­го, сверх нормы еще около 800 т гру­за. Неисправная машина и без того осложняла 'обратный многотрудный пе­реход. Но иначе нельзя. Капитан I ранга Мещерский, бледный от бессон­ных ночей, но, как всегда, деятельный, лично следил за работами, проверяя, хо­рошо ли  размещены бойцы и грузы. А вечером отряд кораблей взял курс на Кронштадт.

Через двое суток, когда поднялся предрассветный туман, вахтенный уви­дел на горизонте поднимающийся из во­ды купол Кронштадтского собора. Затем показались очертания старинных фортов и белые тонкие полоски маяков. И эти испытания остались позади.

 

Под  Гвардейским стягом

 

— Сектор номер три, высота четыреста метров, — самолеты противника, -  доложил наблюдатель-зенитчик.

Колокола громкого боя разнесли по кораблю сигнал боевой тревоги.

С разных направлении, группами, то с горизонтального полета, то, пикируя, бросились в атаку вражеские стервят­ники. Расчет фашистов был ясен: пока не сошел лед и корабли лишены воз­можности двигаться, потопить их. Но стена зенитного огня кораблей и берего­вых батарей оказалась несокрушимой. Гитлеровцы не считаются с потерями. Атаки следуют одна за другой. Стволы орудий и пулеметов раскалены. На па­лубе громоздятся сотни гильз.

В самый разгар боя корабль облетает переданная по радио весть о присвое­нии экипажу минного заградителя гвар­дейского звания. Этот нелегкий день стал праздничным.

С утра 5 апреля начали приходить поздравления: от наркома Военно-Мор­ского Флота, от командующего и Воен­ного совета Краснознаменного Балтий­ского флота, от минзаговцев, воевавших на сухопутье, с бронепоезда «Балтиец», от защитников Ханко, от заводов... При­слал письмо и старый балтиец писатель Всеволод Вишневский: «Гвардия — это хранительница Родины, ив ее ряды за­числяются только достойные, наиболее искусные и бесстрашные воины. Своими походами и боевыми делами вы за­служили высокую воинскую честь и пер­выми восстановили на Балтике гвардей­ские традиции, существовавшие еще в петровские времена, и положили начало косых балтийских, гвардейских, большевистских традиций».

Много еще славных страниц вписал до конца войны в боевую летопись балтийцев гвардейский минный загради­тель.

В послевоенной период корабль, пе­реименованный в «Оку», продолжал на­ходиться в строю. Он числился в соста­ве ВМФ СССР до конца 50-х годов.

 

Иллюстрации и Чертежи
01.jpg
01.jpg
02.jpg
02.jpg
03.jpg
03.jpg
04.jpg
04.jpg
Tittle.jpg
Tittle.jpg

Последняя модификация : 18.06.2003 16:28:30