Wundefwaffe

ГЛАВА 9

ПОГОНЯ

 

«Формидебл» имел на борту всего 27 самолетов — 13 «Фулмаров», 10 «Альбакоров» (из которых только 5 име­ли подвесные баки) и 4 «Суордфиша». На них падало выполнение всех обыденных обязанностей, как то: воз­душное прикрытие, противолодочное патрулирование, слежение, разведывательные полеты, удары с воздуха. Рассматривая вахтенный журнал «Формидебла» за те дни, мы обнаружим, что был произведен 21 вылет. Из них 5 были массовыми — утренние поисковые полеты или мас­сированные удары. В остальных принимало участие не­большое количество самолетов — это противолодочные вылеты, патрулирование истребителей или наблюдатель­ные. Каждый взлет или посадка занимали всего несколь­ко минут, но требовалось развернуться против ветра, для чего менял курс весь флот, иначе невозможно было со­хранить эффективное прикрытие эсминцев. Нехватка са­молетов превращала в настоящую проблему даже самые обычные полеты, ведь следовало готовить самолеты для массовых вылетов. Утренние поиски и атака торпедонос­цев уже были проведены, и тем временем заправлялась и вооружалась вторая волна торпедоносцев, которая долж­на была стартовать незадолго до полудня. Она состояла из 3 «Альбакоров» и 2 «Суордфишей» 829-й эскадрильи. Командовавший этой атакой капитан-лейтенант Дэйлил-Стид за свое мужество был посмертно награжден орде­ном «За выдающиеся заслуги». Их сопровождали 2 «Фулмара» 803-й эскадрильи. Это были просто мизерные силы для столь важной атаки, особенно по сравнению с ог­ромными массами авиации, использовавшимися на Ти­хом океане в 1945 году. Один из «Альбакоров» этой группы сел только в 11.32. Другой «Альбакор» — самолет 5В — первым заметил неприятеля в 7.20, не сумел найти «Формидебл» и, страдая от нехватки топлива, улетел в Египет. Он сел в Бардии.

Первая ударная волна вернулась на «Формидебл» к 12.15. Пилоты заявили, что добились одного возможного попадания. «Формидебл» отделился вместе с 2 эсминца­ми, чтобы проводить полеты, не связывая флот. Это по­зволило бы линкорам продолжать сближение с неприя­телем с максимальной скоростью. Она была ограничена 22 узлами «Барэма», но вес считали, что эскадрилье Сонта удалось снизить скорость неприятеля. Мы развернулись против ветра и быстро оказались за кормой линкоров.

Яркий солнечный свет резче подчеркивал черные, белые и серые пятна камуфляжа на бортах «Уорспайта», «Барэма» и «Вэлианта». Каждый из линкоров поднимал форштевнем высокий бурун, а за кормой клокотала вспе­ненная вода. Огромные башни грозно молчали. Все мы думали: а сумеют ли эти орудия заговорить до конца дня, выпуская снаряды, каждый из которых весил почти тон­ну? Огромные белые флаги резко выделялись в небесной лазури и ультрамарине моря. Головной корабль — «Уорспайт» — на грот-мачте нес флаг главнокомандующего: красный крест на белом фоне. На третьем корабле — «Барэме» — был поднят флаг командовавшего 1-й эскадрой линкоров контр-адмирала: красный крест Св. Георгия с красными кругами во внутренних четвертях. Эти 3 лин­кора были жалкими остатками некогда могучего Гранд Флита. Тем не менее, они оставались олицетворением мощи и великолепия. Линкоры быстро удалялись к горизонту, и мы на «Формидебле» почувствовали себя не­много беззащитными без прикрытия их могучих орудий. Мы были уверены, что итальянский флот находится в 50 или 60 милях на север от наших линкоров. Первая удар­ная волна болталась в воздухе, ожидая приказаний. Те­перь взлетала эскадрилья Дэйлил-Стида и истребители, получившие короткие наставления. Мы следили, как они разбегаются по полетной палубе и желали удачи, когда они отрывались. Как только взлетела 829-я эскадрилья, 826-я получила приказ садиться. Саймон Боретт умело руководил посадкой, действуя своими указателями. Са­молеты садились один за другим, замирая на палубе под резкое шипение тросов финишера. Мы с облегчением поняли, что вернулись все. Наблюдатели пошли в каюту инструктажа, которая располагалась в надстройке, что­бы отдать рапорты. Они сообщили о внезапном измене­нии курса «Витторио Венето» на 120° вправо, когда пер­вое звено находилось на расстоянии 1000 футов. После­довало сообщение об интенсивном огне из зенитных ору­дий всех калибров и плотном огневом заграждении. Пер­вое звено уже легло на боевой курс, когда линкор начал поворот, поэтому они сбросили торпеды с правого бор­та, как было описано выше. Второе звено использовало преимущества, которые ему дал поворот линкора, и ата­ковало с левого крамбола. По словам Сонта, его самоле­ты добились по крайней мере одного вероятного попада­ния. Хотя сегодня мы знаем, что это было не так, в то время эта новость нас сильно воодушевила. Мы думали, что «Витторио Венето» начнет терять ход, и наши лин­коры смогут заняться им еще до наступления темноты. Перспективы были самыми обещающими.

В 12.44 летные операции были завершены, и «Формидебл» лег на прежний курс, дав полный ход, чтобы соединиться с линкорами, которые уже скрылись за го­ризонтом, наступило самое подходящее время для обеда. Стюарды разносили горячий чай и сэндвичи тем, кто не мог покинуть боевых постов. Небо было пронзительно-голубым, солнце яростно сверкало. Море было спокойным и выглядело столь мирно, что трудно было поверить, что флоты противников разделяет совсем не­большое расстояние. Один пытался успеть укрыться в своей гавани, не подозревая, что за ним гонятся 3 бри­танских линкора. Другой напрягал последние силы, пы­таясь догнать его. Пришло сообщение от самолетов КВВС, подтверждавшее, что 2 итальянских линкора и 3 крейсера находятся в нескольких милях на северо-запад от точки, где, по нашим расчетам, должен был нахо­диться «Витторио Венето». На самом деле это были крей­сера Каттанео и Леньяни. Дело в том, что легкий крей­сер типа «Абруцци» был очень похож на линкор типа «Кавур».

Все было спокойно, когда мы мчались на соединение с главнокомандующим. Внезапно мирную тишину разру­шил громкий крик: «Тревога! Вражеский самолет по пра­вому борту! Зеленый два-пять!»

Это крикнул капитан, который первым заметил этот самолет. Он рукой указал на него, и все офицеры, стояв­шие на компасной платформе, смогли различить летя­щий низко над водой бомбардировщик S-79. Самолет находился справа по носу и быстро приближался. Сейчас до него оставалось не более 2000 ярдов, и это расстояние быстро сокращалось.

На компасной платформе поднялась суматоха, все ра­зом бросились к переговорным трубам, но в целом на борту корабля продолжал царить покой. Только легкая вибрация и высокий носовой бурун подтверждали, что «Формидебл» мчится со скоростью 30 узлов. Ни один из орудийных расчетов, похоже, не видел приближающе­гося самолета. Перед мостиком находились два много­ствольных пом-пома. Артиллеристы находились на мес­тах, но установки молчали. Ругающийся капитан пере­гнулся через поручни и рукой указал им на самолет, до которого оставалось менее 1000 ярдов. Артиллеристы за­дергались, и вид у них был крайне смущенный.

«Встать! — орал капитан. — Смотрите! Туда! Огонь по ублюдку!»

Через пару секунд зенитчики пришли в себя, и в уши ударил треск длинных очередей. К пом-помам присоединились все корабельные орудия. Самолет сбросил торпе­ду справа по носу, круто повернул и помчался прочь.

«Право на борт!» — завопил Биссет.

Мы резко накренились, когда «Формидебл» начал поворот. Все кончилось так же быстро, как и началось. К нашему облегчению, торпеда прошла мимо.

Впрочем, воздушные приключения на этом не закон­чились. Но на сей раз главными действующими лицами были англичане. Вот что вспоминает Барнард:

 

«Наши 4 легких крейсера увидели весь итальянский флот, вырастающий из-за горизонта и развертывающий­ся, как в мирное время на тактических учениях. У Ка­лабрии мы ждали слишком долго, прежде чем катапуль­тировать самолет-корректировщик. В результате он был подожжен прямо на катапульте первым же залпом ору­дий «Уорспайта». С сожалением вспоминая об этом, флаг­манский артиллерист на этот раз настоял на том, чтобы корректировщик подняли заранее.

К 12.15 от командующего легкими силами все еще не было новостей о вражеском линкоре. Только в 12.30 был перехвачен сигнал о «потерянном контакте» от 12.10. Одновременно довольно неожиданно на левом крамболе появились и сами наши крейсера. Это означало, что вычисленное расстояние между двумя соединениями оказалось на самом деле на 10 миль меньше.

Только к 12.50 стало ясно, что вражеский линкор по­вернул на запад после атак авиации, которые были про  ведены с целью помочь нашим крейсерам выпутаться из трудного положения. Мы снова оказались в давно при­вычной на Средиземном море ситуации, пытаясь поймать более быстрого противника, удирающего домой. Кризис разрешился достаточно неприятно, и офицеры штаба благоразумно не подходили к «тигру в клетке», пока отдавался приказ «Уорспайту» уменьшить скорость, чтобы мог подтянуться «Барэм». Однако еще оставалось достаточно светлого времени и обоснованная надежда, что наша авиация успеет до темноты притормозить про­тивника».

 

Давайте теперь присоединимся к капитан-лейтенанту Болту. Он пишет:

 

«Из моего летного журнала следует, что в первый раз нас катапультировали с «Уорспайта» в 12.15, и весь по­лет продлился 4 часа 40 минут. Главные силы шли на высокой скорости. Линкоры мчались на помощь крейсе­рам со скоростью 23 узла, поэтому ожидалось, что кон­такт с передовыми соединениями итальянского флота будет установлен через 2 часа после того, как мой само­лет стартовал с «Уорспайта» для ведения наблюдений. Моей обязанностью было как можно скорее установить контакт с флотом неприятеля и докладывать о тактичес­кой ситуации, какой она виделась с воздуха.

Во время предполетного инструктажа ничего не было сказано о завершении полета — садиться на воду или лететь в бухту Суда. Я знал, что второй самолет получил приказ возвращаться в бухту Суда, поэтому я предполо­жил, что мне отдадут приказ, исходя из намерений глав­нокомандующего, когда я буду уже в воздухе, в зависимости от тактической ситуации. Командир «Уорспайта» решил, что приказ на возвращение в бухту Суда должен отдать начальник штаба.

Флоты не вошли в соприкосновение, как ожидалось. Главные силы итальянцев не выказали намерения скло­ниться на юго-восток под давлением атак авианосных торпедоносцев. Безопасное время полета моего самолета было 4 часа 45 минут, хотя иногда, при благоприятных условиях, мне удавалось выжать и 5 часов. Мои сообще­ния об оставшемся количестве топлива не вызывали никакой реакции на «Уорспайте», пока я не сообщил, что бензина осталось на 15 минут. До бухты Суда было более часа лета, поэтому следовало решить — принимать са­молет или уничтожить его. Главнокомандующий решил принять самолет, хотя флот гнался за «Витторио Венето». Мы полагали, что он потерял скорость после попа­дания торпеды. Мне было приказано посадить самолет немного впереди «Уорспайта» прямо по курсу. Было ре­шено вывалить стрелу крана, подцепить самолет и под­нять его, не останавливая корабля, двигающегося па­раллельным курсом. Море было спокойным, и мой пилот П.О. Раис совершил прекрасную посадку в 2 кабельтовых впереди корабля. Потом он повернул на парал­лельный курс и повел самолет со скоростью примерно 10 узлов, пока корабль быстро приближался сзади. Ранее мы никогда не практиковали такой метод подъема само­лета и нас сильно беспокоил носовой бурун. Однако с моей помощью Раис подвел самолет прямо под крюк, и капитан-лейтенант Копеман (ныне Четвертый Морской Лорд), с которым мы до мелочей отработали подъем, ловко подцепил нас и сразу поднял из воды, как только я дал знак. Самолет поставили на катапульту и начали заправлять, пока я пошел докладывать на адмиральский мостик. Корабль за это время потерял не более 1 мили, и с трудом верилось, что он принял самолет, двигаясь со скоростью 18 узлов».

 

В 11.35 Каннингхэм повернул линкоры с курса 300° на курс 290°, а в полдень — на курс 270°, надеясь вскоре нагнать «Витторио Венето». Британские линкоры могли дать только 22 узла. Хотя наши самолеты вели постоянное на­блюдение за итальянским флотом, их сообщения были довольно противоречивы из-за того, что они видели 3 от­дельные группы итальянских кораблей, шедших на зна­чительном расстоянии друг от друга. Поэтому получить единую согласованную картину было трудновато. Однако мало-помалу становилось ясно, что мы не сможем перехватить итальянцев, более того, мы продолжаем отставать от них. Из отчета Иакино становится ясно, что до 14.00 он шел курсом 300° со скоростью 28 узлов. Потом он снизил скорость до 25 узлов, чтобы сберечь топливо на эсминцах.

В 12.30 Каннингхэм лег на курс 290°. За две минуты до этого «Джервис» заметил «Орион» по пеленгу 210°, и почти одновременно «Орион» увидел эсминцы прикры­тия Каннингхэма. Придхэм-Уиппел, установив визуаль­ный контакт с главными силами, немедленно решил сверить вычисленные позиции. Расхождение составило 10 миль. В 13.05 он снова двинулся вперед со своими 4 крей­серами, заняв положение впереди линкоров по пеленгу 290° на предельной дистанции видимости сигнала.

Фишер описывает эту встречу с линкорами и указы­вает, что главнокомандующий оказал далеко не такой сердечный прием, как они надеялись.

 

«Наконец наш отход завершился, и мы увидели нашего главнокомандующего, причем достаточно неожи­данно. Расхождение в счислении между Крэском и То­мом Броунриггом оказалось значительным. Я не могу вспомнить точно — 10 или 15 миль, но когда мы позднее начали сравнивать наши прокладки, нам стало не по себе.

Мы потратили большую часть ночи, пытаясь свести их, поэтому карта в официальном отчете разнится с прокладками обеих эскадр. Я вспоминаю, что мы с Крэском были убеждены, что правильна наша, и ошибается Том Броунригг, но нам пришлось изменять нашу, учитывая старшинство главнокомандующего.

Насколько я помню, при встрече последовал такой обмен сигналами с главнокомандующим:

«Где неприятель?»

«Виноват, не знаю. Мы уже некоторое время не ви­дим его».

 

Эта цитата показывает, что Фишер поверил, что ими недовольны, так как крейсера сразу были отправлены вперед на поиски. Однако Каннингхэм утверждает, что это не так. «Я полностью удовлетворен действиями ко­мандующего легкими силами в этом бою», — пишет он.

«Всю вторую половину дня мы мчались на запад, пы­таясь оторваться от главнокомандующего, и после встре­чи с ним ощутили прилив смелости», — вспоминает Фишер.

«Формидебл» присоединился к линкорам в 14.00. Те­перь флот представлял собой внушительную силу: в авангарде, примерно в 16 милях впереди главных сил, шли 4 легких крейсера, за ними следовали 3 линкора, бронированный авианосец и 13 эсминцев. Погода была прекрасной, небо ясное, море спокойное, умеренный северо-западный ветер. Это означало, что «Формидебл» может проводить полеты, почти не изменяя курса, и по­гоня может продолжаться без помех.

Из-за нехватки самолетов на «Формидебле» слеже­ние за противником временно прервалось. Однако к 14.00 3 «Альбакора», участвовавшие в первой атаке, были сно­ва заправлены и взлетели, чтобы следить за неприятелем. Через час лейтенант Майк Хауорт, наблюдатель самоле­та 4F, заметил «Витторио Венето» и сообщил его пози­цию, курс и скорость. Он прибыл как раз вовремя, что­бы увидеть атаку 829-й эскадрильи, он пробыл там до тем­ноты, регулярно посылая сообщения.

После первых сообщений об обнаружении вражеско­го линкора «Сандерлендом» КВВС с аэродрома Мениди в Греции были высланы бомбардировщики «Бленхейм».

На этой стадии полезно обратиться к отчетам Иакино, чтобы узнать, как эта ситуация виделась ему. Он не подозревал ни о чем, единственной его заботой была опасность появления горизонтальных бомбардировщиков, вылетевших с береговых баз.

Он пишет: «В полдень мне принесли две радиограм­мы, подтверждающие, что «Формидебл» вышел из Александрии и поднимает самолеты, чтобы атаковать нас». Однако из отсутствия других сообщений Иакино сделал логичный вывод — «Формидебл» только что покинул га­вань и находится далеко от него, а линкоры не выходили вообще. В 14.25 он получил 2 противоречивых сообще­ния. Первым было сильно опоздавшее сообщение с Ро­доса. В нем говорилось, что самолет-разведчик заметил 1 линкор, 1 авианосец, 6 крейсеров и 5 эсминцев в 80 милях к востоку от Иакино. Второе, от Супермарины, утверждало, что, по данным радиопеленгаторов, в 13.15 неприятель находился в 170 милях на юго-восток от него. По мнению Иакино, донесения самолета были сомни­тельно, особенно в отношении координат. Он склонялся поверить данным радиопеленгации как более точным. Они тоже зависели от погодных условий, квалификации пер­сонала, исправности техники. Однако предубежденность Иакино привела его к неправильным выводам. Для пра­вильного понимания последующих событий следует при­вести его собственные точные слова:

 

«Позиция, определенная по данным радиопеленга­торов, вообще более точна, чем данная самолетами, которые подвержены сильному влиянию погодных ус­ловий».

 

Конечное решение Иакино базировалось на получен­ных крохах информации. Он решил, что кроме 4 крейсе­ров типа «Орион» в море находится авианосец в сопро­вождении линкора и легких сил. Эта группа уступает ему в скорости и находится далеко за кормой. Он не считал, что англичане смогут сократить расстояние в 170 миль, разделяющее их. Иакино по-прежнему полагал, что един­ственной опасностью остается британская авиация.

Иакино вообще больше заботили воздушные атаки, чем опасность артиллерийского боя. Он знал, что его ко­рабли превосходят противника в огневой мощи и скоро­сти, и поэтому могут выбирать образ действий. Однако воздушные атаки, кроме прямых повреждений, могли привести к серьезному снижению скорости, которое не-

медленно лишило бы его самого крупного преимуще­ства — свободы маневра. Самой серьезной угрозой в этом плане он считал торпедоносцы морской авиации. Одна­ко, если он будет держать подходящую дистанцию от аэродромов и авианосца, шансы врага на успех стано­вятся минимальными, ведь итальянский флот сначала нужно обнаружить, что уже достаточно трудно, а потом атаковать, прорвавшись сквозь сосредоточенный зенит­ный огонь всех кораблей.

Иакино описывает дневную атаку 3 торпедоносцев «Суордфиш» из Малеме против крейсеров типа «Триесте». Корабли Сансонетти быстро рассеялись и открыли бе­шеный огонь, вынудивший самолеты сбросить торпеды с большого расстояния. Атака была безуспешной, но вице-адмирал Сансонетти был убежден, что один из самоле­тов был сбит у него на глазах.

Иакино также упоминает налет горизонтальных бом­бардировщиков КВВС. В 14.20 3 «Бленхейма» атаковали «Витторио Венето». Бомбы легли по обоим бортам на рас­стоянии 50 — 150 метров от корабля. Они подняли боль­шие фонтаны воды, но вреда не причинили. Через пол­часа еще 6 «Бленхеймов» атаковали с большой высоты. Все бомбы упали в море. Затем последовали новые атаки бомбардировщиков КВВС. В 15.20 и 17.00 мишенью стали крейсера Сансонетти. Хотя пилоты заявили о нескольких близких разрывах, попаданий не было. Крейсера Каттанео «в период с 15.15 по 16.45 подвергались постоянным атакам, но безрезультатно».

Иакино сожалеет, что в это время в небе не было ни единого итальянского или германского самолета, чтобы защитить его. «Я чувствовал себя просто обманутым пол­ным отсутствием взаимодействия. Весь день мы остава­лись без истребительного прикрытия».

Итальянский командующий отмечает, что обе сторо­ны сделали много заявлений о прямых попаданиях, что якобы подтверждали языки огня и клубы дыма в местах разрывов. Хотя такие заявления делались совершенно искренне, Иакино полагал, что во многих случаях пилоты принимали желаемое за действительное, а горячка боя очень способствовала возникновению иллюзий. Он про­сто отбрасывал большую часть донесений авиации, как «сильно преувеличенные».

В 15.19 началась самая важная атака против «Витторио Венето». Как отметил Иакино: «Она была проведена с исключительным умением и отвагой самолетом, кото­рый, очевидно, стартовал с авианосца».

Это была вторая волна торпедоносцев «Формидебла» — 829-й эскадрилья Дэйлил-Стида. Она совпала по времени с атакой горизонтальных бомбардировщиков КВВС.

«Пока все были заняты горизонтальными бомбарди­ровщиками, три торпедоносца подобрались очень близ­ко», — пишет Иакино.

Эскадрилья Дэйлил-Стида заметила линкор в 15.10, следуя сообщениям самолета 4F. Зайдя со стороны солн­ца, они успели снизиться до 5000 ярдов, прежде чем их заметили эсминцы, находившиеся впереди «Витторио Венето». Когда 3 «Альбакора» — 5F, 5G, 5Н — вышли в атаку с носа, линкор повернул на 180°, и всплески под­нялись у него на левом крамболе и левом траверзе. Вто­рое звено — самолеты 5К и 4В — заметили поворот лин­кора и решили атаковать с правого борта. Они немедлен­но начались пикировать с высоты 8000 футов. Они увиде­ли всплески на правом траверзе и правой раковине.

Иакино описывает пулеметный обстрел мостика и над­строек истребителями сопровождения, который застал врас­плох и парализовал наблюдателей. Это позволило 3 «Альбакорам» атаковать с носа без серьезного противодей­ствия. Требовался немедленный поворот, но прежде чем корабль начал отвечать на поворот руля вправо, прошло несколько секунд, в течение которых «наши сердца едва не выпрыгнули, а глаза впились в самолеты».

«Альбакоры» мчались прямо на линкор без серьезного противодействия со стороны зенитных автоматов, кото­рые были атакованы «Фулмарами». Однако после небольшой заминки они открыли огонь по новым целям. Все 3 самолета подобрались близко и сбросили свои торпеды с относительно небольшого расстояния. Иакино специ­ально упоминает ведущий самолет, который выказал большое умение и отвагу, подлетев так близко. Он уви­дел торпеду, упавшую в воду на расстоянии 100 ярдов от борта линкора, как раз когда корабль начал медленно поворачивать вправо. Он ясно видел и след приближающейся торпеды. Следующие несколько секунд растяну­лись на несколько часов. Стрельба зениток стала еще бо­лее частой и точной, и пилот оказался в трудном поло­жении. Все орудия сосредоточили огонь на нем. Пытаясь вырваться, он круто повернул влево, пытаясь подрезать нос «Витторио Венето» и выйти на правый борт, где огонь был не таким плотным. В этот момент он оказался пре­красной мишенью для носового автомата, который стре­лял прямо в упор. Самолет получил множество попада­ний. Он неуклюже дернулся и круто нырнул в сотне ярдов от носа линкора. В конце концов он рухнул в воду в 1000 ярдов от правого борта.

«Так погиб отважный пилот, не успев узнать, что его атака была успешной», — писал Иакино.

Вместе с ним погиб наблюдатель Кук, которого я знал еще кадетом в Дартмуте в конце двадцатых, и стрелок-радист Бленкхорн. Достойный конец 3 отважных мужчин.

С каждой секундой торпеда подходила все ближе. «Витторио Венето» быстро катился вправо. Попадание было неизбежным. Через несколько секунд после того, как раз­бился самолет, торпеда попала в линкор. Взрыв произо­шел прямо над внешним левым винтом в 15 футах ниже ватерлинии. Удар был ужасным. Тысячи тонн воды хлы­нули в пробоину. В 15.30 встали машины. «Витторио Ве­нето» начал медленно крениться на левый борт, дюйм за дюймом он садился кормой.

И для полноты впечатлений один из бомбардиров­щиков КВВС в этот момент положил бомбы так близко К корме, что грязный водопад обрушился на квартердек. Теперь судьба корабля начала казаться не слишком ясной.

В 65 милях за кормой, все еще не замеченные, италь­янцами, мчались британские линкоры, выжимая все свои 22 узла.

Майк Хауорт, который следил за всем этим с самоле­та 4F и посылал сообщения, пишет:

 

«Атака была проведена двумя волнами, так как «Альбакоры» имели скорость больше, чем у «Суордфишей». Спикировав со стороны солнца, ведущее звено доби­лось некоторой неожиданности, и враг начал поворот на 180°, чтобы уклониться». После первого поворота Ха­уорт увидел «кольца густого дыма, повалившие из труб. Последовал новый поворот на 180°, чтобы вернуться на первоначальный курс. Вражеское соединение следовало на такой скорости, что за эсминцами не оставалось заметной кильватерной струи. Скорость врага существенно уменьшилась».

 

Через час самолеты 829-й эскадрильи вернулись на «Формидебл». Взлетев сразу после полудня, они провели в воздухе около 4 часов и участвовали в одной из решаю­щих фаз боя. Один за другим садились самолеты, ничего не зная о других, пока все пилоты не собрались в каюте предполетного инструктажа. Один самолет сильно задер­жался, он израсходовал почти весь бензин. Еще один пропал, и после того, как прошли все мыслимые сроки, надежда на благополучное возвращение Дэйлил-Стида почти исчезла. Мы никогда не теряли этой надежды пол­ностью, так как часть экипажей садилась на береговых аэродромах, и часть подбирали из воды после вынужден­ной посадки.

Пилоты заявили о 3 возможных попаданиях, что ко­мандующий авианосными силами и доложил главноко­мандующему. На это Каннингхэм ответил: «Хорошо сде­лано. Врежьте им еще раз в сумерках». Стрельба, дым, всплески делали трудной правильную оценку результа­том тики. И, хотя посмертное награждение Дэйлил-Стида орденом «За выдающиеся заслуги» вполне справедливо, все члены его маленькой группы из 5 самолетов вне­сли свой вклад в удачное попадание, которое повредило «Витторио Венето». Лейтенант А. С. Уитворт, заместитель командира, так написал в своем рапорте:

 

«Ведущий начал пикировать в 15.30. Он снизился не­замеченным до 5000 футов, когда открыл огонь голов­ной эсминец левой колоны. В этот момент его атаковали 2 истребителя, и эсминец был вынужден круто повер­нуть влево, в то же время линкор начал поворачивать вправо. Тогда я спикировал и сбросил торпеду по носу от линкора. Наблюдатель и стрелок самолета 5Н подтвер­дили, что видели колонну воды, поднявшуюся у левого борта корабля. После этого не было достоверной инфор­мации об этом самолете. 5Н сбросил торпеду вскоре после 5G, по круче по курсу неприятеля. Они увидели вторую колонну воды, поднявшуюся на левой раковине линко­ра, когда пытались оторваться.

Этот всплеск на левой раковине видели почти все. Я думаю, это попадание».

 

В 15.58 мы получили радостную новость от Майка Хауорта, следившего за неприятелем:

 

 «Враг сильно снизил скорость»