Wundefwaffe

ДЕНЬ ПОЗОРА, ИЛИ «ПОБЕДА» У ОСТРОВА ГОТЛАНД , 2 ИЮЛЯ 1915 ГОДА

 

 

Наверное, читатель немного удивится, увидев такой заголовок над описанием боя, выигранного русским фло­том. Однако эта победа была такой, что вспоминать о ней вряд ли хотел кто-либо из участников боя. Но снача­ла мы скажем пару слов о событиях начала года.

А начался он довольно бурно, хотя флоты противни­ков непосредственно в бою не сталкивались. Первыми в заочной дуэли пострадали немцы. В конце января адмирал Беринг решил в очередной раз обстрелять Либаву. У нем­цев это стало уже чем-то вроде обязательного ритуала. 22 января в море вышли 2 германские эскадры. В первую входили легкий крейсер «Аугсбург» и миноносцы G-133, G-134, G-135, G-136. В состав второй эскадры вошли бро­неносный крейсер «Принц Адальберт» под флагом адми­рала Беринга и миноносцы G-132, T-97, S-131, S-129. Но 24 января в 18 милях от Либавы «Принц Адальберт» сел на камни. Адмирал Эссен, узнав об этом, направил к месту аварии английскую подводную лодку Е-9. Одна­ко, когда она прибыла, оказалось, что броненосный крей­сер уже снялся с мели и ушел в Свинемюнде.

Второй эскадре повезло ничуть не больше. Русских кораблей немцы не нашли, зато на обратном пути 25 января около 2.00 в районе острова Борнхольм «Аугс­бург» подорвался на русской мине. Его спасло лишь то, что мина была старого образца и содержала всего 100 кг взрывчатки. С большим трудом немцы дотащили «Аугсбург» до Свинемюнде. Ремонт крейсера затянулся до весны.

И в тот же самый день, но в 13.39 легкий крейсер «Газелле» подорвался кормой на мине севернее острова Рюген. Крейсер потерял винты, но эсминцы и его при­вели в Свинемюнде. Однако повреждения «Газелле» ока­зались более серьезными, да и сам крейсер был более старым, поэтому ремонтировать его немцы не стали. В ре­зультате за сутки, не сделав ни единого выстрела, из строя вышли 3 германских крейсера!

Однако слишком долго радоваться русским не при­шлось. 13 февраля на очередную минную постановку в море вышла русская эскадра, которая состояла из броне­носных крейсеров «Рюрик» и «Адмирал Макаров», крей­серов «Олег» и Богатырь», эсминцев «Новик», «Генерал Кондратенко», «Сибирский стрелок», «Охотник», «По­граничник». Она должна была поставить заграждение на входе в Данцигскую бухту.

Но плохая погода сыграла злую шутку с новым ко­мандиром бригады крейсеров адмиралом Бахиревым. Ту­ман и снегопад помешали эскадре точно определиться, и «Рюрик» на 16-узловом ходу перескочил через камени­стую банку у острова Фарэ. Головной крейсер «Адмирал Макаров», имея осадку примерно на 1 метр меньше, прошел отмель благополучно, зато второй в колонне «Рю­рик» распорол себе днище чуть не по всей длине. Крей­сер принял 2400 тонн воды и еле добрался до Ревеля. Его осадка увеличилась почти на 2,5 метра, и он входил в порт, скребя днищем по грунту. Водолазы сразу сказали, что «Рюрику» требуется ремонт в доке. Через неделю с помощью ледоколов «Ермак» и «Петр Великий» крейсер добрался до Кронштадта. При ремонте в отсеках нашли около 40 тонн камней, сорванных с банки. Добавим, что миноносцы свое заграждение поставили, несмотря на происшествие с отрядом прикрытия.

7 мая около Виндавы русские получили первое пре­дупреждение, на которое никто не обратил внимание. Крейсера «Адмирал Макаров», «Баян», «Богатырь» и «Олег» встретили немецкий легкий крейсер «Мюнхен» в сопровождении эсминцев V-151, V-152, V-153, V-154, V-181. Стычка была недолгой, но за 10 минут русские крейсера не добились ни единого попадания, хотя пер­вый же 203-мм снаряд мог решить судьбу немецкого крейсера.

26 мая германская подводная лодка U-26 лейтенанта фон Беркгейма торпедировала и потопила минный заг­радитель «Енисей». А потом Балтийский флот одержал «победу». Итак, как же все это происходило?

Корабли германского флота решали «задачу VII» — так немцы именовали свои операции. Они планировали выставить заграждение из 160 мин в районе острова Богшер. Минную постановку должен был выполнить мин­ный заградитель «Альбатрос», а прикрывать его должны были броненосный крейсер «Роон», легкие крейсера «Аугсбург» и «Любек», 7 эсминцев. При этом сопровождал заградитель «Аугсбург» под брейд-вымпелом коммодора Карфа, младшего флагмана германской эскадры на Бал­тике. «Роон» и «Любек» крейсировали южнее.

Совершенно случайно именно в это же время русский Балтийский флот предпринял попытку активной операции, хотя ее цель оставалась довольно смутной. «Пользу­ясь сосредоточением в Киле германского флота перед императорским смотром, совершить внезапное нападе­ние на Мемель и путем энергичной бомбардировки по­влиять на общественное мнение Германии, которое бу­дет на это особенно чутко реагировать ввиду совпадения указанного смотра с активным выступлением нашего флота, считающегося противником совершенно пассив­ным». Любопытная формулировка, слишком сильно на­поминающая заголовки британских газет после обстрела Хиппером Скарборо и Уитби в декабре 1914 года. Но вот, что интересно, неужели вице-адмирала Канина прельщали лавры Хиппера, которого в Англии после этих рейдов иначе как детоубийцей не называли? К участию в опера­ции были привлечены почти все крейсера Балтийского флота. Обстрел должны были проводить «Рюрик», «Олег» и «Богатырь» и несколько эсминцев, в том числе «Но­вик». Прикрывать их должны были броненосцы «Слава», «Цесаревич», броненосные крейсера «Адмирал Макаров», «Баян», дивизион миноносцев и подводные лодки.

Попытка обстрела Мемеля провалилась. Дело даже не в том, что служба радиоперехвата известила Бахирева о при­сутствии в море германских кораблей. Операция пошла наперекосяк с самого начала. Густой туман не позволил кораблям встретиться в море и вынудил стать на якорь возле острова Вормс «Новик» и угольные эсминцы 6-го дивизиона. Бахирев решил, что им не удастся догнать крей­сера и отправил «старичков» обратно. «Новик» должен был попытаться догнать эскадру. Днем 18 июня он нашел крей­сера и занял место в строю за кормой «Рюрика».

Однако на этом шутки тумана не завершились. Днем 18 июня «Любек» проскочил мимо русских крейсеров на расстоянии около 10 миль. Никто никого не заметил. При­мерно в 17.00 в густом тумане «Рюрик» и «Новик» ото­рвались от общего строя. Дальше — больше. Около 24.00 «Новик» ухитрился потерять контакт и с «Рюриком», после чего отправился в Ирбенский пролив, где стал на якорь и в бою никакого участия не принимал. И вот здесь отличились те, кому этот день действительно следует поставить в заслугу — служба радиоперехвата Балтийско­го флота контр-адмирала Непенина. Она сообщила пред­полагаемые координаты «Аугсбурга». Бахирев повернул в указанный квадрат.

Еще до встречи с противником адмирал приказал уве­личить скорость и сыграть боевую тревогу. Немцы тоже слушали переговоры русских по радио, хотя расшифро­вать их не могли. Карф беспечно решил, что переговоры ведут патрули в Ирбенском проливе и отправил в Либаву «Роон», «Любек» и 4 эсминца. «Аугсбург», «Альбатрос», G-135, S-141, S-142 пошли прямо навстречу «Адмиралу Макарову».

В 7.30 с флагмана Карфа заметили на SO большой дым, а после этого из тумана показались русские крейсера. Они отрезали немецкую эскадру от ее баз! Русские заметили немцев почти одновременно, дистанция не превышала 50 кабельтов. Бахирев повернул влево, приводя против­ника на курсовой угол 40°, и через 3 минуты после обна­ружения открыл огонь. Хотя русские приняли «Альбат­рос» за легкий крейсер «Ундине», исход боя казался пред­решенным. Соотношение веса бортового залпа составля­ло 10: 1, а если учесть полнейшую неэффективность 88-мм орудий «Альбатроса», то и еще больше. Сантьяго, Цусима, Коронель, Фолкленды — нигде победитель не имел такого преимущества, которое следует назвать не подавляющим, а скорее раздавляющим.

Карф сразу понял, что ему грозит, и принял един­ственно верное решение. Он решил бросить «Альбатрос» и попытаться спасти крейсер и эсминцы. «Аугсбург» уве­личил ход и начал склоняться влево, пытаясь проско­чить под носом у русской эскадры. Он имел преимуще­ство в скорости около 5 узлов перед русскими крейсера­ми, и ему удалось удрать. Германские эсминцы постави­ли дымовую завесу, которая ненадолго прикрыла «Аль­батрос», и попытались выполнить торпедную атаку. Но ее единственным результатом стало то, что и эсминцы вырвались из капкана. «Альбатрос» форсировал машины, надеясь добраться до шведских территориальных вод.

А теперь перейдем к действиям Бахирева. Сначала он решил сделать противнику «crossing-T». Мудрый посту­пок, особенно учитывая соотношение сил. Потом он по­зволил второй полубригаде крейсеров действовать само­стоятельно. В общем, правильное решение, младший флаг­ман должен иметь свободу действий. Но в данном случае это привело к тому, что «Богатырь» и «Олег» оказались чуть севернее «Альбатроса», который попал под пере­крестный огонь. Уже само по себе сосредоточение огня 4 крейсеров по одной цели затрудняло корректировку. А сейчас артиллеристы просто терялись в догадках: что они видят — свои недолеты или перелеты второй полу­бригады? В результате, 4 русских крейсера более часа (с 7.50 до 9.00) гнали маленький небронированный мин­ный заградитель, но так и не сумели его утопить. «Аль­батрос» получил 6 с попаданий нарядами калибра 203 мм и 20 снарядами — 152 мм. 27 человек команды были убиты, а 55 были ранены. В конце концов «Альбатрос» с креном на левый борт выбросился на камни у берега маленького острова Эстергарнхольм.

Русские крейсера прекратили обстрел поврежденного корабля, «уважая шведский нейтралитет». «Богатырь» и «Олег», не стреляя, подошли к берегу и увидели, что объятый пламенем «Альбатрос» сидит на камнях. Они со­общили адмиралу, что «крейсер «Ундине» с креном вы­кинулся на берег». На этом завершилась первая фаза боя.

Почему русские не добили «Альбатрос»? Разговоры о каком-то там нейтралитете — не более чем фиговый ли­сток. Нейтралитет уважается тогда, когда это выгодно. Вспомните историю уничтожения «Дрездена». Немцы плевали на чилийский нейтралитет, пока не прибыла британская эскадра. Тут уже Людеке превратился в по­борника чистоты международных законов. Но совершен­но прав был Люс, который заявил: «Мое дело уничто­жить противника, а в тонкостях законов пусть разбира­ются дипломаты». Бахирев не посмел сказать так, снова продемонстрировав трусость и безволие высшего коман­дного состава русского флота. В двадцать пятый раз при­ходится повторить: личное мужество и смелость коман­дира — совершенно разные вещи. Практически никто из русских адмиралов командиром себя не показал.

После начала боя необходимость хранить радиомол­чание отпала, и обе стороны вызвали подкрепления. «Рю­рик» увеличил скорость до 20 узлов и повернул на север. То же самое сделали «Роон» с «Любеком», получив ра­диограмму Карфа.

Русские крейсера после боя с «Альбатросом» начали отход на NNO. За деликатными словами историка «адми­рал выстроил бригаду несколько необычным образом» кроется достаточно простая истина. 4 крейсерам не хвати­ло часа, чтобы восстановить строй правильного кильвате­ра. В результате головным шел «Богатырь», за ним следо­вал «Олег». С большим интервалом за «Олегом» шел «Адмирал Макаров», а «Баян» вдобавок ко всему оказался восточнее основной группы. Поэтому, когда около 10.00 из тумана вынырнул «Роон» и с дистанции 75 кабельтов открыл огонь по ближайшему к нему «Баяну», то русский крейсер оказался в сложном положении, так как был сла­бее немецкого. Шедший впереди «Роона» «Любек» обстре­лял «Олега». Русские крейсера немедленно ответили. Пе­рестрелка длилась около 20 минут, после чего немцы по­вернули вправо, прервав бой. Командир «Роона» капитан 1 ранга Гигас правильно решил, что сражаться в одиноч­ку против 4 крейсеров противника будет неразумно. Он не мог предположить, что «Адмирал Макаров» и «Богатырь» в ходе этой перестрелки займут позицию невмешатель­ства. В ходе второй фазы было зафиксировано только одно попадание. 210-мм снаряд «Роона» пробил борт «Баяна» и нанес ему незначительные повреждения. Перестрелка «Лю­бека» и «Олега» закончилась совершенно безрезультатно.

Адмирал Бахирев не рискнул продолжать бой, имея 4 крейсера против 2, причем «Любек» никакой роли в бою сыграть не мог, уступая в весе бортового залпа вчетверо даже самому слабому из русских крейсеров. Русский ад­мирал начал отходить на север, одновременно вызывая на помощь «Рюрик», что было достаточно естественно. Но в то же время он приказал «Славе» и «Цесаревичу» выйти на поддержку к банке Глотова», то есть вызвал еще и 2 броненосца.

А впереди была еще и третья фаза боя, о которой «Ис­тория Первой Мировой войны» вообще предпочла умол­чать, ее вроде как бы и не состоялось. Получив приказа­ние Бахирева «вступить в бой», командир «Рюрика» капитан 1 ранга Пышнов в 10.20 приказал повернуть в центр указанного квадрата. Через 8 минут на «Рюрике» заметили дымы вражеских кораблей, а вскоре из тумана появились и 2 силуэта. В 10.45 «Рюрик» открыл огонь из носовых ба­шен и 120-мм орудий по «Любеку». Немецкий крейсер немедленно ответил и сразу начал отход, так как огром­ный «Рюрик» мог уничтожить его одним залпом. Через 5 минут был опознан второй германский корабль. Это был «Роон», на который и был перенесен огонь «Рюрика». Бой велся на дистанции 76 — 82 кабельтова, но броненосные крейсера попаданий не добились. Зато преуспел «Любек», который сумел всадить в «Рюрик около 10 снарядов 105 мм, повредив надстройки броненосного крейсера. Ника­кого более серьезного вреда легкие снаряды причинить не могли. Русские остались твердо уверены, что добились не­скольких попаданий в «Роон», на котором даже возник пожар. Немцы утверждают, что ни «Любек», ни «Роон» попаданий не получили, хотя их палубы были буквально засыпаны осколками от близких разрывов. В 10.20 Пыш­нов получил сообщение сигнальщика о замеченном пе­рископе и круто повернул вправо, прекратив бой.

На этом богатый событиями день не завершился, но следующее столкновение произошло недалеко от Данци­га. Перехватив одну из радиограмм Карфа, командир гер­манской эскадры контр-адмирал Гопман решил идти ему на помощь, хотя ситуации абсолютно не знал. Около по­лудня 19 июня он вышел в море с броненосными крейсе­рами «Принц Адальберт», «Принц Генрих» и эсминцами S-138, S-139. Однако их подкараулила британская подвод­ная лодка Е-9 под командованием знаменитого Макса Хортона (будущий командующий Командования Запад­ных Подходов). Примерно в 14.45 он заметил 2 больших корабля в сопровождении эсминцев. Хортон начал немед­ленно маневрировать, чтобы выйти в атаку. Море было исключительно тихим, и противник легко мог обнаружить перископ. Но Хортон сумел сблизиться на расстояние 400 ярдов и выпустил 2 торпеды из носовых аппаратов. После этого он круто повернул влево, чтобы попытаться исполь­зовать траверзный аппарат, но его лодка, облегченная после пуска 2 торпед, выскочила на поверхность прямо под носом у оторопевших немецких эсминцев. Хортон еще успел заметить, как его первая торпеда взорвалась под первой трубой головного крейсера. Столб дыма и облом­ков взлетел выше мачт. Он еще успел услышать взрыв вто­рой торпеды, но тут лодка погрузилась, и что именно про­изошло, осталось для Хортона загадкой. Германские эс­минцы несколько часов гонялись за Е-9, однако гидроло­катор еще не появился, и все их действия вызывали толь­ко раздражение, но не тревогу.

На борту «Принца Адальберта» заметили и пузырь выстрела, и следы торпед, но расстояние было слишком маленьким, и крейсер уклониться не успел. Взрыв пер­вой торпеды привел к затоплению носовой кочегарки и еще нескольких отсеков. Вышли из строя приборы управ­ления огнем, заклинило руль, и немцам пришлось пе­рейти на ручное управление. Хотя сначала все думали, что в «Принц Адальберт» попали 2 торпеды, позднее стало ясно, что вторая торпеда Хортона пошла слишком глу­боко и взорвалась, врезавшись в морское дно, при этом сильно встряхнув крейсер. Поврежденный корабль дополз до Данцига, где у него на квартердеке нашли куски воз­душного резервуара торпеды. Национальная принадлеж­ность атаковавшего была установлена безошибочно. За эту атаку Хортон получил крест Св. Георгия.

И завершился бой тоже вполне достойно. Около 17.00 крейсера встретились с высланными и навстречу русски­ми эсминцами. В 19.30 эсминец «Боевой» заметил самый настоящий перископ. Атака эсминцев чуть было не увен­чалась успехом. «Внимательный» едва не протаранил «про­тивника». К счастью, этого не произошло, так как перис­коп принадлежал русской подводной лодке «Крокодил».

Попробуем подвести итоги боя. Я позволю себе про­цитировать статью из журнала «Гангут».

 

«В тактическом плане главные решения адмирала Бахирева, капитанов Вердеревского, Вейса и Пышнова сле­дует признать удачными. Эффективная стрельба крейсе­ров обеспечила уничтожение наиболее слабого звена эс­кадры Карфа — «Альбатроса» — предопределила поспеш­ное отступление остальных германских кораблей... Отказ от решительного преследования был вызван опасе­нием появления превосходящих сил германского фло­та... Да и Хортон донес об атаке линкора типа «Дойчланд», похожего на злополучного «Принца Адальберта».

 

Забудем о том, что Хортон атаковал немецкую эскадру через 4 часа после окончания боя. Радиограмму он пере­дал еще позднее. Забудем о паническом страхе перед под­водными лодками. Рассмотрим одни только факты. Час с лишним 4 крейсера расстреливали беззащитный минный заградитель и не смогли его потопить. «Аугсбург» укло­нился от боя, а 88-мм орудия «Альбатроса» можно в рас­чет не принимать. Фактически это была учебная стрельба по мишени, и артиллеристы Балтийского флота показа­ли, чего они стоят. Адмирал Бахирев, имея 4 крейсера, трусливо бежит, уклоняясь от боя с «Рооном». Перестрел­ка «Рюрика» с «Любеком», который уступает ему в весе бортового залпа в 20 раз (!!!), заканчивается повреждени­ем «Рюрика». Я готов поспорить на что угодно, что в Ко­ролевском Флоте после такой «победы» весь командный состав эскадры — и адмирал и командиры кораблей — пошел бы под трибунал. Фактически эта «победа» покон­чила со всеми претензиями кораблей Балтийского флота на какую-то роль в этой войне. Противник их больше во внимание не принимал и не боялся, собственное верхов­ное командование на них больше не рассчитывало. Целый флот ушел в некую виртуальную реальность. Хорошо, что адмирал Эссен не дожил до такого позора. Он скончался 7 мая 1915 года. Пост командующего флотом занял вице-адмирал Канин.