Wundefwaffe

Глава III. Испытания в дни смуты

 

Корабли несостоявшихся эскадр

 

В официальном труде МГШ "Русско-японская война 1904-1905 гг." в книге шестой, посвященной походу 2-й Тихоокеанской эскадры и выпущенной, увы, лишь в 1917 году, упоминались и корабли, строивши­еся на добровольные пожертвования.

Необходимость посылки добавочных подкреп­лений вслед ушедшей 2 октября 1904 г. из Либавы эскадры З.П. Рожественского была признана на осо­бом совещании 11 декабря 1904 г. Еще на предшество­вавшем совещании 11 августа в Петергофе собравши­еся сознавали, что ко времени прихода эскадры на театр военных действий порт-артурская эскадра, которую будто бы должен был выручить З.П. Рожественский, существовать уже, по-видимому, не будет. В декабре 1904 г. гибель флота на Дальнем Востоке стала свер­шившимся фактом. Уравновесить силы с японским фло­том можно было только отправив на Восток практи­чески все наличные корабли, еще остававшиеся в Балтийском море.

Минные крейсера войти в состав отрядов уходящих кораблей не успели- Их теперь в числе девя­ти единиц собирались послать вместе со вторым эше­лоном. Он включал броненосцы "Слава", "Император Александр IT" (безнадежно устарелый), столь же "бо­евые" крейсера "Адмирал Корнилов" (1887 г) и "Па­мять Азова" (1888 г.), а также восемь 350-тонных миноносцев из числа заказанных по довоенным проек­там. Командовать этим "2-м отдельным отрядом судов Тихого океана" 16 мая 1905 г. был назначен контр­-адмирал Н.А. Беклемишев. Такова была инерция и фатальное запаздывание мышления в верхах Морско­го министерства, где даже произошедшая двумя днями ранее Цусимская катастрофа еще не могла произвести свое отрезвляющее действие.

В Записках Императорского русского техни­ческого общества, опубликовавших в 1907 г. лекции Н.Н. Беклемишева, о только что закончившейся войне говорилось с большой определенностью, И без постыд­ных придворных приседаний. Выпускник минного офицерского класса времен турецкой войны и Морс­кой академии 1886 г., Н.Н. Беклемишев из прапорщи­ка корпуса флотских штурманов сумел перейти в стро­евой состав флота, участвовал в двух больших заграничных плаваниях на клипере "Стрелок" (1880-1882) и крейсере "Память Азова" (1890-1892), С 1887 г. состоял в чине лейтенанта, в 1897 г. на основании правил ценза переведен на капитан-лейтенантский оклад. С 1898 г., оставаясь зачисленным по флоту в чине лейтенанта перешел на службу "для управления частными мореходными предприятиями". Хорошо зная флот и душой за него болея, Н.Н. Беклемишев стал инициатором создания сыгравшей большую роль "Лиги обновления флота", ее первым председателем и издате­лем популярного журнала "Море". В лекциях Н.Н. Беклемишева впервые было обращено внимание на коренной изъян стратегического руководства в минув­шей войне, где "многие решения принимались под вли­янием последних впечатлений, а не целостного плана". "Комитет великого князя, — писал (и говорил ранее) Н.Н. Беклемишев, — начал производить посте­пенную постройку минных крейсеров на русских и финляндских заводах по иностранным чертежам и с заказом механизмов за границей". "Такая система была принята ввиду ускорения и с расчетом, что большего размера минные крейсера пригодятся для посылки вокруг Европы и Азии с другими подкреплениями". Не обсуждая прямо это решение, Н.Н. Беклемишев напо­минал о том, что "для быстрого подкрепления Тихо­океанского флота существовали и другие пути. Так, например, очень была бы полезна "постройка малых, перевозимых по железной дороге миноносок, о кото­рых ходатайствовал адмирал Макаров, или постройка корпусов во Владивостоке для готовых уже машин миноносцев балтийских".

Объясняя позицию, занятую великим князем, Н.Н. Беклемишев приходил к горькому выводу о том, что "очевидно, распорядители надеялись на загранич­ную технику более, чем на русскую". Но, наверное, дело было не столько в технике, сколько в удовлетворении интересов тех самых "посредников" в заказах народных крейсеров, о чем и говорилось Б уже упоминавшейся другой статье из того же журнала "Море и его жизнь".

Между тем действительно государственный подход мог бы обеспечить гораздо более быстрое и эффективное пополнение флота. Даже согласившись с первой серией заказов на заводе Ланге (чтобы корабли успели войти в состав первоочередно уходящих под­креплений), можно было остальные строившиеся кор­пуса, как и их машины, отправлять для полной сборки во Владивосток. Так же могли, очевидно, поступить и с миноносцами, строившимися заводом "Германия". Ведь именно так в конце-концов и сделали со строившимися тогда миноносцами фирмы Крейтон, а частью и с подводными лодками.

Но судьба с удивительным, как никогда, по­стоянством не переставала в той войне давать России (и пол Порт-Артуром и в Цусиме) новые и новые шансы на успех. Так, капитан I ранга В.Л. Лилье, прошедший курсы наук в Морской академии, в двух офицерских класса — минном н артиллерийском и работавший в МТК н качестве помощника адмирала Ф.В. Дубасова, обращаясь к своему прежнему начальнику высказывал убеждение в том, что строящиеся сейчас большие ми­ноносцы попасть на войну явно не успеют, и предлагал начать постройку скоростных торпедных катеров. Но феномен российской рутины, взращенный косностью самодержавия, был непробиваем.

Таков был разброс тех средств из казны и из добровольных пожертвований, которыми бюрократия пыталась восполнить все те неполноправные промахи, которые она допустила в предвоенное время. Велик их масштаб и неисчислимы убытки, понесенные при зака­зах всех этих кораблей несостоявшихся эскадр. Только за катера Никсона заплатили без малого 1,5 млн. руб. (640 000 долларов). В.А. Лилье каждый из предлагае­мых им катеров оценивала 5000 руб. Флот из 150 таких катеров (если даже удвоить их стоимость), бесспорно, вымел бы из-под Порт-Артура не только все японские катера и миноносцы, но, наверное, ног бы добраться и до более крупных японских кораблей. Более рацио­нально, как мы увидим, могли быть использованы и деньги, затраченные на "народные крейсера".

 

Свет и тени над Балтийскими рейдами

 

Весна 1905 г. решила судьбу русско-японской войны. Жутко нависла над страной и все никак не рас­ходилась нежданно пришедшая зловещая туча Цусим­ской катастрофы. Тысячи граждан России в одночасье потеряли своих детей и братьев, родных и близких, ты­сячи вдов переживали свое жестокое горе. Долго еще не могли люди прийти в себя и осознать всю глубину и ужас безнаказанного для японцев истребления деся­тилетиями созидавшегося флота и гибели на кораблях более чем пяти тысяч человек геройски, но бесцельно сражавшихся экипажей. Страшный, едва ли поправи­мый урон понесла элита флота — офицерский корпус и кадры обученных матросов-специалистов.

Но, уводя от горя и призывая к жизни, ярко и величественно продолжало подниматься над землей солнце. И, как уже происходило более чем 200 лет, начали пробуждаться от зимы корабли на балтийских рейдах. Тенью растворившихся в вечности броненос­цев типа "Бородино" одиноко маячила в кронштадт­ской гавани еще продолжавшая свои испытания "Сла­ва". В память о ее погибших собратьях и для уроков на будущее судьба, видимо, решила сохранить корабль для возрождения славы России.

Общее любопытство возбуждали словно из ни­откуда начавшие появляться в водах Балтики стран­ные, но как будто знакомые корабли. Стройные и элегантные, блистающие надраенной медью и бело­снежностью окраски, с чуть-чуть отклоненными к корме дымовыми трубами и мачтами, с высокими крейсерс­кими полубаками и полуютами, с заостренными, как клинок, форштевнями, они действительно напоминали собой роскошные океанские паровые яхты.

Но еще большим было их сходство с отличав­шимся своей скоростью большим бронепалубным крей­сером "Богатырь". Явственно проглядывал в их силу­эте почерк проектировавшей все эти корабли германской фирмы "Вулкан". Длинный корпус и ост­рота обводов, выдававшие стремительность и скорость, нарядная, хотя уже не отвечавшая требованиям войны

белоснежная окраска делали их воплощением надежд на спасение, подъем и возрождение флота. И в этой роли вестников будущего состояло особое значение и исключительная своевременность их появления в ту весну на балтийских водах. .В их присутствии рейды словно бы оживали и расцветали.

Еще не вернулись с войны немногие из уцелев­ших тихоокеанских кораблей, и к первенцам нового флота были обращены все взоры и ожидания. Воспря­нули духом и порты, и люди, и корабли. Пришел в себя подавленный было известием о потемкинском мятеже император. Сколь ни был он безмятежно равнодушен к судьбе своей страны (несмотря на постоянные закли­нания о своей ответственности за ее судьбу перед бо­гом), но и ему не удалось быть спокойным перед ли­цом охватившей Россию смуты.

С легкостью пережив и расстрел своих поддан­ных 9 января 1905 г. у стен Зимнего дворца, и даже Цусимскую катастрофу 14 мая (доподлинно известно, что государь в этот день не отменил любимое развле­чение — стрельбу по воронам на деревьях своего цар­скосельского парка), император жаждал полного от­дохновения от всегда -несносных для него государственных забот, от толстых и скучных докла­дов, которыми не переставали угнетать его министры. И пока не пришло время летнего отдохновения на любимом Питкопасском рейде в финских шхерах, император отдыхал душой при виде свежих, не заме­шанных в бунтах новых кораблей. Вид этих один за другим являвшихся вестников нового флота, строй молодцеватых и бравых матросов, лихо рапортовавшие командиры вносили успокоение в смятенную душу счи­тавшего себя очень военным человеком императора.

На коне был и великий князь Александр Михай­лович. Как никогда близкой к осуществлению каза­лась его 20 лет лелеемая мечта встать во главе русского флота. Безнадежно оскандалившийся, оставлял свою должность генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович. Вступив в командование им же построенными кораблями, великий князь считал, что сде­лал второй верный шаг на пути осуществления своей интриги. Но, прежде чем можно было рапортовать о полной готовности кораблей, предстояло преодолеть целую систему совершенно незнакомых и немало раз­дражавших и угнетавших великого князя препятствий. Обычные достроечные хлопоты с неизбежными завод­скими недоделками чрезвычайно осложнялись как разбросанностью заказов (три немецких, три финляндских, один петербургский заводы), так и необходимо­стью получения предметов вооружения и снабжения от поставщиков Морского министерства.

Великий князь не хотел тратить средства своего комитета на те предметы снабжения, которые, как ему казалось, должно было доставить Морское министер­ство. Оно же, в свою очередь, резонно заявляло, что такой широкой обязанности на себя не принимало. Пререкания на этот счет начались еще в декабре 1904 г. и продолжались до 1907 г. Наконец, третья группа вопросов, также ложившаяся на великого князя, — это комплектование экипажей кораблей и налаживание на них уставного порядка службы. Четвертым особым фактором, влияющим на готовность кораблей и вступ­ление их в строй, была обстановка неудержимо расползавшейся по России смуты.

До Риги, где продолжали, оставаясь на зимовке, достраиваться "народные крейсера", забастовочная стихия докатилась 12 января 1905 г. В этот день огром­ная (до 1000 человек) толпа манифестантов прорвалась на территорию завода "Ланге и сын". По их требова­нию завод прекратил работы. Люди проникли и на некоторые из строящихся и достраивавшихся кораб­лей. Вахтенные на "Украине" были не в силах им по­мешать, и в общей неразберихе корабли, помимо за­держки работ, не досчитались и некоторых запасных частей механизмов. Так впервые проявилось сопровождавшее все акции стихийного протеста, падкое до чу­жой собственности "революционное правосознание". Расследование не обнаружило похитителей, но под большим подозрением в "покраже" цветного металла оказались вахтенные. Глубоки, как видно, генетичес­кие корни современных "ценителей" цветных металлов, ограбивших в 1997 г. даже скульптуры героев-летчи­ков и героев соцтруда в парке Победы в Петербурге. Тем временем корабли, еще не сознавая размаха ожидающих их потрясении, пытались наверстать явно отстававшую от запланированных сроков готовность к началу испытаний. Всем им предстояло войти в со­став, как он вначале назывался, "Отдельного практи­ческого отряда, назначенного для испытаний минных крейсеров и сдачи их затем в Морское министерство". Командовать отрядом уже в феврале 1905 г. было поручено великому князю Александру Михайловичу. Его штаб составляли в большинстве специалисты,

участвовавшие в создании кораблей отряда. Уже 1 марта 1905 г., оставаясь еще не полностью отделанным (часть команды пришлось пока держать в береговых помещениях), минный крейсер "Украина" начал кам­панию, подняв Андреевский флаг и вымпел. Командо­вал кораблем 44-летний капитан 2 ранга Е.К. Крафт. В 1899-1902 г. он был старшим офицером крейсера "Варяг", 1903-1904 гг. — командиром миноносца "Прочный". Нелегкая задача предстояла наспех подобранным офицерам — освоить почти никому не зна­комые скоростные корабли.

Лишь через два месяца напряженной работы крейсер "Украина", завершив заводские испытания, устранение заводских недоделок и заменив недостаю­щие предметы вооружения 15 тоннами балласта, вы­шел на официальные испытания в Рижский залив. Средняя осадка корабля составляла 2,29 м, что было меньше проектных 2,3 м. 5 мая 1905 г. на трехчасовом пробеге полной скоростью (давление пара в котлах составляло 16,25 атм) главные машины работали "впол­не удовлетворительно, правильно и плавно, без нагре­вания каких-либо трущихся частей". Машины и котлы обслуживала команда завода "Вулкан", уголь употреб­ляли кардиф, доставленный заводом "Ланге и сын". Всего было затрачено 16 731 кг угля, а воды за три часа израсходовали 1,5 т. По снятым диаграммам планиметром вычислили мощность машин 3438 л.с. левой и 3476 л.с. правой (суммарная 6914 л.с). Вычис­ление "по способу ординат" показало мощность 3522 л.с. левой и 3583 л.с. правой (суммарная 7105 л.с.). Среднее число оборотов машин на основании всех трех серий диаграмм составило 337, 3 об/мин., а по показа­ниям счетчиков — 333,3 об/мин.

Пройденный путь определили по пеленгам меж­ду маяками Мессарагоцем и Домеснес и скорость за время трехчасового пробега получили 26,92 уз. Крен от поворота руля доходил до 2,5°, что стало первым предостережением о незначительной остойчивости корабля. Котлы все время действовали "весьма хоро­шо", автоматическая система поддержания рабочего уровня воды в котлах действовала исправно. Вскипа­ния воды в котлах замечено не было. Уголь подавали методично по звонку (через 1,5 мин.) в "накрест лежа­щие топки".

Вес всей котломашинной установки, включая гребные винты и валы, составил 177,62 т. Осмотрен­ные после окончания испытаний рабочие поверхности машин, некоторых подшипников, а также полости котлов и холодильников никаких повреждений не обнаружили. Обязав завод "Вулкан" установить на паропроводах три добавочных расширительных кла­пана и заменить паровой огнетушитель эжектором, комиссия постановила принять машины в казну. Об­ращает на себя многоступенчатость выполнения зака­за. Поставка машин поручалась заводу "Вулкан" до­говором Особого комитета с заводом Ланге, но замечания в адрес завода "Вулкан" высказывались на­прямую со стороны комиссии, назначенной комитетом. Кто тут за что отвечал и в какой мере происходила плата — разобрать не удается.

Вторым 1 мая 1905 г. и также еще не в полной готовности начал кампанию "Войсковой". Корабль был укомплектован командой Гвардейского экипажа. "Войсковым" командовал капитан 2 ранга Г.П. Фалк. Ранее (с 1902 г.) командовал миноносцем "Бдительный", в 1903-1904 гг. был старшим офицером на яхте "Стре­ла" и в 1904 г. — "Полярная звезда".

На трехчасовом пробеге 3 июня 1905 г. в усло­виях неспокойного моря (волнение и ветер 2-3 балла) развили среднюю скорость 26,95 уз. 28 июня прошел испытания третий из первой серии кораблей завода Ланге "Трухменец". Механизмы, как и на испытаниях других кораблей, обслуживала команда завода "Вул­кан", по 8 человек в каждой кочегарке и 12 машини­стов под управлением двух инженеров фирмы. При давлении воздуха в носовом кочегарном отделении (все люки закрыты) 45-50 мм и в кормовом 35-58 мм водя­ного столба машины развили среднюю скорость 26,1 уз. Меньшую скорость комиссия в своем акте объясня­ла решением завода "Вулкан" не форсировать маши­ны, имея уже доказательства повышенной (против контракта) скорости на первых двух крейсерах.

Следующими были готовы к испытаниям 570-тонные минные крейсера фирмы Шихау ("контрмино­носцы литер Ш"), которые строил Сандвикский док. Первым на официальную пробу 1 августа 1905 г. вы­шел "Эмир Бухарский". Испытания проходили при средней осадке 2,59 м, которой соответствовало водо­измещение 553,6 т. Пробеги совершали в открытой части Финского залива, путь куда из 12-мильной зоны прибрежных островов близ Гельсингфорса показывал плавучий маяк Эрансгрунд. На 15,5-мильном отрезке в направлении к плавучему маяку Ревельстейн (на подходе к Ревелю) скорость двух пробегов составила 25,3 уз. В продолжение предусмотренного контрактом 3-часового испытания машины работали непрерывным полным ходом "удовлетворительно, правильно и плав­но при обильном охлаждении подшипников водою". Видимо, это была у немцев общепринятая норма.

Пар в котлах держался "ровно и легко", време­нами превышал спецификационное давление 17 атм. В среднем давление в котлах составляло 17,4 атм. Каж­дое кочегарное отделение обслуживали по 4 кочегара и 2 подносчика угля, в машинном отделении 12 маши­нистов под управлением инженера завода Шихау. Котлы работали безотказно. Рабочий уровень воды в них стабильно поддерживали автоматические питате­ли. Вода в котлы подавалась не подогретая — предус­мотренный для этого подогреватель доставить из Гер­мании не успели. Он будто бы находился уже в пути, и по прибытии готовились его немедленно установить. При облегченных условиях контракта, при больших неиспользованных резервах проекта немцы, очевидно, не сомневались в успехе испытания. Не видели они необходимости и в пунктуальном обеспечении условий испытаний.

При наружном воздухе 14°С температура в ма­шинном отделении составляла от 24 до 33°С. От кон­трольных замеров расхода угля фирма отговорилась неудобствами, которые эта операция создавала для поддержания форсированной скорости. Эти замеры пришлось отложить до испытаний следующих кораб­лей. Частоты вращения гребных винтов во время сня­тия диаграмм составили 320 и 317 об/мин., а суммар­ная мощность 6422 л.с. Наибольшая скорость, вычисленная при прохождении маяков Эрансгрунд и Ревельстейн (расстояние 15,6 миль), составила 25,41, наименьшая 25,2, средняя 25,3 уз. Двухбалльный ветер от юго-востока во время испытаний усилился до 4 баллов, волнение увеличилось до 5 баллов.

Довершая трехчасовое испытание, сделали два длинных галса — сначала против ветра, потом в об­ратном направлении. Вибрация оконечностей, замечен­ная на предварительных испытаниях 27 июля, не обнаружилась. При ходе против волны корабль воду баком не принимал, "но гребни волн залетали на палубу за рубкой". При попутной волне в бакштаг и на форде­винд обнаружили значительную рыскливость, а при усилении волнения до 5 баллов перебой винтов. "В бакштаг боковая качка не размашистая, но корабль, уклоняясь на подветренный борт, выпрямлялся медлен­но. Цифровых показателей и выводов о недостаточ­ной остойчивости в акте не приводили.

Обширным, к тому же в значительной мере повторявшим прежние акты комиссии (от 20 и 21 ап­реля 1905 г.) был перечень исправлений, которые были предписаны фирме по результатам испытаний. Все они свидетельствовали о традиционном стремлении фир­мы обойтись минимальным составом оборудования в соответствии с общепринятым почти всеми заводчика­ми принципом "попроще и подешевле".

Испытания "Финна" проводились в том же рай­оне Финского залива — между плавучими маяками Эрансгрунд и Кальбодегрунд. Суммарная мощность составила 6391 л.с. Среднее давление пара в котлах 17,5 атм. По суммарному расходу 22,16 т получился удель­ный расход 1,16 кг/л.с. в час. Машины работали безу­коризненно, но при том же обильном охлаждении подшипников водой. Перевод машин с переднего на задний ход совершался "моментально", машины заби­рали ход через 30 секунд, и корабль совершенно оста­навливался через 50 сек. "Вибрации корпуса не наблю­далось, включая рубку телеграфирования без проводов, которая, как было записано в акте комиссии, требует подкрепления".

Так последовательно проходя новые и новые испытания, "обрастая" техникой и внутренним насы­щением, наполняясь предметами снабжения, корабли постепенно приближались к состоянию полной готов­ности. Одновременно сходили на воду и вступали в достроечную фазу последующие корабли этих и дру­гих серий. В одно время с тем, как "Украина" начала свои испытания, на заводе Ланге начал их и "Войско­вой". Спешили с достройкой спущенного в феврале "Трухменца" (для него, задержанного на стапеле за­водскими стачками, прорубали по льду спусковую полынью), а за ним (в апреле и июне) "Казанца" и "Стерегущего". Развивали стапельные работы на "Страшном", "Донском Казаке" и "Забайкальце". Их в готовности догоняла вторая серия ("литер Ш"), все четыре корабля которой (Сандвикского дока и Путиловского завода) к концу мая 1905 г. были уже на воде.

К осени ожидался спуск на воду еще двух серий: четырех 615-тонных миноносцев проекта фирмы "Вул­кан" (строители Сандвикский док и завод Крейтона в Або) и четырех 570-тонных проекта фирмы "Герма­ния". Вместе с начинавшейся на кораблях установкой вооружения и оборудования вплотную подступили и заботы по комплектации кораблей всеми, насчитыва­ющими сотни наименований предметами снабжения и запасными частями. Эти всегда самые хлопотные для строителей заботы обострялись особыми, частично уже называвшимися обстоятельствами постройки ко­раблей. Два ведомства, четыре проекта, шесть разных заводов, разборные корпуса, доставка механизмов из-за границы — непросто было справиться с координацией столь разбросанных работ и поставок. Начали проявлять себя и издержки принятой и вначале себя оправдывавшей упрощенности проектирования и на­блюдения за ходом работ.

Службы портов обеспечивали подготовку и до­ставку боеприпасов и некоторых предметов снабжения, традиционно поступавших от казны. А здесь даже в составе вооружения не было единообразия. Так, четы­ре миноносца I серии завода Ланге литер "В" имели по одному ординарному и по одному двухтрубному аппа­рату для мин Уайтхеда калибром 380 мм и длиной 5,18 м. Четыре корабля II серии завода Ланге имели на вооружении по два однотрубных аппарата для 45-см мин Уайтхеда длиной 5 м. Такие же мины (в трех однотрубных аппаратах на каждом корабле) предназ­начались для миноносцев, которые строили Сандвикский док, Путиловский и остальные заводы. Заказы на минные аппараты, данные Металлическому заводу в Петербурге и машиностроительному заводу "Вулкан" в Або, пришлось менять из-за нестабильности взгля­дов МТК. Допуская вначале аппарат с откидывающим­ся совком, минный отдел позднее потребовал от такой разборной конструкции отказаться. Но более отвеча­ющие условиям боя аппараты с неподвижными совка­ми не позволяли поворачивать их с борта на борт. И уже в феврале 1905 г. минный приемщик МТК полков­ник Радзишевский, приехав в Або, пытался с конст­рукторами завода перепроектировать уже начатые аппараты (два готовых были уже отправлены на ко­рабли в Ригу), сделав откидным не весь совок, а только его часть. В итоге наряды заводам на переделку аппа­ратов выдали только 11 марта 1905 г.

Через две недели потребовалось новое уточне­ние — переделать аппараты только для 380-мм мин. Переделок потребовали и рельсы, и сами раздвижные тележки, на которых торпеды подавались к аппаратам. Путаницу создала и порционность заказов (из-за от­сутствия плановости в действиях Особого комитета полный состав строившихся миноносцев определился не сразу), отчего вначале завод Ланге заказал электро­оборудование фирме "Унион" только на четыре пер­вых своих корабля. В феврале 1905 г. от фирмы "Си­менс и Гальске" завод Ланге получил 14 комплектов радиостанций, но вопрос об их распределении и уста­новке вызывал разногласие между Особым комитетом и Морским министерством. Прожекторов диаметром 60 см фирмы "Русское общество Шуккерт и К°" (но с частью комплектующих деталей из Германии) было вначале заказано только 18 (14 на корабли, 4 в запас). Более полным был заказ, данный в марте 1905 г. фир­ме "Дюфлон, Константинович и К°" сразу на 24 пере­носных электрических вентилятора подачей по 300 м3/ час. И лишь по инициативе Штеттинской фирмы "Вул­кан" для последней серии кораблей были заказаны вполне себя оправдавшие турбодинамо-машины мощ­ностью по 16 кВт.

Беспокойство вызывало и главное оружие мино­носцев — мины Уайтхеда (торпеды). Чтобы вовремя снабдить ими хотя бы первые два корабля, МТК при­шлось предпринять в ресурсах министерства целое изыскание. Еще в декабре 1904 г. генерал-майор Ко­вальский (он начал замещать должность главного инспектора минного дела) поручил ГУКиС пригото­вить в порту Императора Александра III по полному комплекту мин Уайтхеда (9 штук каждый) образца 1898 и 1904 гг. для первых двух минных крейсеров (так приходится их называть согласно применявшейся тог­да терминологии), строящихся на добровольные пожер­твования. Для одного комплекта калибром 380 мм можно было взять те четыре мины, которые завод Г.А. Лесснера пожертвовал Морскому министерству. Их надо было получить на заводе и доставить в Либаву. Еще четыре мины предлагалось передать с нахо­дившегося там миноносца "Рьяный", а последнюю (девятую) взять с броненосца "Слава". Ее комплект (не считаясь с итогами войны, от мин Уайтхеда на броне­носцах никто еще не собирался отказываться) умень­шался в связи с решением ликвидировать на корабле кормовые надводные минные аппараты. Другой ком­плект калибром 45 см следовало доставить в Либаву из числа будто бы имевшихся в наличии Кронштадт­ского склада мин Уайтхеда.

Получив "на заключение" эти предложения МТК, заведующий складом мин Уайтхеда и минной пристре­лочной станции в Кронштадте капитан 2 ранга Б.А. Братцев согласился с распределением первых восьми мин. Девятую же он считал более правильным брать не со "Славы" (она на броненосце относится к другой, чем первые, модификации литер "О", и для нее с принад­лежностями пришлось бы изготовить специальную тару), а из числа предназначавшихся ранее (модифика­ции литер "Л") для миноносца "Ретивый". Новых же мин образца 1904 г. он пока передать флоту и вовсе не может. На складе имеется только восемь экземпляров, а те, что недавно прибыли в Россию с завода Уайтхеда из Фиуме (Италия), еще остаются в Петербурге. Их, как можно предполагать, там еще изучали с целью, как это было заведено с первых полученных из Фиуме образцов, начать воспроизводство на отечественных предприятиях — на заводах Г.А. Лесснера, Обуховском казенном, Кронштадтской торпедной мастерской и минной мастерской Николаевского порта.

Документы свидетельствуют, что за зиму 1904-1905 гг. завод Г.А. Лесснера, становившийся главным отечественным поставщиком торпед, планировал по­ставить флоту до 50 экземпляров мин образца 1904 г. От предшествовавших образца 1898 г. они отличались не только длиной и калибром, но также повышенным до 150 (вместо 100) атм давлением сжатого воздуха в резервуаре. Это обеспечивало дальность хода до 1000 м при скорости 32 уз, или 2000 м при 26 уз, против 350 м при скорости 28 уз, или 914 м при скорости 25 уз, у мин 1898 г. Длительную переписку, а с ней и за­держку полной боеготовности кораблей, вызывали проблемы установки приборов беспроволочного те­леграфирования и поставки предметов снабжения и запасных частей. Этих последних в заказах Особого комитета предусматривалось (в сравнении с обычной практикой) непостижимо мало. И здесь заказчик, ви­димо, слишком далеко пошел навстречу своим контра­гентам из Германии. Виной тому могла быть и явно обнажившаяся вскоре особая экономия великого кня­зя, который считал себя обязанным заказывать соб­ственно корабли, то есть корпус и механизмы, а тра­титься на все остальное вооружение предоставлял Морскому министерству.

1 декабря 1904 г. великий князь, свидетельствуя управляющему свое "глубокое уважение", напоминал, что постройка кораблей Особого комитета "быстро продвигается вперед", а потому, дабы не задержать их готовности "к своевременному уходу на Дальний Во­сток", министерству следовало бы обратиться заказом для них и аппаратуры беспроволочного телеграфиро­вания. Пытаясь уклониться от новой, навязываемой министерству заботы, князю деликатно объяснили, что такое вмешательство в действия предприятий, выпол­няющих работы по договорам с Особым комитетом, могло бы вызвать недоумение и в конечном счете нарушить условия этих договоров. Министерство, напоминал управляющий, взяло на себя снаряжение кораблей вооружением из желания "облегчить Коми­тету это весьма сложное дело". С заказом беспрово­лочного телеграфирования, не представляющим боль­шой сложности. Комитет мог бы справиться и своими силами. К тому же в министерстве средств на эти за­казы не предусмотрели. Но великого князя это не сму­тило. Руководя ведомством по патриотическому сбору средств на нужды флота, он в то же время не считал себя вправе этими средствами с ним делиться. В луч­шем случае он был готов согласиться на временный заказ за счет Комитета. Но министерству, обратившись все же в Особое совещание, следовало этот расход комитета восполнить. Такие вот были у великого кня­зя понятия о патриотизме.

Но денег по-прежнему не было. Когда уже в марте 1905 г. Кронштадтский порт принудили для монтажа станций в Риге командировать двух монте­ров, то от посылки руководившего ими статского советника Коринфского пришлось отказаться. Очеред­ное покушение Особого комитета на деньги Морского министерства было, видимо, для пущей важности офор­млено как великокняжеский "рескрипт" № 16 от 4 апреля 1905 г. На этот раз речь шла о восполнении за счет министерства тех больших пробелов в ведомо­сти снабжения для миноносцев (очевидно, типа "Ш"), строившихся заводом Шихау. Сотрудники великого князя и здесь особого рвения в защите интересов заказ­чика не проявили. Чтобы урезонить фирму, стойко дер­жавшуюся за букву подписанных контрактов, пришлось пойти на сформирования суда посредников. Но скоро­го решения ждать было долго, а потому министерству предлагалось, не теряя времени сделать и оплатить заказы по двум обширным (по 100 и более пунктов) ведомостям "запасных частей главных и вспомогатель­ных механизмов", а также "инструментов и других предметов по машинной части".

В своем ответе от 15 апреля адмирал Авелан очень дипломатично похвалил великого князя за его инициативу снабдить корабли полезными запасами, так как они очень пригодятся им для "приведения в бое­вую готовность во Владивостоке после продолжитель­ного похода" (в блистательном результате действий эс­кадры Рожественского стратег Авелан, видимо, не сомневался). Вместе с тем, напоминал управляющий, министерство никакими кредитами для столь обшир­ных расходов не располагает. Ведь эти корабли в каз­ну не приняты, а потому средств в бюджете министер­ства на их содержание не предусмотрено.

Свершилась Цусима, оставили свои должности хозяева Морского министерства, барин — генерал-адмирал и его управляющий, на грани краха оказа­лось российское самодержавие, а великий князь, как завзятый коммерсант, продолжал "тянуть" из разо­ренного министерства деньги. И вот уже главный корабельный инженер С-Петербургского порта, сле­дуя по той же дорожке, прямо в отдел сооружений ГУКиС шлет напоминание о необходимости оплаты новых расходов по добровольным крейсерам. Речь шла о запасных гребных винтах, не попавших в кон­трактные условия министерства с заводом "Германия", а потому не учтенных и Комитетом. 3 сентября 1905 г. Начальник отдела сооружений контр-адмирал А.Р. Родионов отвечал, что денег на заказ винтов, как и других предметов снабжения, для народных крейсе­ров в министерстве не имеется.

Эту вакханалию откровенного разграбления министерства остановил вернувшийся к исполнению своих обязанностей новый морской министр (с 29 июня 1905 г.) вице-адмирал А.А. Бирилев. На докладе от 7 ноября 1905 г. о заказе двух запасных винтов для "Эмира Бухарского" (4250 герм, марок) и требованиях Комитета об уплате за запасные вещи (216918 руб. 46 коп.) министр согласился с доводами вдруг вспомнив­шего о казенном интересе ГУКиС о том, что столь зна­чительный расход недопустим. Такие затраты уже напрямую принуждают "сократить судостроение". Резолюция министра была на редкость четкой и обо­снованной: "Совершенно согласен, кто строит суда, тот должен платить за запасные вещи".

Но последнее слово все равно осталось за вели­ким князем. В откровенно ультимативной форме, от­бросив галантные приемы речи, он 2 марта 1906 г. ставил министерство перед фактом категорического не­желания тратить деньги Особого комитета на заказ гребных винтов. Без них, напоминал князь, минонос­цам при плавании в шхерах, очевидно, не обойтись, а имеются они сейчас только у "Эмира Бухарского". "Так как Комитет по усилению флота на добровольные по­жертвования, — писал князь, — не изменил своего намерения сдать крейсера без запасных винтов (разрядка моя — Р. М.), а таковые необходимы, то прошу Ваше превосходитель­ство не отказать сообщить, не найдете ли вы возмож­ным все-таки принять этот расход на счет министер­ства". Позднее через капитана Винтера было сообщено о великодушной готовности великого князя согласиться с заказом запасных винтов "по одной паре на два крейсера". Платить, правда, пришлось все же Комите­ту, но о возмещении этих расходов Комитет напоми­нал письмом в марте 1907 г. Столь же затяжным ока­залось и дело с приобретением запасных вещей.

Разобщенность и отчужденность двух ведомств проявилась и в отсутствии представителей МТК на испытаниях крейсеров Особого комитета. На офици­альное уведомление об этом, посланное 29 апреля 1905 г., отговорились нехваткой людей в артиллерийском и минном отделах. И только главный инспектор ко­раблестроения обещал прислать своего начальника чертежной Левицкого. Не исключено, что минный отдел, без ведома которого совершались заказ и на­блюдение за постройкой всего огромного великокня­жеского флота, почитал за благо воздержаться от риска быть вовлеченным в принципиальные расхож­дения или, что уже хуже, в ответственность за послед­ствия его деятельности.

В середине мая 1905 г. "Украина", установив свои минные аппараты и артиллерию, провела на Биоркском рейде первые минные стрельбы. Все прошло бла­гополучно, но спустя год обнаружилось, что мины в аппараты входят лишь при давлении воздуха в резер­вуарах 60 атм. При давлении же для боевой стрельбы 100 атм мины в аппараты не входили. Дефект изнутри трубы аппарата признали невозможным, недосмотр приемщика допустить не могли. Остановились на монтажных неровностях трубы и Т-образной в ней наделки. Дефект исправили, подточив наделку.

Отрываясь от заводских стенок, вслед за "Украи­ной" начинали кампанию в Риге корабли первой серии завода Ланге: "Войсковой" — 1 мая, "Трухменец" — 15 мая, а также собравшиеся в Гельсингфорсе первые корабли проекта завода Шихау "Эмир Бухарский" — 15 мая, "Финн" — 9 июля 1905 г. Из-за тормозивших работы повсеместных забастовок тех дней "Москвитя­нин" вместо 1 мая, как ожидалось вначале, смог на­чать кампанию только 27 августа. Неслыханны были и по сути "секретные" обстоятельства подъема флага на этом корабле — почти в условиях гражданской войны. Церемонию, составляющую гордость корабля, пришлось назначить на нерабочий день, когда из-за выходных и праздников на заводе не было рабочих, которые могли бы сорвать торжество.

Для скорейшего приведения кораблей в боеспо­собное состояние в отряд великого князя в качестве транспорта-мастерской включили пароход "Ангара". Бывший английский "Горджистан", он в числе других был через третьи руки куплен во время войны и пред­назначался для сопровождения перехода минных крей­серов через океаны на театр военных действий. Тепе­решнему назначению парохода помогла пятая должность великого князя — "Заведующего вооруже­нием вспомогательных судов флота". "Ангара" и в дальнейшем оставался верным спутником кораблей в пору их переформирования в минную дивизию.

Стоявшие на рейде Биорке корабли 10 июля 1905 г. стали свидетелями визита в Россию германского императора Вильгельма II, который на своей яхте "Гогенцоллерн" прибыл в сопровождении крейсера "Берлин". В тот же день к ним присоединилась яхта российского императора "Штандарт". Так состоялось третье за последние четыре года политическое свида­ние двух императоров, при которых германский друг Вилли все крепче привязывал к колеснице своей поли­тики небогатого умом кузена Ники.

Флот пока что, как и армия в основной своей массе, продолжал безропотно нести службу. Незатро­нутые пропагандой, деятельно осваивали свое дело, технику и опыт войны экипажи минных крейсеров. Одним из таких первых значимых уроков стали опыты постановки мин заграждения непосредственно с бое­вых кораблей, а не с допотопных "плотиков", как это было заведено до войны. Задумываться о постановке мин с корабля заставили простейшие приспособления, замеченные русскими моряками на блокирующих япон­ских миноносцах и катерах. Именно таким примитив­ным способом японцы всю осаду держали слабонерв­ного адмирала Витгефта в страхе перед минной опасностью. Самодельные деревянные скаты (как это видно на фотографиях) начали устанавливать и на рус­ских миноносцах. Рассказы об этом опыте вернувших­ся с войны офицеров возбудили интерес в штабе вели­кого князя. По его поручению в июле 1905 г. пробную конструкцию устройства разработали и применитель­но к минным крейсерам.

Министр А.А. Бирилев одобрил инициативу от­ряда и поручил его командующему заказать комплект устройства, испытать на одном из крейсеров и опреде­лить порядок берегового хранения съемных частей. Все это, видимо, не догадываясь о скандально пониженной остойчивости крейсеров 1-й серии, великий князь 20 июля распорядился "как можно скорее" испытать на "Украине". В действительности опыты пришлось проводить на более остойчивом "Финне". Обнаружи­лось, что при каждой постановке нередко случались повреждения свинцовых колпачков взрывателей, а мины становились на глубине не достаточно точно.

Ввиду начавшихся постоянных плаваний усовер­шенствованиями занимались урывками, и 14 апреля 1906 г. МТК созвал большое совещание для выработ­ки решений и рекомендаций, включая и определение того количества мин, которое без большого риска можно принять на палубу кораблей каждого из типов. С учетом результатов опытов устройства для сбрасы­вания мин были изготовлены для всех кораблей. Оста­валось выбрать момент, чтобы в период, свободный от плаваний и испытаний, в сжатые сроки установить эти устройства. К исходу лета 1905 г. корабли начали за­вершать свои первоочередные испытания. Не все еще провели минные стрельбы, не каждый успел получить радиотелеграфное оборудование. Но плавание с устра­няемыми на ходу недоделками даже перед уходом в заг­раничное плавание было давней традицией отечествен­ного флота. Возобновили совместное плавание и минные крейсера.

В августе 1905 г. "Украина" и "Войсковой" со­провождали великого князя, который на яхте совер­шал плавание в Гельсингфорс. 5 августа корабли вернулись в Кронштадт, а князь на "Зарнице" перешел на Петергофский рейд. Затем великий князь с "Войско­вым" совершил плавание в Котку. По маршруту Рига-Либава-Кронштадт большой переход совершает "Трухменец". Опыт этого плавания для командира оказался потерянным: уже в 1906 г. командира "Трухменца" В.К. Ержиковича сменил прибывший из Черного моря капитан 2 ранга Н.Н. Банов. Во время прихода в Кон­станцу мятежного "Потемкина" Н.Н. Банов командо­вал стоявшим в качестве стационара транспортом "Псезуапе" и сумел сохранить на корабле порядок, и дисциплину. Теперь, в порядке служебного отличия, он получил в командование современный корабль.

В промежутках между плаваниями корабли про­должали выполнять программу испытаний. Так, "Трухменец", проводя 28 июня 1905 г. в Рижском заливе хо­довые испытания, 12 июля проверял в действии свои турбодинамо-машины. В следующий испытательный день, 22 сентября 1905 г., проверяли электротехнику, установленную на "Финне" и "Эмире Бухарском". 10 августа успели провести испытания динамо-машин.

Собравшись на Петергофском рейде, все пять вступивших в строй крейсеров: "Украина", "Войско­вой", "Трухменец", "Эмир Бухарский" и "Финн" под предводительством великого князя 15 августа выходи­ли в море для отработки маневров совместного плава­ния. Так было отмечено состоявшееся в этот день назначение великого князя, все еще числившегося младшим флагманом Черноморского флота, на такую же должность на Балтике. Сохранилась за ним и дол­жность главноуправляющего торговым мореплавани­ем и портами и причисление к императорской свите. На следующий день Петергофский рейд стал свидете­лем состоявшегося на кораблях высочайшего смотра. "Украина", подняв брейд-вымпел императора, повела корабли в Биорке. Здесь на яхту "Полярная звезда" вместе с императором перешли сопровождавшие его обе императрицы, великие княгини Ксения Александровна (жена великого князя Александра), Ольга Александров­на и принц Петр Александрович Ольденбургский. Корабли вернулись на Петергофский рейд, где 21 августа смотр был продолжен. О результатах его в высочайшем приказе по Морскому ведомству от 22 августа говорилось, что император "изволил остать­ся совершенно довольным как постройкой судов, так их быстрым ходом и стройностью движений". За это начальнику отряда свиты его величества контр-адми­ралу его императорскому высочеству великому князю Александру Михайловичу объявлялась Высочайшая благодарность, а командирам и офицерам всех пяти кораблей — монаршее благоволение. Командам от царя было пожаловано: кондукторам флота по 10 руб., боцманам по 5 руб., унтер-офицерам по 2 руб. и рядо­вым по 1 руб. "Особенную благодарность" император изъявлял Комитету по усилению флота на доброволь­ные пожертвования и "всем лицам, принимавшим уча­стие в создании этих судов и в проектировании и вооружении их".

С вниманием осматривая новые корабли, импе­ратор, конечно, не догадывался, что их вооружение еще не испытано. Но показывать императору свое оружие в действии тогда было не в обычае. К стрельбам из минных аппаратов приступили 24 августа. Стрельбы, подтвердившие надежность установок при всех скоро­стях вплоть до 20 уз, окончили 28 августа. Из участво­вавших в ней "Трухменец" отправился в Кронштадт, а "Финн" и "Эмир Бухарский" вернулись на свои за­воды для продолжения достроечных работ.

Обратной стороной показной заботы императо­ра о новых кораблях явилась почти что неприличная история с задержкой им утверждения названий новых кораблей. Название головного корабля третьей серии —"Генерал Кондратенко" император утвердил 2 авгу­ста 1905 г. на основании "всеподданнейшего доклада" великого князя. 16 августа в день спуска этого корабля на воду успели выпустить и соответствующий приказ по Морскому ведомству о зачислении его в списки флота. Это было уже вне всех обычаев, но и названия остальных кораблей император почему-то долго не утверждал. Причины такого невнимания к патриоти­ческому делу сбора средств на добровольные пожерт­вования необъяснимы. ГМШ, не имея названия кораб­лей, не считал возможным назначать на них командиров. Заводам вопреки всем традициям прихо­дилось спускать на воду корабли, не имеющие назва­ний. А император безмолвствовал. Слишком, видимо, была увлекательна стрельба по воронам.

Не выдержав ожиданий, морской министр 23 сентября поручил ГМШ "спросить свиты Его величе­ства контр-адмирала Нилова, последовало ли высочай­шее указание" о том, какие именно названия из числа предложенных ранее оказались удостоены утверждения. И, если выбор все еще не произошел, "просить адми­рала Нилова возможно ускорить решение этого воп­роса". Вот, оказывается, от кого зависело и как про­исходило утверждение названий кораблей. Так судьбы флота вслед за оставившими в его истории нечистый след "флотоводцами" вроде А.С. Меньшикова, К.П. Посьета или З.П.Рожественского стал определять еще один баловень фортуны, не по заслугам вкушавший от милостей судьбы и императора. Это был всесильный тогда "начальник военно-походной канцелярии его императорского величества" (изобретались и такие должности), скандально известный ("вечно пьяный", как его характеризовал в своих мемуарах "Пятьдесят лет в строю" А.А. Игнатьев) адмирал Константин Дмитриевич Нилов. При императоре он видимо играл роль такого же собутыльника, каким при его августейшем родителе был флигель-адъютант П.А. Черевин.

Чрезвычайно интересно было бы знать, какими именно государственными делами занимались все это время Нилов и его августейший собутыльник? Ибо только 5 октября 1905 г. великий князь Александр Михайлович нашел нужным уведомить ГМШ о состо­явшемся императорском выборе. Об этом, оказывает­ся, он 29 сентября был извещен начальником "военно-походной канцелярии". Государю "благоугодно было избрать следующие названия: "Сибирский стрелок", "Пограничник", "Уссуриец", "Забайкалец", "Амурец" и "Охотник". Еще через 5 дней после высочайшего разрешения включили эти корабли и в списки флота.

А пока совершался неторопливый обмен этими государственной важности депешами, Гельсингфорский завод машине- и мостостроительного общества вынуж­ден был, не имея утвержденного названия, спускать на воду безымянный "минный крейсер номер первый". То же самое заводу Крейтон пришлось 8 октября 1905 г. проделать с "минным крейсером номер второй" в Або. И, наверное, не боясь подозрений в наклонности к парадоксам, в самое время задаться вопросом: а могли выиграть любую войну такие "военачальники", кото­рые даже задачу своевременного наименования кораб­ля решить не умели.

Минных крейсеров прокатившиеся по всей стра­не мятежи пока не трогали. Корабли были слишком заняты своими работами и испытаниями. Спасала и специфика службы на малых кораблях, где все люди на виду и где офицеры не могут позволить себе той откровенной розни и разобщенности, какой отлича­лись корабли более крупные. И минные крейсера, как менее других кораблей зараженные антигосударствен­ной пропагандой, становились едва ли не главной опорой трона.

28 сентября 1905 г. для окончания кампании и последующей зимовки "за палами" к Новому адмирал­тейству пришел в Петербург принадлежащий Гвардей­скому экипажу "Войсковой". У своих заводов по окон­чании кампании 29 октября оставались на зимовку "Москвитянин" (Путиловский завод), "Казанец" и "Страшный" (Рига), "Генерал Кондратенко" (Гельсин­гфорс). В Кронштадте должны были зимовать почти что распростившиеся со своими заводами "Украина", "Трухменец", "Эмир Бухарский" и "Финн". Но два последних корабля во время захода в Гельсингфорс в октябре 1905 г. были задержаны там распоряжением ГМШ. Здесь они, вопреки возражениям великого кня­зя, не желавшего выпускать корабли из своих рук, были оставлены на зимовку. Перед этим они по приказанию генерал-губернатора великого княжества Финляндско­го (видимо, с целью умиротворения этой части терри­тории империи) совершили плавание в Котку ("Эмир Бухарский") и Ганге ("Финн").

Зачисление кораблей в списки флота, оказыва­ется, еще не выводило из состояния своего рода соб­ственности великого князя. Об этом из ГМШ напоми­нали командиру Свеаборского порта генералу Клеопину. Ему поручалось доложить генерал-губерна­тору предостережение министра о том, что "минные крейсера еще не переданы Морскому министерству и находятся в ведении великого князя Александра Ми­хайловича, и его высочество будут несомненно в пре­тензии, если крейсера без особой нужды понесут повреждения". Поэтому с посылками кораблей из Гель­сингфорса надо "соблюдать осторожность".

Особые права великого князя и назначенного им для зимовки доверенного надзирателя Нилова (сам князь удалился отдыхать в свое имение в Ай-Тодор) подтверждались правилами их стоянки в Гельсингфор­се. Разработанные Ниловым и подтвержденные ГМШ, эти правила предусматривали, что офицеры и коман­ды крейсеров "Финн" и "Эмир Бухарский" и по окон­чании кампании останутся (вопреки прежним прави­лам — Р. М.) в распоряжении великого князя/Поэтому все распоряжения по личному составу обоих кораб­лей командование Свеаборгского порта должно бу­дет делать только "с ведома и разрешения Его высо­чества и временно заменяющего Его высочества контр-адмирала Нилова".

С зимовавшим здесь же, но принадлежащим флоту миноносцем "Видный" оба корабля включались в систему зимней обороны порта. Им надлежало быть в 2-часовой готовности открыть огонь из орудий, для чего боеприпасы были оставлены на зиму в корабель­ных погребах. На каждый корабль для нужд обороны заказали по 8 тележек (или саней). 6 предназначались для свозимых с кораблей пулеметов и 2 — для боеп­рипасов. Часть команды жила в береговых казармах. Паровое отопление кораблей обеспечивал поставлен­ный на зиму рядом с ними пароход "Буксир". Офице­ры трех кораблей несли на них суточные дежурства. Командиры также оставались на местах, чтобы наблю­дать за продолжавшимися работами. Только 13 янва­ря 1906 г. морской министр распорядился прекратить посылку в Ригу грузов для крейсеров, "строящихся на пожертвования". Это означало, что затянувшийся пе­риод достройки кораблей признали закончившимся.

 

Докладная записка исполняющего должность Главного инспектора минного дела контр-адмирала М.Ф. Лощинского председателю Морского технического комитета.

(РГА ВМФ, ф. 421, on. 4, д. 892, л. 314.)

 

Осмотрев минные крейсера "Пограничник" и "Донской казак", я пришел к выводу, что суда этого типа по своему вооружению назначаются для случаев:

1) Как контр-миноносцы для действий против ми­ноносцев.

2) Как миноносцы для атаки при случаях боль­ших судов.

3) Как разведчики на небольшом сравнительно расстоянии от порта или эскадры или как минные заг­радители.

4) В мирное время служат прекрасной школой для практики личного состава по всем отраслям мор­ского дела.

Суда эти строились до или во время войны, и потому понятно, что их желали приспособить для вся­ких случайностей. Опыт японской войны указывает, что в боевом смысле в настоящем их виде суда эти имеют сравнительно слабую артиллерию, чтобы иметь в этом отношении перевес перед миноносцами вообще, снаб­жены сильным минным вооружением, которым вслед­ствие громоздкости, а следовательно и видимости само­го судна никогда не будут пользоваться и, наконец, из за перегрузки будут обладать меньшим ходом и ничтож­ною остойчивостью (на "Донском казаке" и других его Sister ship всего 11 дюймов) и, следовательно, неудов­летворительными морскими качествами. Наконец, на судах этого типа нельзя не только иметь постоянных, как настаивает Генеральный штаб, но даже и съемных приспособлений для постановки мин.

Дабы получить из этих судов полезные боевые единицы, полагал бы необходимым:

1. Снять минное вооружение, то есть аппараты для мин Уайтхеда и все к ним принадлежности и осо­бенно громоздкую железную дорогу для подачи этих мин.

2. Снять кормовые мостики, так как носовых для управления вполне достаточно.

3. Понизить румпель и жилое помещение и через это дать место в более пониженном положении для при­способлений постановки мин заграждения. Благодаря этой мере приспособления будут постоянные, и оно будет способствовать понижению центра тяжести этих судов.

4. Заменить 75-мм орудия, как нецелесообразные для борьбы против миноносцев орудиями в 120 мм.

5. Снять у всех орудий щиты, так как опыт войны указал, что осколки от них наносят больше вреда при­слуге, чем если бы их не было.

6. Кроме этого, поручить комиссии из команди­ров и офицеров, плавающих на этих судах, составить ведомость того, что еще можно будет без ущерба для боевого плавания оставить в судовых магазинах из за­пасных вещей по вооружению и снабжению.

Проведя вышеназначенные меры в отношении их, можем получить из этих судов контр-миноносцы, спо­собные с успехом действовать против миноносцев и ставить мины в любом месте, как с них самих, так и с миноносцев, плавающих под прикрытием таких судов. В самом деле, будь хоть одно такое судно, как "Украи­на" или "Пограничник" в Порт-Артуре, то с ним была бы снята блокада, которая поддерживалась преимуществен­но миноносцами, так как большие суда после гибели броненосцев "Хатцусе", "Яшима", "Сай-Иен", "Хай-Иен", крейсеров "Иошино" и "Миако" не подходили ближе чем за 20-30 миль и блокада поддерживалась миноносцами в числе до 40 штук, против которых мы имели только 10 миноносцев, весьма слабых по ходу, так как холо­дильники их текли и при этом можно было иметь не больше 18-20 узлов, и то на короткое время (часа три-четыре).

Выслать 10 миноносцев против 30-40 для ар­тиллерийского состязания не имело смысла, и потому миноносцы, оставшиеся в Порт-Артуре после боя 28 июля главным образом ставили мины для защиты проливов и крепости. Хотя посылались они и на реког­носцировки с целью знать, где ночуют японские суда, но ничего там не узнавали.

Вышеизложенное прошу Ваше Превосходитель­ство доложить на благоусмотрение Морского министра, и если в принципе последует согласие Высокопревосхо­дительства, то, собрав все данные по облегчению мин­ных крейсеров, обсудить вопрос в Техническом комите­те о приспособлении их как контр-миноносцев с возможностью быть главным судном 1-го отряда мино­носцев и способных активно ставить мины заграждения.

Подписал: и.д. Главного инспектора минного дела контр-адмирал Лощинский, Октябрь 1906 г.

 

В отряде Великого князя

 

Начавшие в 1905 г. и продолжавшие в 1906 г. вступать в строй минные крейсера силой обстоятельств стали символом, надеждой и реальной основой возрож­дения флота. Всего лишь год тому назад Россия, хотя уже и потеряла порт-артурскую эскадру, но еще распо­лагала огромной 2-й эскадрой, которая грозно и нео­твратимо приближалась к театру военных действий. Многие тогда еще надеялись на победу. Но чуда не произошло — эскадра погибла.

Новый 1906 год флот встречал с опустевшими рейдами и практически без кораблей, способных вести бой. Единственный современный на Балтике крупный корабль "Слава" только еще начинал свою боевую подготовку. Корабли, возвращавшиеся с Дальнего Востока, нуждались в длительном ремонте. А те, кото­рые оставались на Балтике и в войне не участвовали так как были сплошь устарелыми. Вот почему все надежды устремили на новые минные крейсера. От них ждали реализации тех первых уроков, которые исто­рия в той войне во множестве преподала России. Но рутина, инерция и косность, даже посрамленные, ни­когда не отступали по доброй воле — во всем требо­вался тяжкий подвиг их преодоления.

24 апреля 1906 г. был опубликован высочай­ший рескрипт, предписывающий морскому министру учредить МГШ. Новое учреждение возглавил капи­тан 1 ранга Л.А. Брусилов, который еще в предвоен­ные годы пытался внедрить в ГМШ действительно оперативное мышление.

Эффект деятельности МГШ сразу, конечно, проявиться не мог. Сначала предстояло совершить перемену в сознании личного состава флота. Бюрок­ратия чутко уловила эту перемену и готовности к ре­формам не проявляла. История с проектированием новых миноносцев в МТК вполне это уже подтверди­ла. Так же, как и прежде, искусственно разделенными остались и не согласованно действовали МТК и ГУКиС. В неприкосновенности сохранилась погубив­шая флот цензовая система комплектования кораблей офицерским составом. Из года в год крайне неэффективно расходовались материальные средства и твор­ческий потенциал флота.

Главным и самым деятельным соединением бал­тийских кораблей того лета стал "Практический отряд обороны побережья Балтийского моря". Командовать им "на кампанию сего года" 7 февраля 1905 г. был назначен младший флагман его императорское высо­чество великий князь Александр Михайлович. Режим, всерьез боявшийся потерять власть, видимо, не спро­ста всю действительную силу сосредоточивал в руках князей Романовых.

Точно так же в столице войсками гвардии и Петербургского военного округа командовал двоюрод­ный брат князя Александра великий князь Николай Николаевич. Напрямую от него уже 5 марта 1906 г. была получена директива на предстоявшую кампанию. Она ставила задачу охраны морских границ империи вплоть до Моонзунда и пресечения попыток контра­бандной доставки в ее пределы оружия и боеприпасов. Тогда же великий князь представил командующему два плана распределения сил отряда: один на случай вос­стания в Финляндии, другой только для пресечения контрабанды. Сообразно этим задачам отряд был пополнен кораблями самых разных типов. Его ядро составляли 20 новейших минных крейсеров, из кото­рых "Забайкалец", "Амурец", "Уссуриец" все еще ос­тавались на заводах и присоединились к своим собра­тьям только поздней осенью. Остальные корабли представляли почти полную ретроспективу минонос­ного судостроения за предшествующие 28 лет.

Двадцать миноносок Петербургского порта (скорость едва 13 уз) напоминали о первых шагах флота в миноносном деле. 33 номерных миноносца охваты­вали номенклатуру от 70 до 100-тонных образцов шестаковской эпохи до более поздних 120-тонных типа "Пернов" и построенных по французскому проекту 150-тонных типа "Циклон". К ним примыкали шесть, как тогда говорили, "именных" (в отличие от номерных) миноносцев 90-х годов типа "Сокол". Здесь же был и "Видный" — представитель целиком (кроме него само­го) отправленной на войну 1-й серии 350-тонных ис­требителей заказа 1899 г. Он не попал на войну в ожидании моторных двигателей, которые адмиралу В.П. Верховскому обещал установить на корабль под­визавшийся за границей и оказавшийся обыкновенным шарлатаном инженер Луцкой. Часть механизмов ми­ноносца отдали не уходящие на войну корабли его серии. Но опыт замены поршневых паровых машин мощными "нефтяными моторами" не состоялся. "Вид­ный" достроили по прежнему проекту.

Безусловной заслугой отряда было выполненное им за лето детальное обследование финляндских шхер. Группами и поодиночке корабли осматривали ранее неведомые фарватеры и бухты, пытаясь обнаружить следы военной контрабанды. Останавливали в море и досматривали пароходы, о подозрительных грузах которых (вплоть до условий маркировки ящиков) со­общала европейская агентура.

Главный город Або-Оландского (Аландского) архипелага Мариенхамн (Марианхамина) и еще хра­нившая развалины своих фортов крепость Бомарзунд стали постоянными портами выхода почти никогда ранее не появлявшихся здесь русских кораблей. На кораблях не прекращали боевую учебу, на постах у машин и котлов осваивались взятые для замещения уходящих в запас ученики машинных и кочегарных школ Балтийского флота. Не обходилось и без потерь. Во время минных стрельб, которые на 23-уз скорости 27 июня проводили "Эмир Бухарский", "Украина" и "Стерегущий", одна из мин при расстоянии до щита 10 каб. пробила борт миноноски № 29. Во время бук­сировки к берегу она на 7-саженной глубине затонула. Людей удалось спасти, миноноску сумели поднять с помощью парохода "Ангара".

Вместе с учебой и доделочными работами зани­маться приходилось и ремонтом. "Финн" под брейд-вымпелом капитана 1 ранга М.В. Князева неудачным маневром сумел помять себе форштевень. Исправить повреждение великий князь разрешил на заводе Сандвикского дока. Часть помятых и разорванных листов заменили новыми, форштевень подкрепили наружны­ми накладками. Не столь существенные повреждения происходили в результате выполнявшегося всю кампа­нию обследования шхер. Повреждений теперь уже не так боялись, как до войны.

Постепенно налаживавшаяся программа объек­тивно полезной для кораблей охранно-патрульной службы, соединенной с боевой учебой и заходами в Гельсингфорс, Кронштадт п Биорке, была грубо пре­рвана произошедшими в стране новыми неожиданны­ми потрясениями. Предотвратив восстание в Финлян­дии возвращением ей (7 июля 1906 г.) ранее бездумно отобранных конституционных прав, царизм оказался неспособен справиться с ситуацией в самой России. Из-за накаленности обстановки пришлось до лучших времен отложить ожидавшееся посещение Кронштад­та английским флотом. Чувствуя неладное, главные кронштадтские начальники, вместо принятия экстрен­ных мер по наведению порядка в базе, предпочли "командировать" себя подальше от назревавшей сму­ты — в Петербург. Так же поступил и великий князь. Сдав командование капитану 1 ранга Сарнавскому, он отбыл на "Войсковом" в Петербург, а оттуда в свой гатчинский дворец.

Мятеж принес смерть на крейсере великого кня­зя. Бездумно, с согласия начальства, отправился под расстрел мятежников мичман К.К. Деливрон, сын со­стоявшего в Особом комитете адмирала К.К. Деливрона. В самом начале мятежа, в 8 час. 10 мин. 19 июля 1906 г. начальство на миноносце "Финн" пожелало спустить красный флаг, только что поднятый мятеж­никами (как сигнал к выступлению) на портовой мач­те близ стоянки миноносцев. Но едва вельбот с мич­маном приблизился к берегу, как по нему из окон казарм и с площади была открыта беспорядочная винтовочная стрельба. Вельбот со смертельно ранен­ным мичманом (он умер к вечеру) вернулся к борту "Финна", и тогда командир корабля капитан 2 ранга А.П. Курош, встав к 57-мм пушке сам, сделал первый выстрел по мятежникам.

Своим решительным поступком командир зас­тавил повиноваться весь экипаж корабля, часть кото­рого, сочувствуя мятежникам, колебалась. Крейсер открыл огонь из всех орудий и пулеметов. Мятежники на берегу были рассеяны, а на "Эмире Бухарском", команда которого частично была в заговоре, удалось восстановить порядок. Революционеры не простили А.П. Курошу его верности долгу и приговорили к смерти. Исполнение приговора затянулось, и тогда "социалисты" из "Рижской боевой организации" в 1911 г. убили сына А.П. Куроша — ученика реального училища. "За кровь, которую пролил твой негодяй отец", — писали революционеры в своем подпольном листке с приговором. Об убитом в начале восстания мичмане они предпочитали умолчать.

Красный флаг в 9 час. 30 мин. спустил послан­ный на берег мичман А.И. Мещанинов, командиру его передал сопровождавший мичмана комендор Карпеев. Рассеяв мятежников, корабли перешли на методичный огонь, добиваясь подавления огня из казарм и со сто­роны малокалиберных береговых батарей. Старались отвечать выстрелом на выстрел, парируя беспорядоч­ную пальбу восставших, направлявшуюся то на "Фин­на", то на "Эмира Бухарского" (от него не переставали ждать, что он присоединиться к восстанию), стоявше­го под брейд-вымпелом начальника отряда капитана 1 ринга М.В. Князев;: ю на "Пограничника". Вне выстрелов оставались лишь "Трухменец" и портовый пароход "Скатудден".

Днем с "Финна" отправили на берег десант из 10 человек. К ним присоединились матросы с других кораблей. К вечеру флотские казармы были заняты сухопутными войсками, и миноносцы перенесли огонь на продолжавшие стрелять батареи Михайловского и Александровского островов. "Пограничник" ушел в Кронштадт. Ночью комендоры спали не раздеваясь у своих орудий. Утром на рейд пришел "Казанец". Днем с моря подошли броненосцы "Цесаревич" и крейсер "Богатырь". Держась у маяка Грохару, они вели огонь до тех пор, пока над мятежными батареями не начали подниматься белые флаги. С началом сдачи мятежни­ков "Финн" и "Казанец", перейдя вглубь бухты, взяли под охрану казачьи казармы и мост. Посланный на катере "Удача" кондуктор Беляев проверил состояние артиллерии на достраивавшихся "Амурце" и "Уссурийце". Как отмечено в вахтенном журнале "Финна", на этих кораблях "замки у орудий и затворы пулеметов оказались вынутыми".

Вечером пришел на рейд броненосец "Слава", но стрелять ему уже не пришлось. Ночью были слышны лишь случайные выстрелы, но на миноносцах все ос­тавалось по-боевому: спали не раздеваясь. Утром 20 июля "Финн" и "Казанец" перешли для связи к "Це­саревичу". С ним у Грохару стояли "Богатырь" и "Трухменец". Из Кронштадта под брейд-вымпелом морского министра появился "Стерегущий". Убедив­шись в ликвидации мятежа, министр А.А. Бирилев в сопровождении "Казанца" отправился обратно.

"Финн" ушел в Норра-Хамн.

Утром 21 июля вошли на Гельсингфорский рейд 'Цесаревич", "Богатырь" и "Эмир Бухарский". На всех укреплениях вместо красных развевались уже только белые флаги. 22 июля, словно для поддержания боево­го духа правительственных войск и для острастки за­таившихся на кораблях скрытых бунтовщиков на внут­реннем рейде Гельсингфорса появилось учебное судно "Хабаровск", конвоировавшее пришедшие с ним из Либавы подводные лодки "Пескарь" и "Лосось".

В этот день, когда 31 выстрелом и флагами расцвечивания каждый корабль отмечал тезоименит­ство вдовствующей императрицы Марии Федоровны, на рейде вместе с гардемаринским отрядом присутство­вали также "Финн", "Эмир Бухарский", "Генерал Кондратенко" и "Сибирский Стрелок". Два крейсера вместе с "Трухменцем" представляли флот и на ревельском рейде. Сюда они вслед за гардемаринским отря­дом и подлодками пришли для окончательного "при­ведения в чувство" команды стоявшего здесь и уже усмиренного крейсера "Память Азова". Командовать крейсером назначили командира "Финна" капитана 2 ранга Куроша, проявившего готовность применять к бунтовщикам самые крайние меры.

В этот же день 29 июля состоялся высочайший приказ великому князю Александру Михайловичу и его штабу об окончании кампании. Еще ранее оставив упраздненную должность главноуправляющего, вели­кий князь заканчивал свою карьеру и на флоте. Планы возглавить его не состоялись. Но остались построен­ные им корабли и то наследие уходившей довоенной эпохи, которое они продолжали нести своим типом.

Недавно поражавший всех своей обширностью, отряд великого князя уже в июле поредел более чем наполовину. Из-за острой нехватки средств из кампа­нии была выведена часть номерных миноносцев и еще несколько отправили на Ладожское озеро. Командо­вание продолжавшими плавать остальными корабля­ми поручили капитану 1 ранга В.М. Князеву. Получив затем в 1907 г. должность начальника штаба Кронштадтского порта, он в 1908 г. стал помощником начальника ГМШ, а в 1911-1913 г. его начальником, ас 1913г. был удобно "устроен" в должности предсе­дателя Добровольного флота. Минные крейсера ока­зались для него лишь проходным актом карьеры.

По завершении кампании бывший отряд вели­кого князя, утратив своего августейшего шефа, был разделен на три части: отряд минных крейсеров, отряд эскадренных миноносцев ("именные" 350-тонные ко­рабли) и отряд миноносцев (номерные корабли). Тем самым состоялось окончательное признание за мино­носцами права формирования самостоятельных такти­ческих соединений.

Постепенно все плавающие минные крейсера были сосредоточены в порту Императора Александра III. Попытки выдвигать корабли в этот самый удален­ный, но единственный незамерзающий военный порт на Балтике принимались и раньше. Но то были или эпизодически начавшиеся одиночные зимовки или случаи экстренной достройки для скорейшего весенне-зимнего отправления корабля в заграничное плавание. Теперь Либава становилась постоянным местом бази­рования самого активного, современного и боеспособ­ного из имеющихся тогда соединений флота.

 

Под флагом адмирала И.О. Эссена

 

Нарастание смуты в 1906 г. поставило перед флотом задачу прямого перехвата ввозимых в страну контрабандно для революционеров оружия и боепри­пасов. В Черном море в роли заслона применяли ка­нонерские лодки, на Балтике решение этой задачи возложили на минные крейсера. Обстоятельства, одна­ко, сложились так, что это чисто охранное поручение при всей его политической двусмысленности, оказалось для флота весомым фактором его боевой подготовки.

Высочайшим приказом по Морскому ведомству от 28 августа 1906 г. Н.О. Эссен был назначен коман­дующим отрядом минных крейсеров. При всей несооб­разности государственного масштаба двух деятелей — П.А. Столыпина и Н.О. Эссена значение выдвижения этих людей для будущности России и флота было во многом сходно. Ибо они возбуждали надежду на выход России и ее флота из кризиса. Ярко выделявшийся сре­ди всех командиров времен войны с Японией, Н.О. Эссен во многом был последователем тех передовых взглядов на тактику, которые исповедовал С.О. Макаров. Новый командующий отличался признанным интеллектом, индивидуальностью, энергией, силой воли и особенно редким среди тогдашних военных гражданским муже­ством, позволяющим всегда отстаивать свои взгляды и настойчиво проводить их в жизнь.

Назначение Н.О. Эссена во главе соединения новейших кораблей означало, что его решимостью к обновлению флота неминуемо придется проникнуть­ся офицерам и командам его кораблей. Флот получил школу и великолепный пример действительного пос­левоенного его возрождения. Автономное положение отряда, которое власти по -необходимости должны были предоставить Н.О. Эссену, гарантировало успех этой школы.

Учитывая особый характер плавания отряда, его командующему в нарушение всех обычаев мирного времени разрешили самому устанавливать порядок очередности вступления кораблей в кампанию. Непре­ложным оставался лишь обычай отряжать часть отря­да для охраны кораблей императорского отдохновения, собиравшихся в летнее время в шхерах Финляндии. Так, в сентябре 1906 г. в охране императорской яхты "Штан­дарт" и всего императорского отряда участвовали миноносцы "Украина", "Финн", "Громящий" и "Резвый". Здесь на рейде Биорке они оказались свидетеля­ми особого чадолюбия императорской четы. 4 сентяб­ря император перенес свой брейд-вымпел со "Штан­дарта" на яхту "Царевна". На "Штандарте" же, к немалому изумлению всех присутствующих, подняли брейд-вымпел наследника, которому, как известно, насчитывалось в то время от роду два года.

Остальные корабли отряда И.О. Эссена тем временем осваивали свою базу в Либаве. Необычай­ной мерой, вызванной боязнью террористических ак­тов и, конечно, ожиданиями возможных бунтов, было запрещение офицерам нанимать в городе частные квартиры. Тем самым усиливался надзор за команда­ми и создавались условия для действительного спло­чения в обстановке трудной службы матросов и офи­церов. Первые уроки дала явившаяся как нельзя кстати школа зимних штормовых плаваний во время охраны побережья. В них испытывались командиры и офице­ры, корабли и техника. Все они проверялись на жи­вучесть, надежность, выносливость. Первейшей забо­той командующего было восстановление дисциплины, расшатывавшейся в обстановке непрекращающегося революционного брожения.

Распространенной была такая форма сближения между офицерами и матросами, как неурочные объяс­нения тем из них, кто проявлял интерес к особенно­стям своей специальности, выходящий за рамки дол­жностных обязанностей. Капитан 2 ранга В.И. Лепко (в Порт-Артуре командовал миноносцем "Растороп­ный") в 1907-1908 гг. бывший флагманским штурма­ном отряда, а в 1908-1911 гг. командовавший "Эми­ром Бухарским", вспоминал о том, как ему удалось наладить такие доверительные отношения с матроса­ми. "Я не мог остаться равнодушным к проявлявше­муся сигнальщиками и рулевыми страстному желанию быть не автоматами, но сознательными помощника­ми штурмана и командира". Не скупясь на объясне­ния, В. И. Лепко смог добиться того, что и сигналь­щики, и рулевые сделались сознательными помощниками в разрабатывавшейся им особой систе­ме кораблевождения в шхерах.

Завзятый рисовальщик (известны его рисунки порт-артурской обороны), он никогда не переставал делать столь ценимые в лоциях наброски всех примет­ных, а подчас и мало заметных береговых ориентиров. Хорошо изучив окрестности Порт-Артура, он один, пожалуй, не боялся плавать тогда вблизи береговой черты. По его рассказу, именно из-за боязни восполь­зоваться укрытием под берегом погиб и миноносец "Стерегущий". Его командир не решился последовать совету В.И. Лепко уходить таким образом в случае преследования превосходящих сил японских минонос­цев. Избрав из предосторожности прорыв открытым морем, он обнаружил себя и погиб.

Имея перед собой примеры из собственного порт-артурского опыта, Н.О. Эссен особенно выделял роль командиров, которые вместе с офицерами штаба (о чем 3. П. Рожественский даже не задумывался) участвовали в разработке основных принципов и планов боевой подготовки. Инициативу и смелость, находчивость и предприимчивость, искусство владения оружием — эти главнейшие достоинства командиров неустанно воспи­тывались в постоянно совершавшихся одиночных и групповых плаваниях, отрядных маневрах и стрельбах.

В мае 1908 г. силами всей дивизии (так Н.О. Эссен, не ожидая официальной санкции, часто назы­вал свой отряд) были проведены широкие маневры в Рижском заливе, где обозначились многие обстоятель­ства, которые сопровождали флот в предстоящей вой­не. Наступающий флот (1-й и 2-й дивизионы) проры­вался с целью захвата Риги через загражденный минами Ирбенский проход. Обороняющийся флот (3-й дивизи­он капитана I ранга Банова), защищая поставленное минное заграждение, вступал в бой с тралящим кара­ваном противника, но под огнем мелкосидящих крей­серов и канонерок должен был отступать в Моонзунд. Вторая линия заграждений планом не предусматрива­лась. Отступивший флот блокировали крейсера типа "Мюнхен": с севера 1-й, с юга 2-й дивизионы. Предус­матривались и контратаки флота. Ночью миноносцы прорывались в море, чтобы атаковать неприятельские транспорты (встречные пароходы) и эскадру против­ника (ее изображал "Сибирский стрелок").

Всякий выход в море Н.О. Эссен превращал в творческое решение целого комплекса тактических задач. Этим целям служили даже встречи отрядов иностранных кораблей, направлявшихся с визитами в Россию. Всегда в этих случаях разворачивались заве­сы для своевременного обнаружения приближающе­гося "противника", выделялись отряды разведчиков, которые помогали главным силам обнаруживать и от­слеживать очередной отряд "чужих". Их отыскивали на подходе к Моонзундскому архипелагу и, держась в отдалении, как охотник около добычи, сопровож­дали до подхода к о. Нарген. Особенно в плотном, почти демонстративном (как бы для острастки на будущее) полукольце в расстоянии 1,5-2 мили 14 мая 1908 г. сопровождали отряд под штандартом шведс­кого короля.

Приведя с собой в белой окраске (только что из заграничного плавания) известный многобашенный крейсер "Фильгия", шведы давали еще и возможность сравнить ее с окрашенными в серый цвет двумя дру­гими кораблями — броненосцем "Оскар II" и мино­носцем "Магнэ". Затем Н.О. Эссен начал сближение, после чего совершали все положенные почести с подъе­мов флагов дружественной нации и салютами и кри­ками "ура". Завершилось все торжественной диспози­цией якорной стоянки дружественных флотов на просторном ревельском рейде. После шведского от­ряда примерно так же встречали 27 мая отряд англий­ского короля Эдуарда VII. Яхта "Виктория и Альберт" в сопровождении двух крейсеров и четырех минонос­цев, шедшие со скоростью 16 уз (англичане и здесь отличались от других флотов, неуклонно экономив­ших уголь), были обнаружены ночью.

Маневр подобного же "отлова" отряда француз­ского президента начали с сосредоточения всей диви­зии в передовом из пунктов стоянок флота близ Або-Оландских шхер — Лапвике и выходом на поиск в море в полночь на 14 июля 1908 г. Французский бро­неносец "Верите" (того же типа, что и взорвавшийся в 1911 г. "Либерте"), два крейсера, два миноносца, шедшие 13-уз скоростью, обнаружили утром на мери­диане Тахконы. Затем совершили маневр окружения сил противника, сопровождение и торжественный ритуал встречи уже на подходе к Ревелю. В память о визите И.О. Эссен и командиры миноносцев были награжде­ны орденами французской республики, а для нижних чинов президент Фальер пожаловал 165 медалей.

Из года в год совершенствуя все свои принципы обучения и воспитания личного состава в духе посто­янной боевой готовности, И.О. Эссен создал систему, которая естественно начала распространяться на весь Балтийский флот. Либава, где продолжал базировать­ся его отряд, подготовила рождение нового послецусимского флота.

К тому времени соединение И.О. Эссена стало называться 1-м отрядом минных судов Балтийского моря (позднее 1-я Минная дивизия). Во 2-й отряд (позднее 2-я Минная дивизия с базой в Свеаборге под командованием капитана 1 ранга М.В. Князева) вош­ли эскадренные миноносцы типа "Сокол", номерные миноносцы и газолиновые катера Никсона. Им, как и первому отряду, придавались суда обеспечения. К это­му времени отряд включал 20 минных крейсеров (из них "Войсковой" состоял в Гвардейском экипаже и оставался для зимовок в Петербурге), 8 миноносцев типа "завода Шихау" ("Бурный", "Боевой", "Бдитель­ный", "Внушительный", "Внимательный", "Выносли­вый", "Инженер-механик Зверев", "Инженер-механик Дмитриев"), 2 миноносца Невского завода по 350 т ("Видный", "Громящий"). К отряду были приписаны пароход "Ангара" и учебное судно "Генерал-адмирал". В начале декабря 1906 г. отряд продолжал бо­евую учебу, совмещая ее с охранными крейсерствами. Их интенсивность начала уменьшаться. Если раньше в море выходило до 8 крейсеров (срок крейсерства — один месяц) и два миноносца (срок 6 дней), то по состоянию на 1 декабря последний из миноносцев — "Бурный" вернулся в Либаву, и в море держались только 6 крейсеров. Близ Мариенхамна, сменив "Сте­регущего" , крейсировал "Гайдамак", у Риги продол­жал держаться "Всадник", у Виндавы "Донской казак",

на подходы к Либаве перешел от Виндавы "Погранич­ник". Близ Ревеля крейсировали "Сибирский стрелок" и "Охотник". "Войсковой", по-прежнему принадлежа к Гвардейскому экипажу, продолжал нести охранно-придворную службу на петергофском рейде. В кампа­нии состояли "Генерал Кондратенко" (Гельсингфорс) и "Забайкалец" (Либава). "Амурец" и "Уссуриец" все еще достраивались на Гельсингфорском заводе. Осталь­ные 9 крейсеров находились в Либаве в вооруженном резерве. 10 декабря для проверки боевой готовности и сплаванности вышли в море "Финн" и "Эмир Бухар­ский". После захода в Ревель они с присоединившимся к ним "Генералом Кондратенко" вернулись в Либаву. Так поочередно корабли продолжали выходить для практики в море.

В мае 1907 г. в дни 204-летия основания Петер­бурга отряд в составе 25 кораблей вошел в Неву и отдал якоря под окнами Зимнего дворца. Впервые после канонерских лодок флот представлял столице свое новое пополнение. Впервые открытые для обозрения корабли в течение четырех дней подверглись неслыхан­но массовому нашествию толп петербуржцев. Люди с неподдельными интересом и восхищением осматрива­ли корабли, включая внутренние помещения. Офицер­ские вахты наблюдали за порядком. Гордые за свои новые корабли, матросы безбожно и вдохновенно преувеличивали характеристики их техники и оружия. Беседам и расспросам не было конца. Газеты помеща­ли обширные репортажи и рассказывали об устройстве кораблей. Это был исключительно удачный шаг вла­стей, способствовавший неслыханному взлету популяр­ности народных крейсеров и всего флота.

Летом, пополнившись вышедшими с завода "Амурцем" и "Уссурийцем" и будучи преобразованным в 1-ю минную дивизию, отряд начал обучение в пол­ном составе. Эта кампания была отмечена участием в маневрах флота и минными постановками с оборудо­ванных минных скатов и палубных рельсовых путей. Каждый из кораблей, ставших по новой классифика­ции эскадренным миноносцем, научился в совершен­стве владеть всеми видами своего оружия. Эти резуль­таты блестяще подтвердились во время первых после войны двусторонних маневров 1907 и 1908 гг.

За русскую сторону в августе играл 2-й минный отряд капитана I ранга И.В. Студницкого (об этом талантливом офицере, чья карьера почему-то не зада­лась, известно до несправедливости мало) и отряд подводных лодок капитана 1 ранга П.П. Левицкого. Его лодки сдавали экзамен той школы, которая была создана исключительными трудами Э.Н. Щенсновича. За противника, изображая 17 германских крейсеров типа "Мюнхен", 9 миноносцев и отряд транспортов (его представлял 25000-тонный "Анадырь") с десантом для овладения Свеаборгом действовал 1-й минный отряд И.О. Эссена. Атакуя очень смело, миноносцы подчас пренебрегали противолодочной обороной, отчего боль­шинство минных крейсеров были "потоплены" по нескольку раз, а "Стерегущий" даже 6 раз.

Еще более поучительными были уроки маневров 1908 г., где при отражении вторжения противника в Финский залив зримо проявились многие обстоятель­ства будущей войны. Из-за незащищенности Моонзунда по условиям маневров пришлось позволить силам вторжения захватить Церель. Отсутствие быстроход­ных крейсеров-разведчиков сделало неустойчивой раз­вернутую миноносцами дозорную цепь. Составлявшие ее "Эмир Бухарский", "Москвитянин", "Всадник", "Финн", "Доброволец", а также крейсировавшие вдоль нее "Пограничник", "Амурец" и "Уссуриец" вынужде­ны были отойти под давлением крейсеров противника. Их изображали миноносцы 2-го дивизиона со сплошь красными (типа "Роон" и со сплошь белыми (типа "Любек") дымовыми трубами. Отойдя, корабли раз­вернули новую завесу на меридиане Юссарэ-Оденсхольм. Но охраны под берегом не оказалось, и "Доб­роволец" был "потоплен" миноносцем противника, сумевшим ночью пройти в тыл завесы. Никак не уда­валось научиться избегать повторения элементарных ошибок, уже обошедшихся гибелью под Порт-Арту­ром самого драгоценного для эскадры миноносца "Лейтенант Бураков".

Моделью будущего оказалась и раздробленность главных сил, отчего "Цесаревич" и "Слава" не успели подойти на выручку атакованным крейсерам "Бога­тырь" и "Олег". Удачно прошло нападение минонос­цев на флот "противника", расположившийся на рейде Балтийского порта. Из-за слабости охранения действо­вавшие парами "Уссуриец" — "Всадник", "Гайдамак" — "Амурец" успешно выпустили свои торпеды. Удач­но атаковали ночную стоянку и действовавшие в оди­ночку "Москвитянин", "Эмир Бухарский" и "Финн". Это позволяло думать, что и на войне они справятся со своими боевыми задачами. В сравнении с уровнем 1903-1904 гг. боевая подготовка кораблей и отрядов неизмеримо выросли. Флот, преодолевая немалые труд­ности, преображался и становился в ряд с передовыми флотами мира.

Кампания 1909 г. продолжалась по уже хорошо налаженной и проверенной программе ежегодных пла­новых учений, занятий и плаваний. Вместе с дальней­шим изучением побережья совершались зимние выхо­ды в море. Летом практиковались в выполнении разведок, ночных и одиночных минных атак, решении частных задач боевой подготовки. Участвовали в пер­вых после войны больших маневрах совместно с сухо­путными войсками.

Наряду с интенсивной боевой подготовкой при­ходилось отвлекаться для выполнения дворцовых по­винностей. Они включали плавания в охране импера­торского отряда и яхт свиты, обеспечение своего рода "оцепления" во время стоянки царской яхты на отдыхе в шхерах (рейды Питкопас или Штандарт), конвоиро­вания царских яхт во время прогулочных путешествий и переездов, а также официальных заграничных визи­тов. В плавании императора в 1909 г. во Францию (Шербур и Коус) со "Штандартом" и "Полярной звездой" вместе с "Рюриком" и "Адмиралом Макаровым" в почетном конвоировании участвовали "Московитянин" и "Эмир Бухарский". Крейсерский вид "вулкановских" кораблей, видимо, особенно импонировал царскому двору.

Зиму 1909/1910 гг. корабли дивизии после пер­вого особенно напряженного периода плавания и ма­невров проводили в вооруженном резерве, устраняя обширные дефекты. В Риге на заводе "Ланге и сын" ремонтировались "Казанец", "Туркменец-Ставропольский" (до 10 октября 1908 г. корабль назывался "Трухменец"), в Кронштадте на Пароходном заводе "Всад­ник", "Гайдамак", "Амурец", "Уссуриец". В Петербурге у завода Новое Адмиралтейство зимовали "Сибирский стрелок", "Генерал Кондратенко", "Пограничник", "Охотник", "Страшный", "Донской казак", у завода Крейтона "Финн", "Эмир Бухарский", "Москвитянин", "Доброволец", "Войсковой", "Украина". Такой способ ремонта на специализированных заводах-строителях стал одной из новых традиций послевоенного флота. С февраля по сентябрь "Войсковой" опять перешел в распоряжение царского флаг-капитана, все того же неутомимого ревнителя придворной царской службы адмирала Нилова.

Главнейшей из работ зимы 1909/1910 гг. на миноносцах 1-го и 2-го дивизионов было осуществле­ние созревшего-таки в министерстве решения об уси­лении их артиллерийского вооружения. Еще в октябре 1905 г. МТК (журнал по артиллерии № 20) высказался "принципиально за желательность стремиться к при­нятию для вооружения миноносцев большого водоиз­мещения исключительно только орудий 75-мм калиб­ра". Но ход событий начал быстро опережать неторопливо двигающуюся мысль артиллерийского ареопага. Пока в МТК, то и дело оглядываясь на Запад, размышляли о возможных вариантах, Япония свои 30-уз (и всего 380 т водоизмещением!) миноносцы типа "Узуки" успела вооружить шестью (на каждом кораб­ле) 75-мм пушками.

Еще при заказе Особым комитетом минных крейсеров их предполагали вооружить укороченными 120-мм пушками. Но первое опытовое орудие испыта­ния не выдержало, и от дальнейших испытаний, как это нередко бывало, отказались. Об этом пришлось вспомнить 25 ноября 1908 г., когда в МТК приступили к рассмотрению очередной инициативы начальника ди­визии эскадренных миноносцев (так тогда неофициаль­но именовали 1-й минный отряд) свиты Его величества контр-адмирала Н.О. фон Эссена. "В записке по ар­тиллерийскому вооружению дивизии эскадренных миноносцев", поданной товарищу морского министра 30 августа, Н.О. Эссен высказывал 12 главнейших требований, которым должны удовлетворять артилле­рия кораблей. Из них первым значилось применение непременно единого калибра, как обеспечивающего, согласно новым взглядам флота, наивысшую эффектив­ность управления артиллерийским огнем. Наиболее правильным и быстрым решением адмиралу представлялось вооружение дивизии 88-мм пушками Круппа (пример Германии здесь оказался достаточным).

МГШ, соглашаясь с требованиями Н.О. Эссена, считал более правильным применять 102-мм пушки с унитарным патроном. Участвовавший в заседании капитан 2 ранга А.С. Максимов (в 1906-1908 гг. ко­мандовал "Москвитяниным") напоминал, что такое вооружение кораблям особенно необходимо из-за их недостаточной скорости. Уйти от скоростного против­ника они не могут, и компенсировать этот недостаток можно только усиленной артиллерией. Особенно не­удовлетворительными Н.О. Эссен в своей записке счи­тал 57-мм пушки. И если по меткости огня такая 58-калиберная пушка и превосходит 75-мм, то фугасное ее действие приходится считать совершенно ничтож­ным. Что же касается 40- и 50-калиберных 57-мм пу­шек с дальностью стрельбы 20 каб (а такие имеются на 15 кораблях дивизии!), то говорить о них "положитель­но не приходится". При сохранении такого положения, напоминал Н.О. Эссен, "мы рискуем предстать почти безоружными перед противником в случае войны".

По оценке специалистов МТК, лучшим решени­ем была бы установка на 615-тонных миноносцах по три или четыре 102-мм пушки. И сделать это, ввиду наличия на корабле длинных 57-мм пушек, можно будет почти без перегрузки. Более скромную артиллерию — по две 102-мм пушки придется устанавливать на 570-тонные корабли. Но так как в принципе пушек на корабле надо иметь не менее трех, то лучше ограни­читься 88-мм калибром (четыре или три в ДП). Нако­нец, на самых неблагополучных по нагрузке и остой­чивости 500-тонных кораблях считалось возможным, соблюдая все предосторожности, допустить (включая и состоявший в Гвардейском экипаже "Войсковой") по четыре или по три 88-мм пушки. Весь этот заказ: 40 102-мм и 82 88-мм пушки Обуховский завод смог бы выполнить за 18 месяцев.

Поразительно, что этим решением собравшиеся, действуя в довоенной манере МТК, спокойно проиг­норировали настояния Н.О. Эссена о непременном единстве калибра артиллерии на кораблях дивизии. Рутина и бюрократия пыталась по-прежнему диктовать флоту, какие ему нужны корабли. Предложений о путях исполнения требования, продиктованного современной тактикой боевых действий (сняв, например, по одному или даже по два минных аппарата или заменив одно­трубные аппараты двухтрубными, не говоря уже о трехтрубных), не прозвучало. Хотели, видимо, как встарь, обойтись наименьшими расходами. Эти пред­варительные рекомендации одобрил и председатель МТК А.Н. Крылов.

Н.О. Эссен настаивал на непременном перево­оружении кораблей к весне 1910 г., и заказ Обуховскому заводу дали самый срочный. Он составил 40 102-мм орудий с длиной ствола 60 калибров. Так настояниями и энергией Н.О. Эссена флот получал столь экстренно разработанный и столь себя в даль­нейшем оправдавший тип 102-мм пушки, стрелявшей

снарядами длиной четыре калибра. В МТК, сознавая наконец необходимость упреждающего развития тех­ники, начинали опыты стрельбы со снарядами длиной 5,5 и 6 калибров.

В сентябре 1909 г. комиссия специалистов оце­нила на "Всаднике" характер предстоящих подкрепле­ний по корпусу. Тогда же были заказаны и усовершен­ствованные оптические прицелы с циферблатами фирмы Виккерса, позволяющими включать их в систе­му ПУАО. Благодаря всем этим мерам корабли диви­зии получили самые совершенные на то время пушки, прицелы и систему управления огнем. Оснащение ими продолжалось и в последующие годы.

В результате зимнего перевооружения с кораб­лей сняли 57-мм пушки, а на месте концевых 75-мм установили новые 102-мм (экономия и требования безопасности, по-видимому, заставили от третьего орудия отказаться). Самые длинные среди орудий та­кого калибра, эти пушки (вес снаряда 14,1 кг) могли стрелять на расстояния до 60 каб. В более поздних модификациях дальность при угле возвышения 20° довели до 95 каб, а при 30° до 112 каб. Наибольшая скорострельность на состязательных стрельбах дохо­дила до 15 выстрелов в минуту. Ограничения созда­вали ручные элеваторы, в среднем подававшие не больше 10 снарядов в минуту. Лишь при крайнем на­пряжении сил скорость (человек выдерживал такой темп не более 1,5 мин.) подачи удавалось доводить до 15 патронов.

Корабельный комплект на орудие составлял для типа "Украина" 150-170 патронов, а для типа "Всадник" до 209 патронов. Остальное вооружение на каж­дом корабле составляли 2 47-(или 1 37-мм) салютные пушки Готчкисса и 4 трехлинейных (7,62-мм) пулеме­та. Корабли Особого полудивизиона могли принимать до 41-42 мин заграждения, типа "Всадник" до 24 мин, типа "Доброволец" до 20 мин. "Белопашцы" типа "Украина" в крайнем случае могли принять не более 7 мин. Аппараты для мин калибром 380 мм, чтобы не отставать от уровня техники, заменили на 450-мм. Радиостанции системы Маркони или Телефункен (мощ­ностью 0,5 кВт) обеспечили дальность связи до 75 миль. Экипажи на кораблях Особого полудивизиона (по данным Судового списка 1914 г.) составляли по 5 офицеров, 4 кондуктора и 86 матросов, на "Добро­вольцах" соответственно по 5, 3 и 74 человека.

В январе и феврале 1910 г. 3-й и 4-й дивизионы выходили в море для испытаний и уничтожения деви­ации, после чего продолжили ремонт. Справившись с ремонтом 1 марта, начал месячную кампанию 3-й дивизион. Он совершил плавание по Рижскому зали­ву. 27 апреля дивизия в составе 14 кораблей соверши­ла учебное плавание из Либавы через Ревель в Крон­штадт. В пути занимались эволюциями и практикой минных атак. 4 мая собравшиеся в Ревеле 3-й и 4-й дивизионы выходили в море для постановки мин и минных стрельб.

1 июня к плавающим кораблям присоединились "Всадник", "Гайдамак", "Амурец" и "Уссуриец", на­чавшие отрабатывать комплекс задач боевой подготов­ки: артиллерийские и минные стрельбы, постановка минных заграждений, дозорная и разведочная службы, планомерное изучение и освоение шхерных районов. Остальные корабли все лето продолжали заниматься ремонтом. С 21 по 24 мая 3-й и 4-й дивизионы провели показательные маневры для прибывших на корабли членов Общества ревнителей военных знаний.

С 16 по 25 августа дивизия участвовала в боль­ших маневрах флота в Финском заливе, а затем пере­шла в Ревель. С 31 октября корабли вступили в во­оруженный резерв: 3-й дивизион в Кронштадте и Петербурге (капитальный ремонт на заводе Крейтона ), 4-й в Либаве. Сюда же в конце октября перешли 1-й и 2-й дивизионы. "Генерал Кондратенко" ремон­тировался в Кронштадте. "Украина", заменяя гвар­дейский "Войсковой", находилась в Петербурге в рас­поряжении царского флаг-капитана. Им вплоть до 1917 г. продолжал оставаться незаменимый "адмирал" Нилов. В ноябре в кампанию ненадолго вступили корабли 1-го и 2-го дивизионов. Плавания в Ригу, Аренсбург, Виндаву стали для них изучением того района, где им так скоро предстояло провести всю свою активную боевую службу.

В зиму 1910/1911 гг. в Риге на ремонте находи­лись четыре миноносца 1-го дивизиона: "Всадник", "Гайдамак", "Амурец", "Уссуриец". В Петербурге у Нового Адмиралтейства (состоя в распоряжении цар­ского флаг-капитана) зимовала "Украина", заменив­шая в придворной службе потребовавший ремонта "Войсковой". На заводе Крейтона ремонт проходили 8 миноносцев 3-го дивизиона. "Генерал Кондратен­ко", "Искусный" и "Молодецкий" ремонтировали в Кронштадте. Постоянный урон боевой подготовке продолжали наносить придворные повинно­сти. Ненасытная царская кама­рилья не хотела отказываться от привычек жить в почете и рос­коши. 11 сентября 1911 г. взамен возвращенной в дивизию "Ук­раины" пришлось в распоряже­ние того же флаг-капитана его высочества Нилова (он на своей холопской должности уже дорос до чина вице-адмирала, а в сле­дующем году сделался и полным адмиралом) откомандировать "Войсковой". Очень уж любы оказались для императора эти фартово выглядевшие крейсероподобные миноносцы.

С середины февраля ко­рабли начали выходить в море на пробы и уничтожение деви­ации. 1 марта миноносцы в Либаве, вступив в кампанию, на­чали главнейшие упражнения в море. Особый полудивизион совершил плавание в Ревель, где 19 и 20 марта состоялся их инспекторский смотр. Часть кораблей, включая "Стерегу­щий", ходила в Петербург на торжества открытия памятни­ка одноименному миноносцу типа "Сокол", погибшему в 1904 г. под Порт-Артуром. 18 мая "Эмир Бухарский", под­няв флаг начальника дивизии, вышел в море, имея на борту своего прибывшего из Бухары именитого шефа.

В конце мая дивизия встречала у русских берегов отряд кораблей США и про­вожала его до Кронштадта. 1 июля, как говорилось в го­довом отчете начальника ди­визии, "Донской казак", "Сте­регущий", "Страшный" и "Забайкалец" были посланы "па охрану Его императорско­го величества". Так на флоте вошло в обыкновение исполь­зовать миноносцы в качестве посыльно-разъездных судов или просто яхт.

В ночь на 22 ноября 1911 г. свой флаг спустил контр-ад­мирал светлейший князь А.А. Ливен, получивший назначение на должность началь­ника МГШ. Таков — от сильнейших кораблей флота до самых главных его учреждений — был диапазон продвижения кадров минной дивизии только за кам­панию одного года. Временно в командование диви­зии вступил капитан 2 ранга В.А. Канин. 22 ноября 1911 г. брейд-вымпел командующего Первой дивизией поднял ветеран школы адмирала Эссена капитан 1 ранга И.А. Шторре. Начав миноносную службу ко­мандиром "Эмира Бухарского" (1904-1907), он в 1907-1909 гг. командовал 1-м дивизионом, затем (1909-1911 гг.) был командиром крейсеров "Баян" и "Рюрик" и теперь снова возвращался в дивизию, которой коман­довал до 1915 года. 1 декабря в командование почти официальным лидером дивизии — миноносцем "По­граничник" вступил капитан 2 ранга М.А. Кедров-2.

Обучая экипажи уметь безаварийно рисковать, И.О. Эссен старался вознаграждать их всегда прино­сившими разнообразие и свежесть впечатлений загра­ничными плаваниями. Не забывались при этом и ми­ноносцы. Невзирая на расходы, адмирал настойчиво добивался у властей разрешения на такие плавания. Вместе с флотом, хотя и отдельными группами, в та­ких походах в 1911 г. участвовали три из четырех миноносцев Особого полудивизиона: "Сибирский стре­лок" (брейд-вымпел командующего Первой минной дивизией капитана I ранга И.А. Шторре), "Генерал Кондратенко". "Охотник"; корабли 1-го дивизиона "Доброволец" (флагман дивизиона), "Москвитянин", "Финн", "Эмир Бухарский", "Всадник", "Амурец"; корабли 2-го дивизиона "Туркменец-Ставропольский" (флагман дивизиона), "Казанец", "Войсковой", "Сте­регущий", "Страшный" и шесть миноносцев 4-го ди­визиона типа "Исполнительный". В период с 10 до 26 августа 1911 г. они посетили Данию. Их в те годы можно было видеть в Копенгагене, Христиании, Киеге, Любеке, Данциге, Мальмэ, Свинемюнде, Внсбю, Смитте, Деларэ, Стокгольме.

В этом же году завершили затяжную ремонтную кампанию, в которой изменилась и внешность кораб­лей. На миноносцах типа "Украина" привычные (в виде широких раструбов) вентиляционные дефлекторы за­менили заимствованными из Черноморского флота грибовидными. Они лучше защищали внутренние по­мещения от забрызгивания и заливания водой. Грот-мачту на каждом корабле сдвинули к корме, вплотную к мостику. На него перенесли сильно мешавшие управ­лению носовые прожекторы, а пулеметы опустили ниже на ближайшие кормовые коечные сетки. На минонос­цах типа "Всадник" заделали наконец их нелепые бортовые вырезы полубака со спонсонами. Капиталь­но ремонтировались и механизмы с их переборкой и заменой котельных трубок.

Кампании последующих предвоенных лет (1912-1914 гг.) по многообразию и напряженности боевой учебы не уступали предшествовавшим. Также неукос­нительно решался весь комплекс задач подготовки одиночных кораблей, а затем и отдельных соединений, включавший маневры, артиллерийские и минные стрельбы, учебные атаки, постановку мин, обходы портов и шхер, изучение берегов и фарватеров. Для восполнения постоянной убыли личного состава, вы­зываемого уходом матросов в запас, продолжали заня­тия в многочисленной, как и прежде (1800 человек), школе новобранцев. Часть миноносцев по очереди прикомандировывалась к Учебно-минному отряду. С 11 июня по 7 августа 1912 г. в распоряжение царского флаг-капитана "при плавании Государя императора в шхерах" были назначены "Амурец", "Гайдамак", "Эмир Бухарский" и "Финн". В этом составе с добав­лением "Войскового", а также линейных кораблей "Андрей Первозванный" и "Император Павел I" и яхтой морского министра "Нева" встречали яхту "Гогенцоллерн" под штандартом германского императо­ра. Ее сопровождал любимый Вильгельмом II миноно­сец "Слейпнер", он же S-97. Как известно, на нем была сооружена на корме специальная надстройка для жи­тельства императора на время плаваний и маневров.

Встреча двух императоров уже ничего не могла изменить в сложившемся противодействии двух трой­ственных блоков. Не удалось предотвратить и Балкан­скую войну, втянувшую Россию в кризис на Ближнем Востоке. Вместо 20 лет мира, на которые рассчитывал П.А. Столыпин, в стране по существу уже шла граж­данская война. Свидетельство усиления русско-фран­цузского союза (основанного на финансовой зависи­мости России от французских банков) стал визит в Кронштадт крейсера "Конде". на котором прибыл президент французской республики Р. Пуанкаре. Пе­реход от недоброжелательности к "союзническим" отношениям с Англией подтверждался визитом в Ре­вель 22-26 сентября 1912 г. британской крейсерской эскадры. Во главе с линейным крейсером "Индомитебл" в парадной диспозиции на рейде вместе с русским флотом стояли четыре броненосных крейсера типа "Ахиллес".

В числе других, почти не прекращавшихся в том году визитов, минная дивизия участвовала в приеме летом трех германских крейсеров ("Танзы" 20 июня в Петербурге, "Венеты" 23 июля в Либаве, "Герты" 18 июня в Гельсингфорсе). 10-12 июля состоялся своего рода "слет" императорских яхт. "Штандарт", "Поляр­ная звезда", "Царевна", "Александрия", "Стрела" весь яхтенный бомонд принимал здесь в гости броне­носцы "Оскар П" (штандарт короля Швеции), "Манлихетен", уже упоминавшийся крейсер "Фильгия" и миноносец "Сигурд". Их встречу по заведенному обы­чаю охраняли откомандированные флотом "Войско­вой", "Финн", "Эмир Бухарский", "Гайдамак", "Аму­рец" и штатные конвоиры "Дозорный" и "Разведчик". Под бдительным оком их вахтенных служб и всех команд здесь продолжала развиваться дворцовая инт­рига русско-шведских отношений, которую описывал в своих мемуарах граф А.А. Игнатьев.

29 июля вся дивизия вместе с флотом сосредото­чилась в Ревеле для участия в торжествах закладки в высочайшем присутствии порта Императора Петра Великого. Началось сооружение действительно воен­ного порта и морской крепости, которых России так не хватало в южной Балтике. К несчастью, ни импе­ратор, ни его окружение все еще не осознавали гораз­до более значимую необходимость укрепления Либавы и Моонзундских островов. С 29 июля по 8 августа четыре эскадренных миноносца 2-го дивизиона при­нимали в Риге шведский учебный отряд из трех ко­раблей. 24-27 августа 2-й дивизион и эскадренные миноносцы "Охотник", "Генерал Кондратенко" уча­ствовали в Петербурге в торжествах 100-летия битвы при Бородино.

21-25 августа дивизия принимала в Ревеле швед­ский отряд в составе минного крейсера и 12 минонос­цев — почти четвертую часть всего шведского море­ходного минного флота. Возглавлял отряд его королевское высочество принц Вильгельм Зюдерманландский. замужем за которым была двоюродная се­стра русского императора. Визиты остались лишь фор­мальностью. Династический союз вскоре распался, а политический союз, как показали события, также не состоялся.

1 сентября 1912 г. "Сибирский стрелок" под брейд-вымпелом начальника дивизии перешел из Пе­тербурга в Биорке, а на следующий день в Ревель. Миноносцы 2-й группы 1-го дивизиона грузили в Гельсингфорсе уголь, "Москвитянин", "Эмир Бухарский" находились в Ревеле, "Доброволец" в Виндаве готовил к подрыву затонувшее там судно (давались минонос­цам и такие задания), "Всадник" в Либаве ожидал готовности нового гребного вала. "Генерал Кондра­тенко", "Охотник" и весь почти (кроме "Страшного" и "Казанца") 2-й дивизион перешли из Биорке в Гель­сингфорс, где "Туркменец" пополнял запасы угля. К ним позднее присоединился "Страшный", который оставался в Биорке с "Ангарой" для окончания мелких ремонтных работ. "Казанец", ходивший в Кронштадт за провизией, присоединился к дивизии уже в Ревеле, куда перешли корабли, находившиеся до этого в Гель­сингфорсе.

8 сентября дивизия в составе 1-го дивизиона (кроме "Всадника", "Эмира Бухарского" и "Финна"), 2-го дивизиона и "Сибирского стрелка" перешла в Либаву. Здесь с тем же почти размахом, с каким в 1911 г. был проведен опыт эвакуации порта, состоялся опыт мобилизационной погрузки угля. С заранее подготов­ленных складов и предварительно очищенных прича­лов дивизия в течение 6 часов приняла его полные запасы. К вечеру, закончив приемку, вышли в море и в 10 часов утра 9 сентября присоединились к эскадре Балтийского моря. В ее составе уже находились вышед­шие вместе с ней из Ревеля "Генерал Кондратенко", "Охотник", "Пограничник". Первое большое заграничное плавание миноносцев совместно с флотом началось. 11 сентября корабли встали на якоря у о. Хвен в про­ливе Зунд и 12 сентября перешли в Копенгаген. Визит продолжался до 16 сентября, после чего дивизия в прежнем составе отправилась в Либаву.

"Стерегущий" и "Украина" пришли отдельно — им пришлось в Копенгагене заняться очисткой своих кингстонов, оказавшихся сильно засоренными водорос­лями. При эскадре остались "Генерал Кондратенко", "Охотник". "Пограничник", по пути они зашли для приема угля в Либаву. Остальные корабли занимались в что время плановой боевой подготовкой. Прибыв 17 сентября в Либаву, они приняли полные запасы угля, но назначенная вслед затем учебная минная атака эс­кадры была отменена радиограммой (этот термин уже употреблялся) начальника морских сил. Авария постиг­ла "Забайкалец". Подходя к пристани, он ударил о нее тараном и должен был войти в док для замены повреж­денных листов обшивки корпуса.

Внеплановому докованию подвергалась и "Ук­раина", на ней переклепывали (с частичной заменой) обнаружившие течь листы у ахтерштевня и меняли гребные винты. 18 сентября 2-й дивизион, кроме двух аварийных кораблей, перешел в Ригу, где на заводе Ланге начали установку приспособлений для траления мин заграждения. После задержки (из-за свежей пого­ды) в Виндаве 1-й дивизион (кроме "Финна", "Эмира Бухарского" и "Всадника") перешел в бухту Лео — одну из самых дальних якорных стоянок у западных пределов империи. "Генерал Кондратенко" и "Охотник" совершили из Либавы плавание в Аренсбург. "Добро­волец" из их состава оказался вынужден (что-то не заладилось в рулевой машине) из бухты Лео перейти в Либаву.

3-й дивизион, наверстывая боевую подготовку, в это время стрелял минами, тренировался в ночных эволюциях без огней на 17-уз скорости. Затем произ­водили стрельбу минами, снабженными устройствами для подогревания воздуха в их резервуарах. Долог оказался в русском флоте путь этого новшества, кото­рое капитан 1 ранга И.И. Назаров предлагал осуще­ствить за несколько лет до войны с Японией.

При подходе к пристани повредил себе нос миноносец "Бурный". Ему пришлось для ремонта вой­ти в док. Все миноносцы, стоявшие в Либаве, регуляр­но проводили артиллерийские и шлюпочные учения, занятия сигнализацией, проверки десантных и подрыв­ных партий. Так, преодолевая все трудности, объектив­ные и субъективные обстоятельства, дивизия из года в год продолжала отрабатывать плановые задания, под­держивая корабли в постоянной боеготовности.

В этих напряженных буднях прошли и все пред­военные месяцы 1913 и 1914 гг. Особо памятным со­бытием стало участие дивизии в 1913 г. в освящении 4 июля Морского собора и Кронштадте (сооруженно­го на добровольные отчисления из окладов всех чинов флота), а 24 июля в открытии памятника С.О. Мака­рову напротив этого собора близ докового оврага.

 

Особый полудивизион в Английском канале

 

Зорко следя за тенденциями в развитии флота, Н.О. Эссен обнаружил, что интересы флота опять начали как-то неуловимо оттесняться заботами бере­говых чиновников. 25 июня 1913 г. командующий морскими силами Балтийского моря докладом морс­кому министру обратил его внимание на то, что офи­церы, регулярно совершающие плавания за границу "на резервных крейсерах", оказались в более выиг­рышном положении, чем их товарищи на кораблях первой линии. Адмирал считал, что это крайне неспра­ведливо относительно офицеров действующей эскад­ры, где условия службы несравненно тяжелее и где в то же время "желательно иметь лучший состав". Нельзя, писал Н.О. Эссен, лишить флот и того полез­ного эффекта, который заграничное плавание прино­сит для общения и образования. В плавание на один месяц он предлагал послать бригаду линейных кораб­лей с "Рюриком", бригаду крейсеров, миноносцы "Сибирский стрелок", "Генерал Кондратенко", "Охот­ник", "Пограничник" и транспорт "Рига". Маршрут: Копенгаген, один из французских портов Английско­го канала и один такой же английский.

Выход назначили на 27 августа. Эскадру соста­вили бригада линейных кораблей ("Андрей Первозван­ный", "Император Павел I", "Цесаревич", "Слава", крейсер "Рюрик"), бригада крейсеров ("Громобой", "Адмирал Макаров", "Паллада", "Баян" и причислен­ный к бригаде эскадренный миноносец "Новик"), а также половина 1-й минной дивизии: 1-й и 2-й диви­зионы (без "Амурца", "Всадника" и "Украины", ока­завшихся неготовыми) с присоединением лидеров 2-го и 4-го дивизионов "Охотника" и "Генерала Кон­дратенко". Начальник 1-го дивизиона (с 1911 по 1914 гг.) капитан 1 ранга Ф.А. Вяткин вел первую группу, которую составляли "Доброволец" (брейд-вымпел на­чальника) и "Москвитянин". Из Либавы выходили од­новременно с кораблями 2-го дивизиона и отрядом заградителей ("Амур" и "Енисей"), который возглав­лял капитан I ранга В.А. Канин. Флаг-офицером при нем был старший лейтенант барон Н.А. Типольт, чья судьба позднее — в 1917 г. пересеклась с судьбой ди­визии.

Пути кораблей, которым для практики навига­ции полагалось идти самостоятельно, сразу же разош­лись. Отряд "Добровольца" утром 28 августа (через сутки плавания) пришел в Копенгаген. Здесь застали императорскую яхту "Полярная звезда" под штандар­том стабильно и неутомимо путешествующей императ­рицы Марии Федоровны (когда-то датской принцес­сы, а теперь матери императора Николая II), английскую королевскую яхту "Виктория и Альберт" под штандартом вдовствующей королевы Александры (матери короля Георга V), датскую королевскую яхту "Даннеброг" и императорскую яхту "Царевна". "Доб­роволец" встал за кормой английского конвоира крей­сера 2 класса "Беллона". Несмотря на свежий ветер, англичане помочь швартовке русского миноносца не захотели и людей принять концы не послали. Многие годы недружелюбия, видимо, все еще давали о себе знать. А возможно, организация службы или уровень морской культуры оказались на английском крейсере не на должном уровне.

После полагающихся по уставу салютов и обме­нов визитами с местными властями все командиры миноносцев были 30 августа приглашены на завтрак на "Полярную звезду", а 1 сентября на обед. В этот же день провели радиопереговоры с "Гайдамаком", который из Христиании шел в бухту Киеге. Визитами на "чашку чая" офицеры миноносцев обменялись с русским посланником в Дании бароном Буксгевденом с семейством. Перед уходом "Добровольца" его кин­гстоны для предотвращения их засорения и очистки осматривали водолазы с "Полярной звезды". Днем 1 сентября "Доброволец" во главе отряда вышел в бухту Киеге, где с транспорта "Борго" пополнили запасы угля. Встретили возвращавшиеся в Копенгаген после приемки миноносцы "Гайдамак", "Уссуриец" и "Финн". Во время стоянки на "Добровольце" устрани­ли течь, образовавшуюся в дейдвудной трубе левого вала в помещении кормового патронного погреба. В ночь с 1 на 2 сентября, окончив погрузку угля, пошли Зундом в Христианию. Здесь 2 сентября застали мино­носцы "Стерегущий", "Донской казак", "Забайкалец".

В ночь с 3 на 4 сентября удручающий случай побега произошел на "Эмире Бухарском". Оставив свой пост сигнальной вахты, сигнальный унтер-офицер Алексей Шураков покинул корабль на двойке. Уже на берегу он успел скрыться от гребцов посланного вдо­гонку вельбота с офицером. Беглец был схвачен мес­тной полицией на вокзале и возвращен под конвоем, присланным с корабля. В Копенгагене с "Доброволь­ца" бежали минер Максим Аникин и минный маши­нист Михаил Кузовков, с "Москвитянина" кочегар 2 статьи Антон Горабурда. В Христиании с "Добро­вольца" бежали кочегар 2 статьи Адам Тишецкий, с "Эмира Бухарского" (из состава команды "Амурца") сигнальщик Яков Архипов. Россия потеряла пять сво­их граждан, но власти об этом и не задумывались. Мо­тивы, толкнувшие людей на побег, в донесениях ко­мандиров не указывались. А в докладе императору об итогах плавания о побегах и вовсе не упоминали.

6 сентября, пополнив с "Борго" у о. Киеге за­пасы угля, проложили курс на Любек. Здесь, как и прежде, увольнения на берег обошлись без инциден­тов с полицией. Матросы вели себя в Европе безуко­ризненно. 9 сентября под проводкой лоцманов (во многих странах иначе входить не разрешали) дошли до Травемюнде. Путь в Либаву проделали в условиях

шторма, вызвавшего значительный перебой винтов и заставившего уменьшить скорость до весьма вредных для машин 8 уз. Пришлось укрыться в Кальмер-Зунде за островом Оланд.

Здесь встретили также пережидавший шторм российский пароход "Мария". Он был приписан к Архангельскому порту и принадлежал "Наследникам Беляева". Он имел скорость 7 уз и вез в Петербург около 300 т пробного угля, добытого на Шпицбергене. Пла­вание парохода можно было назвать заполярной одис­сеей отчаянных русских предпринимателей. Не имея никаких мореходных инструментов, кроме октана, лишенный возможности осуществлять астрономические наблюдения и, значит, определять свое место в океане, он в середине пути оказался у берегов Шотландии. Никаких карт и лоции у капитана тоже не было. Пер­вые карты (с маршрута до Гогланда) он с трудом смог приобрести в Гаммерфесте, а на остальной путь его снабдили сердобольные офицеры "Полярной звезды" и штурман "Добровольца". На исходе был и уголь. Купить его не могли за неимением денег. Перегружать же из трюма пробный уголь малочисленная команда была не в силах. И все же вопреки невзгодам, полага­ясь на одно лишь русское "авось", пароход, как потом узнали из газет, 16 сентября благополучно добрался до Петербурга. Эти люди бежать из отечества не хотели. Миноносцы же, продолжив путь, утром 11 сентября прибыли в Либаву.

Во вторую группу 1-го дивизиона, возглавляе­мую "Гайдамаком" (командир капитан 2 ранга В.К. Кедров), входили также "Уссуриец" и "Финн". На определение девиации вышли 27 августа. С наступле­нием темноты потеряли шедшую самостоятельно 1-ю группу второго дивизиона и 2-ю группу второго диви­зиона. Утром 28 августа прошли о. Борнхольм. Утром 29 августа подошли к маяку, Фердер на пути в Хрис­тиан-фиорд. В Христиании застали отряд заградите­лей. 31 августа вышли в море. От подходившей навстре­чу 2-й группы 2-го дивизиона узнали, что в море очень свежо, но после телефонных переговоров маяка Фер­дер с берегом решили продолжить плавание.

По пути в Копенгаген у маяка Норд-Роз встре­тили 1-ю группу 1-го дивизиона, после чего присоеди­нились к собранию императорских и королевских яхт России, Британии, Дании. 2 октября командиры при­бывших миноносцев были приглашены к высочайше­му завтраку на "Полярной звезде". Проделав все ви­зиты, приняв российского посланника барона Буксгевдена, дав отдых команде и потеряв на берегу очередного матроса, 4 сентября продолжили плавание в Мальмэ. На следующий день вышли в Стокгольм, где ошвартовались на отведенном месте у яхт-клуба. Прибывших тотчас же, по международным обычаям, поздравил с приходом офицер, посланный с королев­ской яхты. Начальники групп и командиры минонос­цев (и прибывших вслед заградителей), сопровождае­мые военно-морским агентом (атташе) старшим лейтенантом графом П.Ф. Келлером, нанесли визит императорскому послу действительному статскому советнику Савинскому. Состоялся и королевский при­ем для русских офицеров.

Не досчитавшись на "Уссурийце" двух человек, корабли покинули гостеприимный Стокгольм. Вско­ре после съемки со швартовов на флагманском "Гай­дамаке" отказал воздушный насос. Пришлось у сто­рожившей подходы к Стокгольму крепости Ваксхольм встать на якорь, а обеспокоенным этим нарушением порядков шведам объяснять непреднамеренность этой остановки. Повреждение устранили через полтора часа. В штормовом пути домой водяные валы свобод­но прокатывались по палубам кораблей. Чтобы осла­бить их удары, скорость с 17 уз уменьшили до 14 уз. К утру 10 сентября шторм ослабел и около полудня, идя уже прежней походной 17-уз скоростью, отряд прибыл в Либаву.

Первая группа 2-го дивизиона ("Туркменец-Ставропольский", "Казанец", "Страшный", "Войско­вой") под командованием начальника 2-го дивизиона капитана 1 ранга Д.В. Никитина вышла из Либавы 27 августа. Весь переход до плавучего маяка "Альма Грунд" совершили 17-уз скоростью. Флот наконец-таки расстался с вредным обыкновением разбалтывать ма­шины миноносцев "экономической" 12-14-уз скорос­тью. Корабли, имея форсированный запас угля(по 135 т) при крупном волнении и ветре от юго-востока "ка­чались на зыби довольно плавни, уходя от волны". При волнении галфвинд положение кораблей было бы весь­ма тяжелым. На подходе к зоне проливов погода ме­нялась несколько раз. Случалось, полны так били в носовую часть и свободно прокатывались по всей палубе, что приходилось менять курс и уменьшать скорость до 13 уз.

Стокгольмские шхеры оказались значительно более разреженными и не изобиловали тем множеством камней, как в России. После 450-мильного пути при­шли в Любек, поразивший всех знаменитыми немецки­ми чистотой и порядком. В один из трех дней стоянки на кораблях принимали жителей города. В здании ра­туши для командиров и офицеров власти устроили зав­трак. В море в бухте Киеге с транспорта "Борго" пополнили запасы угля, доведя их до 100 т. 2 сентября пришли в Копенгаген, где встали на традиционно отводившееся для русских миноносцев место в порту. Здесь застали императорскую яхту "Полярная звезда" под штандартом вдовствующей императрицы Марии Федоровны, заградители "Амур" и "Енисей" под брейд-вымпелом начальника отряда заградителей, английс­кую королевскую яхту "Виктория и Альберт" под штандартом вдовствующей королевы Александры и конвоировавший яхту крейсер 2 класса "Беллона". Его стоянка пришлась рядом с нашими кораблями. На­блюдая весь быт английского крейсера, наши моряки заметили большой контраст во внешнем виде англи­чан. Имея на палубе небрежный и почти "распущен­ный" вид, они на берегу выглядели щеголевато и бе­зукоризненно чисто одетыми.

Здесь же застали собиравшиеся продолжить пла­вание "Гайдамак", "Уссуриец" и "Финн". После обя­зательных официальных визитов местным властям командиры были приняты во дворце императрицы Марии Федоровны, показавшей гостям свой сад, ве­ранду и собрание картин, составлявших собственность императрицы и ее августейшей сестры. Увидев у всех командиров георгиевские кресты (так говорилось в донесении), императрица вспомнила и о недавней вой­не. И хотя не все командиры были георгиевскими кавалерами (императрица, видимо, слабо ориентиро­валась в наградах), но рассказать им, конечно, было о чем. С.В. Зарубаев, командир "Страшного" в 1912-1914 гг., управлял огнем артиллерии крейсера "Варяг" в знаменитом бою 27 января 1904 г. Д.Д. Заботкин, командир "Войскового" в 1912-1913 гг., в числе дей­ствительно первых героев-подводников командовал 1904-1905 гг. во Владивостоке подводной лодкой (как раз той, что строилась на добровольные пожертвова­ния) "Фельдмаршал граф Шереметьев".

4 сентября к кораблям дивизиона Д.В. Никити­на присоединилась вторая группа: "Стерегущий", "Донской казак" и "Забайкалец", пришедшая из Мальмэ и Христиании. Ее возглавлял командир "Стерегу­щего" капитан 2 ранга Н.И. Паттон. За время стоянки в портах на корабли обеих групп не вернулось 12 человек (пятеро бежали в Копенгагене и семеро в Христиании и Мальмэ). Тепло простившись с Мальмэ, 30 августа вошли в фиорды, ведущие в Христианию. Здесь стояли уже готовившиеся к уходу "Амур" и "Енисей", а также группа миноносцев 1-го дивизиона.

3 сентября пошли в бухту Киеге.

На середине пролива Скагеррак погода резко ухудшилась и на подходе к мысу Скаген корабли встре­тили большое волнение (ветер до 8 баллов) и дождь с градом. Корабли зарывались в волнах и при одновре­менном сильном перебое винтов отчаянно валились с борта на борт. Скорость уменьшили до 10 уз, но "За­байкалец" от качки все же потерял стеньгу. Уголь при­няли уже при хорошей погоде, но в виду падения ба­рометра все же поспешили вернуться в Копенгаген. Здесь и соединились с кораблями, которые вел началь­ник дивизии. На обратном пути погода, благоприят­ная во время визита, сменилась крупной встречной зыбью, отчего на 17-уз скорости корабли не переста­вали принимать воду полубаком. Но отряд продолжил путь. На переходе Копенгаген-Либава все 7 кораблей 2-го дивизиона сожгли по 30-36 т угля (всего 246 т) и потратили по 16-28 т масла (всего 155 т).

Поход флота начался 27 августа выходом в 4 часа утра из Ревеля бригады линейных кораблей под командованием начальника бригады вице-адмирала В.Н. Ферзена и бригады крейсеров под брейд-вымпе­лом временно командовавшего бригадой капитана 1 ранга А.С. Максимова . После встречи днем 28 ав­густа у северной оконечности о. Борнхольм с Особым полудивизионом походный строй возглавила бригада крейсеров (с промежутками между кораблями в 2 каб). За ними в кильватере шли три миноносца. В 3-4 милях за ними держалась бригада линейных кораблей во главе с "Рюриком" под флагом командующего Морскими силами Балтийского моря адмирала (с 14 апреля 1913

г.) Н.О. Эссена. Один из миноносцев поочередно дер­жался на траверзе "Рюрика" на случай особых пору­чений. В 2,5 часа ночи 1 сентября корабли прошли меридиан Дувра и вступили в Английский канал. В 6 часов утра обменялись салютом с встретившимся ан­глийским линейным кораблем-дредноутом "Орион". Около 11 часов с рейда Спитхед показались два линей­ных корабля того же типа. Британия демонстрировала России свой новейший флот однотипных турбинных дредноутов, вооруженных 343-мм пушками.

Эти два корабля вел вице-адмирал сэр Уоррендер, который годом раньше возглавлял приходившую в Ревель британскую крейсерскую эскадру. Так фло­ты, столь долго состоявшие в натянутых отношениях, символизировали начавшееся сразу после войны с Японией русско-английское союзническое сближение. Пройдя остров Уайт, почувствовали дыхание океана — миноносцам стало трудно держаться с эскадрой. В 3 часа дня, придя на рейд Портленда, обменялись са­лютом со знаменитым "Дредноутом", возглавлявшим отряд из четырех линейных кораблей. С него прибы­ли русский военно-морской агент флигель-адъютант капитан 1 ранга Н.А. Волков и старший штурманс­кий офицер "Дредноута", указавший эскадре место по диспозиции. Одновременно английские офицеры свя­зи прибыли на остальные корабли. Диспозиция и це­ремониалы обмена визитами были соблюдены во всех подробностях. Опоздание прихода составило лишь 2 часа, что Н.О. Эссен, учитывая 1800-мильное прой­денное расстояние, считал в своем донесении "весьма отрадным".

Во всем демонстрируя свое дружеское отноше­ние к русским морякам и к русскому флоту, англича­не отказались даже от платы за принимавшуюся на рейде пресную воду (от чего позднее французские друзья в Бресте не воздержались), их любезность и пре­дупредительность были Образцовы и безукоризненны. Как в старое доброе время, когда русские корабли до войны ходили в Англию на празднования юбилея 60-летия правления королевы Виктории, прошли че­редой многочисленные визиты, приемы, завтраки и обеды. Но теперь все внимание англичан было обра­щено на русских гостей.

Адмирал Бриггс провел на "Дредноуте" обед в честь адмиралов и старших командиров русской эс­кадры. Затем состоялся общий прием для всех офице­ров. Но не все оказалось так хорошо. Из числа 6970 человек, увольнявшихся на берег в течение 4 дней, на корабли не вернулось 59 человек, в большинстве при­зыва 1912 и 1913 гг. Впрочем, как в утешение добав­лял Н.О. Эссен, "в громадном большинстве бежавшие принадлежали к разряду штрафованных или вообще дурного поведения". Особый дивизион потерял толь­ко двух человек — по одному с "Охотника" и "Гене­рала Кондратенко". Большое число бежавших объяс­нялось, как выяснилось позднее, их усиленной вербовкой для уходивших в Америку судов, на кото­рых бастовали команды. Судьбы их для России остались неизвестными. 7 сентября 1913 г. отдав телефон­ный кабель, все дни соединявший "Рюрик" с "Дредно­утом", корабли приготовились к уходу.

Уже при выходе в море "Дредноут" под флагом адмирала Бриггса, а за ним береговые батареи произ­вели прощальный салют из 21 выстрела. Ответив на салют тем же числом выстрелов, эскадра проложила путь на юг. Подставляя правый борт открытому оке­ану, корабли, пересекая Английский канал, направля­лись во Францию. В Бресте, где провели дни с 7 по 12 сентября, русских встречали с радушием давних со­юзников. Англия могла быть довольна налаживанием дружбы с Россией, Франция союзом с Россией дорожи­ла. Нависшая с севера Германия, отняв у Франции провинции Эльзас и Лотарингию, оставалась неотом­щенным коварным противником, и дружба с Россией служила щитом и залогом грядущего возмездия.

Уже в Портленде было получено из Франции расписание готовившихся торжеств, и адмиралу оста­валось лишь просить французских друзей не забыть выделить время для проведения ответного приема на "Рюрике". За шесть дней стоянки состоялось бессчет­ное количество визитов, на которые адмирал и офице­ры не успевали отвечать. Для офицеров и корабель­ных гардемаринов были проведены осмотр порта, а на другой день строившегося новейшего дредноута "Жан Бар". На большом, близком по классу "Рюрику", крей­сере "Жуль Ферри" состоялся завтрак для кондукто­ров. "Рюрик" отвечал завтраком, устроенным 11 сен­тября. Для командующего русской эскадры был устроен особый осмотр дредноута "Жан Бар".

Но вот время визита иссякло, и ночью 12 сентяб­ря миноносцы вышли из гавани. Утром вышел флот. По выходе из Бреста встретили настоящую полную океанскую зыбь, шедшую с запада. Пройдя 12-уз ско­ростью Северное море, эскадра разделилась. Бригада линейных кораблей с "Охотником" и "Сибирским стрелком" пошла в Христианию, а остальные корабли адмирал повел в Ставангер. Здесь неподалеку от места знаменитого крушения (на широте 56,5° на ютландс­ком берегу) в 1868 г. винтового фрегата "Александр Невский" (его тогда, не считаясь с непогодой, вывел ночью на берег генерал-адъютант Посьет), адмирал проявил разумную осторожность.

На разведку для поиска во мгле ожидаемого маяка и промеров глубин на подходах были посланы вперед шедшие с отрядом командующего "Пограничник" и "Генерал Кондратенко". Под их проводкой бригада крейсеров и вошла в бухту Ставангер. В га­вани миноносцы пополнили запас угля. Собрав сво­бодных от службы офицеров и гардемаринов, адмирал на любимом им "Пограничнике" предпринял ознако­мительный поход вглубь знаменитого среди туристов Лиз-фиорда. До конца фиорда дошли за 2,5 часа. Для большинства участников этой незабываемой более чем 5-часовой экспедиции зрелище великолепной северной природы предстало, наверное, в первый и последний раз. Линейные корабли с транспортом "Рига" и двумя миноносцами пришли в Христианзанд в одно время с отрядом И.О. Эссена — 15 сентября 1913 г. В Христианзанде обменялись салютами с береговой батареей и визитами с местными властями и увольняли команду на берег. В последний день 18 сентября недосчитались двух матросов.

Обратный путь, миновав плавучий маяк Скаген, соединившаяся эскадра проделала увеличенной 13-уз скоростью, чтобы 19 сентября засветло пройти пролив Большой Бельт. Здесь три миноносца были посланы проливом Зунд прямо в Либаву. Пройдя мыс Аркона, утром 20 сентября корабли вошли в порт. Оставшийся с флотом "Охотник" в 7 часов вечера 20 сентября был отпущен у о. Готланд. В 2 часа ночи он пришел в Либаву, а весь флот, как и рассчитывал адмирал, в тот же день 21 сентября отдал якоря на ревельском рейде.

Подводя итоги плавания, Н.О. Эссен выражал уверенность в исключительно благотворном его влия­нии на корабли, офицеров и команды. Техника и люди стали действовать лучше и надежнее. Неполадки, слу­чавшиеся в первой половине пути, в дальнейшем уже не повторялись. "Плавание это дало значительную практику штурманским офицерам в кораблевождении и изучении особенностей Немецкого моря и Английс­кого канала, входов в некоторые порты, а также пла­вании по Бельту. Офицерский состав имел возможность лично ознакомиться с боевыми кораблями и общим порядком службы во флотах двух великих держав и этим расширить свой кругозор. Команды имели слу­чай видеть чужие порядки и нравы и убедиться, что за границей далеко не так хорошо и свободно, как об этом говорится на родине".

Война подтвердила всю правоту этих выводов адмирала об этом первом и, увы, оставшемся един­ственным большом заграничном походе возрождав­шегося флота.