Под огнем Русского флота
После того, как Турция взялась за оружие, дальнейшее развитие военных действий поставило перед нами новые задачи.
Война началась и на суше. Огонь войны разгорелся на Кавказе, на русско-турецкой границе. Неудачно началось наступление турецких войск по холмистой местности, где уже шла кровавая междоусобица между турками и армянами. Русского наступления надо ожидать прежде всего здесь. Поэтому Турция и направляет свои войска к этой границе. Но совершенно отсутствуют оперативные и надёжные транспортные коммуникации. Нет железных дорог, немногие имеющиеся находятся в плохом состоянии и малопригодны. Особенно снабжение затруднено зимой, когда проходы Понтийского плоскогорья глубоко заснежены. Солдаты, лошади, боеприпасы и военная техника могут быть доставлены на линию фронта только морским путем. Транспортные пароходы нуждаются в защите от нападений русского флота.
Впоследствии это стало нашим новым заданием. "Гебен" и "Бреслау" должны были конвоировать пароходы с войсками и снаряжением вдоль анатолийского побережья Турции в восточные порты Самсун и Трапезунд, обеспечивать и прикрывать высадку десанта, выгрузку военного снаряжения и затем прикрывать разгруженные пароходы на обратном пути. Эта конвойная служба требует много терпения и постоянного внимания. Малые анатолийские порты обладают в основном недостаточными разгрузочными средствами, весь транспорт разгружается крайне медленными темпами.
Но перевозки должны интенсивно осуществляться, особенно после того, как мы понесли жестокие потери. Первые пароходы в Самсун ушли без всякого прикрытия и невредимыми вернулись обратно. Плохо пришлось следующему конвою. Три парохода были обнаружены русским флотом, который как раз обстреливал Зунгулдак, жалкий, незащищенный угольный порт на анатолийском побережье, и были потоплены. Случилось это 5 ноября, в тот же день, когда английский флот в первый раз открыл огонь по фортам Дарданелл.
Русский Черноморский флот также покинул свои базы после обстрела нами Севастополя. Поэтому "Гебен" и "Бреслау" должны были обеспечить конвоирование транспортов на восток.
16 ноября "Бреслау" вышел в Черное море, за ним несколько нагруженных пароходов. Тысячи солдат и боевой техники были доставлены в Трапезунд, рядом с кавказской границей.
Также и "Гебен" крейсирует в Черном море, готовый каждое мгновение отразить атаку врага. Мы знаем, что русский флот в течение двух дней находится в Черном море. Однако пока враг не показывается. Адмирал намеревается, даже несмотря на поражение, добиться первой битвы, первого столкновения с главными силами противника.
Где все-таки он может быть?
Скоро он должен снова вернуться в свою главную базу. Таким образом, самое надежное — ждать его перед Севастополем, чтобы завязать бой с "властелином" Черного моря. На следующий вечер на обратном пути из Трапезунда к нам присоединяется "Бреслау". Он выполнил свое задание. Пароходы доставили войска и снаряжение к месту разгрузки и одни вернулись в Босфор.
Внимательно наблюдая за обстановкой, оба корабля идут в надвигающейся ночи. С хорошей погодой теперь покончено. Хмурые дни заканчиваются быстро. Рано темнеет. Настоящая иссиня-черная дождливая ночь. Ни одной звезды на небе, низко над водой висит толстый слой облаков. Вокруг кромешная тьма. Что-то безнадежное покоится в этой однотонной, беспросветной темноте, которая, кажется, засосала нас. Видимость низкая. Угадывается лишь нескончаемая, покрытая легкой рябью, дышащая поверхность воды. Ничего не видно. На воде за кормой совсем слабо виднеется черная полоса — "Бреслау", еще узнаваем в темноте лишь как густая тень.
Дождь шел не прекращаясь. Неблагоприятная погода для сигнальщиков, которые напрасно всматривались в темноту. На полом ходу словно иглами кололо лицо, било в глаза, ручьями стекало на палубу с промасленных плащей. Каждое мгновение могло принести неприятную неожиданность, из темноты призрачно мог вынырнуть враг.
Ночью мы следим за радиообменом русских. К утру он все усиливается. Русские должны быть где-то поблизости. Мы уже недалеко от крымского побережья. Теперь дождь, к счастью, прекратился. Небо медленно проясняется. Воздух густой и мглистый. Вдоль суши стоит стена тумана, словно огромным покрывалом скрывающая побережье.
И далее — фантастическая картина. Матово поблескивают белёсые клубы. Сквозь дымку ощупью пробивается солнце, свет скудно просачивается через парящий мокрый туман, неподвижно стоящий над водой напротив побережья. Время от времени налетает легкий ветерок — и стена приходит в вялое движение, клубы наталкиваются друг на друга, колышатся туда и сюда — затем снова все замирает.
Мы должны находиться у Балаклавы, южной оконечности Крыма. Напряженная, опасная ситуация. Враг находится совсем близко и, пока мы кружим вслепую, может в любое мгновение вынырнуть откуда-то из-за дымки. Так в неспокойном молчании проходит время, пока мы крейсируем тут и там перед туманом. Около 9.30 утра. Все нервы, все чувства напряжены. В полной тишине таится что-то подстерегающее, неспокойное — коварно клубится туман.
И вдруг! Внезапно одна неожиданность разряжает напряжение в радиорубке. Станция звучит настолько громко, что от боли мы практически срываем наушники с головы. В ушах буквально трещит. "Черт возьми! — вырвалось у меня, — русские уже должны быть видны". Бегом на мостик, где бинокли напрасно пытаются прорваться сквозь молочную пелену. Сообщаем флаг-лейтенанту, что мы слышали очень сильную радиосвязь, враг должен находиться в непосредственной близости. Я быстро бросаю еще один взгляд на море. Побережья фактически не видно. Пока мы стоим в солнечном свете, далеко перед нами гигантской белой стеной на воде покоятся плотные, вялые клубы. За ними должен стоять русский Черноморский флот.
Слава Богу, что мы защищены. То, что не видят глаза, должны слышать уши. Бегом снова возвращаюсь через проход в каземате в радиорубку. Дело теперь только за нами. То, что позднее мы часто должны были испытать, проясняется в такие моменты: радиостанция — единственный орган корабля, который никогда не обманывает, никогда не отказывает. Постоянно начеку, всегда готовый, он преодолевает пространство, проникает сквозь ночь и туман вдаль и подслушивает тайны врага. Странно, но каждый скрытый, бесконечно далекий поступок здесь выдает себя.
Уже давно раздалась команда изготовить корабль к бою. Так как врага еще не видно, расчёты устроились у орудий поудобнее. Некоторые всматриваются через амбразуры в море, другие сидят перед орудиями и разговаривают.
Едва я прибыл в радиорубку, как давящую тишину прорезал адский грохот. Оглушительная канонада разрывается настолько быстро, настолько внезапно, что совершенно невозможно раздумывать о том, что же произошло. Мы слышим, что "Гебен" тоже стреляет. Внезапно корабль сотрясается. В тот же миг в радиорубке ярко вспыхивает и тут же гаснет освещение.
Что это было?
Мы растерянно стоим в совершенно темном помещении и зажигаем свечи. В глазах теперь режет и колет, они слезятся — мы практически ничего больше не можем видеть. Лёгкие сжимает, каждый вдох вызывает боль, жжение и першение в носоглотке. Ядовитый газ! Попадание! В такие мгновения инстинкт работает практически на автомате.
Пока мы терпеливо выжидаем в наполненной газом радиорубке, сверху непрерывно прокатывается гром орудий. Постепенно приходим в себя и размышляем, что же могло произойти. Под палубой ничего не видно, мы вынуждены обходиться лишь слухом и напряженно вслушиваемся в дикий шум, который неистовствует вокруг. Лёгкий толчок проходит через корабль, когда стреляют из тяжелых башенных орудий. Однозначно, совсем неожиданно мы натолкнулись на противника и вступили в бой. Это все, что мы сначала знали.
В мучительной неопределенности протекает время. Отзвук битвы глухо гремит в пространстве. Теперь корпус "Гебена" начинает сотрясаться, равномерное колебание и дрожание проходит через весь корабль. Затем мы развили полный ход — потом мы еще только слышали, как стреляли обе кормовые башни. В носовой части корабля тихо. Спустя некоторое время все полностью стихает. Адский шум, словно призрак, пронесся мимо. Глубокая тишина. Теперь уже можно все-таки рискнуть высунуть нос. Наконец-то свежий воздух! Радиорубка теперь отравлена, свечи грозят в любую минуту погаснуть, они тлеют совсем слабым, низким пламенем. Дольше мы здесь не протянем. Снаружи узнаём, что между тем разыгралось. Должно быть, всё разразилось с неслыханной, молниеносной быстротой.
В тот момент, когда я спешил с мостика в радиорубку, в колеблющейся дымке внезапно были замечены многочисленные темные силуэты — русский флот. Порыв ветра вызвал ненадолго волнение, и из ослепительной, клубящейся дымки вынырнули призрачные, словно нереальные, силуэты кораблей. Тень за тенью, корабль за кораблем выступали они как Фата Моргана из тумана. Затем "привидения" снова растворились — их окутала белая стена. Лишь непроницаемые клубы раскинулись на воде.
Защищенная туманом, русская эскадра заметила нас уже давно; мы же вышли из открытого моря и направились к туманному побережью. На что могли надеяться русские, когда они, таким образом, поджидали нас в надежном укрытии! "Гебен" и "Бреслау" шли прямо к ним в руки. В тот момент, когда мы их увидели, смертельная стрельба уже началась. События развивались со скоростью мысли. Расстояние составляло самое большее — 4 километра. Русские стреляли яростно. Многочисленные вспышки огня мелькали в дымке. Фантастически сверкали яркие отблески огня сквозь клубящийся туман. Изо всех орудий вырывался этот огненный дождь. В воздухе выло и свистело. Весь русский Черноморский флот обрушил на нас бесчисленные снаряды из своих орудий. Мгновенно море вокруг нас вскипело. Словно невидимо посаженные, со дна неожиданно поднялись многочисленные фонтаны.
Одновременно загремела и артиллерия "Гебена". Из длинных стволов башен ударили яркие всполохи огня, залп за залпом прокатывался по линии русских кораблей. Сейчас это вопрос жизни или смерти. В это время "Гебен" стрелял изо всех сил, удары наших орудий должны были прийтись по всей вражеской линии. "Бреслау" держался прямо за "старшим братом", он ещё не дорос до подобной битвы. На максимальном ходу проходим мимо русской эскадры. Все происходит с молниеносной быстротой.
Вокруг кораблей падали снаряды, вздымались столбы воды, но обошлось. "Гебен" и "Бреслау" ушли благополучно. Лёгкий крейсер, защищенный линейным крейсером, остался невредим. "Гебен" получил во время этого жуткого парада единственную пробоину. Но она причинила нам немало неприятностей. Тяжелый 30,5-см снаряд пробил броню в третьем каземате по левому борту и там взорвался. Вся прислуга 15-см орудий погибла. Большой кусок брони этим ударом был вырван. К прочим несчастьям, загорелись заряды в каземате.
Моментально вспыхнуло яркое пламя, которое ударило вниз в артиллерийский погреб. Только благодаря присутствию духа у унтер-офицера катастрофа была предотвращена. Внизу в артиллерийском погребе он слышал через элеватор взрыв в каземате. Смутно представляя, что происходило наверху, он быстро включил систему орошения. Таким образом, когда мощное пламя искало выход и устремилось вниз в артиллерийский погреб, он был залит водой. Благодаря добросовестному товарищу, мы избежали огромного дальнейшего несчастья.
Сила взрыва была настолько велика, что, несмотря на пробоину в броне площадью в один квадратный метр, палуба была вдавлена, и запертая крышка угольного бункера в палубе была выброшена наружу. В результате взрыва повреждения получила труба вентиляции. Таким образом, отравленный газами воздух попал в помещение радиорубки. И, тем не менее — счастье, что больше ничего не произошло.
"Гебен" и "Бреслау" еще некоторое время крейсируют перед стеной тумана, которая не хочет исчезать. Но вражеская эскадра отстала и также не показывается из-за туманной дымки. Русские корабли словно поглотил туман. Им довольно хорошо. Кажется, они не заинтересованы в продолжении боя. Сквозь молочную пелену отчетливо видно, как вспыхивают снопы огня взорвавшихся снарядов. Больше всего досталось линейному кораблю "Евстафий", также был поврежден и "Ростислав". Русские в своих радиопереговорах позднее сами признали потери".
Бой завершился так же неожиданно, так же внезапно, как и начался. Все можно было принять за видение — первое столкновение с Черноморским флотом позади. Таким мы его все же не представляли себе. Мы рассчитывали только на одного врага русский флот, но не на другого примкнувший к нему турецкий туман. Он явился в данном случае другом русским и врагом нам. Отважный "Гебен" снова блестяще показал себя, одержал верх над целой эскадрой. Русские испытывали теперь уважение к чужаку, который так внезапно вынырнул в Черном море. Дьявольский корабль, в одиночку напавший на Севастополь, один бился с целым флотом! Это русским и не снилось.
Мы остаемся победителями на поле сражения. Снова спокойно — как и прежде, тихо клубится туман. Русские больше не показываются. Несмотря на потери, они при своем численном превосходстве использовали бы удобный случай, чтобы продолжить битву.
Наконец мы берем курс на юг и оставляем стену тумана позади. Там, в открытом море, погода лучше. Веет свежий бриз, и в ясном воздухе хорошая видимость. Тем временем все, кто свободен от вахты и кому не нужно находиться у орудий, посетили разрушенные казематы. Там лежат отважные товарищи, которые геройски отдали свои жизни при первом столкновении с врагом. Все-таки война — жестокое и суровое дело. Потери на своем корабле словно раны на собственном теле. Все выглядит совершенно иначе, когда затрагивает лично тебя.
В казематах потрясающая картина. Смерть собрала кровавую жатву. Искромсанные, разорванные, лежат несколько храбрецов, другие сидят внешне невредимые, облокотившись спинами о переборки, с темно-желтыми лицами и руками — воздействие адского пламени. Всё, должно быть, произошло ужасно быстро. Санитары-носильщики уже исполняют свои обязанности. Они ищут опознавательные знаки и собирают оторванные конечности. Погребальная команда на месте и зашивает каждого погибшего в отдельную парусину. К ногам каждого прикрепляют 15-см снаряд. Все они должны обрести тихую матросскую могилу глубоко на дне моря.
В 2 часа пополудни все свободные от вахты строятся на палубе. Погребение погибших. Павшие товарищи лежат на палубе, их покрывает военный флаг. В их числе находится также один турок. Один из тех, кто попал на борт и согласно инструкции занимал боевой пост в каземате. Теперь он тоже погиб. Он накрыт турецким военным флагом.
Выстраивается почетный караул. "Бреслау" идет рядом с нами. Медленно оба корабля скользят по воде. Развевается церковный флажок, флаг приспущен. Короткое обращение командира, минута молчания, затем над ширью моря раздаются три памятных залпа. Друг за другом погибших опускают с борта, их подхватывают волны. Глубока холодная могила моряков.
Уже дважды нас настигала смерть! Кто будет следующим?
Ночь проходит без дальнейших происшествий. "Гебен" и "Бреслау" спокойно следуют своим курсом. Утром показывается вход в Босфор. Пока Константинополь еще погружен в глубокий сон, мы встаем на якорь в Стении. Большое событие — первый бой с русским Черноморским флотом — позади.
После полудня нужно снова грузить уголь, пока не наполнятся бункеры и "Гебен" не осядет в воде.
На борту всегда должно быть достаточно угля, это мы четко знаем еще с нашего прорыва из Мессины. Уголь означает свободу действий и передвижения. Чем больше его мы имеем, тем лучше. Если топливо подходит к концу, тогда дело скверно. Правда, в случае нужды мы могли бы зайти в один из немногих нейтральных портов в Черном море, в Варну или Констанцу, и там удовлетворить наши запросы, если дело не сложится совершенно иначе. Конечно, Румыния и Болгария являются еще нейтральными странами. Но через 24 часа мы снова должны будем их покинуть, и, кто знает, не расположатся ли уже при выходе из порта русские, чтобы приготовить нам совсем особый прием.
Во всяком случае, надежнее и целесообразней идти с достаточным запасом угля в море. Случись опасность, тогда благодаря своей скорости мы сможем уйти от любого нежелательного преследователя. Это, конечно, требует много угля. Но в нашей ситуаций это единственно верное решение. Соотношение сил слишком неравное.
"Гебен", единственный противостоит всему флоту. Конечно, русская эскадра во многом его превосходит, но только не в скорости! В этом решающем пункте славный "Гебен" остается недостигаемым. Он являлся самым быстроходным кораблем на Средиземном море, таким он остался и на Черном море.
Не менее 6 линкоров, 2 малых крейсеров, 26 эсминцев, 17 миноносцев и 8 подводных лодок с целым обозом минных заградителей и тральщиков находятся на стороне противника. К тому же еще и превосходство в артиллерии. Шесть линейных кораблей вооружены частично 30,5-см орудиями, частично 25,4-см орудиями, их средний калибр — 15,2-см. Малый калибр меньше принимается во внимание. Вес снарядов бортового залпа 6 линкоров составляет в сумме 10 800 кг, "Гебена" — только 3100 кг.
Очень опасной собственно для проворного "Бреслау" и лёгких крейсеров "Гамидие" и "Меджидие" является скорость русских лёгких крейсеров, которые дают около 23 узлов, и оба могут причинить много вреда. Также они сильнее вооружены. Дальнобойные орудия и больший калибр! 10,5-см пушки "Бреслау" против 15,2-см орудий русских крейсеров. У русских миноносцев 10,2-см орудия.
Превосходство русского Черноморского флота почти подавляющее. И это еще не все. На верфях Николаева растет русская гордость — строятся 3 сверхдредноута. Первый, согласно плану, должен сойти на воду в 1916 году. Но нужно рассчитывать и на то, что русские приложат теперь все усилия, чтобы скорее изготовить корабли-гиганты. Берегись тогда, "Гебен"! Тяжелая артиллерия этих мощных колоссов будет состоять из 12 орудий калибром 30,5-см. К этому еще 20 орудий калибром 13-см. Бортовой залп одного такого чудовища будет весить свыше 4000 кг. Они должны будут развивать скорость около 23-25 узлов.
Мы помогаем себе преодолеть лишающие мужества перспективы надеждой, что "сверхдредноуты" пока ещё не готовы. До тех пор, когда наступит время и однажды на нас обрушатся гигантские орудия, утечет еще много воды Босфора, думаем мы!
