Wundefwaffe

Проектирование

 

Проект "Памяти Азова" создавался в 80-е годы XIX века, когда в русском флоте с особой творческой активностью совершался поиск оптимального типа океанского крейсе­ра. Виновником этой активности был управ­ляющий Морским министерством (в период с 1882 по 1888 гг.) вице-адмирал Иван Алексе­евич Шестаков (1820-1888). Яркая незауряд­ная личность(оттого, наверное, и не состоя­лась обещанная советскому читателю в 1946 г. публикация его мемуаров "Полвека обык­новенной жизни"), отмечает адъютант адми­рала В.А. Корнилов, он и в управлении Мор­ским министерством оставил глубокий след. Но особым непреходящим увлечением адми­рала было проектирование кораблей. Вернув флот на путь европейского развития, он зор­ко следил за новшествами техники и постоян­но искал те типы кораблей, которые, как ему казалось, более других подходили для вос­произведения в России.

И если для броненосца и большого оке­анского крейсера образцы были выбраны еще в 1882 г., то относительно крейсера 1 ранга — без брони или проект с тонкой броней по ва­терлинии с большим запасом угля и скорос­тью 17 уз, предложенный к обсуждению — "знахари" (выражение И.А. Шестакова) ко­раблестроения оказались в затруднении. Близ­кий к заданиям адмирала английский двухвин­товой крейсер "Линдер" (1882 г., 4300 т, 10 152-мм пушек) палубной брони не имел, обла­дал недостаточным запасом топлива (только 1000 т на 9 суток полного хода) и меньшую, чем желал И.А. Шестаков, скорость. Поэтому корабельные инженеры предлагали выждать результаты испытаний строившихся (по про­екту адмирала А.А. Попова, 1880 г.) крейсеров "Владимир Мономах" и "Дмитрий Донской". Как вариант крейсера, желаемого адмиралом ранга, предлагалось переработать проекты крейсера "Ярославль" (обшив его деревом и увеличив парусность за счет уменьшения запа­сов топлива) или английского "Каллиопе". Но и тип испытанного в 1883-1884 гг. "Владимира Мономаха" адмирала, похоже, не удовлетво­рил, и он, как приходится предполагать, поручил проект крейсера разработать Балтийско­му заводу. Возможно, что и завод сам высту­пил с подобной инициативой.

Сведения об этом, как и руководящие, обычно четкие указания И.А. Шестакова, воз­можно, еще обнаружатся в Петербургском ар­хиве на Псковской улице. Пока же известно, что проект "океанского крейсера" водоизме­щением 6000 т по заданию кораблестроитель­ного отделения МТК был составлен Балтийс­ким заводом 12/24 октября 1885 г. По спецификации, составленной кораблестрои­тельным инженером завода Н.Е. Титовым (1846-1918), длина корабля между перпендику­лярами составляла 340 фт 10 дм, по грузовой ватерлинии 377 фт 4 дм, ширина с обшивкой 50 фт, ахтерштевнем 25 фт. Корабль должен был иметь "смешанную" сталежелезную лег­кую бортовую броню и броневую палубу из двух слоев стальных листов. Нижний, прости­равшийся во всю длину и ширину корпуса имел толщину 1 дм, а верхний (над машинами и котлами в средней части) в горизонтальной части 1 дм, а на спусках к бортам — до 2 дм. К носу и корме толщина верхнего слоя уменьша­лась. До штевней броня не доходила 12,19 м. Настил деревянных палуб (64 мм полубака и нижней палуб — 76 мм верхней палубы) кре­пился с каждым стальным бимсом двумя цин­ковыми болтами. Корпус в подводной части защищался от обрастания медными листами толщиной 0,183 дюйма. Для совместимости защиты со штевнями их (как и рулевую раму) выполняли из бронзы.

9 декабря 1885 г. в кораблестроительном отделении уточнили весовые характеристики артиллерийского вооружения. Две 8-дм 35-ка-либерных пушки с замками, станками, плат­формами погонами весили 2798 пуд.; 14 6-дм 35-калиберных — 9660 пуд.; 2500 пуд. отводи­ли на боеприпасы 8-дм пушек (по 125 снаря­дов, зарядов и зарядных ящиков); 8846 пуд. для 6-дм пушек. Общий вес получался 23 805 пуд. или 384 т (391 т).

По требованию МТК броневой пояс был ограничен длиной 179 фт с применением траверзов и защитой оконечностей "подводной палубной броней". Это позволяло вместо пре­дусмотренных спецификацией 733 т отнести на броню 714 т.

На журнале кораблестроительного отде­ления об утверждении проекта (№ 228 от 31 де­кабря 1885 г.) И.А. Шестаков положил резо­люцию: "чертеж и смешанную броню одобряю, артиллерию ее и расположение ее также, только вижу, что первые — от кормы орудия вовсе не будут иметь обстрела вперед. На водоотливную систему нужно обратить особое внимание. Расположение угля мне ка­жется соответственным требованиям боя, но вокруг машинных люков непременно устро­ить гласисы. Впрочем относительно механиз­ма я спрошу — где же прогресс, о котором так говорит Балтийский завод. Весьма удобно строить машины по тому же шаблону, не нуж­но на новых судах вводить тройное расшире­ние. Кажется, пора передать в главное уп­равление для заключения контракта." Артиллерию, принятую как на крейсере "Дмитрий Донской" (2 8-дм 30-калиберных и 14 6-дм 28 калиберных пушек) с согласия уп­равляющего затем изменили, приняв длину ка­нала ствола орудий 35 калибров.

25 января 1886 г. 12 чертежей и специфи­кацию крейсера передали в ГУКиС, а 31 янва­ря и. д. главного инспектора кораблестроения генерал-майор Пельциг для наблюдения за по­стройкой избрал корабельного инженера ка­питана Александра Евтихиевича Леонтьева 1. (Его брат, также знающий инженер, числился под номером 2). Одновременно ему поруча­лось и наблюдение за окончанием постройки корвета "Рында".

5 февраля последовало новое разверну­тое указание И.А. Шестакова: "поставить на вновь проектируемый фрегат-крейсер в 6000 т, который предполагается строить на Балтийском заводе, паровую машину с тройным рас­ширением пара типа, схожего с тем, какие на­чал в последние годы строить завод Нейира в Глазгове и теперь строит для корабля "Синоп". Машина должна быть горизонтальная, способная развивать сколь возможно боль­шую индикаторную силу, применяясь к отве­денному для нее".

Сообщая в МТК об этом распоряжении, начальник ГУКиС вице-адмирал Н.К. Андре­ев (1830-1888) добавлял, что "строить машину его превосходительство Иван Алексеевич же­лает непременно на Балтийском заводе" и с соблюдением того срока, в какой его управляющий М.И. Казн (1839-1896) назначил для приготовления крейсера к службе. В связи с этим начальник ГУКиС предлагал МТК "со­образить" — не требует ли это новое решение каких-либо изменений во внутреннем распо­ложении корабля. Чтобы придать, видимо, вес роли мало вникавшего в дела флота гене­рал-адмирала или исключить возможные воз­ражения со стороны завода, М.И. Казн сооб­щили, что решение о применении машин тройного расширения и постройке "броне­носца" двухвинтовым исходит непосред­ственно от "его высочества генерал-адмирала Алексея Александровича".

Понятно, что при такой патриархальной организации проектирования, мало в чем отличавшейся от времени начала его парового периода, когда распорядительное учреждение ГУКиС явно первенствовало над учреждением научно-техническим — МТК, а все решения определялись произволом высших инстанций, от автора проекта — завода-строителя требо­вались особые способности к инициативе и импровизации. Существо же проекта, созда­вавшегося по ходу постройки обычно мало напоминало первоначальный его замысел и вполне выявлялось лишь ко времени полной готовности корабля. Именно так создавались все корабли адмирала И.А. Шестакова, кото­рый, пользуясь представленной ему генерал-адмиралом полной свободой произвола, не стеснялся по несколько раз перекраивать проект уже строившегося корабля. Беззащитность проекта перед произволом жаждавших его усовершенствовать высоких начальствующих инстанций предопределяла неудержимый рост водоизмещения корабля.

Средств борьбы с перегрузкой, кроме бесплодных заключений МТК о ее недопусти­мости, не существовало. Простейший способ предотвращения перегрузки — страховать проект весомым (опыт давно это подсказы­вал) запасом водоизмещения — упорно не применялся. Считалось, видимо, неприлич­ным заранее признаваться в предстоящих просчетах при составлении проектной на­грузки. Так считал и М.И. Казн. В представ­ленном им проекте запас водоизмещения так­же отсутствовал.

Строитель корабля, совершенно бес­правный перед лицом руководящей бюрокра­тии, хотя и формально отвечавший за проект, предлагать запас водоизмещения в составе проекта также не решался. Очень было еще да­леко до состоявшегося лишь в советское время учреждения должности безраздельно ответ­ственного за проект главного конструктора. Тогда только состоялось строгое организаци­онное разделение сугубо специфических, хотя и связанных между собой структур и процес­сов проектирования и постройки корабля. Пока же произвол власти фатально обрекал корабли на перегрузку.

Все это должен был претерпеть и проект нового фрегата-крейсера 1885 года. К 7 февра­ля выяснилось (по-видимому, не без влияния М.И. Казн), что И.А. Шестаков на типе гори­зонтальной машины не настаивает. До него дошло, что при большой ее площади она не сможет поместиться в пределах отсека, отве­денного для машины. Но и без того проект подлежал переделке из-за требования И.А. Шестакова применить двухвинтовой вариант, тройное расширение пара и непременную за­щиту машины броней.

Снисходя к доводам М.И. Казн, управля­ющий "выразил непременное пожелание", чтобы в чертеже корпуса, разбивка которого уже закончена, а на постройку доставлена пер­вая партия стали (22800 пуд.), "не предприни­малось никаких изменений, способных задер­жать ход работ по его сооружению". При этих условиях М.И. Казн хотел к маю будущего года подготовить крейсер к закладке. Проект машин для крейсера при содействии английс­кого инженера Д. Керка поручили разработать командированному на завод Непира в Глазго инженер-механику штабс-капитану Ф.Я. Поречкину (1849-1928, Лондон).

К середине февраля М.И. Казн удалось убедить И.А. Шестакова принять вариант бортового бронирования с поясом по всей ва­терлинии. Толщина ее должна быть такой же, как на крейсерах "Владимир Мономах" и "Дмитрий Донской". Палубная броня сохра­нялась толщиной 37 мм по всей длине корпуса, за исключением оконечностей, где она умень­шалась до 25,4 мм. Ширина пояса по примеру английских крейсеров (5,5 фт) увеличивалась до 6 фт. После длительного обсуждения и сравнения трех вариантов бронирования, предложенных заводом и МТК (733 т — пер­воначальный проект, 786 — по новому пред­ложению завода и 786 т — по варианту МТК с броней при длине 289 фт) вариант МТК с со­гласия И. А. Шестакова был утвержден журна­лом за № 61 от 19 марта 1886 г.

Отказ от прежде утвержденного (по журналу № 228 1885 г.) "смешанного брони­рования", с бортовой броней только в сред­ней части, принятого по примеру крейсера "Адмирал Нахимов", мотивировался новей­шими воззрениями МТК, принятыми для Черноморских броненосцев. Понятно, что и для быстроходных крейсеров броня по всей длине корпуса должна в максимальной степе­ни обеспечить сохранение его главных ка­честв — "скорости хода и способности судна к маневрированию".

Частичное отступление от этого правила (броню пояса до оконечностей не доводили) оправдывала незначительность потери плаву­чести при повреждении близ них борта (т. к. отсеки при остроте обводов невелики). Эти потери легко восполнялись благодаря израс­ходованию топлива. Поэтому явно не было оснований обременять корабли в оконечнос­тях "бесполезной" бортовой броней во вред морским качествам и крепости корпуса. Полу­чающуюся же 167 т перегрузку (53 т добавля­лось к 114 т, вызванную усилением артилле­рии) и соответствующее 4,5 фт переуглубление прекраснодушно рассчитывали компенсиро­вать за счет экономии веса более совершенных машин тройного расширения. В свете всех на­званных соображений решено было сохранить проектную мощность механизмов — 8000 инд. л.с. и запас топлива — 1150 т.

Бюрократия продолжала привычно тор­мозить работу завода, и М.И. Казн 21 марта напоминал МТК, что задержка решения о сис­теме бронирования грозит сорвать приготов­ления к закладке крейсера в мае. В ответ ему было предложено приехать для ознакомления с журналом в МТК. Сам же текст журнала был отправлен через ГУКиС 25 марта. Еще позже — 31 марта состоялось утверждение чертежей мидель-шпангоута, предложенного в МТК 13 марта. В нем были учтены замечания МТК об установке "листовых шпангоутов" в расстоя­нии 8 фт друг от друга (вместо предназначав­шихся заводом 4 фт). Это решение обосновы­вали достаточным расстоянием (2 фт) между "заброневыми" (т.е. расположенными за бро­ней) шпангоутами.

Признав, очевидно, все вопросы выяс­ненными, начальник ГУКиС 19 апреля 1886 г. выдал заводу наряд на постройку крейсера. Характеристики корабля сохранялись в соот­ветствии с утвержденной спецификацией, не исключая и 6000 т водоизмещение. Оконча­ние работ на корабле планировалось на ко­нец 1888г.

В итоге всех состоявшихся решений М.И. Казн считал проектирование закончен­ным. Но не так думали в МТК — от завода потребовали составления уточненного проек­та, в котором были бы учтены все происшед­шие в нем изменения, включая "устройство брони" и расчет продольной нагрузки. Не имея чертежей "внутреннего размещения крейсера", главный инспектор механической части генерал-майор И.И. Зарубин (1822-?) полагал невозможным провести предвари­тельную проверку "правильности расположе­ния машин и котлов на крейсере в соответ­ствии с остальными грузами". Поэтому нельзя было и утвердить представленный М.И. Казн 11 июня чертеж общего располо­жения механизма.

Неясно, вызывалась ли позиция инспек­торской потребностью дела или нет, ее прихо­дится объяснять норовом бюрократии, кото­рую раздражало слишком независимое положение М.И. Казн. Ведь и вправду, как видно из его письма главному инспектору ко­раблестроения Н.А. Самойлову (1836-?), при­шлось бы очень долго ждать, когда завод смо­жет разработать полные чертежи крейсера.

Между тем от механиков требовалось лишь подтвердить, размещаются ли машины тройного расширения (их габариты по длине стали на 16 фт короче прежде предусматри­вавшихся двойного расширения), в действительности ли они имеют такой же вес, как предусматривалось в проекте, и защищены ли броней.

Как видно из документов, М.И. Кази все же удалось уговорить МТК утвердить чертеж "в общих чертах", но и это решение не позво­ляло проекту вырваться из порочного круга тогдашних "порядков". Утверждение черте­жей приходилось буквально "выбивать". Только 19 июля журналом № 195 был утверж­ден чертеж конструктивного мидель-шпангоу­та "Памяти Азова", а № 137 в тот же день -чертеж его бронзового форштевня. Чертежи ахтерштевня и руля были утверждены только 1 ноября 1886 г. журналом № 199.

13 августа, представляя расчет продоль­ной нагрузки, теоретический чертеж и семь чертежей общего расположения, М.И. Кази предупреждал, что подробная спецификация энергетической установки не может быть раз­работана ранее составления ее детальных ра­бочих чертежей. Учитывая же, что на деталь­ную разработку чертежей механизмов потребуется не менее 4-х месяцев, М.И. Кази просил МТК утвердить представленные доку­менты возможно скорее. Но в МТК по издав­на заведенному обыкновению не спешили. 25 августа чертежи и таблица были возвращены заводу с предложением дополнить их сводом вертикальной нагрузки (это должно было по­зволить определять центр тяжести корабля), эксплуатацией и рядом других уточнений.

Журналом № 183 от 30 сентября были ут­верждены представленные заводом еще 3 сен­тября чертежи поперечных переборок, под­креплявшихся в соответствии с требованиями МТК, высказанными при рассмотрении спе­цификации корпуса корабля. Сам же проект рассмотрели (под председательством началь­ника ГМШ генерал-адъютанта Кремера) 4 ок­тября (журнал № 184). Тогда только, устано­вив, что согласно своду нагрузки ("кормовые и носовые грузы"), составленному Н.Е. Тито­вым, водоизмещение корабля 6219,7 т. Это значило, что при упорно повторявшемся во всех документах водоизмещении 6000 т ко­рабль, не имея никакого проектного запаса водоизмещения (о нем тогда столь же упорно думать не хотели), обладал уже 219,7-т пере­грузкой, которая, как все понимали, несом­ненно, со временем станет еще большей.

Перегрузку объясняли увеличившейся (против первоначального проекта) длиной броневого пояса, увеличением длины орудий против предлагавшегося, с добавлением ранее не предусматривавшихся пушек Готчкисса и Барановского, увеличение веса минного воо­ружения (добавлены три подвижных аппарата — два носовых, один кормовой) с 18 т до 45,8 т, устройством электрического освещения. Из-за 213-т перегрузки (по оценке МТК) осадка возросла на 6 1/2 дм.

Удрученные этими обстоятельствами, члены МТК, не дрогнув, предложили вполне, по их мнению, здравое кардинальное средство борьбы с перегрузкой: вместо двух 203-мм орудий установить 152-мм. Предложение мо­тивировали тем весомым обстоятельством, что французы в своем новом проекте крейсера для России предполагавшиеся два носовых 8-дм орудия решили заменить на 6-дм. Замеча­тельно, в 1896 г. члены МТК, также не дрог­нув, уже без того недостаточное вооружение крейсера "Аврора" под предлогом борьбы с той же перегрузкой, урезали в проекте с десяти 152-мм орудий до восьми. Разница, однако, оказалось в том, что в 1886 г. на защиту проек­та счел нужным вступиться временно управля­ющий Морским министерством вице-адмирал Н.М. Чихачев (1830-1917).

Адмирал, по-видимому, придерживался того же принципа, который очень емко сфор­мулировал другой адмирал — А.А. Попов: "корабли строятся для пушек"... Из этого сле­довало, что артиллерийское вооружение дол­жно всегда первенствовать над остальными составляющими проекта, что за его счет уст­ранять изъяны проектирования ни под каким видом не следует и что сохранение проектного вооружения должно быть непреложным пра­вилом проектирования. Н.А. Чихачев счел со­вершенно неубедительным ради уменьшения осадки всего лишь на полтора дюйма лишать корабль его главного преимущества — нали­чия двух 203-мм орудий. Отсутствие таких орудий крайне умаляло боевое качество корабля, лишая его возможности эффективно подавлять противника. В конце резолюции адмирал написал: ''нахожу необходимым не из­менять артиллерийское вооружение фрегата и сохранить на нем два 8-дм орудия".

Остается только пожалеть о том, что адмирал не нашел нужным подсказать, за счет чего можно было вернуться к проектной осад­ке. Далек он был и от проблемы запаса водо­измещения. Проектирование уже в ходе пост­ройки продолжалось в соответствии с установившейся тогда традицией.