Wundefwaffe

12. Заговор против "Императора Павла 1"

 

Год 1916-й во всех его событиях был во многом поворотным для России. Выбор в том году правильных решений мог гарантированно предотвратить роковые события надвигающегося 1917 года. Флот, наконец, в полной мере осознал всю широту и значение стоящих перед ним задач. Его возросшая боевая мощь позволя­ла установить контроль над расширенной операцион­ной зоной, включая Моонзундский архипелаг. Этим целям служила нараставшая оборона входа в Рижский залив, выполнявшаяся минной дивизией и для ее под­держки большими кораблями.

Завершалось формирование передовой позиции, которая вдвое увеличивала глубину обороны входа в горло Финского залива. Чрезвычайное значение име­ло создание па островах системы береговых батарей и авиационных станций. Предметом особой гордости должны были стать две батареи по четыре 12-дм 50-ка-либерных пушки (увы, в открытых, а не башенных ус­тановках). Талант отечественных инженеров позволил довести дальность стрельбы этих орудий до 156 каб., что превосходило дальность стрельбы пушек герман­ских дредноутов. В комплексе с корабельной артилле­рией (с ее усовершенствованием на дредноутах) можно было надеяться не допустить прорыва противника в Рижский залив. Пора было переходить к решительным наступательным операциям. Примером активизации на Балтике должны были служить впечатляющие успе­хи Черноморского флота в обеспечении продвижения русских войск в районе Батум-Трапезунд. Там пре­красно себя показали линейные корабли "Пантелей­мон" и "Ростислав". Образцом взаимодействия с армией стала высадка (под прикрытием дредноутов) двух дивизий на кавказский плацдарм. Едва ли не пол­ную дезорганизацию австрийско-германского фронта вызвал начавшийся 22 мая 1916г. знаменитый брусиловский прорыв.

Но, увы. Стихийно строившийся, флот, как ни горько в этом признаться, и воевать продолжал сти­хийно. Это проявилось в отсутствии тщательно и глу­боко разработанного, строго и неукоснительно осуществлявшегося плана таких активных действий, которые могли бы существенно поддержать армию в решении главной задачи войны. Стихийность была обусловлена гнилостью политического режима, прояв­лявшего себя не высокой стратегией, а лишь низкими придворными интригами. Такой режим парализовал волю и энергию даже самых талантливых военачаль­ников и флотоводцев.

В войне на Балтике стихийность проявлялась сла­бостью тральных сил и в еще большой степени — подвод­ного флота, в подчиненности флота интересам военно-промышленного комплекса. Об этом обстоятель­но говорится в работе К.Ф. Шацилло "Русский импери­ализм и развитие флота накануне Первой мировой войны 1906—1914 гг." (М., 1968,) где нелицеприятно ха­рактеризовался даже морской министр И.К. Григорович (с. 302). Именно поэтому флот тратил огромные средства на заказы огромных орудий для будущих сверхдредноу­тов, но не прилагал никаких усилий для модернизации додредноутов. Орудийные фабриканты не были заинте­ресованы в столь же хлопотных, малоприбыльных рабо­тах по увеличению на додредноутах и крейсерах углов возвышения их орудий.

Вовсе не считаясь с уроками Рижского залива в 1915 г. и угрозами нового вторжения германской эскад­ры, они, словно бы никакой войны и не было , с лета 1915 г. продолжали отговариваться технологическими трудностями и нехваткой принятых материалов. Продолжая тяжбу с бюрократией, начатую еще в июле 1905 г., флагманский артиллерист 2-й бригады линко­ров 21 января 1916 г. сообщал командиру "Славы" о том, что по сведениям, полученным из артиллерийско­го отдела ГУК, переделки на корабле "не могут быть выполнены в эту зиму из-за перегруженности заводов срочными и неотложными работами, а также из-за сложности потребных для этого работ". Это означало, что жизненно важные, влиявшие на ход войны работы для корабля, стоявшего на передовой линии обороны, в глазах бюрократии (И.Е. Григорович о таких "пустя­ках" в своих воспоминаниях и вовсе не заикался) ника­кого значения не имели. Уроки японской войны и здесь по-прежнему оставались не впрок.

Еще менее шансов не скорое увеличение дально­сти стрельбы 12-дм орудий было у больших додредно­утов. В лучшем случае уже готовые проекты таких работ Металлический завод обещал исполнить осенью или зимой 1916г. Чем же были так заняты промышлен­ность и послушно плясавшая под ее дудку бюрократия, и почему прямые, продиктованные войной потребности флота оставались во многом без внимания. Со страниц Всеподданнейших докладов по Морскому министерству за 1915 и 1916 гг. во всей своей необъятности встает осу­ществлявшаяся в продолжение всей войны грандиозная программа судостроения. И хотя гигантские (по 32500 т) линейные крейсера типа "Измаил" уже в 1915 г. призна­вались не успевавшими вступить в строй во время вой­ны, их все же продолжали достраивать и до полной готовности рассчитывали довести два осенью 1918 г. и два — весной 1919 г. Не отступились и от начатого в Черном море сверхдредноута "Император Николай I". готовность которого в исходе 1916г. была доведена до 54%. В обоих докладах для вящего удовольствия импера­тора в разделах "Артиллерийское вооружение" приводи­лись десять (в 1915 г.) и пятнадцать (в 1916 г.) перевооружений, выполненных на кораблях благодаря образовавшемуся запасу орудий. Они должны были предметно демонстрировать возраставшую мощь флота.

В докладе за 1916 г. значились установка и испы­тания всей артиллерии на вступивших в строй эскадрен­ных миноносцах — дело, безусловно, неотложное — и замена новыми расстрелянных орудий: четырех 12-дм па "Славе", четырех 10-дм и восьми 8-дм на "Рюрике", двадцать 8-дм на "Андрее Первозванном" и "Импера­торе Павле I" и десяти 8-дм на крейсерах Балтийского моря. Сорок шесть новых 8-дм пушек на Балтике не могли не произвести впечатление на считавшего себя очень военным деятелем императора. Но вряд ли он был в состоянии задуматься о происхождении вводящих в заблуждение цифр. Велика ли могла быть разница при стрельбе из всех этих орудий при встречах с германски­ми линейными кораблями, уже не раз подтверждавше­му свое правило: точным огнем громить русских с предельных расстояний, недосягаемых для огня их ко­раблей. Замена могла иметь смысл лишь при одновре­менном увеличении углов возвышения 12-дм и 10-дм орудий, которые могли бы отвечать на огонь германс­ких дредноутов. Из 8-дм пушек полезными могли счи­таться те, что были па крейсерах, что же касается 36 таких пушек "Рюрика" и додредноутов, то они в обна­жившихся войной условиях не могли быть ничем иным, как мертвым грузом.

Таким же, как до конца войны, на удивление все­му флоту, оставались на "Славе" и "Цесаревиче" совсем уже бесполезные для боя 6-дм пушки. Их, однако, дав­но требовавших ликвидации, в очередной раз замени­ли новыми — на "Цесаревиче" в 1915 г. и на "Славе" в 1916 г. В какой мере все эти усиления артиллерии про­явились в увеличении дальности стрельбы, доклады не объясняли. Непонятна позиция и всех тех артиллерийс­ких специалистов, что составляли в то время подлинную элиту флота: Н.И. Игнатьева (1880-1938, чекисты), Н.А. Вирениуса (1884-1916), С.А. Изенбека 1883-1962), А.Ф. Бринка (1851-?), Е.А. Беркалова (1878-после 1933), М.А. Кедрова (1878-1945, Париж), А.Е. Колтовского (1883-1927), Д.В. Ненюкова (1869-1929, Белград), В. А. Свиньина (1881-1915). Нельзя поверить, чтобы ни­кого из них не волновала проблема неполноценности одной из двух имевшихся у флота бригады линейных ко­раблей. Их предостережения, возможно, и найдутся в ар­хивных фондах, но до власть имущих они не доходили. Один из главнейших уроков Порт-Артура ("Ретвизан" против "Кассуги) и Цусимы ("Адмирал Ушаков" против "Ивате") остался флотом не реализован.

И поэтому, закрыв глаза на неотложные, вызван­ные войной потребности флота, министерская бюрок­ратия продолжала заниматься работами едва ли уместной во время войны отдаленной перспективы. Се­годня, благодаря выдающемуся труду С.Е. Виноградо­ва ("Последние исполины Российского императорского флота", С-Пб, 1999), стало известно о грандиозном раз­махе при разработке заданий и проектных проработках будущих супердредноутов с пушками калибром 16-дм, и о соответствующих программах строительства пу­шечных заводов. Оказывается, реконструированный к 1912г. Обуховский завод мог выпускать в год 36 ору­дий калибра 12-дм/52 образца 1908 г. (фактически в 1916г. изготовлено 40 таких орудий. Новая реконструк­ция 1914 г. позволяла выпускать 72 орудия или 48 14-дм или 12 16-дм орудий ("Исполины", с. 102,106). Ре­конструировавший Пермский завод должен был с 1913 г. начать выпуск 12 14-дм орудий в год, затем приступить к производству 14-дм орудий. Царицынский завод, со­здававшийся при содействии английской фирмы Виккерс, по контракту от 1 августа 1913 г. должен был за период до 1 января 1926 г. выпустить по первому зака­зу 36 14-дм/52 орудий, 30 8-дм/50 и 101 130-мм/52 пу­шек. Первые 24 орудия 14-дм калибра обязывалась доставить фирма Виккерс.

Созданная таким путем производственная база в 1939-1940 гг. обеспечила изготовление на заводе "Бар­рикада" (бывший "Царицынский") одного опытного и двенадцати серийных 16-дм орудий для линкора "Со­ветский Союз" (с. 208). Можно было радоваться таким результатам совершавшегося в канун 1917 г. прорыва в будущее, если бы затраченная на перспективу огром­ная творческая энергия не была отнята от решения проблем жизни и смерти тогдашнего флота, войны и всей российской государственности. Печально также, что вовсе не обращено внимания на увеличение дальности стрельбы и боевой мощи одной из двух линейных бри­гад флота за счет увеличения углов возвышения их ору­дий, власти не находили нужным рекомендовать и возможность установки на второй бригаде тех орудий, которые не успевали на опаздывавшие готовностью дредноуты и линейные крейсера.

Не было принято мер, чтобы разрушить тот же­лезный занавес, который отделял плавающий флот от промышленности.

Поднявшись "мыслью до небес", министр, Генмор и командование флота должны были все свои уси­лия сосредоточить на вооружение кораблей 2-й бригады уже полученными из Англии (для линейных крейсеров) 356-мм пушками. Эти пушки завод Виккерса изготовил и прислал в порядке компенсации задержек в производ­стве орудий этого калибра, вызванного арестом Турци­ей парохода со станками для строившегося в Царицыне (с участием фирмы) орудийного завода. Уже в июне 1914 г. Металлический завод начал сборку первой ус­тановки для линейных крейсеров. Война поставила под сомнение готовность этих кораблей, и власть имела по крайней мере два года, чтобы не держать полученные из Англии первые пять орудий, и отдать их действующе­му, ведущему войну флоту. По одной пушке калибром 356 мм можно было установить на додредноутах.

Примером могла служить Англия, которая ко­рабли подобного назначения строила в 1915г. Один из них "Лорд Клайв" (1915 г.) при водоизмещении 5900 т нес пушку калибром 457-мм, а другие, построенные также в 1915 г. (водоизмещение 6000-8000 т), имели на вооружении по два орудия калибром 305-381 мм, не счи­тая меньшие калибры.

Россия, не располагая достаточной производ­ственной базой, могла прибегнуть к импровизации, и, наверное, "Андрей Первозванный" с одной или двумя 356-мм пушками (взамен всех 203-мм) смотрелся и дей­ствовал не хуже, чем английские мониторы. Результа­том решительных и энергичных работ по вооружению линейных кораблей сверхпушками могло бы стать уве­ренное осуществление той самой десантной операции, которая в 1916 г. готовилась флотом и о которой будет сказано ниже.

Еще не состоялось, к сожалению, исследование, которое во всех обстоятельствах могло бы раскрыть роль и влияние на ход войны всех тех стихийно и несог­ласованно действовавших пяти центров власти (госу­дарь, МГШ, министр, командующий флотом и учрежденный в 1916г. при Ставке морской штаб). Но поразительна крайняя стратегическая беспомощность (если не сказать прямо — бездарность) двух адмиралов И.К. Григоровича и А.И. Русина, имевших право лич­ного доклада Государю, оба пользовались, что было крайней редкостью, стойким его доверием и оба, сооб­разно своим высоким должностям, должны были убе­дить императора в необходимом для спасения флота России и династии решении проблем, которые стран­ным образом, особо ясно и реально замыкались на судь­бе "Павла I" и "Андрея". В этом, говоря без преувеличений, состоял высший гражданский долг этих двух адмиралов. Таков был заговор против корабля, носившего имя оказавшегося для русской знати неугод­ным императора.

Первой проблемой должно было стать ясное и твердое понимание того обстоятельства, что весь тре­тий год войны выявил и непререкаемое назначение "Павла I" (и его собрата "Андрея Первозванного") на роль главного стража Рижского залива. Следовало наконец осознать, что для этих кораблей, всю войну не имевших определенного назначения, наступал их звез­дный час. Об этом со всей обстоятельностью профессор Б.Б. Жерве (1878-1934, последствие тюрьмы НКВД) пи­сал в предисловии к уникальному в советской истории исследованию проф. Н.А. Данилова (1867-1934) "Сме­шанная операция в Рижском заливе в июне-августе 1916г." (Л., 1927, с. XXXVI-XXXVII).

Признавая "Император Павел I" и "Андрей Пер­возванный" малоподходящими для совместного с дред­ноутами боя на Центральной или Передовой позиции, Б.Б. Жерве (участник боевых действий Владивостокско­го отряда крейсеров) считал их (вместе со "Славой" и "Цесаревичем") способными создать надежную оборо­ну Рижского залива, для преодоления которой немцам пришлось бы применить "не менее двух дивизий из сильнейших своих кораблей додредноутного типа". Базирование и сообщение по Моонзунду не могли со­ставить непреодолимых трудностей. К этому следова­ло бы добавить, что "Андрей" и "Павел", представляя собой, по признанию Б.Б. Жерве, "весьма сильный тип линейных кораблей додредноутного типа", при долж­ном усилении артиллерии и увеличении дальности стрельбы, могли без сомнения, выдержать бой и с дред­ноутами. Условия защиты относительно узкого, до 12 миль, пролива диктовали надежную безошибочную тактику — держаться за линией минных заграждений, вести огонь по противнику с недосягаемых для него дистанций, предоставляя кораблям охранения и части своего второго калибра уничтожение пытавшихся фор­сировать заграждение тральщиков. Это было бы пол­ноценным развитием прежнего использования "Славы", для которой также надо было добиться уве­личения дальности стрельбы.

Обстановка на позиции при наличии в охране ко­раблей минной дивизии позволяла в полной мере осу­ществить сделанное еще в 1913 г. предложение командира "Новика" Д.Н. Вердеревского о ненужнос­ти для линейных кораблей противоминной артиллерии. Вместе со 120-мм пушками корабль можно было осво­бодить и от части башенных 8-дм установок, которые с несравненно большей пользой могли найти примене­ние на береговых батареях Цереля и у Михайловского маяка, район которого не составляло труда вернуть под контроль русских войск. Освободиться следовало и от столь же бесполезного груза тяжеловесных минных ап­паратов. С таким предложением в Черном море коман­дир "Пантелеймона" обращался к начальству еще до войны. Такое же мнение при обсуждении в марте 1914 г. заданий на проектирование линейных кораблей ново­го поколения высказал флагманский артиллерист 2-й бригады линейных кораблей капитан 2 ранга Н.А. Вирениус. Соответственно снижался вес боеприпа­сов, брони, орудий и прислуги.

Все это позволяло заметно разгрузить корабль и тем обеспечить его перевод через Моонзунд при недо­статочном углублении его фарватера. Это углубление, с которым следовало бы справиться еще в 1915 г., дол­жно было стать третьей первоочередной и неотложной заботой власти в кампанию 1916 г. Важно было при­дать Моонзунду такое же стратегическое значение, какое имел предложенный к тому времени стратегичес­кий фарватер под северным берегом и каким в Герма­нии был Кильский канал. Это позволяло придать флоту свободу маневра и перебрасывать силы с одного угро­жающего участка обороны (Рижского залива или Пере­довой позиции) на другой.

Все эти обстоятельства обещали "Императору Павлу I" и его собрату "Андрею Первозванному" ши­рокие возможности для перехода от угнетавшего всех состояния неопределенности к активным действиям. Все зависело от инициативы, предприимчивости и предви­дения командования и высшей власти. И начальство, казалось, взялось за ум, нельзя было не отозваться на повсеместно достигнутые успехи сил союзников и бри­танского флота. В апреле было получено известие о взятии, благодаря действиям флота, турецкого порта Трапезунд. Ютландский бой должен был подорвать на­ступательный дух Германии. Успешно развивалась брусиловская операция. Первый лорд Адмиралтейства в ответ на просьбу о содействии британского флота в обороне Рижского залива обещал "так скоро, как толь­ко возможно" предпринять отвлекающие операции в датских проливах и у побережья Северного моря. И потому всех в штабе на "Кречете" порадовал представ­ленный командующим флотом на обсуждение флагма­нов план активных действий в море и в обороне Рижского залива. По сведениям И.И. Ренгартена, в шта­бе Северного фронта адмирал В.А. Канин говорил "са­мые военные и наступательные слова" и выглядел настоящим героем. Настрой сухопутного командова­ния, несмотря на превосходство сил и успехи на юго-за­падном фронте, оказался далеко не бодрым. В. А. Канин с недоумением узнал, что в случае прорыва Рижско-Двинской позиции "остановка" назначена на Чудско-Нарвской. Ревель при этом в расчет вовсе не принимался.

Первыми шагами в требующейся немедленной активизации флота стали предпринятые 18/31 мая и 17/30 июня две операции против германских конвоев на под­ходах к побережью Швеции. Первую выполняли эсмин­цы "Новик", "Гром" и "Победитель", прикрываемые крейсерами "Громобой" и "Диана". Во второй эти же крейсера действовали в море совместно с миноносцами. Для их прикрытия на рейд Пипшер были вызваны "Па­вел I" и "Андрей". Полностью уничтожить конвой не удалось, но русские эсминцы приобрели полезный опыт ночного боя, а крейсера — отражение массовой атаки немецких эсминцев.

Роль прикрытия, а может быть, и непосредствен­ное участие предоставлялось "Павлу I" и "Андрею" и в начавшей готовится в те дни большой десантной опе­рации флота в Рижском заливе. Операция предоставля­ла флоту тот редчайший в истории случай, когда,

подобно условиям русско-японской войны, флот, чего не предлагал и Н.О. Эссен, на равных с армией, а зна­чит, и с наибольшей возможной эффективностью, полу­чал возможность решать исход войны. Надо же было задуматься, что блестящий успех брусиловского проры­ва на юго-западном фронте, как и успехи кавказской армии под Эрзерумом и Трапезундом, требовали пере­лома на главном фронте войны в Прибалтике, где нем­цы угрожали Риге, Ревелю, а за ними и столице империи.

Успех операции в Рижском заливе открывал воз­можность быстрого очищения от немцев Курляндии, и возможно, последующего переноса войны на террито­рию Германии. Флот помогал армии реабилитировать­ся после позорного поражения, которое ей в 1914 г. в Восточной Пруссии устроили царские любимцы генера­лы — Клюев, Самсонов, Ренненкамф и другие.

Не будет преувеличением сказать, что операция, как становится сегодня совершенно понятным и что, без сомнения, сознавали тогда лучшие умы армии и флота, могла составить самый высокий момент истины в про­должение всей войны. Она могла стать переломным ее этапом так же, каким впоследствии были высадка союз­ников в Нормандии в 1944 г. или десантная операция США в Инчхоне (Корея) в 1955 г. Флот в 1916 г. полу­чал возможность с наибольшим эффектом и пользой для страны использовать все свои силы. Наконец-то наступило время, когда могли проявить себя, прежде всего, главные силы флота, безмерно застоявшегося за три года войны, —линейные корабли. Именно для них, имевших наибольшие шансы применить свои силы и против вторжения германского флота в Рижский залив, и для поддержки высадки на его южный берег, наступил тот момент, о котором говорилось в знаменитом при­казе Н.О. Эссена 19 июля 1914 г.: "Поздравляю Балтий­ский флот с великим днем, для которого мы живем, к которому мы годами готовились", — писал он, рассчи­тывая сам повести флот в бой. Теперь это должны были сделать его ученики. И они, похоже, были близки к по­ниманию значимости момента.

Командующий флотом В.А. Канин с энтузиаз­мом воспринял вдруг посетившее ставку намерение на­нести немцам глубокий удар в Курляндии. На успех этого удара позволяли рассчитывать неспособность германского флота на активные действия после Ютлан­дского боя, а также отсутствие у немцев свободных ре­зервов. Важно было успеть воспользоваться полученными преимуществами, за счет 1-й и 5-й армий создать ударную группировку и заставить немцев отой­ти от Двины. Операцию можно было поддержать десан­том морскими полками острова Эзеля.

Душой болея за бесспорный решительный пере­ход флота к активным действиям, И.И. Ренгартен 26 июня 1916 г. записывал в своем дневнике: "Мы были у Непенина. Командующий флотом, начальник штаба, Альтфатер, Черкасский и я. И я убедился, что Канин хотел сделать высадку. Непенин по своему обыкновению стал возражать, говорить о трудности и пр. И я с удовольствием слышал ответ командующего флотом: "Все-таки надо сделать, а там — что Бог даст". Когда Непепин сказал, что если будет неудача, то на флот бу­дут вешать гнилых собак, Канин согласился с этим так равнодушно, что лучше было нельзя. Факт: командую­щий флотом хочет провести наступательную операцию, не боится ответственности и неудачи. Это хорошо".

Чрезвычайно важно подчеркнуть, что в этой опе­рации командующий предлагал немедленно захватить селения Кляйн-Ирбен. Как подчеркивалось в работе Н.А. Данилова, этот захват и дальнейшее движение до Люзерорта позволяли уничтожить с тыла германские батареи и давали уверенность в "ненарушимости мин­ного поля, а, следовательно, и в безопасности морских сообщений десанта" (с. 131).

Три месяца провел флот в постоянно нарастав­шем творческом и боевом горении: минная дивизия — в борьбе с усиливавшимся нажимом на Ирбен немец­кими тральщиками и прорывавшимися под южным бе­регом подводными лодками, остальные силы - в подготовке десанта.

Сомнений в организации и подготовке операции, в штабной разработке и командовании всеми частями армии и флота не было ни малейших. Все было сдела­но на высшем профессиональном уровне. План опера­ции и все руководящие документы разрабатывали лучшие умы штаба командующего флотом, продолжа­тели дела Н.О. Эссена, флаг-капитан по оперативной части капитан 2 ранга князь М.Б. Черкасский, и, веро­ятно, по-прежнему штабному опыту начальник минной дивизии контр-адмирал А.В. Колчак. Общая числен­ность десанта, по сведениям на 16 июля 1916г., состав­ляла до 50000 человек и до 308000 пуд. груза, включая, в частности, 16 автолюбителей и мотоциклов, а также 11685 лошадей. В первом броске численность доходила до 27000 человек и 4500 лошадей.

Планом высадки для двух батальонов первого броска были предусмотрены легкие барказы с мотора­ми. Для скорейшей переброски техники и вооружения подготовили разборный узкоколейный железнодорож­ный путь длиной три версты. В базе высадки селении Роен (56 миль до Риги и 17 миль до мыса Домеснес) пре­дусматривалось развернуть восемь пристаней разгруз­ки. Высадку должны были поддерживать линейный корабль "Слава", крейсера "Богатырь" или "Аврора", заградитель "Амур", 5 канонерских лодок, два мино­носца 1-го дивизиона, 4 миноносца 4-го дивизиона, все 16 миноносцев 6-го дивизиона, 10 миноносцев 9-го ди­визиона, 4 тральщика, 5 подводных лодок. Авиацию представляли авиатранспорт "Орлица" с одним авиа­ционным отрядом, а также авиастанции в Менто (10 ап­паратов), Аренсбурге (3 аппарата) и острова Руно (10 аппаратов). Этими морскими силами командовал но­вый начальник минной дивизии контр-адмирал М.А. Кедров. Прежний — А.В. Колчак — с 3 июня был назначен командующим Черноморским флотом.

Транспорты поотрядно сосредоточивались в Ре­веле и Гельсингфорсе, откуда по особому приказанию должны были отправляться в Ригу и Куйваст. В числе техники были радиостанции, телефонные сети, автомо­били, аэростаты для корректировки огня флота и даже дезинфекционное оборудование. За дисциплину, поря­док погрузки и выгрузки отвечали назначенные на каж­дый транспорт коменданты из числа флотских офицеров. В состав сил для непосредственного осуще­ствления и прикрытия высадки десанта командующий флотом вице-адмирал В.А. Калин выделял как говори­лось в его телеграмме от 26 июня 1916г., "линейный ко­рабль "Слава", крейсеры "Диана", "Богатырь" и. возможно, "Аврора", канонерки "Хивинец", "Бобр", "Гиляк", "Храбрый", "Грозящий", минную дивизию, подлодки 5-го дивизиона и шесть гидроавиационных отрядов". Общее руководство он оставлял за собой (предполагая поднять свой флаг на "Славе"), транспор­тную флотилию поручал, как уже говорилось, капита­ну 1 ранга Иванову 8-м, а прикрытие транспортов — контр-адмиралу Колчаку. Крейсера "Богатырь", "Ав­рора" и "Диана" В.А. Канин предполагал провести через Моонзунд, где к 1-му июля ожидался готовностью канал на 22 фута; этим каналом должны были пройти и все глубокосидящие транспорты.

Немцы тем временем всемерно усилили нажим па Ирбен, демонстрируя готовность к прорыву. Стало из­вестно об усилении их береговых частей.

25 июля 1916 г. А.И. Верховский в очередной за­писи своего дневника на штабном пароходе десанта "Бора" в Ревеле отмечал: "Видел капитана 1 ранга Альтфатера (начальник оперативного отделения морского штаба верховного главнокомандующего). Убеждал не откладывать операцию. Теперь будет трудно, через две недели будет невозможно".

Сухопутная сторона подготовки завершалась, но ставка, выдвигая все новые сомнения, тянула время и, словно по сговору с немцами, срывала операцию, скло­няясь к тому, чтобы всю тяжесть операции возложить на Балтийский флот. Но даже и это не остановило под­готовку.

15 августа 1916г. командующий войсками сухо­путного Балтийского отряда генерал-майор Геруа и и.д. начальника штаба отряда генерального штаба подпол­ковник А.И. Верховский подписали боевой приказ № 1 о начале операции, а затем и серию приказов о действи­ях войск десанта. Цель операции формулировалась сле­дующими словами: "высадкой на западном побережье Рижского залива в тыл противника и энергичным на­ступлением на Туккум на соединение с частями 12-й армии содействовать поражению левого флага герман­ской армии".

Но все эти приказы и вся титаническая, глубоко продуманная подготовка флота и армии оказались зат­рачены впустую. Приказы в войска разосланы не были. Повелением Верховного главнокомандующего импера­тора Николая II от 16 августа 1916 г. операция была отменена, и Балтийский отряд, как и транспортная фло­тилия, расформирован. Неповоротливость Верховного командования (операция в главных чертах была подго­товлена уже 25 июля) и узость мышления начальника штаба Верховного командования М.В. Алексеева, не желавшего выделить для десанта полностью готовые фронтовые части (отчего много времени было потеря­но на подготовку и доукомплектование командного со­става Балтийского отряда), чрезмерная "деликатность" начальника морского штаба ставки А.И. Русина привели к непростительной задержке. Перспектива боль­шого стратегического успеха путем взлома с тыла все­го немецкого фронта и прорыва, который мог бы стать подобно брусиловскому, могилевская камарилья оце­нить не сумела. Возможность нанести врагу ощутимое поражение, коренным образом изменить положение на северном фронте в Рижском заливе и на подступах к сто­лице империи была безвозвратно упущена.

Принципиальная позиция командующего фло­том, настаивавшего на использовании в операции XIX армейского корпуса и решительно возражавшего про­тив подрывающего основы организации операции пе­ревода А.В. Колчака на Черноморский флот, стали, по-видимому, причиной смещения вице-адмирала Канина. Император не любил противодействия его дер­жавной воле и со всей силой присущей ему патологической мстительности их наказывал. Доброе имя и служебная репутация "виновных" значения не имели. И смещение это произошло 7/20 сентября 1916г. в излюбленном стиле привычного императорского хам­ства — вдруг без каких-либо объяснений.

Сущность всей операции, весь ее генезис и резуль­таты всесторонне раскрыты в уникальном по глубине и содержательности исследовании профессора Н.А. Да­нилова (1867-1934). ("Смешанная операция в Рижском заливе в июне—августе 1916 г.", Л., 1927), вместе с вы­дающимися свидетельствами (А.А. Брусилов, "Мои вос­поминания", М., 1946; А.Д. Бубнов. "В царской ставке", Нью-Йорк, 1955, СПб, 1995; И.К. Григорович. "Воспо­минание бывшего морского министра", С-Пб, 1993; А.И. Верховский. "На трудном перевале". М., 1959; про­токолы заседания чрезвычайной следственной комис­сии по делу Колчака, стенографический отчет, Л., 1925; С.Н. Тимирев. "Воспоминания морского офицера", СПб, 1998).

Работа Н.А. Данилова позволяет оценить всю бездну заговора бездействия и низких интриг, которые были тогда совершены по отношению к "Павлу 1", флоту и всей России. "Павел I", присутствовавший в Рижском заливе в ходе подготовки (без него, как все понимали, нельзя было рассчитывать на прочность обороны Ирбена) операции, так и не получил прика­за на переход в Моонзунд. Его, правда, как записывал И.И. Ренгартен 30 августа 1916 г., готовились (вместе с "Андреем Первозванным") разгрузить для уменьше­ния осадки (чтобы провести, видимо, вслед за "Цеса­ревичем"), но поход в Рижский залив так и не состоялся.

И все же, по крайней мере, трое из офицеров и на­верное, часть матросов в 1916г. представляли свой ко­рабль в Рижском заливе. В его обороне в составе транспортной флотилии состояли старший лейтенант Ф.Ф. Давкант, назначенный комендантом на транс­порт "Кабельный" в составе пятого отряда (Рига) мич­ман О.В. Нарбут, состоявший на "Императоре Павле I" вахтенным офицером и командированный в Рижский залив в июле 1916 г.

В ожесточенных воздушных боях в июле-сентяб­ре за оз. Ангерн на занятом немцами берегу, где десан­ту предстояло захватить немецкий аэродром гидросамолетов, отличился служивший в 1912 г. на "Павле 1", а в 1916 г. командовавший авиационным от­рядом гидросамолетов типа М9 лейтенант В.В. Дитерих (1891-1951, Париж). Подлинным героем войны стал вто­рой летчик из числа офицеров "Павла Г, лейтенант вто­рой авиационной станции начальник воздушного района Арсений Николаевич Горковепко (1891-1916). 13 сентября 1916 г. в бою у оз. Ангерн он вместе со сво­им механиком погиб в неравном бою, когда пытался поддержать самолет мичмана Сафонова, отбивавшего­ся от наседавших на него 20 немецких самолетов.

В те же дни, когда флот готовил десантную опе­рацию, 8 августа 1916 г. вместе с подорвавшимся у Цереля на немецкой мине "Добровольцем" в числе других офицеров погиб брат летчика Горковенко мичман Ана­толий Николаевич.

Деятельное участие в подготовке обороны Ирбе­на во главе команды набранных им добровольцев Гвар­дейского экипажа принимал капитан 2 ранга Мориц Георгиевич Кнюфер (1882-1954, Лондон). Он или его брат Бурхард Георгиевич (1887-1960, Вена) служил на "Павле I" во время ареста заговорщиков 1912 г., а за­тем 1917 г. командовал укрепленным районом на Церельской батарее. В дни, когда решалась судьба десантной операции, "Павел I", следуя в составе 2-й бригады за "Андреем" и имея в кильватере "Цесареви­ча", проводил особенно интенсивные маневры и стрель­бы. Все было так, как в канун войны, но теперь в учениях прибавились маневры по отражению атак под­водных лодок, в стрельбах — опробование установлен­ных на кораблях зенитных орудий, а в боевых тревогах — еще "воздушная готовность".

27 июля 1916 г. на рейде Лапвика, — куда кораб­ли уже не раз проходили шедшим от Гельсингфорса сек­ретным стратегическим фарватером, в присутствии дредноута "Петропавловск" после напутственного обращения к команде начальника бригады контр-адмирала А.К. Небольсина готовили к переходу в Моонзунд линей­ный корабль "Цесаревич". Осадку корабля с 271/2 фут в начале июля теперь выгруз­кой боеприпасов довели до 26 фут форштевнем и 25 фут К) дм ахтерштевнем. Такими же работами были заняты на "Андрее" и "Павле I". Но в путь на Моонзунд в 5 час. утра 30 августа из линейных кораблей ушел один "Цесаре­вич". В 7 ч 40 мин поравнялись с маяком Обенсхольм, в 9 ч 35 мин вошли в Моонзунд и к вечеру закончили по­ход. После полудня 2 сентября тем же путем прошли крей­сер "Адмирал Макаров" и заградитель "Амур".

"Павлу I" пройти этим путем было уже не сужде­но. Запоздалое, неполное и диктовавшееся, видимо, лишь намерениями подтвердить перед немцами готов­ность продолжать оборону Ирбена и поддерживать войска под Ригой, сосредоточение сил флота в Рижском заливе завершилось.

Шанс повернуть в те дни исход войны был фло­том упущен. Ожидание скорого великого испытания казалось напрасным, а немцы, поняв, что операция, грозившая им бедой, окончательно отменена, ослабили нажим на Ирбен, и в Рижском заливе наступило зати­шье. Один за другим вернулись "Аврора", "Баян", "Сла­ва", "Диана". Зимовать в Куйвасте остались лишь "Цесаревич" и "Адмирал Макаров". Казалось, позади должны были остаться все волнения подготовки к так много обещавшей десантной операции.

Но заговор бюрократии против "Павла I" судьба, как видно, оставить безнаказанным не могла. К ис­ходу 1916 г. флот оказался потрясен целой серией сле­довавших друг за другом аварий и катастроф. 7 октября от внутренних взрывов на Севастопольском рейде по­гиб дредноут "Императрица Мария". В течении почти часа наблюдал агонию корабля командующий флотом А.В. Колчак и не нашел возможным спасти корабль вполне, казалось доступным способом заставив выбро­ситься носом на берег.

Сегодня, с высоты но предоставленной нам вре­менем возможности исторической ретроспективы при­ходится, как ни обидно может показаться "новым патриотам", признать, что новый командующий про­явил полное отсутствие какой-либо распорядительнос­ти, а прибывший в составе комиссии из Петрограда академик А.Н. Крылов сделал все возможное, чтобы в своем заключении о катастрофе полностью обойти мол­чанием вопрос о полной неспособности командующего флотом принять меры к спасению корабля.

Но бюрократии казалось, что в войне не все по­теряно, и упущенные шансы могли еще вернуться.