Долгое возвращение в строй
Отсутствие в Порт-Артуре дока, способного вмещать броненосцы, превращало ремонт «Ретвизана» в серьезную проблему. Морякам и корабельным инженерам пришлось импровизировать: уже на следующий день после японской атаки к Щенсновичу начали поступать предложения по заделке пробоины с помощью проволочных шпангоутов, различных накладок и пластырей. На борту броненосца появился даже невесть откуда взявшийся англичанин с совершенно курьезным проектом — он предлагал заполнить затопленные помещения... пустыми бочками, которые-де заставят корабль всплыть. Увы, большинство высказанных идей не выдерживало никакой критики. Единственно приемлемым вариантом признали ремонт с помощью кессона — открытого сверху и плотно подогнанного к борту деревянного ящика, из которого затем откачивалась вода. Правда, параллельно с изготовлением кессона все же попытались заделать пробоину досками, опирающимися на закрепленные изнутри проволочные шпангоуты. Несмотря на самоотверженный труд водолазов, из этой затеи ничего не вышло: при попытке осушить затопленные отсеки давление воды моментально разрушило хлипкую дощатую заплату.
Первыми предложили изготовить деревянный кессон корабельные инженеры Заборовский и Свирский, они же сделали необходимые расчеты и эскизы. Однако при проведении обмеров корпуса были допущены ошибки. В результате построенный в мастерских порта кессон не подошел к борту — в кормовой части остались щели, которые пришлось затыкать мешками с отрубями. Хотя он все же был установлен и позволил снять «Ретвизан» с мели, капитально заделать пробоину с его помощью не представлялось возможным из-за сильной течи. Кроме того, кессон был явно маловат и не охватывал всей площади поврежденного борта.
Но размышлять о том, что лучше — переделывать старый кессон или заказывать новый, пришлось недолго. Утром 26 февраля на порт-артурскую гавань неожиданно начали падать тяжелые снаряды: это японские броненосцы подошли к мысу Ляотешань и, оставаясь вне секторов обстрела береговых батарей, с предельной дальности открыли перекидной огонь через горный массив. Стрельба велась по площадям, наугад и потому не могла быть слишком эффективной, но все же японцам повезло: из 154 12-дюймовых снарядов три угодили непосредственно в русские корабли — крейсер «Аскольд», броненосцы «Севастополь» и «Ретвизан». Причем последний пострадал сильнее всех: около 11.00 один из снарядов разорвался рядом с его левым бортом, обдав осколками броненосец и стоявший рядом с ним пароход «Силач». Главная опасность заключалась в том, что взрыв сильно повредил кессон и перебил водоотливные шланги, в результате чего в торпедную пробоину вновь хлынула вода. Затопление внутренних отсеков шло столь стремительно, что Щенснович решил не искушать судьбу и приказал немедленно выброситься носом на мель.
Тем более, что в этот момент «Ретвизан» получил еще одно — теперь уже прямое — попадание: 305-мм снаряд ударил в броневую плиту правого борта в районе ватерлинии под кормовой башней. К счастью, броня выдержала взрыв, получив лишь незначительную вмятину. Но все равно положение броненосца было незавидным: нос корабля глубоко ушел в ил — так, что палуба бака оказалась вровень с уровнем воды; корма же, наоборот, поднялась, и частично оголились гребные винты. В результате японской бомбардировки на эскадре было убито 7 и ранено 20 человек, причем наибольшие потери понес опять-таки «Ретвизан» — 5 убитых и 10 раненых.
Вместо поврежденного кессона пришлось строить новый, более вместительный. Теперь за эту работу взялся один из лучших корабельных инженеров того времени — Н.Н.Кутейников, прибывший в Порт-Артур вместе с адмиралом Макаровым. Одновременно приступили к временной заделке пробоины пластырем из толстых деревянных брусьев, скрепленных вертикальными стальными балками двутаврового сечения, и парусиновой подушкой для его плотного прилегания к рваным краям. Большую помощь в этом оказали приехавшие из Ревеля опытные водолазы. Правда, не обошлось без несчастных случаев: одного из членов водолазной команды засосало в щель, и спасти его не удалось. Это произошло во время посещения броненосца С.О.Макаровым, и ожидаемого от встречи с командующим подъема боевого духа у экипажа не произошло.
Безнаказанность, с какой неприятель вел обстрел гавани из-за Ляотешаньских гор, заставила адмирала Макарова принять срочные меры. Во-первых, на месте маневрирования японской эскадры выставили минное заграждение. Во-вторых, на Ляотешане оборудовали артиллерийскую батарею и корректировочный пост для обеспечения ответной стрельбы с русских кораблей. Орудия для батареи — четыре шестидюймовки Канэ — сняли с «Ретвизана». Щенснович в своих воспоминаниях называет приказ Макарова о демонтаже пушек «печальным». В действительности решение об установке на берегу артиллерии с находящегося в ремонте броненосца было вполне разумным. Адмирал не мог предположить, что создает прецедент, который вдохновит его преемников довести идею разоружения кораблей «на благо сухопутной обороны» до полного абсурда...
9 марта японский флот предпринял вторую попытку обстрелять Порт-Артур через Ляотешань. Но на этот раз адмирала Того ждал неприятный сюрприз. Едва с броненосцев «Ясима» и «Фудзи» прогремели первые выстрелы, как вокруг них поднялись всплески от падения тяжелых снарядов: это ответили русские корабли. Из Западного бассейна вели огонь два броненосца — «Победа» и «Ретвизан». Первый располагал самой дальнобойной артиллерией (его 254-мм пушки имели угол возвышения 35°), а второму дать отпор японцам позволило, как это ни парадоксально, аварийное состояние. Дифферент на нос увеличил угол возвышения орудий кормовой башни до 19,5°, что обеспечивало стрельбу на дальность до 100 кбт. Хорошо оснащенный наблюдательный пост на Ляотешане и прямая телефонная связь с «Ретвизаном» дали возможность его комендорам уже третьим и четвертым выстрелами взять «Фудзи» в вилку. Затем 305-мм снаряд взорвался буквально в 4 — 5 м от борта того же «Фудзи», и японцы поспешили убраться восвояси. Батарея «ретвизановских» 152-мм орудий огня не открывала, чтобы раньше времени не отогнать врага от выставленного минного заграждения.
Тем временем на берегу под руководством Кутейникова полным ходом шло изготовление нового кессона. Теперь он имел длину 12,5 м, высоту 10 м, ширину внизу 3,7 м и вверху 2,6 м. Основой его стали сосновые брусья сечением 23x18 см, подогнанные вплотную друг к другу и скрепленные сквозными болтами. Для придания прочности всей конструкции по длине кессона пропустили три горизонтальных бруса сечением 30x30 см. Внутри ящика имелись диагональные подкосы и стальные распоры с винтовыми талрепами, а примыкающие к борту стенки были обиты парусиновыми подушками, наполненными мочалом и паклей.
Подвести кессон к броненосцу удалось только 5 апреля. Работы выполнялись плавучим краном, точная установка на положенное место осуществлялась с помощью заведенного на шпили троса и контролировалась водолазами. Откачивание воды из кессона производилось в несколько этапов с постоянным опусканием водолазов для проверки правильности прилегания стенок и днища к борту. По мере осушения деревянный ящик изнутри укрепляли дополнительными распорами.
Работы по исправлению повреждений на самом «Ретвизане» начались сразу после укрепления временного деревянного пластыря — за две с лишним недели до установки кессона. Все деформированные части набора и обшивки вырубались вручную или с применением электрической резки (так называемой «вольтовой дуги»). Те элементы конструкции, которые могли быть выправлены только на берегу в горячем виде (например, стойки позади брони), удалось поднять наверх только через кессон. Кстати, несмотря на внушительные размеры кессона, работать в нем было очень трудно из-за чрезмерной тесноты. Отсутствие вентиляции вынуждало часто менять рабочих, поскольку люди в духоте быстро утомлялись.
Несмотря на более чем скромное оснащение порт-артурских мастерских, новые части набора, внутренних конструкций и обшивки были изготовлены в весьма сжатые сроки. Единственный дефект, который не удалось полностью исправить, — небольшая вогнутость корпуса в его нижней части (сделать это не позволила глубина кессона). Кутейников предложил пойти по другому пути: увеличить толщину деревянной подкладки под броней и, соответственно, применить более длинные болты для крепления броневых плит. Так и сделали, благодаря чему внешне обнаружить эту вогнутость корпуса стало невозможно.
Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что русским инженерам и судоремонтникам в Порт-Артуре удавалось творить чудеса. В тяжелейших условиях, при остром дефиците материалов и инструментов, они выполняли сложнейшие работы, и довольно быстро. Первый новый шпангоут установили на «Ретвизане» 20 апреля, а уже 6 мая был приклепан последний лист наружной обшивки. 15 мая в носовую башню вернулись оба 12-дюймовых орудия, 17-го опробовали отремонтированное место водой, а через четыре дня закончили установку демонтированных броневых плит. В полдень 23 мая 1904 года с броненосца сняли кессон, и корабль вновь вступил в строй.
Правда, за истекшее время ситуация вокруг Порт-Артура радикальным образом изменилась. 31 марта вместе с броненосцем «Петропавловск» погиб С.О.Макаров. При полном бездействии русского флота японцы высадили на Ляодунский полуостров 2-ю армию под командованием генерала Оку и вскоре отрезали Порт-Артур от Манчжурии (и, соответственно, от России). Легко одержав победу в бою на Кинчжоуском (Цзиньчжоуском) перешейке, они захватили порт Дальний и вышли на ближние подступы к крепости. Порт-артурская эскадра оказалась в кольце блокады.
