«Авось» и «Ретвизанчик»
Как уже говорилось в начале нашего повествования, «Ретвизан» располагал четырьмя довольно большими минными катерами, два из которых фактически являлись миноносками. С началом боевых действий, пока броненосец находился на мели у Тигрового Хвоста, а затем в ремонте, его самоходные плавсредства покинули свои штатные места и активно включились в оборону Порт-Артура. В результате минные катера «Ретвизана» во время русско-японской войны жили «самостоятельной жизнью» и поэтому заслуживают отдельного рассказа.
С первых же дней войны на долю катеров русских броненосцев выпал огромный объем работ. Маленькие суда оказались незаменимыми для ночной сторожевой службы на внешнем рейде и для траления мин. Наиболее активно использовались для этих целей катера «Пересвета» и «Ретвизана». Даже в ноябре 1904 года, когда на стоявшие в гавани корабли сыпались снаряды японских осадных орудий, они продолжали ежедневно выходить в море для очистки внешнего рейда от неприятельских мин. Думается, что эти суденышки среди Первой Тихоокеанской эскадры стали абсолютными рекордсменами по числу пройденных за время войны миль.
Участвовали они и в более дальних походах (или «авантюрах», как их называли порт-артурские моряки). Счет им открыл рейд, осуществленный по инициативе лейтенанта М.С.Рощаковского. Этот энергичный офицер, видя бездействие эскадры во время высадки японских войск на Ляодунский полуостров, обратился к Витгефту с просьбой выделить в его распоряжение минный катер для атаки вражеских судов, замеченных в бухте Керр. Успех операции представлялся весьма сомнительным, но Рощаковский надеялся на незаметность малого судна ночью. Командующий эскадрой логично рассудил, что в случае неуспеха ущерб для эскадры будет невелик, и просьбу лейтенанта удовлетворил. Выбор пал на моторный минный катер с «Ретвизана». Новый командир дал ему характерное имя «Авось», как бы подчеркивавшее рискованность предстоящего предприятия.
Днем 25 апреля «Авось» вышел, из Порт-Артура. Катер был оснащен бензиновым двигателем системы Луцкого; его вооружение состояло из носового аппарата для метательных мин и двух бугельных торпедных аппаратов по бортам. Ночью он незаметно достиг Даляньваньского залива и укрылся в бухте Один (Дагушаньвань). В ночь на 27 апреля катер отправился на охоту в залив Керр. Однако вскоре неподалеку им был обнаружен японский миноносец. Рощаковский попытался незаметно проскочить мимо противника вдоль самого берега, но не рассчитал, и «Авось» сел на камни. Снять его с мели не удалось. В конце концов катер пришлось взорвать, а команде — добираться до берега вплавь, и затем пешком до города Дальний.
7 мая в залив Даляньвань отправились сразу три паровых катера с броненосцев «Севастополь», «Ретвизан» и крейсера «Аскольд» под командованием мичманов Геркена, Барановского и Алексеева. К тому времени уже начались бои на Кинчжоуском перешейке, и адмирал Витгефт поставил перед моряками задачу не допустить переправы японцев в тыл нашему правому флангу через бухту Хунуэза. Катера вооружили скорострельными пушками, пулеметами; два из них имели метательные мины. Своего рода «флагманом» среди них был катер с «Ретвизана» (судя по всему, 56-футовый № 1).
Переход в Дальний оказался непростым: у «севастопольского» катера забарахлила машина, и «ретвизановцам» пришлось вести своих товарищей на буксире. В море неоднократно появлялись японцы, поэтому экспедиции приходилось прятаться в ближайших бухтах. На следующий день катера прибыли в Дальний и поступили в распоряжение капитана 2 ранга Скорупо.
8 последующие дни они совершали рейды по заливу Даляньвань, осматривали подозрительные китайские джонки, а 13 мая прямой наводкой вели огонь из 47-мм пушек по японским войскам на побережье бухты Хунуэза. Но отстоять перешеек русским войскам не удалось. В ночь на 14 мая катера оставили подожженный Дальний и направились в Порт-Артур. «Севастопольца» опять пришлось вести на буксире. Увы, вернуться в базу им было не суждено: у бухты Меланхэ путь преградили четыре японских миноносца. Нашим морякам ничего не оставалось, как посадить свои катера на камни и взорвать их с помощью собственных метательных мин. Экипажи не пострадали и к вечеру по суше добрались до Порт-Артура.
Два месяца спустя в очередную «авантюру» отправились минные катера с броненосцев «Победа» и «Ретвизан» (последним командовал мичман Свиньин). Вечером 13 июля они вышли в бухту Тахэ, где накануне были обнаружены японские минные заградители. Всю ночь катера простояли в засаде, но неприятельские суда так и не появились.
Еще один боевой выход в бухту Тахэ «ретвизановский» катер совершил 22 сентября. На сей раз он буксировал двухвесельный ял с диверсионной командой из трех человек во главе с инженер-механиком Лосевым (также из экипажа «Ретвизана»). Добровольцы намеревались проникнуть в тыл врага и подорвать 280-мм батарею, начавшую обстрел рейда. К сожалению, при подходе к берегу их заметили японцы, и операция сорвалась.
Самая известная «авантюра» была проведена под командованием мичмана В.И.Дмитриева в ночь на 22 ноября. Мичман отправился в залив Тункао, где, как сообщалось, обычно ночует японский броненосец «Чин-Йен». Для этой операции ему выделили «ретвизановский» 56-футовый минный катер № 2, вооруженный одним носовым торпедным аппаратом. Вместе с Дмитриевым вызвались идти офицер с крейсера «Паллада» прапорщик В.М.Морозов и десять добровольцев. Полагавшиеся по штату малокалиберная пушка и пулемет давно были переданы на сухопутный фронт, поэтому в случае встречи с неприятелем наши моряки полагались, по словам Дмитриева, лишь «на бомбочки (то есть ручные гранаты — авт.), топоры и крепкий нос катера, которым при удаче можно протаранить борт миноносца». Кроме того, переняв опыт японцев, «диверсанты» взяли с собой три банки, наполненные «всякой горючей дрянью» — прообраз будущих дымовых шашек.
Вышли в полную воду — так было меньше шансов наткнуться на мину. Катер мог развивать ход до 11 узлов, но пришлось идти со скоростью не более семи узлов, иначе из трубы начинали вылетать искры, хорошо заметные в темноте. А гарантировать успех «авантюры» могла только скрытность.
Через два часа впереди по курсу внезапно появились три японских четырехтрубных миноносца. Они шли наперерез малым ходом, буквально подставляясь под торпедный выстрел. Катеру удалось приблизиться метров на 35 и выпустить мину Уайтхеда в левый борт среднего миноносца. И в следующее мгновенье позади машинного отделения «японца» взметнулся столб воды и раздался грохот взрыва. «Ретвизановский» катер, не мешкая, обошел пораженный корабль с кормы и под носом у следующего проскочил на правую сторону. Японцы так и не заметили противника, вероятно, считая, что произошел взрыв мины.
В.И.Дмитриев с командой благополучно вернулись назад; позже за эту атаку его наградили орденом Св.Георгия 4-й степени, а всех остальных участников — Георгиевскими крестами. Следующей ночью мичман повторил рейд в бухту Тункао и выпустил торпеду в стоявшее там однотрубное судно, но промахнулся.
Японцы в своей официальной истории войны отрицают факт торпедирования минным катером миноносца. Однако они признают, что накануне (в ночь на 20 октября) в районе мыса Ляотешань подорвался на мине четырехтрубный «истребитель» «Оборо», который был взят на буксир другими миноносцами и отведен для экстренного ремонта как раз в район бухты Тункао. Не исключено, что через сутки он получил повторный удар, на сей раз «ретвизановского» катера. Возможно также, что пострадал не он, а один из его сотоварищей: ведь при описании собственных потерь японцы не отличались искренностью, а их архивные материалы о войне 1904 — 1905 годов до сих пор не опубликованы. О том, что атака мичмана Дмитриева оказалась отнюдь не безрезультативной, косвенно свидетельствуют такие факты: во-первых, японские суда на протяжении следующих дней усиленно тралили место взрыва (полагая, что миноносец подорвался на мине — ведь катер так и не был ими обнаружен!), во-вторых, утром 22 октября с форта № 1 заметили, что в бухту Лунвантань два миноносца прибуксировали третий, сильно осевший, и оставили его на мелководье.
Другое дело, что часто встречающееся утверждение о потоплении В.И.Дмитриевым японского миноносца также, мягко говоря, преувеличено. Уничтожить большой «истребитель» было не так-то просто хотя бы потому, что русские минные катера по какой-то непонятной традиции продолжали вооружать безнадежно устаревшими 380-мм торпедами образца 1880 года с боевым зарядом из влажного пироксилина весом чуть более 30 кг, хотя размеры 18-тонной миноноски вполне позволяли установить на ней куда более мощное торпедное оружие...
До конца осады крепости минный катер № 2 находился в бухте Белый Волк, участвуя в отражении японских атак на броненосец «Севастополь». В ночь на 19 декабря он под командованием лейтенанта Волкова вышел в море, незаметно проскочил мимо японских патрулей и прибыл в китайский порт Чифу. Там он вместе с другими прорвавшими блокаду катерами и тремя миноносцами был интернирован до конца войны. В 1905 году его перевели во Владивосток и переименовали в «Ретвизанчик». Он долго служил в качестве портового катера и погиб во время шторма при эвакуации белых из Приморья в октябре 1922 года.
