Wundefwaffe

«Мендес Нуньес»

 

В походах и учениях

 

13 июня 1925 года под командовани­ем капитана 1 ранга Луиса Серверы Хакоме «Мендес Нуньес» вошел в состав Практической эскадры, и почти сразу его перебросили в Северную Африку. Здесь он выполнял стандартный для испан­ского крейсера набор задач: блокадный дозор и поддержку приморского фланга армии. 8 сентября он участвовал в де­сантной операции в бухте Алукемас, а 19-го числа — в операции у Пунта де лос Фраилес.

По окончании боевых действий «Мен­дес Нуньес» находился в Северной Аф­рике дольше всех остальных скаутов, по крайней мере, упоминания о нем встре­чаются в сводках до начала 1927 года.

В октябре 1927 года он вместе с лин­кором «Хаиме I» и крейсером «Рейна Виктория Эугения» входил в состав эс­корта при визите короля Альфонсо XIII в испанскую зону протектората. После этого «Мендес Нуньес» вошел в состав ди­визиона крейсеров и участвовал в раз­нообразных тактических учениях. В 1930-м он посетил Сантандер, где встречал ис­панского монарха, отбывавшего с визи­том в Англию, в июле 1932-го принимал участие в маневрах, в ходе которых был потерян «Блас де Песо».

В период до гражданской войны дос­тойным упоминания является лишь уча­стие «Мендеса Нуньеса» в военно-мор­ских выставках: в апреле 1935 года в Картахене и в августе того же года в Кадисе.

Начало 1936 года в Испании ознаме­новалось подготовкой военного мятежа с целью свержения республиканского пра­вительства. Одним из этапов его подго­товки стали проведенные в мае крупные военно-морские маневры. На период их проведения под командованием началь­ника главного морского штаба Франсиско Хавьера де Саласа Гонсалеса состоя­ли линкор «Хаиме I», крейсер «Мендес Нуньес» (командир — капитан 2 ранга Тринидад Матрес Гарсия) и 1-й дивизион эсминцев: «Альмиранте Вальдес» (флаг­ман), «Санчес-Баркастеги», «Альмиран­те Феррандис» и «Хосе Луис Диес». В противостоящей им эскадре под коман­дованием вице-адмирала Мигеля де Миер дель Рио находились крейсера: «Либертад», «Мигель де Сервантес», «Аль­миранте Сервера», 2-й дивизион эсмин­цев: «Чуррука» (флагман), «Алькала Галиано», «Лепанто», «Альмиранте Антекера» и все подводные лодки.

Группа Миера с 4 по 9 мая базирова­лась на Лас-Пальмас де Гран Канария, а Саласа — по 11 мая на Санта-Крус де Тенерифе. Во время маневров командо­вание эскадры встретилось с генералом Франко для уточнения планов мятежа и согласования участия в нем флота. По окончании маневров линкор и крейсера отправились на север для осуществле­ния учебных стрельб, а эсминцы и под­водные лодки — в Картахену.

Но этот приказ не распространялся на «Мендес Нуньес», ему приготовили осо­бое задание. Крейсеру надлежало от­быть в Гвинейский залив с целью, как говорилось в приказе, «представления Испании в этих водах». Дело в том, что в Экваториальной Гвинее все сильнее раз­горался конфликт между активистами народного фронта и испанским губерна­тором, занимавшим профранкистскую ориентацию. И, отправляя «Мендес Нунь­ес» в африканскую колонию, руковод­ство мятежников убивало сразу двух зай­цев. Во-первых, присутствие боевого корабля повышало авторитет местных властей, а во-вторых, крейсер со своим неблагонадежным экипажем, среди ко­торого особенно велико было влияние марксистских пропагандистов, «сплав­лялся» подальше от грядущих событий.

Отбыв с Канарских островов в мае, крейсер прибыл в Сайта Исабель (Испанская Гвинея) 25 июня. Время вы­нужденного бездействия в заморских колониях судовой комитет сумел ус­пешно использовать для распростране­ния революционных идей среди соб­ственного экипажа и местных жителей. Последним учение Маркса и Ленина пришлось особенно по душе. И теперь уже генерал-губернатор стал требовать удаления «Мендеса Нуньеса» из сво­их владений.

Незадолго до мятежа командир крей­сера для поддержания дисциплины и пресечения революционной агитации был вынужден принять ряд репрессив­ных мер — в основном санкции касались активистов судкома. Естественно, что такая позиция командира не добавила ему популярности. И хотя известие о начале мятежа, поступившее 19 июля, экипаж воспринял внешне спокойно, фактически власть на корабле уже дав­но была в руках судкома.

21 июля поступил долгожданный при­каз морского министра идти в Дакар, где командир должен был получить подроб­ные инструкции для возвращения в Ис­панию. 23-го крейсер покинул Сайта Исабель и 25-го вошел в Лагос. Здесь он провел погрузку угля и 28-го снова вы­шел в море, прибыв 2 августа во Фрита­ун.

Еще раньше, когда крейсер находил­ся в Сайта Исабель, судком связался с правительством и на вопрос о дальней­ших действиях получил краткий ответ: «быть начеку». И действительно, у франкистов имелись далеко идущие планы относительно крейсера. Военно-морское руководство в Кадисе разра­ботало специальные инструкции капи­тану 2 ранга Матресу для присоедине­ния «Мендеса Нуньеса» к силам наци­оналистов. Крейсеру предстояло вый­ти в Лас-Пальмас. Одновременно ру­ководство этой военно-морской базы должно было подготовить встречу. Так, в радиограмме командиру канонерки «Каналехас» (стоявшей на якоре в Лае-Пальмасе) приказывалось «установить контакт с командиром крейсера с мак­симальной поспешностью и секретно­стью».

Однако сбыться планам кадисского руководства было не суждено. Во Фри­тауне Матресу вручили телеграмму из Кадиса, в которой содержался приказ идти в Лас-Пальмас. 3 августа крейсер вышел в Дакар. Однако планы мятежни­ков уже давно стали достоянием Мор­ского министерства. Поэтому, когда 5 ав­густа «Мендес Нуньес» прибыл в Дакар, его ждал приказ морского министра воз­вращаться в Фернандо По, чтобы, доза­правившись мазутом, углем и прочими необходимыми припасами, без захода на Канары следовать прямиком в Испанию. Приказ передали два раза, и он стал быстро известен всему экипажу, что ста­вило командира просто в безвыходное положение — ведь в случае неповинове­ния приказам Морского министерства команда была вправе Матреса аресто­вать.

7 августа «Мендес Нуньес» напра­вился в Гвинейский залив и 14-го чис­ла вошел в Сайта Исабель. Здесь сим­патизировавшие мятежникам офицеры сделали последнюю попытку взять крейсер под контроль. Договорившись с представителями местных властей и военными, они попытались тайно про­нести на борт динамит — для шантажа судкома, чтобы в случае неудачи взор­вать корабль. Но еще до того, как их приготовления закончились, пришел приказ из Мадрида об отстранении Матреса от занимаемой должности и необходимости произвести выборы но­вого верного правительству командира. На корабле тотчас же прошли демо­кратические выборы нового командно­го состава, дополнительную легитим­ность которым придавал тот факт, что Матрес заболел малярией. 28 августа прежний командир официально сложил с себя полномочия, и генерал-губерна­тору было представлено новое руко­водство корабля: командиром «Менде­са Нуньеса» становился лейтенант Анхель Бона, старшим офицером и од­новременно командиром машинной ча­сти— третий механик Эугенио Родригес Сьерра (Э.Р.Сьерра — основатель подпольного Военного Анти­фашистского союза (UMA), активный член Военного союза республиканцев-антифашистов (UMRA), доволь­но известный в Испании агитатор и вдобавок еще и председатель судового комитета крейсера).

30 августа, выполняя приказ Морско­го министра, крейсер вышел в Испанию. С промежуточной остановкой в Лагосе «Мендес Нуньес» 9 сентября прибыл в Дакар. Здесь представился последний шанс всем несогласным с политикой пра­вительства, а значит, и судового комите­та, уйти. Ночью 10 сентября 14 человек сошли на берег (На берег сошли: командир корабля капитан 2 ранга Тринидад Матрес Гарсия, старший офицер капитан 3 ранга Хосе Сервера Трибут, 6 лейтенантов, мичман и еще 5 человек прочих чинов.). 12 сентября крейсер вышел в море и вместе с присоединив­шимся по пути эсминцем «Алькала Галиано» без особых происшествий дос­тиг Малаги, где встретился с главными силами республиканского флота, высту­павшими в свой знаменитый северный поход.

Здесь официально, специальным при­казом по морскому министерству, новым командиром крейсера назначили лейте­нанта Педро Прадо Мендисабала, до этого занимавшего должность начальни­ка оперативного отдела флота, а Родригес Сьерра стал председателем судово­го комитета и комиссаром корабля. В тот же день «Мендес Нуньес» вышел в Кар­тахену, куда прибыл 23 сентября.

Республиканский флот испытывал большой некомплект офицеров флота и поэтому нередко даже кораблями пер­вого ранга командовали мичманы и лей­тенанты. Приказами по морскому мини­стерству им, конечно, присваивались очередные и внеочередные звания, но проблемы это решить, естественно, не могло: опыта новым командирам явно не хватало. В сложившейся ситуации республиканскому командованию боль­шую помощь оказал Советский Союз: многие опытные советские офицеры служили советниками при испанских ко­мандирах. Так, с ноября 1936 года эти обязанности на крейсере «Мендес Нуньес» выполнял капитан-лейтенант И.Н. Быков, бывший офицер-артилле­рист с линкора «Марат». Большой опыт его работы оказал поистине неоцени­мую услугу для совершенствования бое­вой выучки экипажа крейсера, особен­но на первом этапе войны.

 

Начальные операции Гражданской войны

 

Переход верного правительству фло­та на север стал самой большой страте­гической ошибкой республиканского ко­мандования. Он так и не решил ни од­ной проблемы Астурии, ограничившись лишь бомбардировкой позиций франки­стов. Между тем, ситуация требовала присутствия флота на Средиземном море: необходимо было организовать защиту военных перевозок из СССР. Поэтому уже 13 октября 1936 года было решено начать операцию по возвраще­нию кораблей.

Оставшиеся в Картахене «Мендес Нуньес», «Чуррука», «Санчес-Баркастеги» и «Алькала Галиано» получили при­каз штаба обеспечить прикрытие проры­ва через Гибралтар и в заданной точке присоединиться к эскадре. 17 октября (В советской мемуарной литературе о гражданской вой­не в Испании существует большая путаница по поводу многих дат. Вероятно, этим мы обязаны наркому ВМФ Н.Г. Кузнецову, опубликовавшему одним из первых свои воспоминания. Все последующие авторы, по-видимо­му, «сверяли» даты с Кузнецовым, повторяя допущен­ные им ошибки. При подготовке настоящего выпуска авторы старались пользоваться первоисточниками — республиканскими рапортами и приказами.) корабли сосредоточились в проливе, от­куда постоянно давали самую оператив­ную информацию. В итоге прорыв про­шел успешно, и флот включился в борь­бу за коммуникации на Средиземном море. Уже 25 октября «Мендес Нуньес» вместе с крейсерами «Либертад», «Ми­гель де Сервантес» и эсминцами участвовал в конвоировании торгового па­рохода от алжирского берега до Испании. Ситуация на Средиземном море силь­но изменилась 22 ноября. В этот день главные силы республиканского флота во главе с линкором «Хаиме I» вышли на внешний рейд Картахены. Около 9.50 с дистанции 1000 м итальянская подвод­ная лодка «Торричелли», формально числившаяся в составе франкистского флота, выпустила две торпеды по крей­серу «Мигель де Сервантес». На кораб­ле в районе дымовых труб от попавших туда торпед произошел сильный взрыв, затопило машинное отделение и котель­ное отделение № 3. Крейсер стал в ре­монт. Дело усложнялось тем, что картахенская база была совершенно не при­способлена для ремонта столь крупных кораблей: пришлось перестраивать док, искать необходимые материалы и т.д. Поэтому рядовые, в сущности, повреж­дения исправляли целых полтора года (до 11 апреля 1938 г.). В ноябре — де­кабре республиканские корабли еще несколько раз подвергались атакам италь­янских подводных лодок: об этом свиде­тельствовала найденная 25 декабря на берегу невзорвавшаяся итальянская торпеда, еще одну примерно в это же время удалось выловить рыбакам. Есть все данные утверждать, что, по крайней мере, один раз целью подобной атаки мог служить «Мендес Нуньес».

Взрыв на «Мигеле де Сервантесе» имел далеко идущие последствия — «Мендес Нуньес» снова становится ко­раблем первой линии. 1 декабря крей­сер соединился в Барселоне с главны­ми силами флота, а вскоре был выде­лен в особую тактическую группу «Педро Прадо», которая чередовала свои задачи с группой «Либертада».

Основной задачей этого периода груп­пы «Педро Прадо» («Мендес Нуньес», «Гравина» и «Санчес-Баркастеги») стал так называемый «трафик» — конвоирование во Францию пароходов с грузом золота. Еще до начала активных боев за Мадрид основные ценности Националь­ного банка Испании перевезли в тонне­ли Ла Альгамека (Картахена), и теперь во избежание всяческих недоразумений и диверсий испанское правительство приняло решение о переводе основных активов во Францию. Первую партию золота (250 ящиков) на борту танкера «Кампило» отправили в Марсель еще 26 сентября. Поскольку республиканцы в этот период абсолютно владели морем, конвойная операция свелась к пустой формальности. Но уже в следующем рейсе для этой цели было решено ис­пользовать вспомогательный крейсер «Трамонтана». 2 октября на его борту в Марсель отправили очередную партию из 250 ящиков. 29 октября и 9 декабря ушло соответственно 748 и 375 ящиков. Следующие 60 перевезли 5 января авиа­цией, и, наконец, последние 315 отпра­вились во Францию на борту «Трамонтаны» 10 января. Всего за время опера­ции удалось перевести 1998 ящиков ве­сом по 65,5 кг.

Эти «золотые» конвои хотя и прохо­дили в обстановке секретности, но, тем не менее, привлекли к себе пристальное внимание франкистов. Причем против­ник использовал свои крейсера настоль­ко активно, что у республиканцев созда­валось впечатление участия в этих ак­циях германских или итальянских кораб­лей. Отчасти эти сомнения укреплялись «авторитетным» мнением из Советско­го Союза. Кстати, наделавший много шума инцидент с потоплением парохо­да «Комсомол» произошел как раз во время охоты «Канариаса» за золотом Национального банка.

8 декабря группа «Педро Прадо» выш­ла в море и направилась в район Барсе­лоны, где, по данным береговых постов наблюдения, накануне видели крейсер мятежников. На следующий день «Мендес Нуньес», «Гравина» и «Санчес-Баркастеги» вступили в конвоирование «Трамонтаны». С воздуха корабли прикрыва­ли два гидросамолета. Республиканская эскадра благополучно отконвоировала «Трамонтану» до мыса Креус, где сдала его под опеку французского флота.

12 декабря республиканский флот понес еще одну потерю. Во время бое­вого патрулирования у Малаги из-за внутреннего взрыва погибла подводная лодка С-3. До выяснения всех обстоя­тельств гибели выходы лодок в море временно отложили, а защита морских перевозок в этом районе целиком воз­лагалась на «Санчес-Баркастеги», в то время как остальные корабли группы «Педро Прадо» стояли в Барселоне в полной готовности выйти в море.

Расследование подрыва «Мигеля де Сервантеса», проведенное с участием советских специалистов, позволило установить, что использовались торпеды итальянского производства. Поскольку было известно, что франкисты в то вре­мя подводных лодок не имели, все гово­рило о нарушении Италией нейтралите­та. 19 декабря республиканское коман­дование решило провести «акцию воз­мездия». В этот день в 16.30 группа «Педро Прадо» в полном составе поки­нула рейд Барселоны. Руководил опера­цией советский военно-морской советник Кирильо (Федор Кириллов). Корабли на­правились к Мальорке — по сообщени­ям разведки, там, в порту Сольер распо­лагались итальянские подводные лодки, действовавшие против республиканско­го флота. Подойдя к порту, в 22.30 «Санчес-Баркастеги» сделал 26 выстрелов. Крейсер и второй эсминец находились мористее, прикрывая своего собрата от возможного появления неприятельских кораблей. Если не считать того, что бом­бардировка причинила в основном лишь моральный ущерб, операция прошла успешно. 20 декабря «Мендес Нуньес» вошел в Таррагону, «Санчес-Баркасте­ги» отправился в Барселону, а «Грави­на» — в Росас.

В начале нового 1937 года республи­канская авиация обнаружила, что франкистам удалось ввести в строй третий крейсер — «Балеарес»; хотя на нем еще пока не установили всю артиллерию главного калибра, это был тревожный сигнал. Отныне существование двух ав­тономных тактических групп стало невоз­можным и оба республиканских крейсе­ра должны были выходить в море лишь совместно.

С 8 по 12 января крейсера «Либертад», «Мендес Нуньес» и шесть эсмин­цев эскортировали вспомогательный крейсер «Трамонтана». Флот благопо­лучно отвел «золотой» транспорт из Кар­тахены в Барселону и дальше в Мар­сель. Кстати, эта операция, завершив­шая перевозку золота во Францию, ста­ла поводом для очередной шумной кам­пании в профашистских газетах по диск­редитации республиканского правитель­ства, «разбазаривающего национальное достояние».

В начале января франкисты предпри­няли крупное наступление на южном направлении против Малаги. Сухопутное командование запросило помощи фло­та. 14 января правительственное коман­дование вывело в море свои основные силы — крейсера «Либертад», «Мендес Нуньес» в сопровождении «Альмиранте Антекеры», «Алькала Галиано» и «Сан­чес-Баркастеги» с целью «осуществить крейсирование в Средиземноморье 14, 15 и 16 числа». После проводки транс­порта «Дарро», в ночь с 16 на 17 января планировалось провести ночную атаку на крейсера мятежников, но из этого ни­чего не получилось — ухудшившиеся метеоусловия вынудили корабли вер­нуться в базу.

17 января пала Марбелья, противник находился уже почти на окраинах Малаги. 20 января республиканский флот осу­ществил еще одну операцию по поддерж­ке героических защитников города. В этот день в море вышли «Либертад», «Мендес Нуньес», «Альмиранте Антекера», «Алькала Галиано», «Лепанто» и «Санчес-Баркастеги», которым стави­лась задача «крейсировать в южной ча­сти Средиземного моря, а в случае встречи разбить неприятеля». Фактичес­ки же флот опять осуществлял лишь при­крытие эсминцев, сделавших 62 выстре­ла по вражеским позициям в Эстенопе.

В начале февраля ситуация у Малаги стала критической. Республиканское ру­ководство наметило проведение ночной набеговой акции, целью которой долж­ны были стать корабли мятежников. 4 февраля около 14.00 в море вышли «Альмиранте Антекера», «Алькала Гали­ано», «Лепанто» и «Санчес-Баркастеги», в задачу которых входило «наблюдать за подконтрольным правительству побе­режьем и одновременно атаковать и раз­громить все встретившиеся корабли про­тивника». Для дальней поддержки им придавались «Либертад», «Мендес Нунь­ес», «Эсканьо», «Альмиранте Вальдес», «Гравина» и «Сискар». Они долж­ны были «разбить неприятеля в случае встречи и прикрывать отход 1-го дивизи­она эсминцев после ночной атаки непри­ятельских крейсеров». Однако и на этот раз операция оказалась безрезультат­ной. В районе мыса Гата 1-й дивизион встретил итальянские крейсера «Муцио Аттендоло» и «Луиджи Кадорна» (По другим данным, «Муцио Аттендоло» и «Армандо Диас».), неза­медлительно доложившие открытым тек­стом о наличии в море республиканских эсминцев — операция была сорвана.

В последний раз на помощь защитни­кам Малаги республиканский флот вы­шел 7 февраля. В этот день «Либертад», «Мендес Нуньес», «Лепанто», «Алькала Галиано», «Санчес-Баркастеги» снова направились в море для дальнего при­крытия вышедшего накануне в район пролива 1-го дивизиона эсминцев. Попутно соединению ставилась задача по­иска и атаки крейсеров противника, ко­торые, судя по сообщениям сухопутного командования, бомбардировали Марбелью и Мотриль. Но опять выход закон­чился ничем.

В середине марта франкистский крей­сер «Балеарес» предпринял ряд акций против республиканского побережья. Целью их было показать мировой обще­ственности, «кто в море хозяин», чтобы затруднить подход транспортов с груза­ми для республиканцев. Обстрелу под­вергся ряд пунктов Левантийского побе­режья. Республиканцы приняли вызов, и 25 марта начался поиск крейсера. Вече­ром 25 марта из Картахены вышли в море эсминцы «Гравина», «Альмиранте Миранда» и «Эсканьо». Их задача состо­яла в оперативной разведке, для чего первые два направились к Маону, а по­следний к Барселоне. Утром следующе­го дня в 40 милях от мыса Сан-Антонио эсминцы благополучно встретились с основными силами флота, незадолго до того вышедшими в море: «Либертадом» и «Мендесом Нуньесом» в сопровожде­нии 2-го дивизиона эсминцев («Чуррука», «Алькала Галиано», «Альмиранте Вальдес», «Лепанто», «Сискар» и «Санчес-Баркастеги»).

На 26-е кораблям ставилась задача поиска на участке моря между Альмери­ей и Ораном, а к 21.00 следующего дня — в треугольнике Альмерия — Алукемас — Мотриль. Но осуществить эти намерения не удалось, поскольку 27 марта около 10.00 эскадру обнаружила франкистская авиация. Понимая, что продолжение поисков неизбежно при­влечет к кораблям бомбардировщики противника, командир эскадры принял решение вернуться в базу.

 

Сражение у мыса Палос

 

Хотя основная задача республикан­ского флота заключалась в обеспечении морских перевозок, в перерыве между очередными конвоями было принято решение провести ряд операций против кораблей и баз противника. 13 апреля 1937 года в обстановке беспрецедентной секретности командование спланирова­ло крупную операцию по обстрелу райо­на Малаги.

Сразу после полуночи 23 апреля на­чалось выдвижение из Картахены основ­ных сил флота: крейсеров «Либертад» (под флагом главкома Мигеля Буисы), «Мендес Нуньес» и пяти эсминцев. Как и раньше, первыми в море вышли эсмин­цы с целью отогнать подводные лодки противника подальше в море для бес­препятственного прохода крейсеров. Скрывая свои намерения, корабли взя­ли курс на север, и лишь после наступ­ления темноты эскадра развернулась на юг. Для поддержки операции, а факти­чески лишь для поднятия духа экипажей, из Альмерии к эскадре должен был при­соединиться линкор «Хаиме I», который сопровождали ушедшие туда ранее «Альмиранте Миранда» и «Гравина». 24-го около 9.00 обе группы объединились.

Непосредственно обстрел побережья на участке Мотриль — Торрокс произво­дили идущие кильватером «Либертад», «Хаиме I» и «Мендес Нуньес». Несколь­ко эсминцев выдвигались далее к Мала­ге для ее бомбардировки, а в случае по­явления противника в их задачу входи­ло вывести его на главные силы.

Приблизившись на 50 кбт к берегу, крейсера и линкор на ходу открыли огонь. Основной целью обстрела были батареи противника, портовые сооруже­ния и скопления войск на прибрежной дороге. Единственная в этом районе ба­тарея 150-мм орудий огонь открыла с запозданием и вела его крайне вяло, так что фактически операция прошла без противодействия. Экономя боеприпасы, крупные корабли ограничились несколь­кими залпами, эсминцы вели более мас­сированный огонь. Всего, судя по рапор­там франкистов, было выпущено до 1000 снарядов, но эффективность стрельбы оставляла желать лучшего: на берегу возникло несколько пожаров, но предпо­лагаемых взрывов складов боеприпасов не наблюдалось.

Ближе к вечеру эскадру атаковали несколько самолетов противника, так что, не выполнив задачи, Буиса прика­зал возвращаться домой. Около 16.00 корабли повернули на север. На травер­зе Альмерии от эскадры отделился «Хаиме I» в сопровождении двух эсминцев. Теперь в голове колонны шел «Либертад», за ним «Мендес Нуньес» и далее эсминцы, которые возглавлял «Альмиранте Антекера».

Глубокой ночью, проходя мимо маяка Сабиналь, «Хаиме I» сел на мель: маяк был потушен, а старое навигационное оборудование корабля работало крайне неудовлетворительно. Всю ночь и утро продолжались спасательные работы, и только совместными усилиями портовых буксиров и эсминцев удалось стащить линкор на глубокую воду.

Командующий флотом Мигель Буиса, получив сообщение о происшествии с «Хаиме I», некоторое время пребывал в раздумье, что делать дальше. Все усложнялось тем, что советский советник Николай Кузнецов, кстати, гораздо более опытный моряк, чем Буиса (последний до войны имел лишь звание капитана 3 ранга), незадолго до получения радио­граммы перешел на эсминцы. С одной стороны, следовало прикрыть ставший мгновенно беззащитным линкор с моря, с другой — собравшийся у Альмерии флот непременно привлек бы к себе вни­мание вражеской авиации. В конце концов, решив, что франкистских крейсеров в море нет, иначе бы они неминуемо встретились с эскадрой после такой шумной акции, на мостике «Либертада» подняли сигнал «Идти в базу».

Между тем, как оказалось, республи­канское командование сильно рискова­ло, поскольку крейсера мятежников на­ходились в море. Ровно в полночь кораб­ли Буисы заметили с германского крей­сера «Лейпциг». Незамедлительно ко­мандующий франкистской эскадрой контр-адмирал Морено получил точные координаты противника и смог скоррек­тировать свои дальнейшие действия.

«Канариас» и «Балеарес» на полной скорости устремились к Картахене. То, чего так опасались республиканцы и о чем так мечтали франкисты, теперь мог­ло наконец осуществиться: пользуясь преимуществом в дальнобойности сво­ей артиллерии, мятежники имели воз­можность навязать своим противникам бой на большой дистанции, исключаю­щей возможность ответного огня.

В 5.25 в предрассветной дымке фран­кисты обнаружили два крупных корабля, один из которых был тут же идентифи­цирован как «Либертад». «Канариас» и «Балеарес» незамедлительно выполни­ли разворот влево «все вдруг» на 90°, чтобы, сблизившись, занять оптималь­ную дистанцию. Сойдясь примерно на 12 000 м, крейсера снова развернулись и вышли на параллельный курс. Условия были как на учениях.

В 6.50 «Балеарес» открыл огонь по ближайшему к нему эсминцу «Лепанто». Сыграв сперва по ошибке авиационную тревогу, республиканцы вскоре разобра­лись в ситуации. Эскадра увеличила ход и повернула в сторону противника. Крей­сера вышли вперед, а эсминцы, явно не зная, что делать, стали совершать опас­ное маневрирование, пересекая курсы друг друга. Видя, что республиканцы пошли на сближение, через шесть ми­нут после начала боя «Балеарес» пре­кратил огонь и повернул влево, взяв курс на север — для поддержания дистанции.

Пройдя немного в сторону предпола­гаемого нахождения франкистов, но так и не обнаружив их, республиканцы взя­ли курс в базу. Хотя в воспоминаниях Кузнецова отмечается, что эсминцы не атаковали противника торпедами, в ра­порте главкома морскому министру со­общалось о «выпущенных с большой дистанции четырех торпедах». В рапор­те с «Балеареса» также указывалось, что «Лепанто» сделал по нему торпед­ный залп. Естественно, что попасть с такого расстояния даже по столь круп­ной цели, как тяжелый крейсер, было нереально.

В 7.19 франкистские крейсера развер­нулись на запад и, увеличив скорость до 30 узлов, пошли на сближение с против­ником. Теперь целью их атаки служил шедший из Альмерии эсминец «Санчес-Баркастеги». Республиканская эскадра уже начала втягиваться в порт, когда в 8.07, сблизившись с эсминцем до 12 000 м, противник открыл по нему огонь.

Еще не успев ошвартоваться, Буиса принял решение снова идти на сближе­ние. «Либертад» и «Мендес Нуньес» начали перемещаться к выходу из гава­ни. Между тем, «Санчес-Баркастеги» отчаянно маневрируя, пытался выйти из зоны обстрела. В рапорте комфлота на этот счет говорилось: «Оба крейсера от­крыли огонь по эсминцу приблизитель­но с 12 000 м. «Санчес-Баркастеги» от­вечал на атаку, завязав бой и выпустив по неприятелю за 30 минут 150 снаря­дов. Флот, который вошел в порт, снова вышел в море для преследования непри­ятеля». В самый напряженный момент боя открыла огонь располагавшаяся на мысе Синеса береговая батарея 381-мм орудий. Это было более чем серьезно для мятежников: одного точного попада­ния хватило бы, чтобы крейсер франки­стов превратился в неподвижную ми­шень. В 8.26 противник прекратил огонь и на полной скорости поспешил выйти из зоны огня береговой батареи. В пого­не за крейсерами мятежников республи­канский флот удалился в море на 30 миль, но те, не приняв боя, воспользо­вались преимуществом скорости и скры­лись.

Так закончилось первое крупное, по меркам Испании периода гражданской войны, сражение обоих флотов. Проти­воборствующие стороны действовали очень осторожно, что и предопредели­ло такие скромные результаты, что, тем не менее, не помешало каждой из них объявить этот бой своей победой.

 

Борьба за коммуникации

 

После сражения у мыса Палое, раз­дутого газетчиками до уровня крупней­шей морской битвы, снова наступили боевые будни. На флот легла ставшая уже привычной обязанность осуществ­ления проводки транспортов с военны­ми грузами.

Ночью 18 мая главные силы флота («Либертад», «Мендес Нуньес», «Чуррука», «Алькала Галиано», «Гравина», «Эсканьо» и «Альмиранте Миранда») выш­ли в море для встречи в 10 милях север­нее Алжира двух «купцов» и эскортиро­вания их до Картахены. Благополучно встретив пароходы, республиканцы лег­ли на обратный курс.

Утром 29 мая оба республиканских крейсера в сопровождении дивизиона эсминцев снова вышли в море для про­водки транспорта «Магальянес» «с важ­ным грузом с Востока». Ситуация ослож­нялась тем, что его в Тунисском проли­ве у мыса Бон обнаружили итальянцы. Чтобы сбить с толку противника, который бросил на перехват транспорта свои ко­рабли, эскадре ставилась задача обстре­лять какой-нибудь пункт, занятый мятеж­никами, и тем самым отвлечь их от по­иска «Магальянеса». После некоторых размышлений было решено избрать це­лью удара Ибицу.

При подходе к острову три эсминца отделились от эскадры и, приблизившись к берегу, сделали по шесть залпов по портовым сооружениям. По плану операции одновременно с артобстрелом предполагалось нанести удар авиацией. Однако совершенно неожиданно эсмин­цы обнаружили в бухте боевой корабль, в котором опознали германский «карман­ный линкор» «Дойчланд». Но если флот смог выполнить свою задачу, не обращая внимания на «немца», то вступившим в бой немного позднее бомбардировщи­кам СБ опыта в опознавании надводных целей явно не хватило. Дело усложни­лось еще и тем, что, по показаниям рес­публиканских пилотов, «Дойчланд» от­крыл зенитный огонь. Приняв бронено­сец за крейсер «Канариас», летчики до­бились двух прямых попаданий 50-кг бомб, вызвавших на немецком корабле серьезный пожар. Первая бомба попа­ла в район передней надстройки, вто­рая — в центральную часть рядом с установкой среднего калибра и, пробив палубу, взорвалась внутри корпуса. В результате 23 человека было убито и 83 ранено, восемь из которых впослед­ствии умерли от ран.

Эти события имели широкий резонанс в печати. Но цель, тем не менее, была достигнута: внимание франкистов от «Магальянеса» удалось отвлечь. На рас­свете 30 мая транспорт в 10 милях от Алжира благополучно встретился с эс­кадрой.

Инцидент с «Дойчландом» стал не первым и не последним скандалом во­круг нейтрального корабля «Комитета по невмешательству». Но именно эти собы­тия сопровождались шумной газетной кампанией и откровенной травлей рес­публиканского правительства. Так что в сложившейся ситуации командование решило проявить осторожность, чтобы защитить оставшиеся два крейсера от всяких неожиданностей типа торпедиро­вания их неизвестной подводной лодкой или обстрела неизвестным кораблем. Кроме того, основная тяжесть боевых действий этого периода переместилась на север, в Астурию, так что для прове­дения операций вполне хватало эсминцев, а оба крейсера стояли в Картахене, готовые выйти в море для поддержки своих кораблей только в крайнем случае. Лишь когда мировая общественность более-менее успокоилась, командова­ние решилось на проведение операции с участием крейсеров.

6 сентября 1937 года главком респуб­ликанского флота Мигель Буиса вышел в море своими главными силами: крей­серами «Либертад», «Мендес Нуньес» и эсминцами «Лепанто», «Гравина», «Аль­миранте Вальдес», «Хорхе Хуан», «Аль­миранте Миранда», «Эсканьо» и «Аль­миранте Антекера». Впереди шел крей­сер «Либертад», под флагом командую­щего, за ним — «Мендес Нуньес», спра­ва находились три эсминца 2-го дивизи­она и слева — три эсминца 1-го. Седь­мой эсминец замыкал ордер, следуя в кильватере «Мендеса Нуньеса».

Задачей операции была встреча в районе Алжира шедших из СССР транс­портов «Алдекоа», «Антонио Сатрустеги», «Map Бланке» и «Map Карибе», а также сопровождение их в Картахену. Прикрытие с воздуха обеспечивали са­молеты СБ.

В тот же самый день франкистский крейсер «Балеарес» под командовани­ем капитана 1 ранга Мануэля де Виерны вышел в Кадис. Но примерно в 50 милях к югу от Картахены Виерна полу­чил радиограмму, что в Алжире ожида­ют несколько республиканских парохо­дов с вооружением и снаряжением. «Балеаресу» ставилась задача провести поиск противника у северного побережья Африки до вечера 8 сентября.

Утром 7 сентября на траверзе мыса Шершель у алжирского побережья про­изошло столкновение республиканской эскадры с «Балеаресом», в ходе кото­рого последний получил два попадания с «Либертада» и вышел из боя (Подробно об этом бое, а также о втором сражении у мыса Палое мы планируем рассказать в одном из бу­дущих выпусков «Морской коллекции», посвященном тяжелым крейсерам типа «Канариас». — Прим. ред.).

Эту, в сущности, небольшую стычку, безусловно, следует принимать как тактическую победу франкистов. Хотя «Балеарес» и получил повреждения, глав­ная задача республиканцев осталась не выполнена: проводку конвоя осуще­ствить не удалось (пароход «Алдекса» у входа в порт Шершель сел на камни, из-за чего график движения транспортов нарушился, и найти их эскадра Буисы уже не смогла).

Осенью 1936-го — зимой 1937 года обе стороны копили силы для дальнейших действий. В декабре началось крупное наступление республиканцев под Теруэлем, имевшее, однако, лишь тактические успехи. На фронте установилось позици­онное затишье, что сказалось и на актив­ности флота. Единственное событие это­го периода, в центре которого оказался «Мендес Нуньес», — авиационный налет 29 декабря, когда в корабль попала авиа­бомба — к счастью, больших бед не на­творившая. А вот 17 апреля 1938 года крейсеру избежать повреждений не уда­лось. В этот день 67 франкистских бом­бардировщиков в два захода с высоты 4000 — 5000 м целенаправленно атако­вали крупные республиканские корабли. Хотя в «Мендес Нуньес» прямых попада­ний не было, в двух метрах от корпуса взорвалось сразу две авиабомбы, ориен­тировочно калибра 300 — 500 кг. Корпус в подводной части сильно деформиро­вался, разрушены кингстоны, четыре кот­ла были смещены со своих оснований на 4 — 5 см. Окончательно ликвидировать последствия взрывов удалось лишь че­рез полтора месяца.

Активизация деятельности наступила лишь в конце февраля 1938 года. Отча­сти это было связано с перестановками в высшем руководстве республиканско­го флота. Место Мигеля Буисы на долж­ности начальника Главного морского штаба занял командир крейсера «Мен­дес Нуньес» П. Прадо. Начальником эс­кадры стал командир «Мигеля де Сер­вантеса», бывший капитан 3 ранга, не­медленно продвинутый до вице-адмира­ла, Луис де Убиета.

Утром 5 марта по приказу нового ко­мандующего базировавшиеся на Порман торпедные катера L-11, L-21 и L-31 долж­ны были осуществить набег на Паль­му. Для их поддержки и сопровождения выделялся 1-й дивизион эсминцев под руководством лейтенанта Хосе Гарсия Баррейро («Хорхе Хуан», «Эсканьо», «Улья» и «Альмиранте Вальдес»). Для дальнего прикрытия в море выходил практически весь оставшийся республи­канский флот: крейсера «Либертад», «Мендес Нуньес» и 2-й дивизион эсмин­цев лейтенанта Фернандо Олива Льямуси («Санчес-Баркастеги», «Альмиранте Антекера», «Лепанто», «Гравина» и «Ласага»).

Из-за ухудшения погоды выход кате­ров в море не состоялся. Но командую­щий республиканскими силами решил не возвращаться и провести разведку в рай­оне мыса Сан-Антонио — Ибица.

Тем временем из Пальмы в южном направлении вышел конвой национали­стов в составе пришедших из Италии судов «Умбре Менди» и «Айскори Менди» под эскортом канонерок «Каналехас» и «Кановас дель Кастильо». Диви­зион крейсеров контр-адмирала Виерны («Балеарес», «Канариас» и «Альмиранте Сервера») находился примерно в 1000 м от конвоя. Поскольку «купцы» не могли дать более 10 узлов, франкист­ские крейсера осуществляли сложное маневрирование вокруг конвоя.

Встреча обоих противников, произо­шедшая в ночь на 6 марта в 70 милях от мыса Палое, оказалась совершенно не­ожиданной. Скоротечный артиллерийский бой в темноте не принес никаких результа­тов, зато торпедная атака эсминцев 2-го дивизиона завершилась самой крупной победой республиканского флота за всю войну. Два или три торпедных попада­ния в «Балеарес» вызвали детонацию погребов боезапаса, и после непродол­жительной агонии тяжелый крейсер за­тонул вместе с 788 членами экипажа, включая контр-адмирала Виерну со шта­бом, командира корабля и всех старших офицеров.

Уничтожение «Балеареса» суще­ственно изменило расклад сил проти­воборствующих сторон, однако извлечь из этого выгоду республиканцы не смог­ли. И причины тому — прежде всего, чисто психологические. Флот Испании был, в общем-то, небольшим, и практи­чески все матросы и офицеры были зна­комы друг с другом: либо вместе пла­вали, либо вместе учились и т.п. Все хорошо знали и корабли — как свои, так и противника. А потому в наступившей войне обе стороны старались не унич­тожать неприятельский корабль, а, по возможности, лишь повредить его, чтобы сохранить для будущего флота объ­единенной Испании. Новейшие же тяже­лые крейсера были, без преувеличения, гордостью испанцев, вне зависимости от их политических убеждений. Именно поэтому потопление «Балеареса» мно­гими офицерами и матросами респуб­ликанского флота воспринималось, в лучшем случае, как досадное недора­зумение. Так, судя по словам главного советника при морском генштабе С.Г.Сапожникова, в беседе с ним Убие­та полушутя заметил: «Вам хорошо рас­суждать о повышении активности фло­та. В случае поражения республики вы уедете в Советский Союз, а мне отве­чать перед Франко за потопление «Ба­леареса»...». Так что не было ничего удивительного, что, даже получив пре­восходство в силах после ввода в строй 11 апреля крейсера «Мигель де Серван­тес», республиканцы оказались мораль­но не готовы к окончательному уничто­жению флота мятежников. Основная задача правительственных сил по-преж­нему состояла в обеспечении проводки транспортов.

 

Окончание войны

 

Последней серьезной операцией в карьере «Мендеса Нуньеса» стала оче­редная проводка транспортов в конце мая 1938 года. С этой целью в море вы­ходили крейсера «Мигель де Серван­тес», «Мендес Нуньес» и эсминцы «Хор­хе Хуан», «Улья», «Лепанто», «Альми­ранте Антекера» и «Санчес-Баркастеги».

20 августа, после окончания ремонт­ных работ в Гавре, в Средиземное море попытался прорваться эсминец «Хосе Луис Диес». Для его прикрытия «Мендес Нуньес» с дивизионом эсминцев даже вышел в море. Но все закончилось край­не неудачно: на подходе к Гибралтару «Хосе Луис Диес» наткнулся на крейсер «Канариас» и в течение боя получил по­падание 203-мм снаряда, вызвавшее обширные повреждения во внутренних помещениях. Так что на рассвете 27 ав­густа эсминец был вынужден укрыться в английском Гибралтаре, и для «Мен­деса Нуньеса» этот выход свелся всего лишь к учебным стрельбам.

О «Хосе Луис Диес» снова вспом­нили в конце декабря, когда он в оче­редной раз закончил ремонт. На этот раз операцию разработали более ос­новательно, поскольку в ожидании выхода эсминца франкисты установи­ли блокаду Гибралтара. Морской гене­ральный штаб предполагал осуще­ствить налет на блокадный дозор си­лами одного дивизиона эскадренных миноносцев, а крейсера и другой ди­визион должны были обеспечить при­крытие в 30 милях к востоку от проли­ва. 21 декабря «Мендес Нуньес» даже осуществил учебный выход в море для пробы машин, но, поскольку его 25-узло-вый ход явно связывал бы эскадру, от использования крейсера в операции отказались.

27 декабря в 16.00 эскадра в составе крейсеров и четырех эсминцев вышла из Картахены и всю ночь крейсировала между Картахеной и Альмерией. Не дож­давшись «Хосе Луиса Диеса», корабли были вынуждены вернуться обратно. Но после похода выяснилось, что конден­саторы «Мигеля де Сервантеса» засоли­лись, так что теперь без дальнейшего ремонта он не смог бы держать макси­мальной скорости. И поскольку опера­тивная обстановка потребовала 29 де­кабря срочного выхода в море, «Мендес Нуньес» взяли с собой, так как не он один уже связывал эскадру своим медленным ходом. Но операция снова закончилась без результата: «Хосе Луису Диесу» про­рваться не удалось и он интернировал­ся в Гибралтаре. Так что эскадре при­шлось возвращаться в Картахену.

Это были последние операции рес­публиканского флота в гражданской вой­не. Деморализованный поражениями на фронте, флот теперь все больше отста­ивался в базах. Единственное достойное упоминания событие этого периода: 14 февраля обязанности командира крей­сера «Мендес Нуньес», как гласит при­каз, «было разрешено исполнять» мич­ману (и это на должность капитана 2 ран­га!) Хосе Эстебе Колю.

4 марта 1939 года в Картахене про­изошел антиправительственный путч. Хотя флот его не поддержал, «пятой ко­лонне» удалось захватить береговые батареи. В этот же день руководители флота и представители мятежного гене­рала Барринуэбо встретились на борту «Мигеля де Сервантеса». Ультиматум мятежников гласил: либо флот сдается, либо он будет потоплен огнем береговых батарей. 381-мм орудия стали очень ве­сомым аргументом в пользу путчистов, и тогда М. Буиса, принявший общее ко­мандование эскадрой, принял решение вывести все корабли в море.

В первой партии на внешний рейд выходили восемь эсминцев («Улья», «Хорхе Хуан», «Гравина», «Эсканьо», «Альмиранте Антекера», «Альмиранте Миранда», «Альмиранте Вальдес» и «Лепанто») и подводная лодка С-4. Дру­гие два эсминца «Санчес-Баркастеги» и «Алькала Галиано» слишком пострадали от авианалетов накануне, так что вы­вести их в море не представлялось воз­можным. «Чуррука» и оба старых эсмин­ца «Ласага» и «Альседо» находились в ремонте, который невозможно было за­вершить до окончания срока действия ультиматума.

Во втором эшелоне выходили крейсе­ра: «Мендес Нуньес», «Либертад» и «Мигель де Сервантес». Но, к сожале­нию, запас топлива на кораблях был на­столько мизерным, что долгое нахожде­ние в море было просто невозможно.

Весь следующий день Буиса и началь­ник его штаба Бруно Алонсо вели интен­сивные переговоры с берегом. Посколь­ку днем пришло сообщение Совета обо­роны ни в коем случае не возвращаться в Картахену, командующий эскадрой при­нял решение интернироваться в Алжи­ре. Алонсо после войны вспоминал, что это решение было принято из-за того, что на территории, подконтрольной рес­публике, уже не осталось портов, годных для базирования флота, которые хоть как-то могли его защитить от воздушных налетов.

Оппозиции решению командующего практически не последовало: выступле­ние на крейсере «Мигель де Сервантес» удалось быстро подавить, а попытку са­мовольного ухода в Картахену «Альми­ранте Антекеры» пресекли. Буиса свя­зался с французскими властями и полу­чил разрешение следовать в Бизерту. Утром 7 марта корабли вошли в бизертскую гавань, последнее убежище респуб­ликанского флота.

На следующий день комфлота дого­ворился об условиях интернирования. На кораблях оставались сокращенные испанские экипажи по 40 человек на крейсере, по 20 на эсминце и 5 на под­водной лодке. Для решения текущих во­просов на каждом корабле оставалось по одному офицеру. Все остальные прибыв­шие в Тунис на республиканской эскад­ре препровождались в концентрацион­ный лагерь Мехери Заббенс. Из 3200 человек экипажей 2400 в итоге изъяви­ли желание вернуться в Испанию, а ос­тальные 800 человек и прибывшие с эс­кадрой 600 гражданских лиц (в числе которых были семь женщин и три ребен­ка) изъявили желание остаться в эмиг­рации. Из командиров кораблей все, кро­ме пяти, также решили возвратиться на родину. В числе оставшихся был и коман­дир «Мендеса Нуньеса» Эстебе. Послед­ний республиканский комфлота Мигель Буиса также остался на чужбине, всту­пив впоследствии во французский Ино­странный Легион.

 

Послевоенная служба

 

Практически сразу после ухода рес­публиканского флота в Бизерту франки­сты начали нудные переговоры с фран­цузами о возвращении угнанных кораб­лей. 25 марта стороны подписали итого­вый документ. Но еще раньше началось формирование новых экипажей для ис­панской эскадры.

27 марта на эсминце «Сискар» в Би­зерту для согласования вопросов прием­ки кораблей от французских властей при­были контр-адмирал Сальвадор Море­но и представитель министерства ино­странных дел виконт де Мамблас. А ран­ним утром 31-го в порт вошли пароходы «Мальорка» и «Маркес де Комильяс» с новыми экипажами: 11 командиров, 36 офицеров, 90 механиков, 30 унтер-офи­церов, 200 кочегаров и около тысячи матросов.

Два дня экипажи принимали и осваи­вали доставшуюся им материальную часть, а вечером 2 апреля корабли выш­ли в море. Вместе с ними шел пароход «Маркес де Комильяс», на котором раз­местились все желающие вернуться на родину из бывших республиканских эки­пажей. Ночью 5 апреля эскадра благо­получно прибыла в Кадис. Последняя опе­рация гражданской войны завершилась.

Состояние, в котором «Мендес Нунь­ес» находился после войны, было пла­чевным. Еще в докладе от 2 января 1937 года начальника Морского генерально­го штаба отмечалось, что из-за износа механизмов фактическая скорость корабля не превышала 26 узлов. Как вспо­минают участники апрельского перехо­да, наибольшие неприятности им доста­вил именно «Мендес Нуньес», имевший постоянные проблемы с турбинами.

Поэтому с приходом в Кадис крейсер (командир — капитан 2 ранга Хуан Кано Мануэль) стал в ремонт на заводе Матагорда. Но разоренной стране пока было не до флота, и поначалу ограничи­лись обычной переборкой машин и за­меной котлов. И лишь летом 1939 года крейсер перешел в Ферроль, где подверг­ся коренной модернизации.

Первым делом с крейсера демонти­ровали главную артиллерию, которая пошла на усиление береговой обороны. А уже в октябре того же года Главный морской штаб получил три возможных варианта модернизации старого кораб­ля: в крейсер ПВО, быстроходный минзаг и легкий артиллерийский крейсер.

Кстати, о необходимости перевоору­жения крейсера говорилось в том же ян­варском докладе 1937 года, и именно там предлагалось поставить на «Мендес Нуньес» 120-мм орудия по типу устано­вок на новейших эсминцах, позволявших вести огонь на дальность до 19 000 м.

В варианте артиллерийского крейсе­ра планировалось смонтировать на нем башнеподобные установки, как на «Альмиранте Сервера», обеспечивающие угол возвышения 35° (вместо существу­ющих 15°). Предлагалось также убрать угольные котлы, а оставшиеся дымохо­ды вывести в единственную трубу.

Однако 30 апреля 1940 года Главный морской штаб принял окончательное ре­шение — модернизировать «Мендес Нунь­ес» по варианту крейсера ПВО, и после детальной проработки всех чертежей в июне 1943 года на крейсере начались работы.

По опыту строительства и эксплуата­ции английских и американских крейсеров ПВО, главный калибр обновленного крейсера сосредоточили в восьми одно­ствольных 120-мм установках с углом 80°. Надстройки подверглись коренной переделке, а также установили два но­вых командно-дальномерных поста «Хаземайер» (правда, последние появились на корабле только в 1949 г.).

Испытания обновленного крейсера состоялись в августе 1946 года, и 29 марта следующего года был подписан приемный акт. Однако вооружение уста­навливалось позже, в течение 1947 года, а некоторые системы (например, элева­торы подачи боезапаса) не были готовы вплоть до конца 1948-го. В боеспособ­ное состояние корабль удалось привес­ти лишь в 1 949 году, после чего его вклю­чили в состав Средиземноморского ди­визиона. В последующее десятилетие «Мендес Нуньес» принимал участие во многочисленных учениях, парадах и смотрах.

В 1957 году резко ухудшилась ситу­ация в Ифни, испанском анклаве в за­падном Марокко. В конце ноября мест­ные повстанцы при поддержке сосед­него независимого Марокко предпри­няли крупное вооруженное выступле­ние. Поскольку снабжать свои войска здесь испанцы могли лишь по морю или по воздуху, в эту африканскую ко­лонию была отправлена эскадра из крейсеров «Канариас», «Галисия» и «Мендес Нуньес». Участвовали в опе­рации также два дивизиона эсминцев, минзаги и более мелкие корабли. В соответствии с планами генштаба кораблям отводилась роль огневой поддержки при высадке десантов, а также охрана побережья с целью пре­сечения подвоза повстанцам оружия и подкреплений.

В начале декабря, когда уже не оста­валось сомнений по поводу «мароккан­ского следа» в этих событиях, эскадра кораблей в составе «Канариаса», «Мендеса Нуньеса», «Альмиранте Миранды», «Гравины», «Эсканьо» и «Хосе Луиса Диеса» предприняла неожиданный для противника переход на север и 7 декаб­ря вошла на рейд порта Агадира. Под дулами пушек противник стал более сго­ворчивым, и испанцы смогли добиться временных уступок.

Хотя конфликт в Африке после этого продолжался еще не один год, «Мендес Нуньес» в подобных операциях больше участия не принимал. 23 февраля 1963 года его вывели из активной службы и в декабре того же года исключили из спис­ков флота. 15 января 1964 года состоя­лись публичные торги, на которых кор­пус крейсера продали за 14 115 492 пе­сеты.