Темпы строительства "Рейны Рехенте" заводом Томпсона стали небывалыми для испанского флота. Работы начались в июне 1886 г., а уже в феврале следующего года корпус был спущен на воду. Вскоре в Глазго крейсер принял испанский экипаж во главе с капитаном 1 ранга доном Висенте Монтехо Трильо. В апреле 1888 г. "Рейна Рехенте" совершила переход из Клайдбанка в Ферроль, покрыв расстояние в 864 мили всего за 48 часов (средняя скорость при этом составила 18 уз., а средняя мощность при естественной тяге - 7000 л.с.!). Из-за кратковременности этого океанского плавания в официальном рапорте командир крейсера воздержался как от хороших, так и от плохих оценок мореходных качеств вверенного ему корабля.
Первым испанским портом в биографии "Рейны Рехенте" стал Ферроль. Здесь крейсер официально включили в состав Практической эскадры, а уже в мае его командир сдал дела капитану 1 ранга Исмаэлю Валерта Ордовасу. Под руководством последнего корабль до ноября 1890 г. посетил практически все более-менее значащие пункты испанского побережья. Новый крейсер стал едва ли не сильнейшим испанским кораблем в этот период, а потому вызывал законную гордость практически у каждого испанца.
В связи с этим интересен один инцидент. В июне 1887 г. газета "Ревю Маритиме и Колониале" опубликовала статью, что якобы пораженные выдающимися характеристиками "Рейны Рехенте" американцы еще в ноябре в тайне купили комплект чертежей сэра Натаниэля Барнаби, главного проектанта испанского крейсера, и теперь поспешили заложить у себя новый крейсер "Балтимор" в противовес испанскому. В погоне за сенсацией газетчики в первую очередь задевали интересы фирмы Томпсона, давнего делового партнера испанского правительства, а потому уже в августе за своих нерадивых соотечественников пришлось извиняться на самом высшем уровне. В обнародованной министерством записке отмечалось, что в той статье все от начала до конца было неправдой: Томпсон никому чертежи не передавал, да и разработал их не Барнаби, а Дж. X. Билле.
Первой крупной представительской акцией для "Рейны Рехенте" стало ее участие во Всемирной выставке в Барселоне. Хотя на церемонии открытия крейсер не присутствовал, войдя в Барселону 28 мая в 10 утра, он тут же вызвал всеобщий интерес. 30 мая "Рейна Рехенте" удостоилась посещения Морского министра, 3 июня в перерыве между смотром британской эскадры и визитом на русский корвет крейсер посетила королева-регентша. Августейшая тезка преподнесла в подарок боевой флаг. Обычная испанская практика того времени состояла в том, что новая боевая единица должна была пройти полный курс подготовки и к церемонии подъема флага обычно поучаствовать в нескольких операциях, иногда далеко не мирных. А "Рейна Рехенте" к этому времени еще не имела возможности отличиться.
Сверкающий шелком и золотом боевой штандарт площадью почти 70 м2 был вышит самой королевой. В саму церемонию вручения вкладывался еще один смысл: ее величество словно отдавала флаг на хранение, так что экипаж был просто обязан беречь его как святыню, а в случае гибели крейсера в бою спасти. От имени флота морской министр поблагодарил королеву. Построенные экипажи "Рейны Рехенте" и близлежащих кораблей встретили речь министра бурными аплодисментами, и под звуки праздничного салюта флаг медленно подняли. Морские традиции конца XIX века предписывали частое проведение международных военно-морских парадов, которые становились своего рода выставкой достижений военно-морских вооружений, а потому вызывали неизменный интерес как у публики, так и у специалистов. Барселонская выставка была из их числа: в столице Каталонии собралась довольно представительная эскадра, где кроме испанского флота (крейсера "Кастилья", "Исла де Лусон", "Набарра" и "Исла де Куба", торпедная канонерская лодка "Деструктор", фрегаты "Нумансия" и "Бланка", транспорт "Легаспи" и канонерки "Пилар" и "Кондор") присутствовали почти семь десятков кораблей девяти государств (Великобритания, Франция, Австро-Венгрия, Италия, Португалия, Голландия, Германия, США и Россия). Так что "выход в свет" нового испанского крейсера прошел довольно эффектно и вызвал всеобщий интерес.
Вероятно, командир корабля - дон Валерта - стал первым критиком мореходных качеств "Рейны Рехенте". Так уже в июне 1888 г. во время перехода из Кадиса в Ферроль корабль попал в сильный шторм со свежим северо-восточным ветром. По рапорту командира, корабль хорошо держался, если удары волн приходились на носовые сектора, в остальных случаях размах качки иногда достигал 17°. С другой стороны, во время стоянки в Сан-Себастьяне командир указал в рапорте, что крейсер имеет мягкую качку и ее размах значительно меньший, чем у остальных кораблей, стоявших в бухте. В целом командир оценивал вверенный ему корабль скорее позитивно: внутренние помещения достаточно сухие, люки и двери хорошо препятствуют поступлению воды внутрь корпуса, водоотливная система в удовлетворительном состоянии; машины работают плавно, без сильных вибраций.
11 августа 1890 г. "Рейна Рехенте" приняла участие еще в одном военно-морском параде в Сан-Себастьяне, правда, не столь представительном, как в Барселоне. В этот день Практическая эскадра: "Рейна Рехенте" (флаг контрадмирала дона Эдуардо Батлера), "Исла де Лусон" и "Рейна Кристина" - выстроилась на внешнем рейде для приема гостей: королевы в сопровождении морского министра контр-адмирала Бе-ранхера. Баркас под королевским флагом в сопровождении таможенного судна "Гипускоана" прошел перед строем испанских кораблей. В ответ на приветствие высших особ крейсера отвечали дружным "ура" экипажей и артиллерийским салютом. Королева по очереди посетила все корабли. Разумеется, что первой была флагманская "Рейна Рехенте". По достоинству оценив строй офицеров и матросов, после символической инспекции корабля высокопоставленные гости убыли на стоявший за кормой "Исла де Лусон" и далее - на "Рейну Кристину". В опубликованном вскоре официальном коммюнике говорилось, что королева осталась довольна видом подтянутых матросов и блестящим состоянием "Рейны Рехенте".
Вскоре Валерту сменил капитан 1 ранга дон Хосе Пилон Эстерлинг, ставший самым значительным критиком "Рейны Рехенте". Так, он одним из первых подал рапорт на имя Морского министра, предлагая заменить 240-мм главный калибр на 200-мм. Он писал: "В настоящее время с 720 т угля осадка составляет 6,9 - 7,0 м при дифференте на корму примерно 81 - 91 см. Это приводит к чрезмерному заглублению винтов и руля. Замена артиллерии даст экономию 90,7 т, что при приеме того же запаса угля дает более выгодные условия". Осадка в этом случае может уменьшиться на 86 см, а также появится возможность перераспределить внутренние веса, что увеличит управляемость.
В ноябре 1891 г. после перехода крейсера из Виго в Кадис командир корабля Пилон выступил с новым предложением: оставить лишь два орудия главного калибра - одно в носу и одно в корме; бортовой залп при этом остался бы прежним, а диспропорция между верхними весами и нижними будет немного устранена. "Уменьшение нижних весов из угольных ям при сохранении верхних было очень ощутимым в море" - докладывал командир. Но, несмотря на всю свою дотошность, Пилон ни разу не сообщал о каких-либо трещинах или деформациях в корпусе крейсера, способных нарушить его водонепроницаемость, хотя отмечал, что в кормовой части водонепроницаемые двери не могут герметично закрываться.
Период "правления" следующего командира "Рейны Рехенте", капитана 1 ранга Хосе Марии Паредеса, вероятно, принес ей наибольшую популярность, поскольку именно в это время она участвовала во множестве международных миссий.
Уже в сентябре 1892 г. в составе Практической эскадры "Рейна Рехенте" посетила Геную, где прошли празднества и морской парад, посвященные 400-летию открытия Америки. Эскадра под командованием контр-адмирала Санчеса Оканьи, состоявшая из броненосцев "Пелайо" и "Витория", крейсеров "Альфонсо XII" и "Рейна Рехенте", прибыла в Геную 4 сентября. А всего в Генуе собралось свыше полусотни кораблей 14 государств.
"Рейна Рехенте" вместе с другими кораблями 10 октября 1892 г. приняла участие в праздничных мероприятиях в Уэльве. Крейсер "Конде дель Венадито" с королевской семьей на борту вышел из Кадиса в сопровождении крейсеров "Исла де Куба", "Исла де Лусон", минного крейсера "Темерарио" и канонерки "Куэрво" и встретился там с Практической эскадрой в составе броненосцев "Пелайо", "Витория", крейсеров "Рейна Рехенте", "Альфонсо XII", а также транспорта "Легаспи". Кроме того, в Уэльве находилась и представительная международная эскадра в составе кораблей США, Германии, Австро-Венгрии, России, Мексики, Португалии, Аргентины, Франции, Италии и Великобритании. Подошедшие испанские корабли стали в кильватер международной эскадры. При этом "Рейне Рехенте" досталось место в правой колонне между крейсером "Память Азова" и концевым броненосцем "Витория".
На следующий год праздничные мероприятия переместились в Америку. В результате "Регентша", как в среде моряков стали фамильярно называть крейсер, совершила трансатлантический переход. По пути в Гавану, когда Канары уже остались за кормой, крейсеру пришлось пережить шторм. Здесь крейсер в полной мере продемонстрировал свои отвратительные мореходные качества. Поскольку волны беспрерывно заливали относительно низкий полубак, вода не успевала сходить с верхней палубы. Только в районе мостика ее масса постоянно составляла 2 - 3 т. Внутрь корпуса началось поступление забортной воды, с которым водоотливные средства явно не справлялись. Из-за перерасхода топлива скорость пришлось ограничить до 8 уз. Но все равно на траверзе Пуэрто-Рико крейсер остался практически без угля.
Так что, как в стародавние времена, экипажу пришлось вспомнить о парусном деле. Кроме того, начали скисать корабельные электрогенераторы. Поэтому таким оживленным местом, как Багамский пролив, пришлось идти без должного освещения, в нарушение всех законов мореплавания.
11 апреля "Рейна Рехенте" прибыла в Гавану. Здесь на ее борт поднялся командир Гаванской военно-морской базы контр-адмирал дон Игнасио Гомес Ло-ньо. На сформированную под его командованием небольшую эскадру ложилось довольно экзотическое задание. Три корабля испанских ВМС должны были отбуксировать в Соединенные Штаты копии каравелл Колумба, которые испанское правительство преподнесло в подарок янки. Взяв на буксир "Санта Марию", "Рейна Рехенте" вместе с крейсером "Инфанта Исабель", буксировавшим "Пинту", и минным крейсером "Нуэва Эспанья", с"Ниньей"закормой, 15 апреля вышли в море.
Для облегчения буксировки Лоньо принял решение сделать небольшой крюк, чтобы воспользоваться попутным течением Гольфстрим. На рассвете 25-го корабли вошли на Хэмптонский рейд. Здесь корабли уже ждала довольно представительная международная эскадра, насчитывавшая 33 вымпела из 10 стран. Приветствовав собравшихся гостей 21 выстрелом, испанские корабли в 9.30 стали на установленное им регламентом место, а каравеллы на буксире отошли в центр рейда, после чего их провели перед строем всей международной эскадры.
26 апреля в 9 часов по сигналу с флагманского крейсера "Филадельфия" эскадра начала сниматься с якоря и двумя кильватерными колоннами направилась в Нью-Йорк. Испанские корабли заняли место в правой колонне, между итальянской и бразильской эскадрами. Парад был запланирован на следующий день в 10.30 утра. Принимал его президент Соединенных Штатов Кливленд на канонерской лодке "Долфин", выполнявшей роль президентской яхты. Потом последовали протокольные визиты, банкеты и собрания, по окончании которых испанская эскадра разделилась. Адмирал Гомес Лоньо с "Инфантой Исабель" и "Нуэва Эспанья" ушел в Гавану, а "Рейна Рехенте" стала в Бруклинский док для очистки подводной части и ремонта вспомогательных машин, так плохо зарекомендовавших себя в штормовом море. После почти трехнедельной стоянки в Нью-Йорке, 23 мая крейсер вышел в море.
Обратный путь прошел более спокойно, по крайней мере, останавливаться пришлось всего один раз, чтобы поделиться продовольствием с английским фрегатом "Афганистан". И 4 июня крейсер вернулся в Кадис, на сей раз без обнаружения каких-либо серьезных неисправностей и дефектов.
По окончании изнурительных для моряков парадов и празднеств последовала обычная боевая подготовка. За празднествами как-то незаметно прошел очередной кризис в Марокко, спровоцированный событиями в Мелилье. Хотя "Рейна Рехенте" и осталась вдалеке от боевых действий, по приходу из Америки ее вновь включили в Практическую эскадру, готовую по первому требованию политиков начать военные действия. А пока для поддержания боеготовности командование запланировало на август 1893 г. в районе к югу от мысов Гата и Сан-Антонио большие военно-морские маневры по отработке тактических приемов отражения и произведения торпедных атак, а также подавлению береговой обороны. После этого предполагалось высадить десант и закончить все военно-морским парадом. В Картахене сосредоточилась Практическая эскадра под командованием контр-адмирала Санчеса Оканьи. Для участия в маневрах предполагалось также привлечь все четыре миноносца Картахенского дивизиона.
Эскадра оставила Картахену 15 августа и на следующий день сосредоточилась в районе залива Санта Пола. В первый дивизион вошли броненосец "Пелайо", крейсера "Рейна Мерседес", "Исла де Куба" и миноносцы "Райо", "Барсело" и "Рихель". Ему противостоял второй дивизион в составе крейсеров "Рейна Рехенте", "Альфонсо XII", торпедной канонерской лодки "Деструктор" и миноносцев "Ариете" и "Абана". Предварительно эскадра отрабатывала маневры в едином строю, но, выйдя на траверз мыса Палое, образовала два противоборствующих кильватера. Учебный бой продолжался и в ночное время. В течение всех маневров погода не благоприятствовала, наблюдались сильное волнение и свежий юго-восточный ветер. Разумеется, что наибольшие трудности выпали на долю миноносцев. Тем не менее, они осуществили ряд учебных торпедных атак. В целом из-за погодных условий не все планы удалось выполнить, так что часть эволюции была перенесена на более позднее время.
В начале октября Практическая эскадра несколько измененным составом все-таки завершила первоначальную программу. 6 октября, примерно в час дня, корабли вышли в заданный район к северу от мыса Гата, где в течение двух дней происходила отработка разнообразных маневров. А 8 августа жители Аликанте стали свидетелями феерического зрелища. В эту ночь корабли отрабатывали атаку и оборону морского порта. К десяти вечера они заняли назначенные им диспозицией для защиты порта места. "Пелайо" стал на якорь возле мола, в центре - только что вошедший в строй крейсер "Конде дель Венадито", а "Рейна Рехенте" - у входа в порт. Остальная эскадра расположилась мористее, изображая атакующую сторону. Все семь нападавших кораблей пытались выйти в торпедную атаку, в то время как обороняющиеся стремились нащупать их своими прожекторами и условно уничтожить. Разумеется, что под гром орудий в ту ночь в городе никто не спал и все с большим интересом наблюдали за представлением. Наконец, небо осветила сигнальная ракета, и в 9.30 учебный бой завершился. Словно извиняясь за нарушение покоя обывателей, Практическая эскадра устроила грандиозный морской парад.
Интенсивная эксплуатация крейсера в этот период дает дополнительную пищу для размышлений в свете рапортов его командира. Ведь никто лучше не знал все сильные и слабые стороны "Рейны Рехенте", чем капитан 1 ранга Паредес. В своих предложениях по усовершенствованию корабля он был явно не оригинален. Так же, как и Эстерлинг, Паредес предлагал заменить главный 240-мм калибр на 200-мм. Но в качестве аргумента, вероятно, впервые, прозвучала фраза "для увеличения остойчивости", поскольку "недостаточная стабильность всякий раз заставляла волноваться за корабль при океанском плавании", особенно в тяжелых морских условиях. Так, во время похода из Нью-Йорка в Кадис при сильном юго-восточном ветре корабль черпал носом, из-за чего пришлось закрывать все люки на верхней палубе, но не штатными крышками, "абсолютно неудобными для использования, а досками и вощением".
14 января 1895 г. на "Рейну Рехенте" прибыл ее последний командир капитан 1 ранга Сане де Андино. Из событий, достойных внимания, следует упомянуть, что "Рейне Рехенте" отправилась на ремонт котлов, производившийся на Карракском арсенале. Интересно отметить, что в этот момент у ремонтной стенки собралась довольно представительная крейсерская эскадра: "Исабель II" (переборка машин), "Альфонсо XIII" (подбор винтов), "Арагон" (конопаточные работы) и "Конде дель Венадито" (ремонт котлов, машин). В последнем сохранившемся рапорте командира "Рейны Рехенте" от 1 февраля, поданном по окончании работ, он I сетовал на плохие бытовые условия, / недостаточную внутреннюю вентиляцию, необходимость установки новых вспомогательных котлов, замену уплотнений для водонепроницаемых дверей и люков и установку автоматических устройств, предотвращающих поступление воды в угольные ямы.
Несмотря на то, что на крейсере предполагалась замена котлов, по-видимому, все ограничилось лишь косметическим ремонтом, после которого в конце февраля "Рейна Рехенте" должна была перейти в Картахену для более серьезного "омоложения". Но в ход событий вмешалась политика.
Незадолго до того султан Марокко Мули Абд-эль-Азис послал в Мадрид делегацию во главе с Хайд Абд-эль-Ке-рим Бриша. Главной целью этого визита был пересмотр некоторых положений Маракешского договора от 5 марта 1894 г., положившего окончание рифской войны 1893 г. Так получилось, что для доставки в Марокко посольства не нашлось никакого другого корабля, кроме "Рейны Рехенте". Корабли 2 класса отпадали по статусу, а из крупных единиц "Пелайо" находился в Картахене, "Рейна Мерседес" накануне ушла в Гавану, а "Альфонсо XII" проходил ремонт в Карраке.
8 марта 1895 г. посол прибыл в Кадис, и в тот же день Сане де Андино получил приказ подготовить вверенный ему крейсер к походу и на следующий день выйти в море. Интересно отметить, что в исторической литературе разнятся данные об экипаже крейсера в его последнем походе. Так Мигель Арагон считает, что среди 412 человек находилось 49 гардемаринов, т.е. собственно экипаж крейсера составлял 357 человек. Хосе Бланка говорит о 372 членах экипажа (его данные приведены выше в разделе "Экипаж"). И, наконец, в официальном некрологе говорится о командире, старпоме, 13 офицерах, 5 гардемаринах, 27 механиках, 7 старших мастерах, 8 коннетаблях, 11 артиллеристах, 59 кочегарах, 44 солдатах и 236 матросах - всего о 412 моряках.
Официальные документы свидетельствуют, что в этот день крейсер принял 546 т угля и 311 т пресной воды, что было вполне достаточно для перехода в Танжер и обратно. О какой-либо чрезмерной перегруженности "Рейны Рехенте" в ее последнем походе, который планировался как самое рядовое плавание, также говорить не приходится. Возвращение корабля ожидалось уже на следующий день, поэтому провожали его лишь несколько представителей местных властей, родственники моряков да случайные зеваки. На 10 марта в Кадисе был запланирован торжественный спуск на воду нового броненосца "Эмперадор Карлос V", и командир крейсера не имел ни малейшего желания задерживаться в Танжере. Тем более, что в экипаже корабля имелось много уроженцев Кадиса, проявлявших неподдельный интерес к церемонии.
После семичасового перехода 9 марта, когда уже смеркалось, крейсер прибыл в Танжер, но, поскольку к этому времени сильный юго-восточный ветер поднял зыбь, командир принял решение провести ночь на внешнем рейде, где было намного безопаснее. Крейсер стал на якорь довольно далеко от мола, примерно на 30-метровой глубине. А поскольку видимость оставляла желать лучшего, посольство осталось на борту корабля. Однако вечером матросы на шлюпке доставили на берег офицера крейсера, чтобы тот установил контакт с местными властями. Каких-либо сведений, что во время перехода на корабле произошла какая-то авария, они никому не сообщили.
Ранним утром 10 марта к борту "Регентши" подошла шлюпка с лоцманом, который передал командиру рекомендацию испанского консула в Танжере сеньора Охеды зайти в порт ввиду сложных метеоусловий. С утра начал дуть юго-восточный ветер, его сила постепенно увеличивалась, барометр заметно падал*. Лоцман как раз и прибыл для того, чтобы помочь перевести корабль на безопасную якорную стоянку на внутреннем рейде, поскольку казалось, что крейсер хочет войти в порт, но не может это сделать самостоятельно. Но вместо этого в шлюпку перешла марокканская делегация, которая после изрядных волнений в штормовом море на утлом суденышке благополучно пересела сначала на буксир, а потом сошла на берег. Затем командир отдал необходимые распоряжения для выхода корабля в море.
Резкое падение давления, произошедшее перед выходом "Рейны Рехенте" в море, сопровождалось дальнейшим усилением ветра и ростом волнения. Все это были явные признаки скорого прохождения холодного фронта, который всякий опытный моряк по возможности старается проводить в безопасном порту. Несомненно, де Андино отдавал себе отчет в опасности ситуации, но, вероятно, посчитал атмосферное давление не настолько низким, а вполне обычным для района Гибралтарского пролива в это время года. Возможно, также, он слишком понадеялся на скоростные характеристики своего корабля в надежде убежать от непогоды и до сумерек суметь пройти трудные в навигационном отношении районы Эль Диаманте и Лас Пуэркас, расположенные у входа в Кадис. Ведь если б ему не удалось их миновать, то экипаж корабля ждало весьма сомнительное удовольствие пережидать сильный зюйд-ост на якоре в Пласер де Рота в ожидании следующего дня, чтобы добраться до Кадиса. Возможно, также, что причины столь опрометчивого шага крылись в строгом распоряжении "Хефе де ля Эскадра" вернуться сразу же после высадки посольства, ведь присутствие гордости испанского флота - "Рейны Рехенте" - на церемонии спуска "Карлоса V" способствовало укреплению государственного престижа. Проект "Карлоса" изрядно разрекламировали при строительстве, так что ожидалось прибытие многочисленной международной делегации из иностранных наблюдателей.
Кстати, в спешке командир даже не стал ждать возвращения одного матроса, ушедшего со шлюпкой накануне на берег. Этот матрос в ночь с субботы на воскресенье благополучно набрался в одном из танжерских кабаков, за что и был препровожден в местную комендатуру. В результате матрос стал единственным счастливчиком, выжившим из всего экипажа крейсера.
Трагедию удалось пережить еще одному живому существу. Один из офицеров "Рейны Рехенте" мичман дон Хосе Мария Энрикес Фернандес привел на борт крейсера его ньюфаундленда. В тот роковой день, когда крейсер вышел в свой последний поход, пес либо спрыгнул за борт, либо его смыло волной, но так или иначе его подобрали с проходившего мимо английского парохода. Некоторое время спустя, когда судно стало на якоре в бухте Бонанса, собака неожиданно для всех бросилась в воду и, благополучно доплыв до берега, удрала. А вскоре пес объявился у дома своего бывшего хозяина...
О дальнейших событиях, произошедших с крейсером, можно судить лишь на основании трех свидетельств. В 10.30, когда все движение в Танжерском порту прекратилось, "Рейна Рехенте" обогнула Старый Мол и пошла в море курсом N0. В это время за ней с высокого берега наблюдали испанский консул и его друг, сотрудник французского консульства господин Мальперти. Позже они свидетельствовали. "...Пройдя примерно три мили, корабль задержался. С помощью подзорных труб мы видели, как экипаж собрался на юте, спустив с левого борта в районе руля нечто, похожее на водолаза". Полчаса спустя крейсер снова дал ход и в 12.15 потерялся за ливневым зарядом. Этот странный маневр можно интерпретировать только как аварию с рулем, причем не слишком серьезную, поскольку за полчаса значительное повреждение исправить не удастся, а с такой поломкой ни один командир не осмелится выйти в штормовое море.
К этому моменту давление упало уже до 720 мм рт. ст., а через два часа, по воспоминаниям Мальперти, ветер достиг ураганной силы и сопровождался сильным ливнем, так что видимость резко снизилась. Все говорило о том, что фронт накрыл корабль, когда тот находился на траверзе мыса Эспартель. Из-за недостаточной высоты полубака встречные волны перекатывались через него и разбивались о центральную надстройку, так что ходовой мостик, находившийся в ее передней части, неизбежно оказывался в облаке брызг даже при слабом волнении и высокие водяные валы буквально целиком накрывали его. Так что, оказавшись в штормовом море, командир неизбежно должен был взять вправо, чтобы нос не так зарывался, а также снизить ход.
Данные метеоусловий из Танжера подтверждаются наблюдениями обсерваторий Сан-Фернандо, Лиссабона и ряда других пунктов. Приблизительно в 10 часов вечера центр циклона миновал пролив, и ветер поменял свое направление. Максимальные порывы достигали скорости 50 уз.
Второе свидетельство принадлежит командам английских пароходов "Мэйфилд" и "Матеус". Приблизительно в 12.30 при пересечении Гибралтарского пролива они видели на встречном курсе "Рейну Рехенте". Крейсер шел с трудом, но никаких сигналов о помощи не подавал.
Капитан "Мэйфилда" в разговоре с командиром Барселонского порта сообщал: "Боевой корабль, который я видел в рейсе, и напоминающий, судя по фото "Рейну Рехенте", как я заметил, имел какие-то повреждения, из-за чего размах качки был явно чрезмерен. Он находился в 12 милях к NO от мыса Эспартель, держа курс на Кадис". На пароходе "Матеус", шедшим в Геную, капитан видел "в 12.30 в сильном ливне и шторме, всего в полутора милях боевой корабль неизвестной национальной принадлежности...". Он также указывал, что корабль был "без мостика и с разрушенными трубами".
И, наконец, последнее свидетельство принадлежит крестьянам из Болоньи. В показаниях проводившего расследование капитана 2 ранга дон Мигель Агирре они рассказывали, что якобы видели в полутора лигах от берега между часом и тремя дня большой боевой корабль. Только вот ни курс, ни точное время назвать не смогли. Кое-кто даже слышал отдаленные артиллерийские выстрелы.
А в Кадисе в это время собрались многочисленные высокопоставленные испанские лица, представители флота и армии, иностранные делегации, все те, кого пригласили на церемонию спуска на воду "Карлоса V". Местные власти как могли готовились к предстоящему торжеству. Ждали лишь улучшения погоды. По воспоминаниям старожилов, шторм, терзавший андалузский берег 10 марта 1895 г., по своей свирепости не имел аналогов последние полвека! Он вызвал многочисленные разрушения на берегу, прервал телеграфное сообщение между Кадисом и Альхесирасом, а также стал причиной гибели нескольких пароходов, самым крупным из которых был "Карпио" (Carpio), затонувший на полпути из Уэльвы в Кадис с сорока пассажирами на борту. В Тарифе стихия уничтожила около трех с половиной десятков рыболовных судов.
Хотя 11-го числа сохранился сильный ветер и местами продолжались ливни, тем не менее, церемонию спуска запланировали на 12.30, на точку максимального прилива. Приблизительно в два часа "Карлос" торжественно сошел на воду. На церемонии присутствовал Морской министр дон Хосе Мария де Беранхер. Крестной матерью крейсера стала герцогиня де Ньебла.
Лишь 12 марта в 23 часа была получена телеграмма, за четыре часа до того отправленная из Танжера: "... Консул Испании в Танжере командующему флотом (в Кадис). Помощник флота Тарифы телеграфировал, что не может связаться ни с Мадридом, ни с департаментом в столице, просит сообщить ему, что "Рейна Рехенте" прибыла в порт [Танжер] и на следующий день вышла...". Первоначально это сообщение вызвало лишь некоторую тревогу, поскольку все предполагали, что опоздание крейсера в Кадис связано с ненастьем и командир решил переждать его где-нибудь в Танжере, Альхесирасе или в другом порту. Сразу же во все порты по обе стороны пролива, на Канарские о-ва и о. Мадейру были отправлены извещения с вопросом, не заходила ли к ним "Рейна Рехенте".
Только 14 марта, через три дня после гибели крейсера, начались его поиски. Первыми были мобилизованы пароходы "Хоакин дель Пьелаго" из Кадиса и "Хас-сани" из Танжера. Вскоре к ним присоединились крейсера "Альфонсо XII" и "Исла де Лусон", канонерки "Перла" и "Куэрво", пароходы "Гальо", "Сольферино", "Сервандо" и "Хамес Айнес" и прочие суда.
До конца месяца интенсивные поиски в районе пролива между Кадисом и Танжером, Сан-Висенте и Альбораном велись днем и ночью. Наиболее тщательно обследовались Лахас де Конил, Пласер де Мека и бухта Асейтера, где благодаря участию крупного судовладельца МакФерсона, имевшего представительство в Кадисе, в распоряжение местных властей даже предоставили водолазов.
Последним из поисковой экспедиции возвратился в порт 29 марта крейсер "Альфонсо XII". Результаты поиска выглядели удручающе, поскольку не было найдено ни одного свидетельства кораблекрушения. Только "Сервандо" сообщал, что пять раз находил некоторые следы в трех милях к югу от мыса Камаринал. В течение нескольких дней после исчезновения "Рейны Рехенте" море выбрасывало на берег много предметов, которые можно было идентифицировать как признаки кораблекрушения, а ряд из них связать с "Рейной Рехенте": шлюпочный бочонок для воды, банник для орудия крупного калибра, спасательный пояс, два сигнальных флага, элементы носового украшения с бронзовой литерой "R", штормтрап, обломки девятиметровой шлюпки и другое. Но все это никак не могло однозначно свидетельствовать о гибели крейсера, с равным успехом перечисленное имущество могло просто-напросто смыть за борт во время шторма.
Вечером 2 апреля в двух километрах от Конила море выбросило на пляж труп юноши. Хотя тело уже сильно пострадало от пребывания в воде, на нем однозначно угадывались следы ран и ушибов. Поскольку труп был без одежды, установить личность утонувшего либо связать его с "Рейной Рехенте" не удалось, но по характерному пробору в волосах можно было предположить, что это все-таки человек, служивший на боевом корабле.
Несмотря на недостаток информации, стало очевидно, что крейсер пропал без вести на пути из Танжера в Кадис. Эта новость потрясла всю испанскую общественность. Родственники экипажа получали телеграммы соболезнования, многие люди были готовы оказать бескорыстную помощь в поисках. Среди прочих наиболее интересное предложение поступило от некоего МакЭвоя, офицера Российского императорского флота. Он предложил для поиска корабля изобретенный им прибор "Подводный часовой", представлявший катушку, в которой магнитная индукция наводила электрический ток при прохождении над металлическими обломками на дне моря.
По словам изобретателя, он успешно опробовал свой прибор, но каких-либо сведений о том, что испанская сторона заинтересовалась этим предком современного металлоискателя, нет.
17 апреля в храме Сан Франсиско де Гранде состоялись символические похороны. Среди присутствующих были самые высокопоставленные лица, начиная от королевы-регентши и ее сына Альфонсо XIII, министров, иностранных делегаций, представителей армии и флота. Перед клиросом разместили катафалк с накидкой из черного бархата, в символической стеклянной урне помещалась модель крейсера.
Но, как водится, не обошлось и без злых шуток и явных спекуляций. Так, например, были выловлены две бутылки с записками якобы от членов экипажа. Первую из них обнаружили на пляже Санта Мария де Ривадеселья через месяц после кораблекрушения. Сведения, содержавшиеся в ней, были следующие: "10 марта 1895 г. 9 вечера, без каких-либо надежд: в 12 милях от бухты Асейтерас. Старпом "Рехенты". Экспертиза доказала, что это фальшивка. В качестве основного аргумента упоминалась похожая записка двухгодичной давности, написанная тем же почерком.
Еще одна, найденная в Гибралтаре на Пуэрто де Тьерра, содержала довольно длинный текст с орфографическими и стилистическим ошибками и дословно сообщала: "Рейна Рехенте" затонула в воскресенье в трех милях от Асейтеры, полтретьего дня. Мы просим, чтобы пославшее нас испанское правительство заказало мессу по нашим душам... Мы погибли под ударами моря... мой бог... в носу... три минуты и гашу свет... погружаюсь в вечность... вспоминаю прошедшую жизнь, вспоминаю отца, мать, детей, племянников, всех друзей... нет времени... я тоже умираю - Хуан Рамирес - Ферроль", и также давала все основания усомниться в ее подлинности.
Наконец, 8 апреля появился Королевский декрет, по которому признавалась гибель крейсера и давались определенные государственные гарантии семьям погибших.
Спустя два месяца после гибели в газете "Дьярио де Кадис" от 6 мая вышла сенсационная заметка: "Где все произошло? Один из прибывших этим утром на рейсе из Тарифы упомянул, что в двух милях к юго-востоку от мыса Плата он наблюдал в море огромное нефтяное пятно, которое также привлекло внимание всех членов экипажа из-за его необыкновенности". Неизвестно, отреагировало ли руководство флота на эту информацию, но здесь прослеживается совпадение с показаниями крестьян из Болоньи.
Неожиданная гибель современного крейсера вызвала в Конгрессе нешуточный скандал. Парламентарии просто недоумевали, как такое могло случиться? Почему на корабле до сих пор не поменяли артиллерию? Если было известно о проблемах с остойчивостью, почему корабль в сильный шторм отчалил из Кадиса без балласта? Почему ничего не было сделано для устранения неисправностей, выявленных в рапорте Санса де Андино? А конгрессмен Льоренс прямо обвинил командующего флотом Паскина в том, что тот отдал командиру крейсера категорический приказ следовать в Кадис, несмотря ни на что.
Спасая честь мундира, Морской министр был вынужден назначить официальную комиссию по расследованию причин трагедии. В нее вошли капитан 2 ранга дон Фернандо Вильямил и инженер дон Хосе Кастельоте. Через восемь месяцев кропотливой и скрупулезной работы комиссия выдала вердикт о наиболее вероятных причинах случившегося. 8 февраля 1896 г. состоялась сессия Чрезвычайного собрания, на которой были заслушаны выводы комиссии, а также проанализированы наиболее вероятные версии гибели крейсера: столкновение с другим кораблем, посадка на подводный риф, камни или берег, взрыв котлов или пороховых погребов, потеря остойчивости вследствие затопления ряда отсеков.
Множество вариантов трагедии высказывалось и в прессе. Если отбросить часть из них, которые появились исключительно из-за недостатка информации (вроде столкновения с другим кораблем), а также откровенно экзотические (похищение крейсера инопланетянами), то можно говорить о трех основных версиях гибели корабля.
Первая высказана капитаном 2 ранга доном Мигелем Арагоном и Фонтелья (она была подробно изложена при личной встрече с автором, а также частично опубликована в журнале "Ревиста Хенераль де Марина"). По его мнению, крейсер развернулся лагом к ветру. Это могло произойти по ряду причин: одна из них - курс на Кадис как раз проходил под боковым ветром в правый борт, другая - возможная авария руля. В полдень порывы ветра достигали скорости 50 уз., а высота волн - 12 м. Из-за низкого надводного борта волны могли перевалиться через весь корабль. Конструкция батарейной палубы с рострами была настолько неудачна, что из-за высокого фальшборта и узких орудийных портов вода скатывалась с палубы довольно медленно. Под тяжестью волн ломаются несколько из 33 расположенных на верхней палубе дефлекторов. Вода начинает поступать в угольные ямы, погреба и прочие нижние помещения. Две большие дымовые трубы, поддерживавшиеся шестью растяжками каждая, имели настолько большую парусность (тем более, что ветер был практически боковой), что растяжки лопнули одна за другой и трубы упали. Тут же в котельное отделение устремляются потоки воды с батарейной палубы, происходит взрыв котла, разворотивший корпус крейсера. Даже если один из котлов уцелел, потребовалось бы время, чтобы поднять в нем пар, и крейсер смог бы восстановить ход. Лишенный пара крейсер не может откачивать воду из внутренних помещений, лишается света, управления. Вода устремляется внутрь - и корабль практически моментально тонет на ровном киле.
Вторая версия появилась как результат работы комиссии Вильямила и Кастельота, а также прошедших обсуждений в Чрезвычайном собрании (эти материалы, оформленные в виде красочного альбома формата A3, хранятся в Мадридском Мусео Наваль). Здесь были приняты в рассмотрение факты о трудностях в обеспечении водонепроницаемости (практически все командиры "Рейны Рехенте" докладывали об этом). В предположении, что крейсер всходил на волну носом, заливанию были подвержены в первую очередь отсеки под палубой полубака и под носовыми орудиями главного калибра. Вода могла поступать через вентиляционные решетки, которые обычно держали открытыми (так что никто не подал сигнала тревоги, когда там началось поступление воды), либо через порты 57-мм орудий, либо через колодцы 240-мм орудий. Всего этим путем могло поступить до 491 м3 воды, доводя водоизмещение до 5604 т. Возможный крен, с учетом порыва ветра 90 км/ч, мог составить 17°28', дифферент на нос - 2,525 м. За этим следовало заполнение отделения носовых торпедных аппаратов и смежных с ним отсеков, причем из-за небольшого объема отсеков (масса принятой воды не более 149 т) не происходит значительных изменений в картине остойчивости (крен и дифферент незначительно увеличиваются). На следующем этапе происходит заполнение водой угольных ям через погрузочные шахты, а также машинного отделения через дефлекторы вентиляторов. При приеме 960 т воды дифферент уменьшается до 1,97 м, а крен при тех же условиях увеличивается до 20°47'. Начинается фильтрация воды через неплотно закрывающиеся водонепроницаемые двери и люки по верхней и защитной палубам. В пока еще относительно сухом котельном отделении резко увеличивается влажность, происходят выпадение конденсата и образование пара, котлы гаснут. Водоизмещение крейсера достигает 7600 т, а средняя осадка 8,8 м. Крен может достичь 24° - 25е. И наконец - заполнение котельного отделения, обесточивание крейсера. Водоотливные средства перестают функционировать. При водоизмещении 8900 т крейсер уходит под воду. Если он тонет на ровном киле, то максимальное водоизмещение может достичь цифры 9014 т.
По третьей версии, в части отделений поддерживалась водонепроницаемость. В этом случае при крене в 51° - 53° последовало бы опрокидывание. Критический крен мог возникнуть, например, при приеме в верхние отсеки всего 800 т воды.
В настоящее время практически не осталось свидетельств той трагедии. Пустой саркофаг, символизирующий собой экипаж злополучного крейсера, хранится в церкви Сан-Антонио. Сохранившиеся экспонаты, отданные морем, находятся в запасниках мадридского Мусео Наваль. В небольшом андалузийском городке Торревьеха в местном краеведческом музее хранится мемориальная доска с высеченными на ней именами членов экипажа крейсера, родом отсюда. С подобной же целью жители Картахены увековечили своих сынов на довольно большого размера полотне, находящемся в экспозиции картахенского военно-морского музея.
В 2002 г. история "Рейны Рехенте" получила неожиданное продолжение. В июне этого года Российское подводное общество приступило к изучению останков кораблей, погибших у мыса Трафальгар. Как оказалось, время для исследований было выбрано крайне неудачное, поиски затрудняли сильные приливно-отливные течения. Поэтому дайверы взялись нырять в соседнем месте, чтобы в качестве частичной компенсации ознакомиться с подводным миром. И здесь совершенно неожиданно при обследовании дна 25 июня металлоискатель просто "сошел с ума". Все говорило о наличии на глубине свыше 50 м большого металлического объекта.
По отзывам подводных плавцов, корпус найденного ими корабля лежит на ровном киле, переломленный пополам. Если это действительно "Рейна Рехенте", то, по всей видимости, перед погружением она перевернулась и некоторое время находилась вверх килем, медленно уходя на дно с креном и дифферентом на нос. За это время практически все оборудование верхней палубы, орудия, трубы и т.п. выпали, были смыты и утонули. Затем крейсер вошел в воду под достаточно большим углом и по достижении носом грунта некоторое время находился в таком почти вертикальном состоянии, после чего переломился и лег практически на ровный киль.
Первое погружение в 2002 г. пока остается и последним. Поэтому утверждать со стопроцентной вероятностью, что на дне покоится именно "Рейна Рехенте", пока преждевременно. Между тем, ряд официальных лиц в Испании заговорили о найденном корабле как о свершившемся факте. Так во время личной беседы автора с директором Картахенского военно-морского музея Луисом Дельгадо Баньоном он прямо заявил, что найденные останки, несомненно, принадлежат "Рейне Рехенте". Впрочем, нетерпение дона Луиса можно понять - командир крейсера Сане де Андино приходится ему дальним родственником.
Во избежание нашествия "черных археологов" координаты находки пока держатся в секрете. Гидрологические и метеорологические условия в данном районе довольно сложные, и корпус доступен лишь ограниченное число дней в году, что вместе со сложностями испанского законодательства требует тщательной предварительной подготовки к будущим иследованиям.
