Wundefwaffe

Боевые возможности линкоров типа «Севастополь»

 

Линейные корабли типа «Севастополь», заду­манные после Русско-японской, но пополнившие Балтийский флот лишь в ходе Первой мировой вой­ны, в значительной степени морально устарели от­носительно вступавших в строй в тот же период линейных кораблей второго поколения ведущих морских держав — «сверхдредноутов» с артилле­рией калибром 343 или 356 мм. Обладали наши лин­коры и рядом серьезных проектных недостатков, яв­лявшихся следствием ошибочности некоторых кон­цептуальных проектных идей и неудачного инженер­ного решения ряда сложных технических проблем, чему способствовали профессиональные воззрения и личностное влияние людей, игравших ведущую роль в вопросах создания кораблей. В их число, несомненно, входят и такие видные люди в исто­рии отечественного судостроения и флота, как А.Н.Крылов, И.Г.Бубнов, А.В.Колчак.

В период разработки проекта в МГШ наиболь­шим влиянием пользовались артиллеристы, одним из активнейших выразителем мнения которых яв­лялся А.В.Колчак, бывший в тот период начальни­ком оперативного отдела МГШ.

Именно по настоянию артиллеристов в проекте оказалась доминирующей идея создания корабля, обеспечивающего «идеальное» функционирование артиллерийских систем. При этом офицеры МГШ, в противовес ставшей более распространенной во всем мире, и не без основания, линейно-ступенчатой схеме размещения башен, были глубоко убеждены в том, что линейная схема — оптимальная. По их мнению, недостаток линейной схемы — невозможность со­средоточить огонь сразу двух башен прямо по носу или корме—не являлся столь значимым, поскольку в условиях реального боя такая необходимость бу­дет возникать в исключительных случаях.

Преимущество же в тактической скорости (про­изведение скорости хода на косинус курсового угла с полностью задействованной артиллерией главно­го калибра) за счет имевшихся у башен достаточно больших секторов ведения огня позволяло относи­тельно быстро перевести цель на те курсовые уг­лы, при которых возможно быстрое и эффективное ее поражение. Отсюда гладкая, без традиционной седловатости, и свободная от надстроек палуба; низ­кий надводный борт; низкое относительно ватер­линии линейное размещение башен с большими секторами ведения огня. Все это в совокупности, по мнению артиллеристов, позволяло создать наилуч­шие условия для ведения огня и управления артил­лерийской стрельбой. Но преимущества одних эле­ментов достигаются за счет умаления роли других.

Судя по всему, во время испытаний моделей в Опытовом бассейне из-за приоритетного стремле­ния найти наиболее скоростные обводы вопрос мо­реходности игнорировался. И как оказалось, у выб­ранной модели развал бортов носовой оконечности был уменьшен настолько, что не обеспечивал дол­жного всхождения на волну. Ситуация усугублялась относительно небольшой высотой надводного бор­та, отсутствием баковой надстройки и седловатос­ти палубы, а также допущенной ошибкой в продоль­ной центровке массовых нагрузок, из-за которой дифферент линкоров на нос достигал 0,3 м. В ито­ге в условиях даже незначительного, казалось бы, для кораблей такого водоизмещения волнения но­совая оконечность линкоров, не всплывая на вол­не, «зарывалась» в нее вплоть до первой башни, и потоки воды и брызги «слепили» оптику ее прице­лов; еще более проблематичным было ведение огня носовыми плутонгами противоминной артиллерии.

Таким образом, имевший место в период раз­работки проекта «диктат» артиллеристов с их узко­профессиональным отношением к кораблю лишь как к площадке для размещения артиллерии, игно­рировавших такое важнейшее понятие, как мореход­ность, привел к обратному результату — серьезно­му снижению артиллерийских возможностей линей­ных кораблей.

Но и сама артиллерия главного калибра оказа­лась не без изъянов. В первую очередь причина заключалась в том, что проекты орудий и башен­ных установок создавались после разработки про­екта линейного корабля; образцы снарядов — пос­ле создания орудий.

Первоначально 305-мм орудия Обуховского за­вода предназначались под использование снарядов образца 1907 года, имевших массу 332 кг и скорость при выходе из канала ствола 914 м/с. В 1911 году на вооружение были приняты более тяжелые, мас­сой 471 кг, снаряды. Но прочностные возможности созданных к тому времени орудий не позволяли по­высить давление в канале ствола, что привело к не­обходимости выстреливать новые снаряды с не­сколько меньшей начальной скоростью.

Один из ведущих офицеров-артиллеристов организационно-тактического отдела МГШ А.Е.Колтовский писал: «С введением более тяжелого сна­ряда, пришлось понизить его начальную скорость до 762 м/с. При этом распределение давлений в кана­ле орудия уже не соответствует первоначальному проекту в смысле расчета продольной прочности. Отсюда получается ненормальное быстрое изнаши­вание орудий и потеря боевой меткости. Помимо неудачной конструкции причиной чрезмерных выго­раний является обуховская пушечная сталь, не при­годная для выделки современных тяжелых орудий по механическим свойствам. Таким образом, сна­ряд сильный сам по себе не получает надлежащего использования при выстреле».

Итак, попытка несколько компенсировать недо­статочность величины калибра за счет повышения давления в канале ствола, начальной скорости и массы снаряда, и тем самым повысить поражаю­щие возможности созданных уже орудий, к сожа­лению, в полной мере не удалась.

Принятие на вооружение более тяжелых, а со­ответственно, более длинных снарядов привело к перераспределению размещения боевых запасов, и так расположенных очень стесненно из-за нали­чия помещений торпедных аппаратов, установлен­ных в угоду традиционным чаяниям обеспечить с помощью последних защиту корабля в случаях вы­хода артиллерии из строя. В результате часть ар­тиллерийских боевых припасов не могла быть по­дана в башни за время, необходимое для поддер­жания скорострельности орудий. Так, в подбашен­ных помещениях 4-й башни число таких боеприпасов доходило до 60%, часть их пришлось размещать даже в передаточных помещениях самой башни.

Во многом фактор непоследовательного проек­тирования сыграл свою отрицательную роль и при создании корабельной энергетической установки, поскольку ее проект разрабатывался уже после того, как был готов проект самого корабля.

Для развития мощности 42 000 л.с., необходи­мой для достижения скорости 23 уз, требовалось довести начальное давление пара до 11,59 атм, что можно было достичь работой котлов в форсирован­ном режиме с сжиганием смешанного нефтеугольного топлива в количестве, эквивалентом сжиганию 250 кг угля в час на 1 м2 колосниковой решетки. Выяснилось, что для создания таких условий при проектных ограничениях по суммарной массе кот­лов и габаритам котельных помещений требуется отступить от принятой во всем мире практики про­ектирования энергетической установки боевого ко­рабля. Для достижения необходимого расхода топ­лива пришлось пойти на увеличение площади ко­лосниковых решеток, а соответственно, и объема котлов, из-за чего последние по своим размерам стали превышать размеры котлов, устанавливаемых в тот период на английских кораблях. По причине увеличения размеров котлов их пришлось устанав­ливать на корабли в меньшем количестве: 25 вмес­то планировавшегося 31 котла. Все это привело к снижению коэффициента полезного действия ко­тельной установки, поскольку отношение площади нагревательной поверхности к площади колоснико­вых решеток уменьшилось до 56,5 по сравнению с значением 59,2, достигнутым на применяемых в Англии котлах. Для достижения мощности турбин в 42 000 л.с. пришлось также увеличить число оборо­тов на 10% относительно принятого во всем мире, что снизило коэффициент полезного действия энер­гетической установки в целом в условиях эксплуа­тации ее на полном ходу. Необходимость увеличе­ния мощности турбин заднего хода повлекла за со­бой увеличение их размеров за счет (из-за той же заданное™ размеров турбинных отделений) умень­шения длины турбин переднего хода, что вызвало ненормально повышенный расход топлива и про­ектная дальность плавания в 5000 миль 13-узло-вым ходом оказалась просто недостижимой.

Но самым существенным изъяном российских дредноутов оказался недостаток их боевой защи­щенности.

Линейные корабли типа «Севастополь» отлича­лись слабостью, а фактически полным отсутстви­ем, конструктивной противоминной защиты.

Изначально назначением продольных бортовых переборок считалось повышение живучести и ос­тойчивости в условиях артиллерийского боя. Защи­ту же корабля от минно-торпедных взрывов счита­лось достаточным осуществить «рациональным подразделением судового корпуса на главные от­секи поперечными водонепроницаемыми перебор­ками», расстояния между которыми должны, по возможности, определяться радиусом производи­мых подводным взрывом разрушений. Но реаль­ные размеры главных отсеков при разработке про­екта, конечно же, были определены возможностью размещения артиллерии главного калибра и обору­дования энергетической установки.

Проводившиеся на Черном море подрывы 120-кг зарядами мелинита опытных отсеков показали пол­ную невозможность обеспечить защиту корпуса от воздействия подводных взрывов продольными бор­товыми переборками, предлагавшимися А.Н.Кры­ловым и И.Г.Бубновым конструкций. Выяснилось, что даже увеличение толщины бронирования бор­товых продольных переборок до 63,5 мм не защи­щает ее от значительных разрушений, следствием которых в большинстве случаев будет скоротечная гибель корабля, в то же время доведение бронирования до указанной толщины увеличивало водоиз­мещение примерно на 1000 т. В связи с этим А.Н. Кры­лов писал: «Эти опыты обнаружили, что... разру­шение так велико и указывает на такой избыток силы, что не видно никакой рациональной конст­рукции, могущей противостоять действию взрыва. Затрата же большего веса на продольные противо­минные переборки привела бы к чрезмерному уве­личению размеров корабля или могла быть произ­ведена за счет других элементов его боевой силы».

Не менее серьезные недостатки были свой­ственны и бронированию кораблей. Цель брониро­вания, со слов А.Н.Крылова, заключалась в том, чтобы «обеспечить боевую плавучесть возможно толстым поясом брони по всей его длине; для обес­печения же остойчивости и сохранения по мере воз­можности целостности надводного борта следует поставить во всю его высоту и по всей длине пояс тонкой брони, которая при косвенном (касатель­ном. — А.С.) ударе фугасными снарядами не про­бивается, а при ударе ближе к нормали если и про­бивается, то получается малой площади входное от­верстие с гладкими, а не развороченными кромка­ми, которое весьма быстро может быть задраено специально заготовленными щитами».

То, что поставленной цели достичь не удалось, наглядно показал проведенный в августе 1913 года на Черном море отстрел встроенного в «исключен­ное судно № 4» (бывшей броненосец «Чесма») опытного отсека, представлявшего собой фрагмент корпуса и боевую рубку новых линкоров. В резуль­тате проведенных стрельб бронирование линейных кораблей типа «Севастополь» было признано край­не слабым.

Выяснилось, что 305-мм фугасные снаряды с дистанции 65 кб при курсовых углах более 60° про­бивают главный пояс 225-мм брони; бронебойные снаряды пробивали этот пояс на любых дистанциях вплоть до 130 кб, то есть на пределе дальности стрельбы самих линкоров. Вышележащая 125-мм бортовая броня пробивалась фугасными снаряда­ми уже с расстояния 83 кб, и это при том факторе, что среднестатистическая дальность видимости на Балтийском море не превышает 70 кб, — величи­на, которая на этом военно-морском театре, по сво­ей сути, и определяет наибольшую дистанцию боя артиллерийских кораблей.

Еще в ходе Русско-японской войны выявилась необходимость конструктивно скреплять между со­бой броневые плиты. Но шпоночное соединение не применялось для стыковки кромок плит бортовой брони и на новых линкорах. При этом конструкция крепления плит к корпусу была ухудшена, сравни­тельно со старыми броненосцами, отсутствием под броней деревянной «подушки». При таком конст­руктивном решении снаряд, даже не пробивая бор­товой брони, при ударе о нее сообщал плите упру­гое колебательное движение, которое ничем, из-за отсутствия «подушки» и соединения плит между собой, не гасилось и приводило к срезанию броне­вых болтов. А вот скрепление при помощи шпонок плит боевой рубки оказалось вполне прочным и на­дежным, но все же, из-за явно недостаточной тол­щины бронирования, боевые рубки не оправдыва­ли своего предназначения.

Во время испытаний выявилась и ошибочность последовательности распределения толщин палуб­ной брони, когда каждая нижележащая палуба име­ла меньшую толщину защиты. Целью бронирова­ния верхней палубы являлась защита ее от проби­тия ударяющего по касательной, из-за настильнос­ти траектории полета, фугасного снаряда. Брони­рование нижележащих палуб должно было обеспе­чивать защиту нижних уровней уже только от ос­колков пробившего верхнюю палубу и разорвавше­гося в межпалубном пространстве снаряда.

Но выявилось, что верхняя палуба пробивается на всех дистанциях реального боя. Взрыв происхо­дил в момент прохождения фугасным снарядом па­лубных конструкций, оторванные фрагменты кото­рой пробивали затем лежащие ниже палубы. Исхо­дя из этого, члены комиссии рекомендовали изме­нить на обратную последовательность распределения толщин палубного бронирования, так, чтобы броня нижней палубы была наиболее толстой.

Среди высказанных комиссией рекомендаций имелось еще два важнейших предложения. В пер­вом из них говорилось о необходимости обязатель­ного крепления приборов управления огнем к спе­циальным стойкам, поскольку приборы, закреплен­ные прямо на корпусных конструкциях, от сотрясе­ний корпуса, происходивших в момент попадания снарядов, рассогласовывались или вообще срыва­лись с места.

Вторая рекомендация, исходя из выявившей­ся слабости бронирования, заключалась в недопу­стимости хранения или, в целях необходимого под­держания скорострельности, накопления снарядов близ орудий и в передаточных помещениях башен главного калибра. Эту рекомендацию на практичес­ки построенных кораблях реализовать было уже невозможно.

Еще задолго до окончания строительства при­шло понимание невозможности выхода линейных кораблей типа «Севастополь» в открытую часть Балтийского моря для вступления в эскадренный бой с германскими дредноутами. Всем специалис­там было очевидно, что наши линкоры, со всем ком­плексом свойственных им недостатков и мораль­ного устаревания, будут в случае такого боя безна­казанно расстреляны с дальних дистанций. И если в теоретических изысканиях офицеров-штабистов исход боя с кораблями типа «Kaiser», из-за относительного превосходства линейных кораблей типа «Севастополь» в огневой мощи, но явного отста­вания по бронированию, еще являлся достаточно спорным, то исход боя с более совершенными германскими дредноутами ни у кого не вызывал со­мнения.

Так, в начале апреля 1914 года командующий Балтийским флотом адмирал Н.О.Эссен, озабочен­ный состоянием вверенных ему сил, в своем рапорте морскому министру И.К.Григоровичу писал: «Пос­ледний тип германских судов ("Erzaz Wort" и "Brandenburg") калибром крупных орудий и брони­рованием уже низводят нашу бригаду линейных кораблей типа "Севастополь", еще не вступивших в строй, на второстепенное место».

Здесь необходимо напомнить и о том, что кро­ме качественного фактора линейных кораблей Бал­тийского флота существовал и не менее удручаю­щий для командующего флотом количественный фактор. Так, согласно оперативно-тактическим воззре­ниям, сформулированным в МГШ еще в 1912 году, Балтийский флот для равноценного противостояния германскому флоту, должен был иметь в своем со­ставе не менее чем три эскадры линейных кораб­лей. В свою очередь, состав эскадры определялся двумя бригадами, в каждой из которых должно было находиться по четыре однотипных линкора.

В результате со вступлением в строй кораблей типа «Севастополь» Балтийский флот получил лишь одну шестую необходимых линейных сил.

Таким образом, учитывая качественный и коли­чественный факторы состояния линейных сил Бал­тийского флота, необходимо признать, что их бое­вые возможности свелись лишь к возможностям артиллерийской поддержки сухопутных войск — последнее наглядно подтверждается примерами использования кораблей как в годы Первой миро­вой войны, так и в годы Великой Отечественной.

Но несомненно и то, что в ходе проектирования и строительства первых отечественных дредноутов промышленностью был приобретен огромный тех­нический и организационный опыт, а выявившиеся недостатки кораблей могли быть устранены на лин­корах последующих серий.

К сожалению, ход истории нашей страны сло­жился так, что четыре балтийских и являющиеся их модификацией три черноморских дредноута так и остались единственными вступившими в строй тя­желыми артиллерийскими кораблями отечествен­ной постройки.