Глава 25

 

7 сентября; 01.00. При тусклом свете я изучал навига­ционные карты в помещении центрального поста. Был так поглощен планированием выхода в море, что вздрог­нул, когда услышал голос старпома:

— Подлодка покинуть порт готова — команда на сво­их местах.

— Благодарю. Теперь задраить люки всех переборок, команде надеть спасательные жилеты. Когда будем пере­секать бухту, только два-три человека должны оставаться в корпусе.

Клацнули водонепроницаемые двери, подводники облачились в свои желтые спасательные жилеты. Я на­тянул на себя куртку на овчине, последовал за коман­дой на ходовой мостик и скомандовал приглушенным голосом:

— Отдать носовые и кормовые. Оба мотора на полные обороты, реверсивный ход — прямо руль!

Подлодка бесшумно отошла от пирса и выскользнула в бухту из бетонного убежища кормой вперед. Прошли в ночной тьме первые 300 метров. Никто не заметил наше­го ухода.

— Стоп машина) Малый вперед! 20 — влево. Новый курс 20-80.

Я повел лодку к центру пролива между двумя остро­вами. В последний раз я взглянул на уплывавшую в призрачной дымке Ла-Рошель, которая вскоре раздели­ла судьбу Бреста и других портов, осажденных союзни­ками. Лодка двигалась по темной поверхности залива — последний из «волков» покидал свое логово. Было тя­жело расставаться с этим берегом, откуда мы пронесли немецкий флаг через семь морей. У меня было такое ощущение, что все мои прежние походы, все наши ог­ромные жертвы оказались напрасными.

Когда неясные очертания берега скрылись за горизон­том и лодка вышла в горловину бухты, высота прилива стала максимальной. Впереди по правому борту стройная башня маяка на острове Олерон указывала нам путь сквозь ночной туман.

— По правому борту тени. Эсминцы, пеленг 3—40.

В этот момент на нас вышли шесть неприятельских кораблей, едва заметных в открытом море. Однако радио­локационные импульсы не беспокоили. Нас не обнару­жила и своя береговая артиллерия. Когда взятый пеленг на призрачный маяк по левому борту показал ] 20 граду­сов, я изменил курс и повел лодку на юг. «У-953» двига­лась медленно, используя в качестве прикрытия черную береговую линию. После того как скрылся маяк, я риск­нул запустить дизели. Как только они начали дымить от­работанными газами, лодка набрала скорость. Мы шли десять миль вдоль видимого побережья берега под посто­янной угрозой быть перехваченными противником. Но, как я и предполагал, неприятельские сторожевики с на­чалом рассвета удалились, чтобы не подвергаться риску обстрела нашими береговыми батареями. Затем я повел лодку в открытое море. Когда на небе погасли звезды, «У-953» ушла под воду. Теперь мы расстались с берегом Бискайского залива навсегда.

На закате второго дня нашего похода разыгрался шторм. Сильный ветер гнал высокую волну, покрывав­шую наш «шнёркель». Снабжение корпуса лодки воз­духом часто прерывалось, в нем возникал вакуум, при­водивший к удушью. От него наши головы буквально раскалывались. Но, несмотря на бушующий шторм, я чувствовал себя великолепно. Под защитой 14-метровой толщи воды и сильного волнения моря запеленговать нас было почти невозможно. Уже давно я не находился в такой безопасной обстановке, неприятности с исполь­зованием «шнёркеля» компенсировались снижением уг­розы атаки с воздуха.

В эти часы скрытного движения наши радисты при высочайшей бдительности занимались дешифровкой ра­диограмм из штаба, касающихся «У-953» и нескольких других «волков», все еще остававшихся на плаву. Нахо­дясь в помещении центрального поста, я обнаружил в потоке радиограмм и приказ о нашей новой операции. Он состоял в том, что наша лодка совместно с «У-484» и «У-743» должна была заняться патрулированием на за­падных подступах к Северному проливу. «У-953» пред­писывалось обеспечить крайний южный фланг этого ру­бежа.

По окончании сеанса передачи приказов оперативно­го содержания штаб сообщил нам резюме последних ком­мюнике верховного командования вермахта. В них го­ворилось о тяжелых боях и наших потерях в Западной и Южной Франции. Англичане развернули мощное наступ­ление на Бельгию, американцы вышли на линию Намур— Орлеан. Мы узнали также, что франко-британские войс­ка движутся на север вдоль реки Рона, а Советы готовы вступить в наши восточные земли. В других сообщениях, тоже удручающих, говорилось о бомбардировках Герма­нии многочисленными эскадрильями бомбардировочной авиации союзников, которые сравнивали с землей наши города и превращали их в печи крематориев. Не было ни одной обнадеживающей вести, ни малейшего намека на остановку в пагубном развитии событий.

В ночь на 10 сентября короткое замыкание кабеля в помещении центрального поста поставило нас на грань катастрофы. Только мгновенная реакция главмеха, зату­шившего пожар руками в перчатках, спасла нас от ава­рийного всплытия, чреватого гибелью.

«У-953» шла устойчивым курсом на северо-запад, пре­одолевая обширные пространства Бискайского залива. Поверхность моря взъерошивали сильные осенние вет­ры, что затрудняло использование «шнёркеля». В ранние часы 11 сентября, как раз после того, как мы миновали восьмой градус западной долготы, вышла из строя наша центробежная помпа, а без нее мы теряли возможность сохранить способность оставаться на плаву в чрезвычай­ных обстоятельствах. Унтер-офицер Бергер, старший ме­ханик, разобрал помпу и ковырялся в ней до заката, пока она не заработала.

13 сентября, вскоре после полуночи, поступившие из штаба дурные вести касались меня лично. Случилось то, чего я долгое время опасался: под массированную бом­бежку попал Дармштадт, где находился новый дом моих родителей. Воздушный налет, происшедший в минувшую ночь, стер с лица земли центр города, десятки тысяч го­рожан погибли, многие тысячи остались без крова. Роди­тели, переехавшие в город, вопреки моим возражениям, очевидно, снова потеряли все свое имущество — о чем-то более трагичном я и думать не хотел. Надеялся, что они укрылись в ближайшем бомбоубежище.

На следующий день «У-953» взяла курс на северо-за­пад, следуя вдоль континентального шельфа. Нашему движению под водой пока ничто не мешало, поскольку мы находились вдали от порта. Мы доверяли «шнёрке-лю» ровно настолько, насколько его отсутствие приво­дило к гибели другие подлодки.

16 сентября. Через 40 минут после полуночи внезапно заглох дизель с правого борта. Нас начали преследовать аварии. Когда главмех вернулся с кормы, его хмурое лицо выражало тревогу.

— В дизеле лопнула втулка — черт бы его побрал, этот старый хлам.

Внезапное удушье помешало нашему разговору. По­плавок застрял в «шнёркеле», и доступ воздуха в корпус прекратился. Левый дизель высосал почти весь оставав­шийся в нем воздух, прежде чем был заглушен. Под­водники судорожно дышали с выкатившимися из орбит глазами. Главмех опустил лодку под воду в надежде освободить «шнё'ркель» от поплавка. Однако маневр не дал результатов. Дышать стало еще труднее. Глав­мех отчаянно жестикулировал, пытаясь побудить своих помощников опустить трубу «шнёркеля» в целях устра­нения затора. Механики судорожно дергали рычаги, тянули трубу, ухватившись за трос, затем подняли ее простым домкратом. Потянулись мучительные минуты, затем труба освободилась от затора и морская вода уст­ремилась в днише под звуки, напоминавшие полоска­ние горла. Поплавок с хлопком выскочил из трубы, и она начала всасывать внутрь воздух. Внезапная переме­на давления ударила многих по барабанным перепон­кам. Не выдержав боли, моряки опустились на палуб­ные плиты и судорожно глотали воздух, чтобы уравно­весить давление.

Неудачи и поломки продолжали преследовать лодку. В ночь на 17 сентября доставляли много нервного на­пряжения попытки удержать лодку на глубине «шнёр­келя» в условиях разбушевавшегося моря и работы од­ного дизеля. Главмех часами пытался зарядить наши батареи, но этому препятствовало сильное волнение, из-за которого поплавок постоянно застревал в трубе «шнёркеля». Затем без всякого предупреждения лодка вырвалась из-под контроля моего опытного главмеха. Из дизельного отсека донесся плеск воды. Лодка резко осела на корму и пошла вниз под большим углом, со­вершенно неуправляемой. Главмех с отчаянной реши­мостью попытался остановить погружение лодки на глу­бине 285 метров, и после нескольких невероятных уси­лий она вновь была взята под контроль.

Причина проникновения воды в дизельный отсек ос­тавалась загадкой. Видимо, она как-то прошла внутрь лодки через воздухозаборную трубу «шнёркеля». В дни­ще дизельного отсека скопилось свыше 20 тонн воды, да еще пять в самой трубе. После того как труба вы­шла оттуда, мы снова опробовали «шнёркель», но вме­сто воздуха через него в лодку хлынули новые потоки воды, заставив ее продолжить погружение, чреватое ка­тастрофой.

Не оставалось сомнений, наш «шнёркель» оказался недееспособен. Ситуация становилась угрожающей. Мы стояли перед выбором — либо задохнуться под водой, либо подняться на поверхность моря, где нас мог унич­тожить противник. Я выбрал всплытие. В этом случае оставался слабый шанс добраться до побережья Ирлан­дии и, скрываясь между скалами, исправить неполадки. Я изменил курс лодки с северо-запада на восток и под­нял ее на поверхность штормившего моря. Стрелки бро­сились к своим автоматическим пушкам. Два моторис­та сняли с палубы решетки и скрылись в пространстве между легким и прочным корпусами, чтобы выяснить причину неисправности. Левый двигатель громко заре­вел и потащил лодку сквозь ураганный ветер, громады волн и ливень. Ночь была явно не из разряда обычных, но она держала охотников в портах.

Поскольку погода нам благоприятствовала, я продол­жил движение к берегу и полностью перезарядил батареи. Перед закатом мы ушли под воду без приключений. Глав­мех доложил о неисправности, которую обнаружили мо­тористы: в воздухозаборнике был сорван поврежденный скрытый фланец. Установка нового фланца могла начать­ся не раньше вечера.

383

Мы провели еще одну ночь на поверхности штормо­вого моря, спасавшего нас от преследования. Наконец через два часа ремонтных работ под ударами морских волн мотористы установили новый фланец и полностью перезарядили батареи. После столь невероятной удачи «У-953» нырнула под волну двадцатиметровой высоты.

На следующую ночь в 23.18 мы заметили свет маяка на ирландском побережье, миролюбиво мигавший нам из­дали. После консультаций со старпомом у перископа я решил, что это маяк Луп близ устья реки Шанон. Через 40 минут после полуночи во время регулярного акусти­ческого прослушивания мы услышали разрывы глубин­ных бомб в той зоне моря, которую пересекли минувшей ночью. Англичане вернулись к охоте за подлодками.

Мотористы приступили к разборке правого дизеля и починке его втулки. Мы в носовых отсеках сосредото­чились на том, чтобы удержать под водой лодку на глу­бине «шнёркеля». В эти опасные напряженные часы до нас доходили короткие радиограммы и новости. Штаб настойчиво рекомендовал немногим одиночным «вол­кам» следовать в норвежские порты вдоль пограничной линии в 200 метрах от ирландского берега. Однако на­блюдения за обстановкой заставили меня подозревать утечку из нашей системы безопасности, благодаря ко­торой британские эсминцы вышли на эту линию пер­выми. Почти полдюжины подлодок бросили вызов пре­восходящим силам союзников, и все они, кроме двух, погибли. В помещении центрального поста я полу­чил радиограмму бедствия, продублированную штабом: «Подверглись бомбардировке. Тонем. 62 С. Ш., 01 В. Д. «У-867». Чуть позже поступила еще одна радиограмма бедствия из того же района: «Дефект в «шнёркеле». Ата­кованы с воздуха. Погрузиться не можем. «У-865». Это была последняя радиограмма лодки. Перед рассветом она была потоплена самолетом.

Позднее в ночь пришло сообщение о том, что крепость Брест пала после четырехнедельной осады. Я вспомнил о капитане Винтере, который, должно быть, сделал все воз­можное для обороны города. Затем мои мысли перенес­лись в Дармштадт. Как там моя семья? Год назад мне со­общили бы об этом. Тогда Дениц еще поддерживал связи со своими капитанами, информируя их о хороших и дур­ных событиях дома. Но эти дни безвозвратно ушли в про­шлое.

Внезапно из рубки донесся голос рулевого:

— Держаться курса невозможно — вышел из строя компас...

В бессильной ярости я выругался. Без гирокомпаса продолжать поход было крайне опасно. Пользоваться запасным магнитным компасом невозможно. Он не был отлажен с того времени, как лодка год назад покинула Киль, и не внушал доверия. Оказавшись в безвыходном положении, я приказал лечь на грунт. Бергер разобрал гирокомпас, предупредив несколько раз, что не имеет ни малейшего представления, как снова его собрать. Весь день вокруг нас бороздили море сторожевые корабли противника. Через 19 часов непрерывной работы Бер­геру все же удалось собрать прибор.

20 сентября на рассвете я взял пеленг от маяка Инишбофин. Затем, ожидая встречи с противником, приказал отсоединить «шнёркель» и повел лодку на пе­рископной глубине. Шум от импульсов «асдика» и вра­щавшихся винтов невидимых кораблей усиливался. Од­нако я увидел только самолет и скалы острова Клэр. Затем до меня дошло, что нас обмануло новое изобре­тение англичан. Они разбросали в прибрежных во­дах звуковые буи, имитировавшие шум гребных винтов и грохот взрывов. Таким образом противник рассчиты­вал выманить наши подлодки в море, где их могли бы запеленговать сторожевые корабли и уничтожить. Обо­дренный своим открытием, я повел лодку нормальным ходом.

На следующую ночь море успокоилось и только лож­ные «громыхалки» нарушали тишину. «У-953» обогнула мыс Эррис и продолжила движение к заливу Донегал. В 03.08 заглох левый дизель. С кормовых отсеков донес­лось краткое сообщение:

— Заклинило муфту сцепления.

Я, подобно пирату, грязно выругался, выскочил из своего угла, заменил главмеха на посту управления, что­бы он смог разобраться в причине неисправности. Вско­ре он вернулся с неприятным известием. Муфту нужно было демонтировать. С двумя бездействовавшими дизеля­ми лодка продолжала двигаться на электромоторах еще три часа, затем легла на грунт в заливе Слайго. Целый день мотористы, перепачканные маслом и соляркой, тру­дились при дефиците воздуха с фанатичным упорством. Нашими постоянными спутниками были разрывы глу­бинных бомб за западным горизонтом и шум «громыха-лок». Через час после полуночи оба дизеля были наконец отремонтированы и «У-953» оторвалась от грунта.

Тяжелый грохот взрывов бомбовых кассет преследовал нас во время движения вдоль скалистого побережья. Рано утром открылся маяк острова Аран, сверкавший под сол­нцем. С наступлением ночи я взял пеленги от острова Тори, скалы которого высились над океаном, как бело­снежные соборы. Ночью «У-953» вошла в Северный про­лив. Была заметна бурная деятельность англичан вдоль всей двухсотметровой береговой линии. Мы осторожно продвигались на глубине «шнёркеля» от маяка к маяку и к рассвету добрались до острова Инищтрахалл. В 06.00 наша подлодка наконец прибыла в район охоты. Она лег­ла в засаду на скалистое дно Северного пролива, сбере­гая силы для атак.

Грохот взрывов на западе не прекращался. «Томми» сбрасывали кассеты глубинных бомб, словно это были малоценные каменные глыбы. Интенсивность бомбар­дировок снова навела меня на подозрение, что англи­чане были проинформированы о нашем походе и сосредоточили здесь свои силы, чтобы разделаться со мной и моими партнерами. Однажды поздним вечером в двух милях от нас прошел эсминец, направлявшийся в бух­ту Лондондерри. Ближе к полночи мы продвинулись на глубине «шнёркеля» на восток, проникая все дальше в глубь пролива, где конвои были вынуждены следовать в стесненных условиях. Мы крейсировали в узких про­ходах три часа, совершая осторожные маневры, прислу­шиваясь и прощупывая окружающую обстановку. Затем снова легли на дно в 13 милях к востоку от Иништра-халла. Казалось, здесь, было идеальное место, чтобы за­таиться и нанести удар из засады. Постоянный глу­хой рокот взрывов, доносившийся под водой с запада, и слабый шум от винтов быстро двигавшихся эсминцев свидетельствовали о мощных бомбардировках, произво­дившихся на открытом морском пространстве. Но ни один из британских капитанов не подумал о прибреж­ных теснинах. Они могли бы легко расправиться с нами в пространстве между берегом и ближайшими минны­ми полями.

На третий день патрулирования лодки в проливе ми­мо нас в сторону Ирландского моря проследовали два эсминца. Я оставил охотников без внимания, ожидая крупную дичь, которая должна была, по нашим расче­там, скоро появиться. Преждевременная атака только раскрыла бы наше присутствие и отпугнула бы надвод­ные суда от захода в пролив. Этот и два последующих дня отличались повышенной активностью англичан вдоль 200-метровой линии, но через пролив не прошел ни один конвой.

29 сентября после семидневного бесплодного ожи­дания патрулирование «У-953» внезапно оборвалось, «Шнёркель» превратил нашу жизнь в сплошной кош­мар. Штормовой ветер катил с Атлантики к побережью Ирландии огромные волны. Главмех предпринимал са­моотверженные усилия, чтобы удержать лодку под во­дой, но периодически верхушка трубы «шнёркеля» поднималась над поверхностью на три-четыре метра, позво­ляя «томми» легко обнаружить нас. Я не видел боль­ше смысла рисковать гибелью лодки от бомбардировок противника или столкновения со скалами и решил пре­кратить наши муки:

— На сегодня достаточно, главмех, опускай ее под воду.

— Труба не двигается, — доложил механик, дергав­ший рычаг подъемника. — Трос порвался, эта чертов­щина никуда не годится...

Новая поломка представляла серьезную проблему. Ес­ли бы лодка получила сильный дифферент, труба могла рухнуть и никакая сила не возвратила бы ее на место. Это означало бы конец нашего подводного и любого друго­го существования. Было совершенно очевидно, к наше­му разочарованию, что лодка не способна вести охоту. И все же нам продолжало везти: труба держалась на сво­ем месте, позволяя пользоваться «шнёркелем». Одна­ко сейчас ее массивный и ненадежный поплавок прибо­ра сильно выдавался над поверхностью моря, когда мы находились на перископной глубине, и мешал провести скрытную атаку.

Выход из строя «шнёркеля» увенчал наш поход, со­стоявший из беспрерывного устранения неисправностей. Хотя команда заслуживала приза за терпение, я все-та­ки решил прервать патрулирование в проливе. С трубой «шнёркеля», нелепо торчавшей на глубине 40 метров, «У-953» взяла курс на свою новую базу — норвежский порт Берген. Преодолевая'сильное подводное течение, мы пересекли пролив по диагонали и, лавируя между минными полями и британскими группами сторожеви­ков, направились к Гебридским островам.

В полночь 1 октября дизели все еше тащили лодку вперед. Склонившись в помещении центрального поста над столиком для навигационных карт, я составлял ра­диограмму, информировавшую штаб о нашей неудаче, и планировал быстрое бегство с места радиосигнала. В 01.00 радиограмма была отправлена. Понадобилось всего четы­ре буквы кода, чтобы сообщить: «В проливе нет движе­ния конвоев. Мощная противолодочная оборона. Лодка в аварийном состоянии. Возвращаемся на базу. «У-953».

Моя радиограмма побудила штаб запросить другие подлодки их оценку обстановки. На запрос не ответи­ли три наших партнера по операции в Северном про­ливе. «У-484» и «У-743» англичане уничтожили в тот же день менее чем в 20 милях от нас на северо-западе от острова Инштрахалл. «У-925» была потоплена близ по­бережья Ирландии.

Моя радиограмма имела и другие неприятные послед­ствия: на рассвете радар обнаружил три эсминца, при­ближавшихся с кормы. Я поклялся больше не исполь­зовать радиопередатчик, пусть парни из штаба гадают о том, что происходит. В 10.30 была запеленгована новая группа кораблей-охотников, на этот раз впереди по ле­вому борту. Мы насчитали шесть эсминцев, бороздив­ших море. Они, наверное, имели в придачу эскадрильи самолетов, помогавших вести поиск. Вскоре шум от ра­диолокационных импульсов, работавших двигателей и вращавшихся винтов заполнил все отсеки. Одни подвод­ники слушали его с расширенными от страха глазами, другие свернулись на своих койках, делая вид, что ни­чего не слышат. Шесть кораблей «томми» вели поиск, прощупывая глубины моря, не подозревая, что мы оги­баем минное поле в трех милях к востоку от них и все­го лишь в 20 метрах от поверхности. Ночью шум пере­местился к корме, а затем ушел дальше в море. В пол­ночь нас побеспокоил какой-то корабль, но через два часа он удалился, и в 03.30 мы вдохнули свежего возду­ха и загремели дизелями на поверхности.

За несколько суток «У-953» прошла мимо Гебридских островов на север. Там мощные порывы осеннего вет­ра гнали высокие волны. Подлодка как-то ухитрялась продлевать свое существование, несмотря на постоянное преследование эсминцев и частые появления самолетов. В эти недели бесконечных срочных погружений подвод­ники получали немыслимую нагрузку на барабанные пе­репонки, зрение, легкие, но, хуже того, оставались наеди­не со своими тайными мыслями. Можно было вспомнить о беспечной юности, школе, триумфальных наступатель­ных операциях на суше в первые годы войны, сотнях потопленных кораблей противника и чествованиях, ор­ганизованных для нас по этому поводу, о женщинах, любовных утехах. Но, вспоминая о прошлом, нельзя уже было остановить горькие мысли о поражениях, неудачах в морских походах, бегствах из портов, о погибших на дне моря друзьях, отступлении на суше, разбомбленных не­мецких городах. Лично меня не покидала тревога о судь­бе моих родителей и сестры.

Когда «У-953», следовавшая курсом на восток, прокра­дывалась во вторую неделю октября 1944 года мимо Шет­ландских островов, уничтожение германского подводного флота подходило, к концу. С тех пор как мы покинули осажденную Ла-Рошель, было потоплено 17 подлодок — почти весь контингент, сохранившийся для боевых опе­раций на море. Четыре из них отправились в свой пер­вый боевой поход из Норвегии. Эти подлодки были оснащены «шнёркелями», укомплектованы хорошо обу­ченными, но неопытными и неверно инструктированны­ми экипажами. Они стали легкой добычей союзников.

В 40 милях на северо-восток от Шетландских остро­вов мы попали в зону охоты группы британских сто­рожевых кораблей, контролировавших подходы к Нор­вежскому морю. Наступил 28-часовой период жестокого преследования эсминцев, нервного напряжения коман­ды, разрывов глубинных бомб. Во время этого после­днего испытания мы двигались под водой близко к по­верхности, готовые в любую минуту открыть огонь и умереть. И все-таки «У-953» снова удалось выскользнуть из дьявольских объятий. Много часов после этого взры­вы продолжали звучать за кормой нашей лодки, пока через шесть недель беспрецедентного подводного хода вознесшиеся к небу горные хребты Норвегии не оста­новили наше движение на восток.

Примерно через два часа после рассвета я заметил в перископ звено патрулировавших в небе самолетов и низ­корослый маячок на одинокой скале в середине прохода в фиорд. Морские волны набрасывались на крохотный голый скалистый остров, вспенивая вокруг него поверх­ность моря. Не доверяя больше «шнёркелю», я включил электромоторы, «У-953», с трудом преодолевая течение, выходила на позицию, с которой можно было войти в фиорд. Морские волны обрушились на лодку. Раздался тяжелый удар, затем грохот и звон — на палубу упала тру­ба «шнёркеля». Прилив угрожал разбить лодку о скалы. «У-953» сделала рывок вперед на скорости 10 узлов — все, что она могла выжать из себя в подводном положении. Она билась, как лосось, в бурных водах, медленно про­двигаясь метр за метром. Пройдя маяк, «У-953» попала в бурный водоворот и понеслась к скале, отвесно возвы­шавшейся над морем. Быстрая перекладка рулей — лод­ка вошла в фиорд. Итак, мы снова выжили.