Глава 11. Земной шар

 

При осмотрах моих берлинских макетов Гитлера прямо-таки магнетически притягивал один участок плана: будущая центральная точка всей Империи, которая призвана будет на столетия вперед служить воплощением могущества, завоеванного в гитлеровскую эпоху. Как резиденция французских королей с градостроительной точки зрения охватывает Елисейские поля, так же должны были неизменно находиться в поле зрения с любого конца Великолепной улицы те сгрупированные вместе сооружения, которые Гитлер хотел бы как олицетворение своей политической деятельности иметь непосредственно около себя: Рейхсканцелярия для управления государством, Верховное командование вермахта для осуществления приказной власти над тремя родами войск, затем - по канцелярии для партии (Борман), для протокольного управления (Майсснер) и для личных нужд (Боулер). То, что на наших планшетах к архитектурному центру относилось также и здание Рейхстага, не должно было давать повода для мысли, что парламенту отводится сколь-либо важная роль в системе власти. Старое здание рейхстага просто случайно оказалось на этом месте.

Я было предложил Гитлеру снести вильгельмовский рейстаг, построенный Паулем Вало, но неожиданно встретил жесткое сопротивление: ему нравилось здание. Правда, Гитлер отводил его только для общественных целей. Относительно своих конечных намерений Гитлер был немногословен. Если в беседах со мной он высказывался без всякой оглядки, то это объясняется той доверительностью, которая почти всегда окрашивает взаимоотношения заказчика и архитектора.

"В старом помещении мы можем разместить читальные залы и комнаты для депутатов. Я не возражаю против размешения библиотеки в зале пленарных заседаний. 580 мест - он для нас слишком мал. А совсем рядом мы построим новое здание. Нужно предусмотреть в нем места для тысячи двухсот депутов! " (1). Это предполагало народонаселение примерно в 140 млн. и позволяло получить представление в масштабах, которыми он мыслил; причем отчасти он имел в виду естественный быстрый прирост немецкого населения, частично - включение других германских народов, но, конечно же, не население покоренных наций, за которыми он не признавал избирательных прав. Я предложил Гитлеру, не теряя времени, пересмотреть в сторону повышения норму представительства с тем, чтобы сохранить пленарный зал рейхстага. Но Гитлер не захотел трогать унаследованное от Веймарской республики число избирателей, приходящегося на одного депутата - 60 тыс. О своих соображениях он не распространялся. Он упорно настаивал на этом, как и на формальном сохранении устаревшей избирательной системы, с ее обязательными сроками, бюллетенями, урнами и тайной подачей голосов. В этих вопросах Гитлер вполне определенно хотел сохранить традицию, которая привела его к власти, хотя она и стала совершенно несущественной с тех пор, как он ввел однопартийную систему.

Постройки, которым предстояло обрамлять будущую Адольф Гитлер-плац, затмевались величественным Дворцом с куполом, который по объему должен был быть в пятьдесят раз больше, чем здание, запроектированное для народного представительстава. Как если бы Гитлер хотел тем самым наглядно в пропорциях продемонстрировать всю несущественность последнего.

Решение приступить к разработке строительной документации Дворца с куполом было принято им уже летом 1936 г. (2) В день его рождения, 20 апреля 1937 г. я представил ему общий план, чертежи, изображение поперечных сечений, первый макет. Он воодушевился, упрекнул только, что я снабдил планы надписью "Разработано по замыслу фюрера" - ведь архитектором выступаю я, и мой вклад в создание этого сооружения куда значительнее, чем его эскиз-замысел 1925 г. Но эта формула осталась, Гитлер, повидимому, с удовлетворением воспринял мой отказ предендовать на авторство. Затем были изготовлены макеты фрагментов, а в 1939 г. уже и очень детализированный макет всего дворца почти в три метра и макеты интерьеров. У них можно было вытащить дно и на уровне глаз прочувствовать будущее впечатление. Во время своих частых визитов Гитлер никогда не упускал случая подольше постоять у этих обоих макетов, впадая в своего рода мечтательный транс. Что полутора десятилетиями ранее представлялось ему и его соратникам полетом взвинченной фантазии, он мог теперь с триумфом предъявить всему миру: "Кто бы мог подумать тогда, что это будет когда-то построено! ".

Величайшее из всех, ранее когда-либо задуманных зданий для собраний состояло из единственного помещения, способного вместить одновременно от 15 до 18 тысяч стоящих участников. По существу речь шла, несмотря на сдержанное отношение Гитлера к мистическим настроениям Гиммлера и Розенберга о культовом сооружении, которое в течение последующих столетий, в силу традиции и духовного почтения должно было преобрести примерно такое же значение, как собор святого Петра в Риме для католического христианства. Не будь этой культовой подоплеки, расходы на возведение и роскошь этого главного для Гитлера здания были бы бессмысленны и непонятны.

Круглый внутренний зал был по своему сечению трудновообразим - в 250 м. На высоте в 220 м можно было бы видеть завершение колоссального свода, начинавшего свой легкий параболический взлет на высоте 98 м от пола.

Прообразом для нас в известной мере служил римский пантеон. Берлинский купол должен был также сохранить в своей вершине круглое отверстие для света; уже только оно имело бы поперечник в 46 м и тем самым превосходило бы размеры всего купола пантеона (43 м) и собора Петра (44 м). Кубатура зала должна была бы быть в 17 раз больше объема собора Петра.

Внутренняя отделка помещения задумывалась предельно скромной: вокруг центрального свободного круглого пространства (поперечное сечение в 140 м) взбегали трехступенчатые трибуны до высоты 30 м. Обрамление из ста прямоугольных колонн, высотой в 24 м еще имели вполне человеческие размеры, прерывалось напротив входа нишой размером в 15 м высотой и 28 м шириной, выложенной золотой мозаикой. На ее фоне, как единственное образно украшение, должен был возвышаться на 14-метровом мраморном цоколе имперский орел со свастикой в когтях, увитый дубовыми листьями. Этот символ высшей власти был одновременно венцом Великолепной улицы Гитлера и ее завершением. Где-то внизу под этой эмблемой должно было располагаться место фюрера нации, который оттуда бы возвещал народам будущей Империи свои послания. Я все старался по возможности приподнять это место архитектурными средствами. Но тут-то и давали себя знать издержки архитектуры, вырвавшейся из всяких масштабов: Гитлер исчезал в ней, растворялся до оптического нуля.

Снаружи купол напоминал бы зеленую гору высотой в 230 м, так как его должны были покрыть патинированные медные плиты. На вершине ее предполагался застекленный фонарь из максимально легкой металлоконструкции. На фонаре восседал на свастике орел.

Восприятие гигантской массы купола должно было облегчаться колоннадой у его основания (каждая колонна высотой в 20 м). Я надеялся, что рельефность этого венка из колонн придаст куполу все же охватываемые взором масштабы; конечно, тщетная надежда. Купол - гора покоился на кубическом блоке из светлого гранита, 315 м в длину и 74 м в высоту. Тонко проработанный фриз, четыре мощных с продольными бороздами башни - опоры по углам и вынесенный площади со стороны вперед входной тамбур с колоннами должны были еще выразительнее подчеркнуть величие мощного куба. (3). По обеим сторонам тамбура должны были быть воздвигнуты две скульптуры по 15 м высотой. Их аллегорический смысл был определен лично Гитлером: одна изображала Атласа, подпирающего своими плечами небосвод, другая - Теллуса, несущего земной шар. Небосвод и Земля предполагалось покрыть эмалью, а звезды и контуры континентов - золотом.

Внешний общий объем этого сооружения превышал 120 млн кубических метров (4). Вашингтонский Капитолий просто затерялся бы в таком объеме. Настоящая инфлация цифр и величин.

Но Дворец для собраний отнюдь не был безумным замыслом без шансом на осуществление. Наши планы не могли быть причислены к тем, тоже помпезным и превосходящим всякое воображение фантазиям, которыми развлекались, например, французские архитекторы Клод Никла Леду и Этьен Л. Булле, создавшие эскизы памятников, которые должны были изображать оплакивание империи Бурбонов и апофеоз революции и не помышлявшие о их воплощении. В своих замыслах они оперировали величинами, не уступавшими гитлеровским (5). Для нашего Дворца для собраний и для прочих построек, долженствовавших образовывать будущую площадь Адольфа Гитлера были еще до 1939 г. снесены бессчетные мешавшие старые постройки вокруг рейхстага, а также проведены геологические исследования стройплощадки, выполнены детально проработанные эскизы, построены макеты отдельных фрагментов в натуральную величину. Уже были истрачены миллионы на покупку гранита для облицовки фасада, причем не только в Германии, но и - несмотря на острый валютный дефицит - по распоряжению Гитлера также в Южной Швеции и Финляндии. Как и все остальные постройки Великолепной улицы, строительство Дворца для собраний должно было завершиться через одиннадцать лет, в 1950 г. Поскольку для Дворца планировались самые длительные сроки строительства, торжественная закладка первого камня намечена на 1940 г.

С точки зрения технической несоставляло проблемы возвести безопорное перекрытие над помещением в 250 м в поперечнике (6). Мостостроители 30- гг. без труда освоили возведение сходных, статически безупречных конструкций из стали и железобетона.

Ведущие немецкие специалисты рассчитали даже, что перекрываемое пространство могла бы иметь и более массивный купол. Я предпочел бы обойтись без стальных конструкций, но в данном случае Гитлер выразил сомнение: "Ведь может случиться, что в купол угодит авиационная бомба и повредит купол. Как Вы себе представляете восстановительные работы при угрозе обвала". Он был прав. Поэтому заказали конструкцию - скелет из стали, на которую должен был крепиться внутренний свод. Стены же, как и в Нюрнберге, предстояло построить очень толстые. Вместе с куполом это создавало чудовищное давление, которое должен был принять на себя исключительно мощный фундамент. Инженеры высказались за бетонную подушку объемом в три миллиона кубических метра. Для проверки наших расчетов о проседании основы на несколько сантиметров к берлинском песке под Берлином был построен экспериментальный блок (7). не считая рисунки и фотографии, сегодня это единственный свидетель грандиозного замысла.

Работая над проектом, я внимательно рассматривал собор Петра в Риме. Я был разочарован; его масштабы совершенно не соответствовали впечатлению на зрителя. Я понял важную вещь: даже уже при таких размерах впечатление не возрастет пропорционально масштабам строения. У меня возникло опасение, что и впечатление от нашего Дворца окажется ниже ожиданий Гитлера.

Слухи о проектируемом грандиозном сооружении дошли и до консультанта по ПВО в имперском министерстве авиации, министериального советника Книпфера. Именно от него исходили инструкции по всем новостройкам, которые - для снижения эффективности бомбовых налетов предлагалось по возможности рассредотачивать по всему городу. А тут, в самом центре города и Рейха возникало сооружение, возносившееся выше низкой облачности и представлявшее собой идеальный ориентир для бомбардировщиков противника, прямо-таки дорожный указатель к правительственным учреждениям на Севере и Юге от купола. Я доложил Гитлеру эти опасения, но он был настроен оптимистично. "Геринг заверил меня, что ни один вражеский самолет не прорвется в Германию. Мы не дадим помешать нашим планам".

Эта постройка с куполом, задуманная им вскоре после тюремного заключения и вынашивавшаяся им все последующие пятнадцать лет, была его идеей - фикс. Когда он уже после завершения разработки наших планов, узнал, что в Советском Союзе во славу Ленина в Москве также проектируют здание для конгрессов, высота которого будет свыше трехсот метров, он отреагировал чрезвычайно злобно. Его вывело из равновесия, что не он будет творцом высочайшего монументального произведения мира. На него действовала угнетающе сама невозможность разрушить намерения Сталина простым приказом. В конце концов он утешился тем, что его детище останется уникальным: "Что значит какой-то небоскреб: выше - ниже, больше - меньше. Купол - вот что отличает нашу постройку от всех остальных! " Уже после начала войны с Советским Союзом я как-то заметил, что мысль о строительстве в Москве дворца - конкурента расстроила его сильнее, чем он хотел тогда в этом признаться. "Теперь, - сказал он, - с той стройкой будет покончено навсегда".

С трех сторон Дворец с куполом окружался водной поверхностью, отражение его в которой должно было еще более усиливать впечатление. В связи с этим подумывали расширить русло Шпрее до размеров озера, правда, в этом случае пришлось бы под площадью сооружать два туннеля для водного транспорта. Четвертая, южная сторона Дворца господствовала над Великой площадью, будущей "Адольф Гитлер-плац". Здесь предполагалось проведение ежегодных демонстраций в день первого мая, до того проводившиеся на Темпельхофском поле (8).

Для проведения подобных массовых мероприятий министерство пропаганды разработало специальную организационную схему. В 1939 г. Карл Ханке рассказывал мне о четкой градации массовых мероприятий в зависимости от значения тех или иных политико-пропагандистских акций. Начиная от торжественной встречи школьниками какого-нибудь важного иностранного гостя и до массовой мобилизации миллионов рабочих - для каждого мероприятия своя схема. Статс-секретарь иронически говорил о "мобилизации ликования". Для того, чтобы заполнить площадь перед Дворцом с куполом наверняка потребовалось бы наивысшая ступень "мобилизации восторгов" - ведь она была рассчитана на миллион человек!

Площадь ограничивалась с одной стороны комплексом Верховного командования вермахта, а с другой - бюро Рейхсканцелярии, посредине же мы оставили пространство для свободного обзора купола с Великолепной улицы. Это был единственный разрыв в ансамбле зданий, окружавших огромную площадь.

К Дворцу для собраний вплотную примыкала самая важная и с психологической точки зрения самая интересная постройка - Дворец Гитлера. В данном случае без всякого преувеличения речь шла не о жилище или апартаментах канцлера, а о дворце. Как свидетельствуют сохранившиеся наброски, Гитлер начал им заниматься с ноября 1938 г. (9) Замышлявшийся новый дворец фюрера позволяет проследить, как мощно нарастала жажда самоутверждения: от использования канцелярской резиденции Бисмарка - до воведения дворца, превосходящего его по объему в 150 раз. Гитлеровский будущий дворец вполне мог потягаться с известным по легендам "Золотым домом" Нерона, занимавшим площадь свыше миллиона квадратных метров: в центре Берлина он, вместе с окружающим его парком, Дворец Гитлера должен был занять два миллиона квадратных метра. Из приемных покоев несколько анфилад залов вели в банкетный зал, где за стол могли бы одновременно сесть тысячи человек. Для приемов по особо торжественным случаям отводились восемь огромнейших залов. (10). Для театра на четыреста мест , в стиле барокко и рококо, как в княжеских замках, предусматривалось самое современное оборудование сцены.

Из своих приватных покоев Гитлер мог по системе переходов попасть в Дворец с куполом. По другую сторону располагался комплекс его рабочих помещений с залом-кабинетом в центре. По своим размерам он далеко превосходил зал для приемов американского президента (11). Гитлеру настолько нравился длинный коридор в только что отстроенной Рейхсканцелярии, предназначенный специально для прохода дипломатических представителей, что и для нового дворца он пожелал такого же решения. Я удвоил его протяженность вдвое - до полукилометра.

По сравнению со зданием Рейхсканцелярии, сооруженным в 1931 г, и о котором Гитлер отозвался презрительно как о конторе какого-нибудь мыловаренного предприятия, его претензии выросли в семьдесят раз (12). Такие вот масштабы принимала его гигантомания.

Посреди всей этой роскоши, в довольно скромной по размерам спальне Гитлер мог бы поставить и свое, покрытое светлым лаком, ложе. Как-то в разговоре со мной он заметил: "Терпеть не могу в спальне какую бы там ни было роскошь. Лучше всего я себя чувствую в своей обычной, скромной кровати".

В 1939 г. , когда эти планы обретали зримые очертания, геббельсовская пропаганда все еще продолжала укреплять веру в ставшие нарицательными скромность и простоту фюрера. Дабы не поколебать этот образ, Гитлер почти никогда не посвящал в планы своего личного дворца и будущей Рейхсканцелярии. Однажды, когда мы в сильный снегопад отправились на прогулку он, обосновывая свои требования, сказал мне: "Видите ли, я бы лично вполне удовольствовался совсем простым небольшим домом в Берлине. У меня достаточно власти и уважения; мне вся эта пышность не нужна для их поддерживания. Но поверьте: те, кто придут мне на смену, будут очень нуждаться в такой пышной представительности. Многие из них будут в состоянии удержаться у власти только таким образом. Трудно даже представить себе, какую власть над миром обретает нищий духом, если он выступает в столь величественной обстановке. Такие помещения, с великим историческим прошлым возвысят даже малозначительного преемника до исторического уровня. Теперь Вы видите, почему мы все это должны возвести еще при моей жизни: чтобы я успел пожить в этих помещениях и чтобы мой дух придал бы им традицию. Достаточно, если я проживу в них года два.

Уже в своих выступлениях перед строителями Рейхсканцелярии в 1938 г. Гитлер развивал подобные мысли ( конечно, ничего не говоря о к тому времени уже довольно далеко продвинувшихся планах). Как фюрер и рейхсканцлер германской нации он не удаляется в старые дворцы; именно поэтому он отклонил предложение расположиться в дворце рейхспрезидента, как и не живет в доме бывшего оберст-гофмейстера. Однако и в этом смысле государство должно получить внешнюю представительность, ни в чем не уступающую иностранным королям или императорам (13).

В те времена Гитлер запрещал общую калькуляцию стоимости этих сооружений и мы послушано выдавали планы, даже не подсчитывая их кубату. И только сейчас, четверть века спустя я впервые произвел эти подсчеты. Из них видно:

1. Дворец с куполом 21 млн куб. м

2. Личный дворец фюрера 1, 9 млн куб. м

3. Комплекс рабочих помещений,

включая Рейхсканцелярию 1. 2 млн куб. м

4. Относящиеся к п. 3 прочие

канцелярии 0, 2 млн куб. м

5. Верховное командование

вермахта 0, 6 млн куб. м

6. Новое здание рейхстага 0, 35 млн куб. м

------------------------

Итого: 25, 25 млн куб. м

Хотя при грандиозных объемах относительно небольшого числа объектов стоимость кубического метра несколько бы и понизилась, общие расходы вырастали в трудно вообразимую сумму. Уже хотя бы потому, что эти огромные сооружения требовали мощных стен и, соответственно, глубоких фундаментов. Кроме того, для внешней отделки предусматривался дорогой гранит, для внутренней - мрамор. Двери, окна, потолки и прочее - из самых дорогостоящих материалов. Оценка расходов в пять миллиардов марок только на Адольф Гитлер-плац, скорее всего занижена (14).

Определенный поворот в массовых настроениях по всей Германии в 1939 г. проявился не только в том, что "мобилизация ликований" становилась необходимой и там, где двумя годами ранее Гитлер мог полагаться на стихийное изъявление чувств. К тому времени он сам начал отдаляться от обожавшего его народа. Чаще, чем прежде, он станосился раздражительным и грубым, если собравшаяся на Вильгельм-плац толпа требовала его появления. Еще два года назад он частенько шел к "историческому" балкону, а сейчас нередко набрасывался на своих адъютантов, когда они просили его выйти к народу: "Оставьте меня с этим в покое! "

Это как бы постороннее наблюдение имеет, тем не менее отношение к истории разработки Адольф Гитлер-план. Как-то Гитлер дал следующее указание: "Нельзя считать исключением, что в какой-то момент я буду вынужден прибегнуть к непопулярным мерам. Возможны волнения. К такому повороту событий следует быть готовым. Окна всех зданий на этой площади должны иметь тяжелые стальные, пуленепробиваемые жалюзи, двери - также из стали и мы должны быть в состоянии блокировать единственный подход к площади массивной железной решеткой. Центр Рейха должен быть готов к обороне, как крепость".

Это замечание выдало беспокойство, которое было ему ранее несвойственно. Оно снова проглянуло, когда обсуждался вопрос о размещении личной охраны, которая разрослась к этому времени до полностью моторизованного, оснащенного новейшим вооружением полка. Он переместил его расположение в непосредственную близость от южного конца большой оси. "А что Вы думаете, если дойдет до беспорядков! " И показывая на улицу в 120 м шириной: "Если они со своими бронированными машинами помчатся ко мне по всей ширине, ни один человек не устоит". Услышала ли армия об этом указании и захотела опередить СС, дал ли Гитлер сам прямой приказ, во всяком случае, по настоянию командования сухопутных сил и с одобрения Гитлера берлинскому полку охраны "Гроссдойчланд" был отведен участок для строительства казарм в еще большей близости к гитлеровскому центру руководства (15).

Неосознанно я отразил это отдаление Гитлера от народа, Гитлера, полного решимости стрелять в собственный народ, в фасаде его дворца. Он должен был быть абсолютно глухим, только большие стальные въездные ворота и дверь на балкон, с которого он мог показываться толпе. И балкон этот должен был нависать над ней, на 14-метровой высоте, т. е. на уровне пятого этажа. Мне и сегодня кажется, что этот недвусмысленно всех от себя отвергающий фасад удачно передавал тогдашнее впечатление от фюрера, прочно обосновавшегося в эмпиреях самообожествления.

Пока я отбывал заключение этот проект с красноватыми мозаиками, колоннами, бронзовыми львами и позолоченными профилями оставался в моей памяти жизнерадостным, почти милым по характеру. Когда же после перерыва в двадцать один год я снова увидел цветные фотографии макета, то неволько вспомнил об постройках сатрапов в одном из фильмов Сесиля Б. де Мийя. Вместе с фантастическим я почувствовал жестокость этой архитектуры, очень точное выражение в ней тирании.

Еще до войны меня позабавила одна чернильница, которую архитектор Бринкман ( как и Троост, в прошлом специлизировавшийся на внутреннем оформлении трансантлантических пароходов) преподнес Гитлеру. Этот утилитарный предмет Бринкман превратил в нечто высокоторжественное - с обилием украшений, завитушек и ступеней, и посреди всего этого великолепия - одинокая, всеми покинутая "чернильница для главы государства": крошечное чернильное озерцо. По-моему, до этого я не видывал ничего столь же противоествественного. Однако Гитлер, не отклонил как следовало бы ожидать, этот подарок, а напротив, нашел это бронзовое чернильное сооружение выше всех похвал. Не меньшего успеха добился Бринкман и с эскизом рабочего кресла для Гитлера, кресла прямо-таки геринговских пропорций, своего рода трон, увенчанный по верхему краю спинки двумя огромными позолоченными шишками. В обоих этих напыщенно-вычурных предметах я улавливал дурной тон парвеню. Этой склонности к пышности Гитлер начал потворствовать после 1937 г. , поддерживая ее аплодисментами. Он как бы снова вернулся на венский Ринг, с восхищения которым он начал свое эстетическое развитие, и постепенно, но неуклонно все больше удалялся от уроков Трооста.

А вместе с ним и я сам, потому что мои работы того времени все менее были отмечены тем, что я считал "своим стилем". Отход от моих истоков проявлялся не только в помпезных сверх масштабах моих построек. В них уже ничего не оставалось от дорического начала, к которому я всегда тянулся; они превращались в "упадническое искусство". Богатство, неограниченные средства в моем распоряжении, а также и партийная идеология Гитлера столкнули меня к стилю, который опирался прежде всего на эстетику роскошных дворцов восточных деспотов.

К началу войны я выдвинул теорию, которую в 1941 г. за ужином в парижском "Максиме" изложил перед кружком французских и немецких деятелей искусства, среди которых были Кокто и Дкспио. Французская революция после позднего барокко, - рассуждал я, - сформулировала новое чувство стиля. Даже самая утилитарная мебель была выдержана в прекрасных пропорциях. Наиболее законченное выражение это новое нашло свое выражение в проектах Булле. За стилем реолюции последовал "директуар", который осваивал более богатые выразительные средства, но еще непринужденно и со вкусом. Стиль ампир означал поворот: можно проследить по годам, как еще классические формы глушились все новыми и новыми элементами, эффектными украшениями; в конце-концов "поздний ампир" достиг непревзойденных богатсв и пышности. В этом нашло свое завершение развитие стиля, которое столь многообещающе началось с Консульством, в этом отразился также и переход от революции к наполеоновской империи. В эволюции этого стилевого направления угадывается и сигнал к распаду, и возвещение конца наполеоновской эры. Здесь, на отрезке точно в два десятилетия, можно наблюдать то, что обычно происходит на протяжении столетий: например, движение от раннеантичных дорических построек до иссеченных барочных фасадов позднего эллинизма (как в Баальбеке). Или другой пример - романские постройки в начале средневековья и обесценивавшаяся поздняя готика в его конце.

Для последовательного развития этих идей я должен был идти дальше, а именно, что, как в позднем ампире, так и в моих разработках для Гитлера возвещается конец режима, что, стало быть, падение Гитлера до известной степени предвосхищается этими проектами. Но тогда я этого не видел. Точно также, как, вероятно, окружение Наполеона в избыточно пышных позднеампирских салонах видело всего лишь выражение величия и только последующие поколения смогли открыть в них предчувствие его краха, так и окружение Гитлера воспринимало бронзовое нагромождение вокруг чернильницы как достойную кулису для государственного гения, купол- гору - как символ гитлеровского могущества.

Последние постройки, над которыми мы работали в 1939 г. , были, в самом деле, чистейшим неоампиром, родственным стилю 125-летней давности, перед самым концом Наполеона - те же перегруженность, пышность, страсть к позолоте и ... тот же упадок. В этих постройках, не только в их стилистической трактовке, но и в их гигантомании обнаружились без прикрас намерения Гитлера.

В один из весенних дней 1939 г. он ткнул пальцем на имперского орла со свастикой в когтях, который должен был венчать на высоте в 290 м Дворец с куполом: "Это нужно изменить. Теперь тут орел должен быть не над свастикой, он должен победительно держать в когтях весь мир. Венцом этого величайшего творения зодчества в мире должен быть орел над земным шаром". На фотографиях макета, выполненных по моему заданию, еще и сегодня можно видеть смену гитлеровских помыслов.

Через несколько месяцев началась Вторая мировая война.