Wundefwaffe

Глава 1. Эсминцы в советском флоте в довоенный период

 

Класс эскадренных миноносцев торпедно-артиллерийских кораблей, предназначенных для взаимодействия с оперативным соединением (эскадрой), сформировался накануне и в период Первой мировой войны. Первоначально он появился вследствие необходимости эффективной борьбы с вражескими ми­ноносцами. Противоминная артиллерия линейных кораблей, имеющая то же назначение, не всегда гарантировала эскадру от атак миноносных кораблей. Поэтому возникла идея включения в состав эскадр миноносцев, способных защитить ее на переходе и во время боя с главными силами противника. Плавание с эскадрой в открытом море обусловило необходимость повышения мореходности, которое достигалось «ав­томатически» — с увеличением размерений и водоизмещения, неизбежных при росте калибра и количества орудий. Последнее же было совершенно обяза­тельным для победы в артиллерийском бою с миноносцами противника. Об основном назначении новых кораблей свидетельствовало их наименование: контрминоносец или destroyer, то есть истребитель миноносцев. Таким обра­зом, «истребители» представляли собой, по существу, увеличенные миноносцы с более мощным артиллерийским (иног­да — и усиленным торпедным) воору­жением, большей скоростью хода и дальностью плавания, более пригодные к охранной службе при эскадре, но при этом способные действовать самостоя­тельно или группой. Обладая резервом скорости, необходимым для выполнения тактической разведки, контр-миноносцы смогли принять на себя большую часть работы, входившей ранее в обязанности многочисленных предшественников класса легких крейсеров. В ведущих флотах, реально располагавших эскад­рами мощных артиллерийских кораблей, накануне Первой мировой войны раз­вернулось серийное строительство «ис­требителей», заслуживших в ходе боевых действий репутацию незамени­мых и универсальных боевых кораблей, способных решать широкий круг задач.

В Императорском российском флоте в 1909 году официально утвердился термин «эскадренный миноносец». Первым «истинным» представителем этого класса следует считать вступивший в строй в 1913 году эсминец «Новик», качественно отличавшийся от предше­ственников. Турбинные механизмы и котлы на жидком топливе, уже завое­вавшие позиции в корабельной энерге­тике иностранных флотов, четырех­дюймовая артиллерия с системой цен­тральной наводки, спаренные торпедные аппараты делали этот корабль, при за­кладке классифицировавшийся как мин­ный крейсер, достойным прототипом для многочисленной серии эсминцев русского флота. Боевые возможности «Новика» настолько отличались от на­ходившихся в строю миноносцев, что командование Балтийского флота сочло необходимым включить его в состав бригады крейсеров. В ходе войны на Балтике «Новику» пришлось воевать самостоятельно или во взаимодействии с однотипными кораблями, проявляя свои способности, превосходящие по спектру разработанные военно-морски­ми тактиками оперативные «сценарии». Русские эсминцы неоднократно вступа­ли в артиллерийские дуэли даже с крейсерами Германии и Турции — ар­тиллерийский огонь 102-мм орудий счи­тался достаточно эффективным при стрельбе по крупным легкобронирован­ным кораблям (в германском же флоте калибр 105-мм признавался достаточ­ным для вооружения легких крейсеров практически всех типов вплоть до се­редины Первой мировой войны).

Серийные «новики» составили основу советского флота в двадцатые — трид­цатые годы. Однако уже в начале трид­цатых прогресс в мировом военном кораблестроении сделал эти эсминцы морально устаревшими. Поэтому вполне логичным предстает тот факт, что раз­рабатывавшееся с 1928 года Морским отделом штаба РККА оперативно-так­тическое задание на «новый эсминец для Балтийского и Черного морей» в конечном итоге сформировалось в до­кумент, положивший начало проекти­рованию лидеров типа «Ленинград*. Новые эсминцы, строительство которых, главным образом вследствие финансо­вых ограничений, планировалось в не­большом количестве, предполагалось использовать именно для лидирование «новиков» — в полном соответствии с господствовавшими в иностранных фло­тах воззрениями.

Класс лидеров эсминцев (flotilla leader) зародился в годы Первой ми­ровой войны, продолжив основную тен­денцию эволюции миноносцев — увеличение водоизмещения и повыше­ние мощности вооружения. В некоторых случаях вооружение даже «опережало» сам корабль: примером могут служить построенные в конце Первой мировой войны в Германии эсминцы со 150-мм артиллерией. К середине тридцатых го­дов Великобритания, Франция и Италия ввели в состав своих флотов корабли водоизмещением более двух тысяч тонн, вооруженные 4—5 орудиями калибра 120—138 мм и 6—9 торпедами в залпе, способные развивать скорость полного хода до 40 узлов. В английском флоте лидерам отводилась классическая роль — вывод в атаку эсминцев, тогда как французы и итальянцы, по существу, соревновались между собой в строи­тельстве все более мощных и быстро­ходных кораблей, которые должны были противостоять друг другу в поединке. В СССР термин «лидер» официально утвердился в 1933 году, и с того времени «Ленинград» стал именоваться лидером эсминцев.

После закладки в 1932 году трех лидеров «проекта № 1» вновь началась работа над проектом серийного эсминца, предназначенного для замены «нови­ков», техническое состояние которых вследствие солидного возраста и интен­сивной эксплуатации определялось как «плачевное». Эсминцы, которые ВМС РККА рассчитывали получить в коли­честве более 50 единиц, по мнению тогдашней отечественной военно-мор­ской науки, следовало вооружить двумя трехтрубными торпедными аппаратами для торпед калибром 533-мм, четырьмя [30-мм орудиями в палубно-щитовых установках, тремя палубными 76,2-мм зенитными орудиями и 45-мм автоматами. Такое вооружение при скорости полного хода 38 узлов должно было обеспечить решение всех тактических задач, главной из которых оставалась торпедная атака надводных кораблей противника. Стандартное водоизмеще­ние эсминца наиболее радикальные представители УВМС и промышленно­сти предлагали ограничить величиной 900—1000 тонн, что было явно невыполнимо. При утверждении тактико-тех­нического задания (ТТЗ) эта цифра увеличилась до 1400 тонн. Обращение к опыту итальянского кораблестроения, закрепленное договорами о технической помощи в проектировании и постройке надводных кораблей, привело к появ­лению в нашем флоте эсминцев проекта № 7 — типа «Гневный». Итальянцы, создававшие свои эсминцы для Среди­земноморского театра, традиционно де­лали упор на высокую скорость хода, жертвуя ради ее достижения прочностью корпуса, которая, учитывая специфику театра, не являлась для них первосте­пенной. Проектируя теоретический чер­теж «семерки», специалисты фирмы «Ansaldo» применили для получения высоких пропульсивных качеств корпу­са острые V-образные образования шпангоутов в носовой части и транцевую корму с завалом бортов внутрь (для уменьшения брызгообразования при вы­соких скоростях на спокойной воде). Такие обводы не являлись оптималь­ными с точки зрения мореходности, но итальянцам и не ставилась ''эта задача — главным в задании было обеспечение 38-узловой скорости полного хода. Опыт эксплуатации кораблей итальян­ским ВМФ не научил обращать особен­ное внимание на мореходность, тогда как для нашего флота с его открытыми океанскими театрами на Дальнем Вос­токе и Севере позаботиться о должных мореходных качествах эсминцев было необходимо. Стремление к максималь­ному облегчению корпуса, негативно проявившееся уже в первые месяцы службы советских лидеров (значитель­ная вибрация корпусных конструкций, серьезно затруднявшая использование оружия), сопровождалось выбором для «семерок» линейной схемы расположе­ния машинно-котельной установки, как дающей экономию водоизмещения. Итальянцы перешли к ней, начиная с эсминцев типа «Dardo». Двухвальная паротурбинная установка расчетной мощностью 48 тысяч л.с. проектирова­лась конструкторами механического от­дела ЦКБС-1 по итальянским про­тотипам. Важной особенностью эсмин­цев типа «Гневный» было оснащение их приборами управления артогнем (ПУАО) главного калибра, создававши­мися отечественной приборостроитель­ной промышленностью на основе

закупленных для лидеров итальянских «централей» — громоздких электроме­ханических устройств, работающих со­вместно с командно-дальномерным постом (КДП). Среднекалиберное зе­нитное вооружение — два 76,2-мм ору­дия (от третьего пришлось отказаться еще в эскизном проекте для сохранения водоизмещения в заданных пределах) и три 45-мм полуавтомата — также следует отнести к особенностям «семе­рок». В иностранных флотах в середине тридцатых годов лишь отдельные пред­ставители класса эсминцев имели зе­нитные орудия такого калибра и в таком количестве.

Линейное расположение машинно-ко­тельных отделений (МКО) послужило поводом для замораживания в августе 1937 года строительства серии «семерок» из 53 кораблей и отмены планировав­шейся закладки еще тридцати единиц. После объявления якобы заведомо об­ладающего более низкой боевой живу­честью эсминца типа «Гневный» «вредительским проектом» началась «охота на ведьм» в конструкторских организациях промышленности и флот­ских научно-исследовательских учреж­дениях. Правительство приняло решение о приостановке строительства эсминцев. При этом, как неоднократно бывало ранее и повторялось впоследствии, были забыты обстоятельства, при которых принимались «вредительские» техниче­ские решения. Командование РККФ выступило с инициативой проектировать и строить новые корабли, но специа­листы промышленности, прекрасно осознавая невозможность в требуемые сроки перестроить производство и ка­тастрофичность последствий такой пе­рестройки, предложили перепроекти­ровать «семерку» под эшелонное рас­положение МКУ. Для этого необходимо было создать новые главные котлы, так как их количество увеличивалось до четырех — по два в эшелоне. Измене­ния неизбежно утяжелили эсминец и в значительной степени стеснили внут­реннее расположение, но позволили до­строить уже заложенные корабли по доработанному проекту, сохранив (с небольшими изменениями) корпус и главные турбозубчатые агрегаты «семер­ки». Проект 7-У парадоксален, так как «улучшения», направленные на повы­шение живучести, серьезно ухудшили проектные тактико-технические элемен­ты (ТТЭ) серийного эсминца, которые к тому времени уже не соответствовали мировому уровню военного корабле­строения. Опыт боевых действий в Ис­пании требовал учета не только в части живучести МКУ. Факт подрыва на мине английского эсминца «Hunter», имевше­го линейное расположение МКО и в результате полностью лишившегося хо­да, получил в отечественных корабле­строительных кругах, пожалуй, слишком большой резонанс. А его трак­товка «в духе времени», сопровождав­шаяся далекими от технической природы вопроса комментариями, повлекла за собой многомиллионные расходы, ко­торых вполне можно было избежать. Даже опыт Второй мировой войны не дал исчерпывающего подтверждения ре­шающим преимуществам эшелонной схемы: погибали эсминцы и с линейным, и с эшелонным расположением меха­низмов. Что же касается потери хода, то она при получении боевых повреж­дений происходила очень часто — в результате, например, срабатывания предельных регуляторов турбин от со­трясения при взрыве или нарушения герметичности и падения давления в котельных отделениях. Опыт испанской войны свидетельствовал о необходимо­сти уделять больше внимания защите от воздушного противника.

Новый проект серийного эсминца, который должен был составить основу легких сил «Большого флота», обладал рядом особенностей. Перед их рассмот­рением необходимо вернуться на нес­колько лет назад.

В 1934 году параллельно с эскизным проектированием серийного эсминца в ЦКБС-1 по инициативе его начальника В.Л.Бжезинского был разработан эскиз­ный проект экспериментального эскад­ренного миноносца с котлотурбинной установкой, работающей на паре повы­шенных параметров. Идея применения такой КТУ возникла у В.Л.Бжезинского в результате изучения опыта немецких конструкторов во время командировок в Германию в 1930—1932 годах. Свя­занные ограничениями Версаля немцы вынуждены были для соблюдения до­говорного предела водоизмещения своих кораблей искать способы радикального снижения относительной массы КТУ. Они продвигались в направлении создания мощных и компактных турбинных агрегатов, рассчитанных на питание от полупрямоточных котлов системы Ваг­нера. В СССР над прямоточными кот­лами работал известный теплотехник профессор Рамзин, и механическую ус­тановку экспериментального эсминца ЦКБС-1 проектировало под корабель­ные котлы его системы. Полученный в результате применения новой энергети­ки выигрыш в водоизмещении было решено использовать на усиление воо­ружения. Если в первоначальном пред­ложении ЦКБС-1 артиллерия и тор­педное вооружение корабля повторяли таковые на серийных эсминцах проекта 7, то в 1935 году на чертежах появля­ются две башенные установки с двумя 130-лш орудиями в каждой.

Необходимость защиты расчетов артустановок и торпедных аппаратов от осколков снарядов и воздействия волн и брызг была очевидна как для моряков, так и для конструкторов: обслужива­ние артиллерии и торпедного оружия на узкой качающейся палубе при силь­ном встречном ветре (15—20 м/с) тре­бовало особого мастерства и сопрово­ждалось значительными трудностями. Первыми решительный шаг от пожела­ний к действиям сделали японские ко­раблестроители - на эсминцах типа «Fubuki» они разместили главную ар­тиллерию из шести 127/50 орудий в защищенных противоосколочной бро­ней башенных установках, не забыв также и о легком бронировании боевой рубки и постов управления торпедной стрельбой. Японцы достигли желаемого сочетания мощного артиллерийского и торпедного вооружения и достаточной защиты, принеся в жертву высокую скорость хода (проектную скорость полного хода «Fubuki» ограничили 34 узлами) и обитаемость (хотя последняя считалась неудовлетворительной лишь по нормам европейских флотов, тогда как стандарты японского кораблестро­ения допускали подобные жесткие ус­ловия). Появление новых японских эсминцев — первым весной 1928 года в строй вошел «Hatzuyki» — не осталось без внимания в других странах. Поэтому экономию водоизмещения советского экспериментального эсминца, получаю­щуюся за счет «легкой» МКУ, заманчиво было использовать для апробации ба­шенной артиллерии главного калибра.

Специально для этого" корабля Артил­лерийский научно-исследовательский морской институт (АНИМИ) выдает промышленности ТТЗ на проектирова­ние башенной установки Б-31 с двумя 130-лш орудиями. Корабль предпола­гается вооружить тремя такими уста­новками — одной на полубаке и двумя в корме (данная схема расположения спаренных установок использовалась японскими конструкторами — для обес­печения приемлемой остойчивости им пришлось отказаться от наиболее вы­годной с тактической точки зрения ли­нейно-возвышенной схемы размещения башен в носу). Два пятитрубных тор­педных аппарата — в отличие от трех­трубных на «семерках» — «выбирали» в нагрузке масс корабля резервы, по­этому зенитное вооружение ограничили двумя 45-мм орудиями. В «проекте № 45» экспериментального эскадренно­го миноносца предлагались многие пе­редовые технические решения — большой объем сварки корпусных кон­струкций, электроэнергетическая уста­новка на переменном токе, высо­кооборотные вспомогательные турбин­ные механизмы. И по целому ряду объективных и субъективных причин эсминец «Серго Орджоникидзе» (с 1940 года —«Опытный»), заложенный в кон­це 1935 года, до начала войны так и не вошел в состав флота, а установ­ленное на нем вооружение в совокуп­ности практически ничем не отличалось от серийных «семерок». Однако замысел эсминца с башенной артиллерией и высокоэффективной энергетической установкой, начатый реализацией в 1935 году, свидетельствует о том, что отечественное военное кораблестроение стремилось тогда шагать в ногу со временем.

ТТЗ на серийный эсминец проекта 30, утвержденное Начальником Мор­ских сил РККА 15 ноября 1937 года, предусматривало вооружение его че­тырьмя 130-мм орудиями (обязатель­ность применения башенных установок не оговаривалась), зенитную артилле­рию из двух 76,2-мм полуавтоматиче­ских орудий должны были дополнить четыре одноствольных 37-мм автомата и столько же 7,62-мм пулеметов, а торпедное вооружение предлагалось усилить, установив три трехтрубных 533-лш торпедных аппарата. Скорость полного хода сохранялась той же, что и для «семерок» — 38 узлов, а стан­дартное водоизмещение ограничивалось величиной 1700 тонн. Разработку про­екта поручили КБ завода № 190 имени А.А. Жданова (после «обнаружения вре­дительства» в ЦКБС-1 УВМС не считало возможным доверить проектирование эсминца этой организации). Коллектив под руководством Главного конструк­тора А.М.Юновидова закончил предва­рительный проект осенью 1938 года. Несколько увеличив главные размерения «улучшенной семерки» и сохранив практически без изменений обводы кор­пуса и МКУ, конструкторы сгруппиро­вали главную артиллерию в двух двухорудийных башенных установках, расположив их в носу и в корме, а два 76,2-мм зенитных орудия в башенно-подобной установке 39-К поместили на кормовой надстройке. Вместо трех трех­трубных в эскизе присутствовали два пятитрубных торпедных аппарата, рас­положенных традиционно — на верхней палубе в диаметральной плоскости меж­ду надстройками. Проектанты настаи­вали на принятии решения об отказе от малокалиберной зенитной артилле­рии в незащищенных палубных уста­новках, мотивируя это опытом войны в Испании. На основании докладов побывавших там советских военно-мор­ских советников делался вывод о не­обходимости защиты расчетов орудий всех калибров и наводчиков торпедных аппаратов легкой броней от обстрела с воздуха. Однако ссылка на такой опыт — некоторая натяжка, так как во время боевых действий на море не было слу­чаев штурмовых атак (обстрел из пу­леметов и пушек с самолетов), когда эсминцы вели огонь из орудий главного калибра или стреляли торпедами. Но под влиянием этих настроений в тех­ническом проекте № 30, утвержденном постановлением СНК СССР № 403 от 27 октября 1939 года, отказались от 37-мм автоматов, ограничившись че­тырьмя спаренными крупнокалиберны­ми пулеметами. Башенные установки, предназначавшиеся для вооружения «тридцатки», проектировались заново. Не вышедшая из стадии эскиза уста­новка Б-31 для экспериментального эс­минца «тихо угасла», а новая, получившая название Б-2, по ТТЗ пер­воначально должна была разрабатываться в двух вариантах — для лидеров и для эсминцев (Б-2Л и Б-2М, соответ­ственно). Незначительные отличия за­ставили объединить оба варианта в один, работы в Особом техническом бюро НКВД Ленинградской области продол­жились над артсистемой Б-2ЛМ. Два обладавших прекрасными баллистиче­скими качествами орудия Б-13 с неза­висимыми механизмами вертикального наведения разместили в легкоброниро­ванной башне, разделив боевые отде­ления полупереборкой. Успешный поиск «врагов народа» среди конструкторов-оружейников привел к тому, что Б-2ЛМ создавалась в «шараге», а единственный опытный образец артсистемы прошел полигонные испытания лишь к весне 1941 года. Три башни Б-2ЛМ к началу войны были установлены на лидере «Ташкент».

Большая масса новой башни Б-2ЛМ (49 тонн), учесть которую при отсут­ствии проектных данных не представ­лялось возможным во время составле­ния ТТЗ, увеличила стандартное водо­измещение «тридцатки» до 1900 тонн, поэтому достижение требовавшейся за­данием 38-узловой скорости можно бы­ло осуществить только дальнейшим фор­сированием главных турбин. В проекте 7-У уже «узаконили» форсирование ГТЗА с расчетных 48 до 54 тысяч л.с., резервы турбин, извлекавшиеся повы­шением паропроизводительности кот­лов, исчерпывались. Сохранение высокой скорости полного хода могло привести к необходимости проектиро­вать ГТЗА заново, а это было совер­шенно неприемлемо для отечественной турбостроительной промышленности, перед которой стояла задача обеспечить массовый выпуск механизмов для круп­ной серии кораблей.

Размещение 76,2-мм орудий в уста­новке 39-К на кормовой надстройке позволяло (кроме защиты расчета) улучшить диаграмму углов обстрела по сравнению с «улучшенными семерка­ми», на которых одновременная стрель­ба из близко расположенных побортно на средней надстройке палубных уста­новок 34-К была весьма затруднена, а сама диаграмма «затенялась» 130-мм орудием № 3. Кроме того, питание боезапасом 39-К на «тридцатке» было организовано значительно лучше —на кораблях проекта 7 погреба 76,2-мм снарядов, первоначально расположен­ные вблизи самих орудий в отсеке между котельными отделениями, пришлось перенести в направлении кормы, и бо­езапас доставлять вручную на расстоя­ние 10—12 метров. Управление огнем зенитной артиллерии на эсминцах про­екта 30 предполагалось осуществлять при помощи системы МПУАЗО (мор­ских приборов управления зенитным огнем) «Союз» — на «семерках» прак­тически стрельба по воздушным целям велась табличным способом, а внедрение системы МПУАЗО к началу войны ос­тавалось «на бумаге». В 1940—1941 годах для «тридцаток», лидеров проекта 48 и новых эсминцев проекта 35 соз­давался пятитрубный 533-мм торпедный аппарат 2-Н с двухрядным располо­жением труб и бронированным постом наводчиков, но до начала войны изго­товили только опытный образец.

Архитектура «тридцатки» отличалась от «улучшенной семерки» наличием большой носовой надстройки с закры­тым мостиком, спроектированной по об­разцу лидера «Ташкент». В некоторых вариантах проекта прорабатывалась возможность непосредственного сооб­щения со средней и кормовой надстрой­ками без выхода на верхнюю палубу — через переходные мостики. Вторым внешним отличием было отсутствие грот-мачты. Отказ от грот-мачты был вызван стремлением усложнить для про­тивника определение курсового угла корабля. Корпус корабля в основном повторял «семерку», где преобладала характерная для итальянских эсминцев поперечная система набора.

По существу, эскадренные миноносцы проекта 30, закладка большой серии которых началась в 1939 году, являлись морально устаревшими кораблями, с технической точки зрения принципиаль­но не отличавшимися от давно нахо­дившихся в строю иностранных эсмин­цев. Хотя этот проект и свидетельство­вал об отставании отечественной про­мышленности от передовых стран, его появление вполне объяснимо. Серьез­ные трудности, которые испытывали турбостроительные заводы при выпол­нении заказов на требуемое количество корабельных паровых турбин, заставили обратиться к помощи зарубежных фирм, разместив заказы на изготовление комп­лектов для нескольких эсминцев типа «Сторожевой» в Англии. Освоение се­рийного производства новых механиз­мов на продолжительный срок дезорга­низовало бы отечественную турбостро­ительную промышленность, тем самым лишая флот возможности получить не­обходимое количество кораблей в пла­новые сроки. В предверии неминуемого начала войны на Западе руководство Наркомата судостроительной промыш­ленности делало все возможное, чтобы в максимальной степени выполнить по­ставленные задачи. Это означало, что на новые корабли будут устанавливаться только те виды механизмов, вооружения и оборудования, которые реально могут быть изготовлены заводами.

Особенно ярко «высветилось» отста­вание советской промышленности при ознакомлении наших специалистов с американским военным кораблестрое­нием в 1938—1939 годах. Работа в США комиссии НКВМФ, которую в начальный период возглавлял замести­тель Народного комиссара ВМФ флаг­ман флота 2 ранга И.С.Исаков, «открыла глаза» на достижения в области кора­бельной энергетики и электротехники, морской артиллерии и приборостроения. Американцы создали еще в середине тридцатых годов высокоэкономичные корабельные паротурбинные установки на высоких параметрах пара, оснащен­ные котлами с дутьем в топку, осуще­ствили переход на переменный ток в судовом электрооборудовании, воору­жили свои эсминцы универсальной 5-дюймовой артиллерией. На американ­ских верфях широко использовалась электросварка (эсминцы типа «Benson» имели полностью сварные корпуса), передовые методы организации произ­водства позволяли при крупносерий­ном строительстве спускать на воду практически готовые корабли. На эс­минцах типа «Benson» американцы пе­решли от щитовой к башенной 127/38 универсальной артустановке Mk 30. Ко­роткоствольное по сравнению с отече­ственным Б-13 американское орудие уступало по дальности стрельбы, но максимальный угол вертикального на­ведения 85° и раздельно-гильзовое за­ряжание, обеспечивающее большую скорострельность, делали его весьма эффективным при стрельбе по воздуш­ным и морским целям. Применение в качестве главного калибра эскадренных миноносцев универсальной артиллерии позволяло кардинально разрешить про­блему борьбы с воздушным противни­ком, которой в американском флоте уделялось должное внимание. Правиль­ность данного решения подтвердил впос­ледствии опыт Второй мировой войны (наши эсминцы проектов 7 и 7-У во время войны вынуждены были исполь­зовать орудия Б-13 для борьбы с са­молетами противника).

Предпринимая в конце 1938 — начале 1939 года попытки разместить заказ на проектирование и постройку эсминцев для нашего флота на американских судостроительных фирмах, комиссия НКВМФ добивалась вооружения кораб­ля современными универсальными ору­диями главного калибра и снабжения его соответствующими приборами уп­равления стрельбой. Однако Морское министерство США отказалось дать фирме «Gibbs & Сох» разрешение на проектирование для СССР эсминца с современным вооружением, предложив использовать старые неуниверсальные орудия, значительно уступавшие отече­ственному Б-13. Столкнувшись после подписания советско-германского пакта о ненападении и «договора о дружбе и границах» с политическим бойкотом и, естественно, запрещением на -экспорт в СССР продукции чисто военного на­значения, советская комиссия переклю­чила свое внимание на заказ главных и вспомогательных механизмов для эс­минцев. Промышленность США создала к концу тридцатых годов четыре типа стандартизированных главных турбозубчатых агрегатов и паровые котлы двух систем различной производитель­ности на стандартных параметрах па­ра: 43,5 кг/см2 и 455°С. На эсминцах типа «Fletcher» (головной корабль DD445 «Fletcher» был заложен 2 октября 1941 года, спущен на воду 3 мая 1942 года и вошел в строй 30 июня. Но первым — 4 июня 1942 года — в состав ВМС США вошел DD449 «Nicholas») появились ГТЗА полной проектной мощностью 30 тысяч л.с., что при двухвальной установке давало 60 тысяч. Котельная установка этих кораблей — четыре котла фирм «Foster-Wilier» или «Babcock & Wilcox» паропроизводительностью 55 тонн в час — была обору­дована системой закрытого питания с деаэратором. Дутье в топку котлов повышало живучесть МКУ, так как разгерметизация котельных отделений в результате боевых повреждений не приводила к падению давления в топках и не снижала параметры работы котлов. Благодаря использованию пара повы­шенных параметров достигалась высокая экономичность РЭУ, что позволяло аме­риканским эсминцам при полном запасе топлива около 500 тонн иметь расчетную дальность плавания 12-узловым ходом до 5 тысяч миль. Весьма необычным для советских специалистов было распо­ложение топливных цистерн. Основная часть котельного топлива размещалась ч одном — двух больших отсеках, занимающих почти весь объем по по­перечному сечению корпуса в нос и в корму от машинно-котельных отделе­ний. Такая схема расположения цистерн при одновременном расходовании топ­лива позволяла упростить балластиров­ку. Еще более неожиданным нашим представителям показалось отсутствие на американских эсминцах второго дна. Оригинальное расположение топливных цистерн, собственно говоря, и явилось следствием такой конструкции корпуса, довольно спорной с точки зрения жи­вучести даже при навигационных по­вреждениях. Записывая свои впечат­ления от бесед с американскими инже­нерами-кораблестроителями, адмирал Исаков по этому поводу заметил: «В Балтийских шхерах они рассуждали бы иначе — привыкли мыслить Тихим океаном». Двойное дно на протяжении МКО появилось на американских эс­минцах начиная с типа «Fletcher». Форма подводной части корпуса эсминцев США отличалась слабовыраженным бульбовым образованием основания форштевня и погруженной эллиптиче­ской кормой (советские конструкторы упорно игнорировали «носовую каплю» — ходовой бульб, оправдывая приме­нение обычных образований форштевня необходимостью использования носо­вых параванов). Для частичной ком­пенсации высокой начальной остой­чивости, являвшейся следствием воз­можного при отсутствии второго дна сравнительно низкого расположения ме­ханизмов, на всех американских эсмин­цах устанавливались боковые кили. Интересно отметить, что благополучное положение с остойчивостью своих эс­минцев, как и основания для издевательств над низкой остойчивостью японских миноносцев, стало возмож­ным в результате отказа на кораблях типа «Benson» от пятой башни Мк30, предусмотренной первоначальным про­ектом. Оформив в США заказ на ком­плект ГЭУ, комиссия НКВМФ получила выполненные фирмой «Gibbs & Coxs» эскизы общего расположения амери­канской МКУ в габаритах эсминца про­екта 30. Позднее в СССР но утверж­денному НКВМФ 8 марта 1940 года ТТЗ был разработан технический проект 30А эсминца с американской энергети­кой. Несмотря на то, что комплект ГЭУ своевременно поступил из Америки, этот проект не был реализован даже после окончания войны. Даже такое простое техническое решение как дутье в топку котлов, значительно повыша­ющее живучесть МКУ и возможность форсировки без перехода на повышен­ные параметры пара, не было исполь­зовано на практике.

Резкое охлаждение отношений с США с одной стороны и «радушный» прием Хозяйственной комиссии под руковод­ством И.Ф.Тевосяна командованием ВМФ Германии — с другой дали им­пульс для концентрации внимания со­ветских кораблестроителей на немецком опыте. Ознакомившись с проектом эс­минца типа 1936-А (они вступили в состав флота под наименованиями Z23 — Z30), входившие в состав делегации представители флота и промышленности обратили внимание на такие особенно­сти этих кораблей, как 150-мм орудия главного калибра и ГЭУ мощностью 70 тысяч л.с, с шестью полупрямоточными котлами Вагнера, вырабатывавшими пар температурой 450°С под давлением 70 кг/см Задуманные для достижения качественного превосходства (при ог­раниченном количестве) над «стандар­тными» английскими кораблями, эти не­мецкие эскадренные миноносцы воору­жались пятью 150-мм орудиями (в том числе двумя в носовой башенной уста­новке) и двумя четырехтрубными тор­педными аппаратами. Мощное артил­лерийское вооружение результировалось в большом водоизмещении — пол­ное превышало 3400 тонн. Желание сделать эсминец устойчивой платфор­мой для орудий, крупного калибра за­ставило в проекте оснастить корабль системой умерения качки пассивного типа, которая на практике, тем не менее, не использовалась.

Немецкие эсминцы оказали доста­точно сильное влияние на отечествен­ную оперативную мысль. Комиссия под председательством флагмана 2 ранга С.П.Ставицкого, разрабатывавшая опе­ративно-тактические требования к но­вым эсминцам осенью 1939 года, пришла к выводу о целесообразности создания «большого эсминца» с восемью 130-мм универсальными орудиями (в четырех башенных установках) и бро­нированного лидера с шестью 152-мм орудиями. Утверждая, что главным на­значением эсминца остается осуществлении торпедной атаки (преимуще­ственно ночной), тактики считали не­обходимым сохранить сильное торпед­ное вооружение — десять 533-лш торпедных труб — «большого эсминца», а универсальный главный калибр должен был обеспечить выполнение функций корабля ПВО при эскадре. Результатом анализа работы этой комиссии стало ТТЗ на эскизное проектирование эсминца с универсальной артиллерией, выданное Управлением кораблестроения ВМФ в начале 1940 года одновременно двум конструкторским организациям: КБ за­вода № 190 и ЦКБ-32. В проекте 35, работы по которому прекратились с началом войны, нашли применение мно­гие передовые технические решения. Его вооружение должны были составить три двухорудийные универсальные баш­ни Б-2-У, оборудованные «силовой син­хронной следящей передачей» (СССП), то есть дистанционным управлением, 37-мм спаренные автоматы 66-К в за­щищенных палубных установках и пятитрубные торпедные аппараты 2-Н. Энергетика корабля проектировалась на основе американской техники; корпус —сварной, приспособленный для сек­ционной сборки. Для повышения эф­фективности огня универсальной артиллерии корабль решено было снаб­дить активными успокоителями качки — бортовыми управляемыми рулями. Вызванная начавшейся Второй мировой войной корректировка планов военного кораблестроения сконцентрировала внимание конструкторских организаций на наиболее актуальных работах, поэ­тому признанный лучшим вариант про­екта 35, разработанный ЦКБ-32, «пал жертвой» сторожевого корабля типа «Ястреб» — его вел один и тот же Главный конструктор.

На практике же кораблестроительная промышленность имела задачу осуще­ствить серийное строительство эсминцев по проекту 30. До начала Великой Отечественной войны на четырех заво­дах были заложены 28 кораблей, из которых пять успели спустить на воду. К моменту утверждения правительством технического проекта и немедленно по­следовавшей вслед за чтим закладкой первых эсминцев ВМФ еще не успел накопить опыта эксплуатации эсминцев проекта 7 и 7-У, недостатки которых выявились уже во время войны с Фин­ляндией зимой 1939/1940 года. К глав­ным из них следует отнести недостаточную местную прочность кор­пусов и мореходные качества, не обес­печивавшие нормальную боевую эксплуатацию кораблей в условиях зим­них штормов даже на закрытом Бал­тийском театре. Перегруженность эсминцев заметно сказалась на остой­чивости, улучшить которую решили ук­ладкой твердого балласта. Большие размахи бортовой качки осложняли при­менение оружия на волнении. Слабость корпуса, получавшего остаточные де­формации от ударов штормовых волн, сказывалась и на работе артиллерийской оптики — ударные нагрузки и вибрации выводили ее из строя. Позднее про­явился просчет в конструктивном офор­млении переходного участка корпуса в оконечностях, где была применена чисто поперечная система набора — резкий обрыв продольных связей, создававший концентрацию напряжений. В экстремальных условиях — на штормовок волне — имелись случаи отрыва око­нечностей «семерок». Обитаемость эс­минцев, численность команды, которых увеличилась по сравнению с первона­чальной штатной комплектацией, остав­ляла желать много лучшего. Директив­ное увеличение дальности плавания до­стигалось переоборудованием под топ­ливные части запасных цистерн и цистерн пресной воды, которой и без того не хватало для нормального обес­печения бытовых нужд (наши специа­листы были буквально поражены вниманием к бытовым «мелочам» на немецких эсминцах. Например, в умы­вальных команды имелись краны для холодной и горячей воды). Недостатки вспомогательного котла на «семерках» заставляли эксплуатировать для отоп­ления в северных широтах один из главных котлов, сжигая при этом ог­ромное количество топлива. Командиры кораблей жаловались на неудобства транцевой кормы на задних ходах и при буксировке кормой вперед, вызы­вала нарекания неудачная конструкция шлюпбалок и совершенно неудовлетво­рительная мореходность командирского катера, масса становых якорей также оказалась недостаточной.

Все это были лишь «первые впечат­ления» о серийных эсминцах, получен­ные в мирное время. Война заставила забыть о претензиях к конструкторам и воевать «на том, что есть». Но про­ектанты обязаны были учесть практи­ческий опыт, тем более, что постройка «тридцаток» прервалась на неопреде­ленное время.