Wundefwaffe

Миги вступают в бой

 

Полный анализ причин исключительно тяжелых потерь советской авиации в первые дни войны выхо­дит за рамки данной работы. Отметим лишь, что если на утро 22 июня в пяти приграничных военных окру­гах насчитывалось 917 МиГ—1 и МиГ—3 (из общего количества 4226 истребителей), то через двое суток в строю осталось только 234 самолета Микояна и Гуревича (всего же уцелел 1821 истребитель). Правда, в отчете от 24 июня не учтены данные по Одесскому военному округу, впоследствии ставшему Южным фронтом, где сохранилось около 150 МиГ—3 [1].

Погибли, вероятно, также 99 новеньких машин, принятых военной приемкой на заводе № 1 и через несколько часов после начала войны направленных на аэродром Орши для пополнения частей ВВС Западного особого военного округа [2]. Следователь­но, можно прийти к неутешительному выводу: МиГи понесли самые тяжелые потери среди всех типов са­молетов в ходе вражеского вторжения не только в от­носительных величинах, но и в абсолютном (штуч­ном) измерении.

Наиболее пострадавшей оказалась 9-я сад, имев­шая накануне войны 37 МиГ—1 и 196 (по другим дан­ным — 200) МиГ—3. Разгромленное соединение пере­стало существовать 25 июня 1941 г.; его судьбу разделил командир — Герой Советского Союза С.А.Черных, которого судили и расстреляли. Из не­многочисленных сохранившихся документов диви­зии следовало: в первый день войны летчики сбили в районе приграничных городков Остров—Мазовецкий, Замбрув, Ломжа, Белосток 85 неприятельских самолетов не установленного типа [3].

К сожалению, в этом донесении успехи преувели­чены примерно на порядок, что видно не только из германских сводок потерь, но и по сохранившимся отчетам и другим документам полков, входивших в 9-ю сад. Так, в истории 129-го иап отмечены три (по другим данным — четыре) победы, одержанные за 22 июня, примерно такую же результативность про­демонстрировали три другие истребительные части 9-й авиадивизии.

Участник событий военком 129-го иап В.П.Рулин вспоминал о последних мирных днях и часах: «Среди старшего командного состава росла насторожен­ность. Оперативно-разведывательные сводки штаба Западного особого военного округа становились все тревожнее. Мы были свидетелями почти ежедневных нарушений воздушных границ гитлеровскими само­летами. При перехвате нашими истребителями они не выполняли установленные команды и сигналы, вели себя нагло» [4].

Все это говорило о приближении важных собы­тий. Комдив и командующий ВВС округа неоднократно прилетали в полк, обсуждали в штабах даль­нейшие действия, беседовали с летчиками. Они под­тверждали то, что наблюдали сами генералы при об­лете границы: по дорогам Польши интенсивно двигались танки, автомашины, другая военная тех­ника, поднимая облака пыли. «Подготовка врага не являлась большим секретом для тех, кто служил в за­падных приграничных округах, — продолжал Рулин. — Но чтобы война началась так скоро и столь веро­ломно — никто не ожидал. Уж это-то можно сказать наверняка» [5].

Тем не менее, появление ранним утром вражеских самолетов не застало врасплох 129-й иап. С рассве­том одна эскадрилья (12 МиГ—3 и 18 И—153) была поднята в воздух, а в 4.05 в ходе боя с дюжиной Bf 109 старший политрук А.М.Соколов, пилотировавший МиГ, одержал первую победу. Так же удачно удалось отбить налет на аэродром Тарново группы из 18 Не 111 — немцам не удалось прицельно сбросить бомбы. Но противник продолжал настойчиво атако­вать, используя мелкие осколочные авиабомбы. Небольшие группы «юнкерсов» и «мессершмиттов» с 4.30 до 10.00 уничтожили на земле 27 МиГ—3, 11 «Ча­ек», 8 учебных машин и сделали летное поле непри­годным для взлета и посадки [6].

В отсутствие связи с вышестоящими инстанциями командир полка капитан Ю.М.Беркаль, незадолго до вторжения вступивший в должность, принял решение перевести исправную авиатехнику в Кватеры, затем в Заблудово и Добженевку. Всего за 22 и 23 июня 129-й иап совершил 125 самолето-вылетов (более половины из них — на МиГах), связанных с прикрытием грани­цы, своих аэродромов и перебазированием. Но как только советские истребители приземлялись, их сразу настигали вражеские бомбы. Все приграничные со­ветские аэродромы практически не имели средств ПВО и были хорошо известны вражеским экипажам. По-видимому, последние пять МиГ—3 были уничто­жены противником на аэродроме Барановичи, где они подверглись очередному налету 24 июня.

Базирование авиации вблизи границы (аэродром Тарново, например, отделяло от пограничной поло­сы всего 12 км), а также достаточно интенсивные по­леты при освоении МиГов в мае — июне 1941 г. упро­стили немцам задачу. В ряде случаев самолеты на земле подвергались обстрелу полевой артиллерии противника, а в ряде случаев — и минометами. Раз­битые компрессоры и отсутствие баллонов со сжа­тым воздухом не позволяли готовить машины к вы­летам. Даже незначительные повреждения и поломки МиГ-3 вынуждали технический состав уничтожать истребители во избежание захвата их не­приятелем.

Несмотря на потерю практически всей материаль­ной части не в ходе воздушных боев, а на земле, убыль личного состава также оказалась ощутимой. Из 248 человек летно-технического состава, находившихся в строю утром 22 июня, спустя неделю в Орел прибыли для получения новых самолетов лишь 170 красноар­мейцев и командиров. Как следовало из документов, в первый день войны погиб в бою над аэродромом Тарново младший лейтенант Н.Ф.Ерченко, не успел взлететь из Добженевки и сгорел в кабине МиГа млад­ший лейтенант А.А.Радугин, несколько летчиков по­лучили ранения от осколков авиабомб, но против большинства фамилий в списке потерь было указано «отстал при перебазировании» [7].

Обращает на себя внимание еще одна интересная деталь. В документах 129-го иап по состоянию на ут­ро 22 июня числились 50 МиГ—3, а в материалах вы­шестоящих инстанций приведены данные о передаче полку 61 машины данного типа. Аналогичные разно­чтения иногда встречались в отношении других час­тей, которые вели бои на других фронтах. Это можно объяснить тем, что «на местах» учитывались не от­правленные в полки новые самолеты, а реально со­бранные и облетанные. В случае с 9-й сад немало МиГов война застала на железнодорожной станции Чижово, куда они прибывали эшелонами в разобран­ном виде.

В то время как авиаторы 129-го иап израсходова­ли за первые два дня почти 50 полных боекомплектов МиГов (около 15000 патронов калибра 12,7 мм и 36000 калибра 7,62 мм) без рекламаций, в соседнем 124-м иап оружие на новых истребителях отказывало весьма часто. Наиболее заметный случай произошел в начале июня, когда из-за неисправности синхрони­затора крупнокалиберная пуля отстрелила лопасть, и летчику пришлось совершить вынужденную посадку.

Принятые экстренно меры не устранили в полку дефекты вооружения. У младшего лейтенанта Д.В.Кокорева 22 июня пулеметы замолчали после первых выстрелов по врагу — в 4.30 утра. Тогда лет­чик пошел на таран и винтом отрубил киль стабили­затора самолета противника, который он опознал как Do 215, после чего благополучно посадил поврежденный МиГ—3 (в действительности, Коко­рев сбил у Замбрува Bf110 зав. № 3767 из II/SKG 210). Вероятно, это был не только первый таран на самолете Микояна и Гуревича, но и в ходе войны в целом [8].

Полк, в котором служил Кокорев, базировался в Высоке—Мазовецке в 40 км от государственной гра­ницы. На небольшом летном поле размещалось мак­симальное по сравнению с другими частями 9-й сад количество МиГ—3 — 70 машин. Если учесть нали­чие здесь же 29 И—16, то можно указать на еще одну причину, которая помешала в полной мере использо­вать боевые возможности истребителей, особенно машин новых типов, — скученное базирование [9]. Ведь МиГам, в отличие, скажем, от юрких «Чаек», требовалась ровная полоса длиной 500—600 м для взлета и посадки, а также наличие хороших подходов к аэродрому.

Как известно, командующего Западным фронтом генерала Д.Г.Павлова арестовали и судили, обвинив в разгроме объединения. На допросе 7 июля он сооб­щил о рассредоточении авиации и приведении ее в полную боевую готовность в ночь на 22 июня, ссыла­ясь на доклады командующего ВВС округа и его за­местителя. По словам Павлова, основная причина огромных потерь в самолетах состояла в том, что немцы нанесли первый удар затемно, а у нас не хва­тало летчиков, готовых действовать в таких условиях. Из документов же вырисовывается немного иная картина: в некоторых частях все же успели начать подготовку ночников (так, в 126-м иап успели подго­товить четыре экипажа к ночным боям на МиГ—3), но и в люфтваффе насчитывалось не столь много экипажей, готовых воевать ночью. Абсолютное боль­шинство потерь авиация Западного фронта понесла в светлое время суток.

В еще одном полку 9-й сад — 41-м иап — к вечеру 23 июня уцелело девять МиГ—3, но на следующий день погибли и они. По устному распоряжению ко­мандующего ВВС генерала П.Ф.Жигарева вечером 27 июня в часть прислали 12 новеньких МиГов. По­скольку управление 9-й сад к тому времени расфор­мировали, то 41-й иап продолжил борьбу с врагом в составе 43-й над. При обороне Могилева от воздуш­ных налетов особенно отличились старшие лейте­нанты П.И.Забелин, Д.Г.Коробченко, А.А.Липилин, П.АТихомиров и И.Д.Чулков, сражавшиеся на но­вых истребителях.

Вместе с 41-м иап в этих боях участвовали сохра­нившиеся МиГи 162-го иап — девятку таких машин принял в Барановичах на второй день войны ком­полка подполковник Резник. Вскоре в 43-й иад не осталось истребителей Микояна и Гуревича, а 41-й иап продолжал боевую деятельность на Западном фронте до 7 июля, входя в состав 23-й сад. Послед­ним июньским пополнением стали 18 МиГов, при­бывшие в составе 170-го иап в 47-й сад [10].

Относительно успешные итоги боевого примене­ния МиГ—3 в первые дни войны отметили многие со­ветские военачальники. Так, 30 июня представители Ставки Главного командования маршалы К.Е.Воро­шилов и Б.М.Шапошников телеграфировали в Совет Народных комиссаров СССР: «Нужна и в возможно большем количестве бомбардировочная, штурмовая и истребительная авиация, которая, к слову сказать, не хуже, а лучше немецкой... МиГов только 11 и они целый день в работе, они являются грозным оружием для немцев. Сегодня, 29 июня, два наших МиГа при встрече сразу сбили трех «мессершмиттов»[11].

О событиях, развернувшихся на Северо-Запад­ном фронте, об участии МиГов в первых воздушных боях можно в какой-то мере судить по политдонесению объединения, составленному на второй день войны. Отмечая высокую самоотверженность авиа­торов фронта, бригадный комиссар Рябчий призна­вал, что «среди летно-технического состава есть мно­го разговоров о превосходстве самолетов противника над нашими СБ, И— 16 и И—153. Самолетов же новых конструкций мало. К тому же они еще недостаточно освоены летным составом. Летчики, вылетевшие на новых типах истребителей, овладели до войны толь­ко техникой пилотирования, полетов на стрельбу не производили. Естественно, что они в первых воздуш­ных боях на этих машинах не могли полностью ис­пользовать их преимуществ...

Как показали первые боевые вылеты, истребитель МиГ-3 имеет следующие недостатки: его мотор после 3 часов полета требует замены свечей, а при экс­плуатации на пыльном аэродроме засоряются соты радиатора и мотор перегревается... Ощущается ост­рый недостаток кислорода для высотных полетов. Запаса кислорода для войны создать нельзя было из-за недостатка кислородных баллонов и наличия только трех зарядных станций на 24 авиаполка. Так­же недостаточны запасы свечей для моторов МиГ—3. Перед началом военных действий их имелось только 700 штук, что явно недостаточно для бесперебойного использования данных самолетов» [12].

Вызывает удивление акцент политработника на недостатке оборудования для высотных полетов — немецкая авиация, насколько известно, в то время при налетах не поднималась выше 1200—2000 м. По­вышенное внимание в этом и других донесениях лишь к одному из всех типов новых самолетов — ис­требителю МиГ—3 — говорит о его активном участии в событиях с первых часов войны. На Северо-Запад­ном фронте в бой вступили два полка 8-й авиадиви­зии (15 и 31-й иап), в значительной степени укомп­лектованные МиГами.

Обе части имели богатую историю и славные традиции, будучи сформированными в середине 30-х годов, причем 15-й иап вел «родословную» еще от 3-го корпусного истребительного авиационного от­ряда Российской армии, созданного в июне 1914 г.

Зимой 1939—1940 гг. этот полк в полном составе вел боевые действия против Финляндии, а наиболее опытные пилоты принимали участие в известных ис­панских и монгольских событиях. Казалось, опыта этим авиаторам не занимать, но, как следовало из приведенных выше документов, и здесь освоение МиГ—3 шло трудно, сопровождалось авариями и ка­тастрофами.

Известно, что 31-й иап противнику не удалось за­стать врасплох на аэродроме. Накануне войны его подразделения рассредоточились, в Каунасе осталась лишь третья эскадрилья (13 МиГ—3 и 18 И—16), а три других (39 МиГ-1, МиГ—3 и 2 И—16) перебазирова­лись в Кармелаву (13 км северо-восточнее Каунаса). Однако после учебных полетов накануне войны поч­ти половина новой материальной части (24 истреби­теля) оказалась неисправной, и непригодные для по­летов самолеты частично бросили, а частично уничтожили свои же техники вскоре после начала вторжения [13].

15-му иап противник нанес наибольший урон на аэродроме Митавы, где вечером 22 июня скопилось не менее 180 самолетов. Среди уничтоженных были также МиГ—3 из 10-го иап 7-й сад — эта часть только приступила к освоению самолетов Микояна и Гуревича. Не удалось точно установить, сколько тогда по­гибло МиГов, но всего 8-я сад потеряла на аэродро­мах за первые дни войны 75 новых истребителей, из которых 40 принадлежали 15-му иап.

В документах за июнь 1941 г. часто упоминались имена одних и тех же отличившихся летчиков. В 31-м иап это комполка майор П.И.Путивко (полу­чивший в одном из боев тяжелое ранение), капитан Б.В.Овечкин, лейтенант С.С.Смыслов, в 15-м иап наиболее удачно действовали старшие лейтенанты А.А.Дмитриев, П.Т.Тарасов и А.Д.Шемяков, а также павшие в неравных схватках капитаны И.А.Добженко, Н. Бояршинов и лейтенант И.И.Шульц [14].

Исключительно большое количество вылетов за сутки, совершенное этими героями в первые дни войны, объяснялось недостатком подготовленных экипажей на МиГах. Например, 22 июня в 15-м иап лишь 23 летчика смогли вылететь в бой на новых ма­шинах. С началом войны переучивание остальной части летного состава на МиГ—3 в Прибалтике при­шлось временно прекратить; некем было восполнить выбывших из строя пилотов.

Для сохранения боевого опыта командование ВВС Северо-Западного фронта приняло решение в начале июля весь летный состав 8-й авиадивизии, летавший на МиГ—3, собрать в 31-м иап. Часть бази­ровалась тогда на аэродроме Карамышево и получи­ла задачу прикрыть Псков от налетов вражеской авиации. Однако, как следует из документов, сражав­шийся рядом 15-й иап тоже продолжал использовать МиГи.

О том внимании, которое уделялось подготовке к дальнейшим боям, можно судить по весьма нео­бычной докладной, адресованной командиром 8-й сад полковником Торопчиным начальнику 30-й авиабазы полковнику Шевченко: «Для наилучшего сохранения сил летного состава, летающего на само­летах МиГ, с 10.7.1941 г. обеспечить полноценным питанием (молоко, яйца, шоколад, консервирован­ные фрукты, первое и второе блюда готовить только для летного состава). Пищу выдавать не реже 4 раз в сутки...» [15].

На Северо-Западном фронте авиаполки, укомп­лектованные МиГ—3, утратили боеспособность не­сколько позже, чем на Западном. 12 июля был выве­ден на переформирование в тыл 15-й иап, а через два дня та же судьба постигла 31-й иап. По отчету послед­ней авиачасти, за первый период пребывания на фронте полк выполнил 714 боевых вылетов, провел 34 боя и сбил 13 вражеских самолетов. Свои потери были велики: полк потерял все 63 имевшихся на 22 июня МиГа плюс семь машин, полученных в качестве по­полнения (их судьбу разделили сохраненные перед войной и частично законсервированные И—16).

Согласно историческому формуляру полка, за указанное время погибли в бою 13 летчиков, а 11 не вернулись с заданий. Однако при построении части в Москве 17 июля, куда 31-й иап прибыл за новыми МиГ—3, выявилась более серьезная убыль личного состава, что видно из следующей таблицы.

 

Изменение численности личного состава 31-го иап [16]

Дата	Летчики	Техники      Младшие            Другие               авиаспециалисты  категории			Всего
22.06.41	91	60	113	12	266
17.07.41	21	48	100	12	181

 

Следует, правда, иметь в виду, что сокращение численности личного состава было частично связа­но с передачей некоторой части летчиков и техни­ков на пополнение соседних полков. Определенная часть летчиков и других авиаспециалистов, как и в случае с 129-м иап, отстала от своих при перебази­ровании.

Теперь обратимся к анализу ситуации, сложив­шейся на южном фланге советско-германского фронта. Эскадры 5-го германского авиакорпуса, дей­ствовавшие против ВВС Киевского особого военно­го округа, с первых часов вторжения встретили оже­сточенное сопротивление и понесли существенные потери по сравнению с другими соединениями «фло­тов вторжения». По уточненным немецким данным, за 22 июня только эскадра KG 51 потеряла над совет­ской территорией 15 «юнкерсов», а 52 члена экипажа погибли или пропали без вести [17]. По крайней ме­ре три бомбардировщика, принадлежавших указан­ному немецкому соединению, были сбиты в районе Львова, что соответствует докладу штаба ПВО и оперсводкам действовавшей здесь нашей 15-й сад. Из последнего документа следует, что МиГи из 23 и 28-го иап, входившие в дивизию, одержали первые победы, уничтожив три Ju 88.

Находившийся на аэродроме Адамы (80 км севе­ро-восточнее Львова) 23-й иап по сигналу воздуш­ной тревоги поднял в воздух 10 МиГ—3, а 29 исправных новых истребителей оставались в готов­ности № 2. Они-то и пострадали при последующих семи налетах немецких самолетов, в ходе которых 13 машин вышли из строя. К вечеру 22 июня в рас­поряжении комполка полковника А.И.Сидоренко количество исправных МиГ-3 сократилось до 19. Несмотря на потери, часть за сутки выполнила 124 самолетовылета и после 12 групповых боев заяви­ла о трех победах.

Командир 28-го иап подполковник Черкасов ус­пел поднять с аэродрома Чунев (Львовский аэроузел) дежурные подразделения еще до первого налета про­тивника. В дальнейшем одна группа была нацелена на перехват неприятельских бомбардировщиков у Равы-Русской, а другая прикрывала Львов. Всего авиаторы части выполнили к вечеру 114 самолето­вылетов и доложили о четырех сбитых вражеских ма­шинах. Как следует из документов, «отдельные лет­чики и самолеты произвели в этот день от 8 до 10 вылетов». Наибольший урон части нанесла своя же зенитная артиллерия, ставшая причиной гибели трех МиГов. Количество исправных новых истребителей в полку к концу дня равнялось 19.

Накануне войны 11 экипажей 23-го иап первыми среди строевых летчиков ВВС Красной Армии выле­тели на МиГ—3 ночью. С первых дней боев предпри­нимались попытки организовать ночное патрулиро­вание. Но 23 июня потерпел катастрофу старший лейтенант Полупанов. При посадке в темноте пило­тируемый им МиГ наскочил на другой однотипный истребитель, и обе машины сгорели [18]. Каких-либо успехов в ходе ночных вылетов документы не зафик­сировали.

Особенностью применения МиГов 15-й сад мож­но считать тот факт, что снятые было перед войной подкрыльевые пулеметы Б К на четвертый день боев вернули обратно. По мнению летчиков и командиров, это мероприятие значительно усилило огневую мощь МиГ—3, тем более, что обстановка вынудила командование большинство вылетов направить не на борьбу с вражеской авиацией, а на атаки неприятель­ских наземных войск.

Другими задачами экипажей МиГов стали развед­ка неприятельской группировки, прикрытие райо­нов сосредоточения и выгрузки своих войск, отраже­ние налетов на аэродромы базирования. К концу июня 1941 г. на счету летчиков 23 и 28-го иап значи­лись 35 немецких самолетов и один автожир (!) (большинство побед — за МиГами). По состоянию на 1 июля в двух авиаполках авиадивизии числились ис­правными 19 новых истребителей [19].

Среди наиболее отличившихся в первые дни вой­ны авиаторов ВВС Юго-Западного фронта докумен­ты называли и пилотов МиГов. Боевой счет 28-го иап и, вероятно, всей 15-й сад открыл лейтенант Н.Б.Тимохин, сбивший Bf 109F неподалеку от Льво­ва. Две победы занесли на счет его однополчанина младшего лейтенанта А.М.Мурашко, который в пер­вые дни войны получил два ранения, но не покинул строй. 24 июня старший лейтенант Гладышев из 23-го иап сбил у аэродрома Зубов бомбардировщик (указан как Не 111, а в действительности Ju 88), но и сам погиб в этом бою. Лейтенант Г.Ф.Монастырский (28-й иап) при вылете на разведку 25 июня подвергся атаке трех «мессершмиттов», но сумел благополучно вернуться на свой аэродром, заявив об уничтожении двух врагов [20].

Отмечая хорошую летную подготовку многих лет­чиков 15-й сад и их командира генерала А.А.Демидо­ва, командование высказывало претензии: практиче­ски все воздушные бои наши вели в оборонительной манере. Еще менее успешно применили МиГ—3 авиаторы 149-го иап 64-й сад. Часть полностью осна­стили новыми истребителями, но времени для их ос­воения не хватило — абсолютное большинство лет­чиков война застала в стадии переучивания на новые самолеты. К тому же уже в первый день войны 21 МиГ сгорел на аэродроме Черновцы в результате не­скольких налетов германских самолетов.

Тем не менее немецкие источники зафиксирова­ли одну из побед, которую 22 июня одержали «рус­ские скоростные длинноносые истребители» (с боль­шой вероятностью принадлежавшие 149-му иап). После налета на аэродромы в районе Станислава шесть Ju 88 из 9/KG 51 развернулись и уходили в сто­рону границы. У одной из машин сдал левый мотор, и бомбардировщик отстал от подразделения. Для по­явившегося звена истребителей с красными звездами встреча с одиночным «юнкерсом», вероятно, оказа­лась неожиданной — советские летчики не сразу пе­решли в атаку.

Немецкому экипажу не повезло, поскольку шан­сов скрыться в облаках не представилось, и вскоре стрелок и радист открыли огонь из пулеметов. Из мо­тора одного из нападавших истребителей показалось пламя, но два других последовательными атаками подожгли бомбардировщик. Ju 88A—5 зав. № 8259 упал у городка Стрый (60 км южнее Львова), а четве­ро немцев покинули машину с парашютами. Летчик и штурман приземлились в расположении советских войск, и об их судьбе товарищи так ничего и не узнали, а радист и стрелок впоследствии вернулись к сво­им — их обнаружили патрули 52-го германского ар­мейского корпуса.

На Южном фронте действия летчиков на МиГ—3 оказали наиболее сильное влияние на ход борьбы за господство в воздухе. На юге Украины, в Молдавии и Бессарабии наша группировка была не менее мощ­ной, чем на других участках советско-германского фронта, и соотношение сил с противостоявшим ей 4-м немецким авиакорпусом оказалось более выгод­ным для советской стороны. Наличие на южном фланге Восточного фронта румынской авиации не могло существенно изменить положение — румыны при достаточно хорошей выучке не имели боевого опыта, а многие их самолеты являлись устаревшими.

Немецко-румынские части не располагали воз­можностью оказывать интенсивное воздействие на оборону советских войск и на аэродромы, поэтому события на юге советско-германского фронта разви­вались не столь стремительно, как на других направ­лениях. Тем не менее и здесь утро 22 июня началось с попытки неприятеля уничтожить на земле как мож­но больше советских самолетов. Удару подверглись в первую очередь полки, вооруженные машинами но­вых типов.

Уже в 5.15 авиаторам 55-го иап пришлось отражать налет двадцати Не 111, прикрытых восемнадцатью Bf 109, на аэродром Бельцы. Благодаря своевремен­ному оповещению постов ВНОС о приближении противника командир полка майор В.П.Иванов успел поднять в воздух дежурную группу из восьми МиГ—3. Все же три новых истребителя сгорели на земле, огонь охватил также небольшой склад с горючим.

В первые дни потери МиГ-3 (с учетом разбитых машин) в 4-м и 55-м иап были не столь велики, как в других приграничных частях. Из 122 новых истребителей (115 машин по полковым документам), приня­тых 20-й авиадивизией перед войной, на 26 июня со­хранилось 82 МиГа (из них 70 исправных), на кото­рых могли вступить в бой 53 летчика.

Более или менее успешно отразив налеты непри­ятеля, пилоты этих частей сами принялись атаковать живую силу и технику противника. 23 июня впервые на советско-германском фронте отмечались дейст­вия подразделений Су—2 и СБ, прикрытых истреби­телями МиГ—3. На следующий день было отмечено 79 вылетов новейших истребителей дивизии для ре­шения разнообразных задач.

Наибольший успех в июньских боях выпал на до­лю 4-го иап, действовавшего на самолетах Микояна и Гуревича. Первым освоив МиГ—3, командир части майор В.Н.Орлов открыл счет побед: сбитый им в 7.15 бомбардировщик «Бленхейм» с румынскими опознавательными знаками и бортовым № 38 упал горящим вблизи Кишиневского аэродрома. Все три члена экипажа, в т. ч. пилот капитан Василеску, по­гибли. Около полудня 23 июня комэск капитан А.Г.Карманов в групповом бою с «мессершмиттами» сбил два Bf 109 — оба летчика воспользовались пара­шютами и попали в плен.

По немецким данным, неудачный бой с МиГами вели Bf 109E из штабного отряда и группы II/JG 77, которым поставили задачу штурмовыми действиями и мелкими осколочными бомбами вывести из строя советские самолеты в Григориополе. В отчете оши­бочно указана причина невозвращения фельдфебеля Г.Иллнера: «Обстрел зенитной артиллерией». В пылу боя подобные неточности встречались нередко и у нас, и у противника. А вот отсутствие сведений об исчезновении второго летчика неожиданно: в германских документах, как правило, достаточно скру­пулезно велся учет потерь личного состава. Возмож­но, вражеского пилота не стали эвакуировать (по данным НКВД один из пленных получил ранение и был помещен в Генчештивскую больницу), и после выздоровления он вернулся в строй.

К сожалению, первые бои МиГов на Южном фронте также омрачали потери в личном составе и самолетах. Начальник отдела политпропаганды 20-й сад полковой комиссар Мельников отмечал много­численные случаи отказов оружия МиГ—3, вызван­ные поломками рычагов синхронизаторов, быстрым перегревом стволов пулеметов ШКАС и недостаточ­ной прочностью тяг пулеметов БС. А командир 20-й сад генерал А.С.Осипенко обратил внимание на так­тические недочеты. Разбирая работу частей за пер­вую неделю войны, он указал на отсутствие маски­ровки, формальную постановку боевых задач, плохую организацию сбора групп, особенно при воз­вращении на свой аэродром...

Из-за поспешной подготовки перед войной не была отработана групповая слетанность, и в резуль­тате летчики на новых истребителях плохо взаимо­действовали в бою. Никто из однополчан не прикрыл Карманова, перешедшего в атаку, и командир 9-го отряда эскадры JG 77 обер-лейтенант К.Лассе нео­жиданной очередью сзади сбил МиГ—3. Отважному советскому летчику, за несколько часов до этого одержавшему двойную победу, посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

При ознакомлении с документами 146-го иап 21-й сад, которая входила в состав ВВС Одесского военного округа, прослеживаются две особенности. Во первых, среди побед части указывались не ставшие вскоре привычными «хейнкели», «юнкерсы», «мессершмитты», а «харрикейны», «савойи» и PZL. Это было связано с противодействием главным обра­зом румынской авиации, имевшей крайне «разно­шерстную» материальную часть. Так, утром 25 июня в оперсводке отмечалось уничтожение Бреге 19, раз­брасывавшего листовки (вероятно, румыны в дейст­вительности потеряли тогда разведчик IAR—39), ог­нем МиГ—3 западнее Фалешти.

Во-вторых, большинство побед записывались за группой летчиков. Например, 24 июня, как указыва­лось в наших документах, звено младшего лейтенан­та A.M.Жарина сбило четыре SM.79, а на следующий день пара капитана О.М.Фарафонова подожгла Ju 88. А вот старший лейтенант К.П.Оборин ни с кем не разделил лавров успеха в ночь на 25 июня. Вылетев­шие с ним с аэродрома Тарутино, расположенного неподалеку от Одессы, еще два экипажа (на МиГ—3 и И—16) не смогли обнаружить пару вражеских бом­бардировщиков. Заместитель комэска 146-го полка Оборин в 3.20 утра атаковал Не 111, а когда оружие замолчало, ударил винтом МиГа по плоскости «хейнкеля». Несмотря на повреждения винта и кока, мно­жество пробоин в фюзеляже от огня стрелка Оборин в 3.47 благополучно посадил истребитель на свой аэ­родром, используя подсветку от фар грузового авто­мобиля. Имя летчика, впервые в истории Великой Отечественной войны совершившего ночной таран, вошло в историю. К.П.Оборина представили к пра­вительственной награде, но он не успел получить ее, поскольку 18 августа того же года умер от ран.

Немецкие документы позволяют внести несколь­ко уточнений в результаты этого ночного боя. По­врежденный таранным ударом Не 111Н зав. № 6830 начал снижаться и совершил вынужденную посадку в поле неподалеку от Одессы. Приземлившийся ря­дом второй самолет из той же части 4/KG 27 забрал экипаж и с рассветом доставил его на свой аэродром.

После этого и других случаев командир 146-го иап майор К.Д.Орлов рекомендовал атаковать непри­ятельские бомбардировщики, особенно хорошо бро­нированные и вооруженные Не 111 парами, а лучше звеньями истребителей, поскольку иначе было мало шансов на успех, а одиночный самолет легко могли поразить стрелки согласованным огнем. Основные же выводы по боевому применению МиГ—3 еще только предстояло сделать.

 

Источники

 

1. Советская авиация в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. в цифрах. М., 1962. С. 45 - 47.

2. Командование и штаб Советской Армии в Великой Отечественной войне 1941 - 1945. М., 1985. С. 39.

3. ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 11285. Д. 23. Л. 16.

4. Н.Г. Ильин, В.П. Рулин. Гвардейцы в воздухе. М., 1973. С. 12.

5. Тоже. С. 13.

6. ЦАМО РФ. Ф. 5-го гв. иап. Оп. 143448. Д. 2. Л. 37.

7. То же. Л. 220 - 225.

8. А.А. Новиков. В небе Ленинграда. М., 1970. С. 72; ВА/МА RL 2 HI/1177. «Flugzeugunfaelle und Verluste den (fliegende) Verbaenden».

9. ГА. Пшеняник. Советские ВВС в борьбе с немецко-фа­шистской авиацией в летне-осенней кампании 1941 г. М., 1961. С. 40.

10. ЦАМО РФ. Ф. 208. Оп. 2683. Д. 10. Л. 34.

11. То же. Оп. 2454. Д. 27. Л. 136, 137.

12. Тоже. Ф. 221. Оп. 1362. Д. 18. Л. 4-6.

13. Тоже. Ф. 31-го иап. Оп. 519038. Д. 1. Л. 4, 7.

14. А.Н. Ситковский. В небе «Соколы». Махачкала, 1990. С.41 -45.

15. ЦАМО РФ. Ф. 20045. Ф. 1.Д. 1.Л. 32.

16. Составлено по: ЦАМО РФ. Ф. 35. Оп. 11280. Д. 51. Л. 41.

17. ВА/МА RL2 I1I/1177. «Flugzeugunfaelle und Verluste den (fliegende) Verbaenden».

18. ЦАМО РФ. Ф. 2-го гв. иап. Оп. 143423. Д. 2. Л. 11.

19. То же. Ф. 20064. Оп. 1. Д. 9. Л. 2 - 7.

20. Тоже. Л. 11.