Wundefwaffe

Глазами противника

 

Первое знакомство немецких авиационных спе­циалистов с истребителем МиГ-3 состоялось весной 1941 г. В конце марта германской авиационной ко­миссии в рамках контактов по военно-техническому сотрудничеству двух стран было разрешено осмот­реть ряд ведущих советских авиационных заводов. Возглавлял комиссию генерал-инженер Г.Черзих, со­трудник имперского министерства авиации, кото­рый в конце 20-х годов длительное время работал на авиазаводе в Филях, хорошо говорил по-русски.

7 апреля немцев принимали на заводе № 1, а на следующий день — на заводе № 24, также располо­женном в Москве. Авиационной комиссии позволи­ли ознакомиться с развертыванием производства МиГ—3, продемонстрировали заготовительные, ме­ханический, монтажный цеха, а также показали, как ведется групповая сборка и окончательная отделка новейших истребителей. Выслушав объяснения ди­ректора завода Третьякова и главного конструктора Микояна, немцы отметили интенсивный труд совет­ских рабочих, хорошее качество сварки деталей и уз­лов, оригинальную конструкцию ряда печей.

Хотя члены германской делегации не получили прямого ответа на вопрос о скорости нового истре­бителя, было видно, что на опытных инженеров и летчиков, многие из которых работали в авиации по 10-15 лет, МиГ—3 произвел сильное впечатление стремительными формами, хорошей аэродинами­кой, мощным двигателем. Так, Д.Швенке и Э.Кестер высказали мнение: «Перед нами весьма современная машина».

По воспоминаниям члена делегации военно-воз­душного атташе Германии в Москве подполковника Г.Ашенбреннера, в конце беседы на заводе № 1 Артем Микоян (немцы знали, что он являлся братом наркома внешней торговли (добавим, также и члена Политбюро. — Прим. авт.}, и что он лишь относи­тельно недавно стал главным конструктором) сказал ему с недвусмысленным предупреждением: «Мы показали вам свои лучшие достижения, и они спо­собны уничтожить всякого, кто осмелится напасть на нас» [1].

Ашенбреннер почти дословно передал эти слова руководству Германии. Когда Гитлеру доложили о результатах поездки немецкой делегации, он бегло просмотрел отчеты по осмотру наших заводов и вос­кликнул: «Теперь видно, как далеко успели продви­нуться эти русские. Ну что же, надо начинать немед­ленно!» [2].

Комментируя ситуацию, генерал В.Швабедиссен отмечал: «Совершенно очевидно, что высшее руко­водство ВВС Германии было ознакомлено с резуль­татами поездки. Также очевидно, к сожалению, что оно оказалось неспособным сделать какие-либо важные выводы из полученной информации и не предприняло никаких шагов, чтобы пересмотреть свои прежние оценки возможностей советской обо­ронной промышленности. Наоборот, немцы посчи­тали, будто русские блефовали» [3].

И далее генерал продолжал: «Накануне войны в штабах люфтваффе явно недооценивали возможнос­ти русских. Это тем более удивительно, поскольку высшие круги германской авиации ознакомились с весьма информативным отчетом немецких инжене­ров о поездке в Москву в апреле 1941 г. Трудно по­нять, почему этот документ вызвал столь мало дове­рия и не принес практически никакой пользы. Возможно, дело было в том, что генералы и старшие офицеры люфтваффе проигнорировали материалы отчета, поскольку его оценки не укладывались в об­щую оценку состояния советской промышленности, нарисованную фюрером и верховным командовани­ем вермахта» [4].

Уже в первых отчетах о налетах на советские аэро­дромы и о воздушных боях с советской авиацией немцы упоминали о новых типах самолетов. Правда, противник на первых порах называл МиГи истре­бителями И—200 или И-18, часто путал их с другими типами новых самолетов, и не только истребителей. Например, летчик штабного звена JG54 лейтенант О.Кат вспоминал о «сокрушительном ударе по совет­ским авиационным частям на аэродроме Ковно (Каунаса) утром 22 июня», в результате которого Ju 88 и Bf 109 якобы смогли сбить или уничтожить на земле «множество СБ и ДБ—3, выстроенных тесными рядами вдоль взлетной полосы перед своими укры­тиями» [5]. По советским данным, на каунасском аэродроме базировались почти исключительно истребители, преимущественно типа МиГ-3, а един­ственный СБ имелся в звене управления 8-й авиади­визии.

Журналист М.С.Арлазоров, ссылаясь на мнение своих иностранных коллег В.Грина и Ж.Мармэна, отмечал, будто с первых дней кампании против Со­ветского Союза «следовавшие за танковыми колон­нами агенты разведки люфтваффе имели четкое за­дание: разыскать на захваченных аэродромах МиГ—3 и доставить в Берлин» [6].

В действительности вряд ли немцам приходила в голову мысль о необходимости использования не­ких «агентов разведки люфтваффе», поскольку до конца июня в их руки попало огромное количество советской авиационной техники, от И—15бис и ДИ-6 до машин самых современных типов, многие из которых не имели видимых повреждений. Не на­до было ничего специально «разыскивать». Вот только видимого интереса к МиГ—3 на этом этапе войны немецкие авиационные специалисты не про­явили.

Впервые возможность для относительно тщатель­ного изучения истребителей Микояна и Гуревича немцы получили после того, как 23 июня пара МиГов из 20-й сад совершила вынужденную посадку в райо­не реки Прут в расположении войск противника. Не­сомненный интерес к машине проявил коммодор JG 77 и его штабные офицеры. Уже 27 июня в гер­манских отчетах был зафиксирован факт проведения воздушного боя с МиГами, прикрывавшими ДБ—3, и указывался район падения двух сбитых истребителей Микояна и Гуревича.

Встречаются упоминания о МиГах и в других не­мецких документах, иногда подготовленных для весьма высоких инстанций. В некоторых из них про­тивник прямо не указывает тип нового советского истребителя, но вполне ясно, о чем идет речь. Так, в ответ на требование штаба группы армий «Юг« от 10 июля активизировать боевые действия, начальник штаба 4-го воздушного флота генерал Г. Кортен теле­графировал: «В районах Бердичев, Шепетовка, Житомир, Новоград-Волынский новые скоростные истребители противника затрудняют действия частей воздушного флота. То же происходит в окрестностях Тернополя. У нас большие потери среди летчиков-истребителей, поскольку русские сражаются самоот­верженно. Их бомбардировщики атакуют плотными группами, не обращая внимание на сильный огонь зенитной артиллерии. В связи с этим части 4-го воз­душного флота стеснены в своих действиях. Атакуя с утра и до вечера аэродромы и колонны противника, мы сами подвергаемся сильному противодействию советской авиации, целыми днями отражаем атаки их истребителей...» [7].

В другом отчете можно прочитать: «В июле—авгу­сте 1941 г. в боях под Киевом нередко отмечалось по­явление элегантных самолетов-монопланов с узким фюзеляжем и низко расположенным крылом, кото­рые русские применяли наряду с «Ратами» (И—16. — Прим. авт.). Впервые с подобными машинами летчи­ки люфтваффе встретились в небе над Лембергом (Львовом. — Прим. авт.). Это было лишь начало в се­рии неприятных сюрпризов. Их основная причина — недостаточная аналитическая работа по оценке со­ветского противника» [8].

И в дальнейшем в германских документах, обри­совывавших положение на южном фланге Восточно­го фронта, упоминалось о наличии МиГ—3, причем не всегда обоснованно. Так, 17 июля немцы сообща­ли об успешном налете восьми Bf 109E из II/JG 77 на аэродром Липицкая (в наших отчетах он назывался Куяльник), в ходе которого было якобы уничтожено восемь МиГ-3 [9]. Новые истребители здесь и на са­мом деле находились, но лишь три МиГа получили незначительные повреждения. Сильнее пострадали самолеты других типов: сгорел Су—2, оказались раз­рушены У—2 и И—16.

А вот ответный удар советской авиации 21 июля по только что занятому немцами аэродрому Бельцы нанесла восьмерка МиГов с бомбами из 55-го иап (немцы почему-то писали, что аэродром бомбили ДБ-3). По их отчету, «русские появились внезапно... Серьезно пострадали 11 Ju 87 из эскадры StG 77, а только что приземлившийся Ju 52 полностью сгорел. Бомбы упали, главным образом, в районе стоянок III/JG 77, они поразили два Bf 109E и ранили пять человек обслуживающего персонала группы» [10].

В журнале боевых действий эскадры JG 77 ниче­го не сказано о предпринятых мерах противодейст­вия налету. Судя по всему, «мессершмитты» и зенит­ки яростно обороняли подступы к Бельцам: три из восьми МиГов тогда не вернулись на свой аэродром. Как следует из документов 55-го иап, 21 июля счита­лись пропавшими без вести лейтенант В.М.Викто­ров, старший лейтенант А.С.Соколов и младший лейтенант А.И.Овсянкин. Впоследствии стало изве­стно, что два последних приземлились в расположе­нии румынских войск и, не желая сдаваться врагу, застрелились.

Утверждение о полной путанице в германской штабной документации по поводу трофейной совет­ской техники звучало бы преувеличением. Однако, сражаясь с МиГами, немцы нередко принимали их за машины других типов, а иногда и наоборот. Наибо­лее яркий случай произошел 9 октября 1941 г. При­крывая районы Перекоп, Армянск, Сиваш, группа I1I/JG 77, возглавлявшаяся тогда обер-лейтенантом К.Уббеном, заявила об уничтожении дюжины МиГ—3, четыре из которых записал на свой счет ко­мандир [11]. Из советских же источников вырисовы­валась следующая картина: Фрайдорфская группа истребительной авиации в тот день при атаке целей на Перекопском перешейке действительно потеряла пять истребителей (два И—16, два Як—1 и один ЛаГГ—3), но ни одного МиГа!

С нотками нескрываемого превосходства герман­ские асы сообщали о преимуществах «мессершмиттов» в скорости, скороподъемности, вооружении, других важных характеристиках над основными ти­пами советских истребителей. В то же время они вы­нуждены были признать, что начатая русскими перед войной модернизация ВВС уже осенью 1941 г. стала приносить плоды. Большое количество самолетов новых типов, особенно МиГ—3, оказалось неприят­ным сюрпризом для немцев.

В одном из справочников по советской технике, изданном в Германии в 1943 г. доктором К.-Х.Штайнике при участии министерства авиации, утвержда­лось: максимальная скорость лучшего большевист­ского истребителя МиГ—3 на высоте 7500 м не превосходит 570 км/ч. Те немецкие летчики, которые сами сталкивались с МиГами в небе, полагали, что этот истребитель значительно быстроходнее. Во вся­ком случае, генерал инспектор люфтваффе Э.Мильх отметил: «Брошюра несколько преуменьшает» [12].

Вызывает серьезное сомнение и другое утвержде­ние Штайнике, будто конструкция МиГ-3, как и других удачных советских самолетов базировалась на американских и британских авиационных новациях, а при его производстве использовался передовой не­мецкий опыт. Как видно из предыдущих глав, МиГ—3 создавался в расчете на массовый выпуск с учетом технологии и оснастки именно завода № 1. Вероятно, работа немецкого доктора носила в опре­деленной мере пропагандистский характер.

Подробную оценку МиГу («для служебного поль­зования») немецкие авиаторы дали в феврале 1942 г., когда закончились его сравнительные испытания с Bf 109F—3: «Хотя «мессершмитт» еще раз продемонст­рировал свое преимущество в летных данных, высот­ные характеристики «МиГа» заслуживают уважения» [13]. Вероятно, трофеем вермахта оказался самолет одной из первых серий с большим запасом горючего, поскольку испытатели отметили: по максимальной дальности на высоте 6500 м МиГ—3 почти в полтора раза превосходил Bf 109. Что касается вооружения, то Bf 109F—3с 15-миллиметровой пушкой MG 151 и дву­мя 7,92-миллиметровыми пулеметами MG 17 был практически равноценен МиГу и по массе секундного залпа, и по эффективной дальности ведения огня.

Как следовало из германских отчетов, капитан Г.Голлоб (один из самых титулованных «экспертов» люфтваффе, удостоенный впоследствии «бриллиан­тов» к Рыцарскому кресту из рук фюрера) за время работы в испытательном центре Рехлина облетал ма­шину Микояна и Гуревича (код 6+1) и оставил о ней весьма положительный отзыв.

Больший интерес представляет тактическая оцен­ка МиГ-3 противником. Известно, что в ходе воздушной войны «эксперты» люфтваффе разраба­тывали наиболее оптимальные приемы для про­тиводействия любому типу истребителей противни­ка. Так, вертких «ишаков» и «чаек» летчики Bf 109 и Bf 110 старались затянуть на высоту или атаковать с крутого пикирования. С «МиГами» же, наоборот, немцы старались сражаться вблизи земли, где слож­ные в управлении советские машины были подвласт­ны лишь опытным пилотам.

Полученная на основе боев информация помога­ла немцам отработать приемы борьбы против раз­личных советских самолетов. Лейтенант О.Кат из штабного отряда JG 54, например, обращал внима­ние товарищей, что «МиГ—3 не может повторить не­которые маневры Bf 109 — видимо, при пилотирова­нии у русского истребителя на больших скоростях возникали чрезмерные нагрузки на ручке управле­ния от рулей и элеронов» [14].

В худшем положении оказывались экипажи раз­ведчиков или одиночных бомбардировщиков люфт­ваффе: им оставалось скрываться от МиГов в обла­ках, уходить крутым снижением вплоть до земли или использовать другие оборонительные приемы. Мно­гие пленные германские авиаторы определяли МиГи в качестве самых опасных советских истребителей, даже в тех случаях, когда их машины были сбиты в результате боя с самолетами других типов. При этом отдельные летчики отмечали как характерный факт, что после нескольких очередей «русский длинноно­сый истребитель» нередко прекращал атаки, вероят­но, вследствие отказа оружия.

Сбитый 10 сентября 1941 г. и захваченный в плен штурман обер-фельдфебель Г.Фрай из разведыва­тельного отряда 4(F)/14, на допросе показал: «В со­ветских ВВС нет истребителей, пригодных для пере­хвата разведчиков Ju 88 на больших высотах. Это позволяет германским экипажам безнаказанно ле­тать на высотах 6500—8000 м. Разведчики нашего подразделения, базировавшиеся в Смоленске, ни ра­зу здесь атакованы не были» [15]. Впрочем, 24 июля 1941 г. отряд 4(F)/14 лишился двух машин вместе с экипажами после встречи с одиноким МиГ—3. Воз­можно, пленный считал, что тогда «юнкерсы» летели недостаточно высоко, всего на 5000 м.

Кроме того, Фрай заявил: «Германские летчики и командование не рассчитывали встретить новую ма­териальную часть в составе вашей военной авиации, особенно таких скоростных и мощно вооруженных истребителей, как И-61». Обычно под И—61 немцы понимали или МиГ—3, или ЛаГГ—3. Поскольку Фрай уточнил, что «по своим летно-тактическим данным эти истребители равноценны «Спитфайру» [16], то, вероятно, он все же имел в виду МиГ: По скорости и скороподъемности тот действительно об­ладал сходными данными с британской машиной, оснащенной мотором «Мерлин—46».

«Я был поражен огромным количеством ваших самолетов, — заявил пленный летчик из эскадры пи­кировщиков StG 77 фельдфебель В.Бюлер. — Совет­ские истребители, хотя и уступают в скорости немец­ким, но очень маневренны». Унтер-офицер Э.Фрост из бомбардировочной группы II/KG 3 добавил: «МиГ — лучший истребитель, которого наши летчики по­баиваются» [17].

Унтер-офицеру А.Церабеку повезло: ему удалось выпрыгнуть с парашютом из сбитого «хейнкеля», пе­рейти линию фронта и вернуться к своим. В группе HI/KG 26 весь экипаж считали пропавшим без вести в ходе рейда на Москву в ночь на 29 июля и были ра­ды спасению своего товарища. Церабек рассказал о том, с какой самоотверженностью действовали со­ветские летчики над столицей (его самолет был про­таранен МиГ-3, пилотировавшимся старшим лейте­нантом П.В.Еремеевым из 28-го иап) и почему, на его взгляд, не следовало мечтать о скорой победе над большевиками [18].

Любопытно, что отработка тактики противодей­ствия МиГам продолжалась в люфтваффе и после то­го, как их прекратили выпускать. Важнейшие реше­ния в области советской авиационной политики остались неизвестны противнику. Генерал В. Швабедиссен в одном из разделов сборника «Советские ВВС глазами германского командования» утверждал, будто в 1942 г. русские модифицировали МиГ—3.

Немецкие летчики еще примерно в течение года после исчезновения МиГов из рядов советской фрон­товой авиации сообщали о встречах с ними и, соот­ветственно, докладывали о победах. Так, 31 марта 1943 г. группа III/JG 3 в районе Батайска и Таганрога будто бы сбила два МиГ—1, а на следующий день — еще три МиГ—3. В журнале боевых действий 1-го воздушного флота, действовавшего на северном фланге советско-германского фронта, содержится утверждение об уничтожении в апреле 1943 г. 68 большевистских самолетов, в том числе двух МиГ-3.

Если верить германским отчетам, 5 июля 1943 г., когда началась грандиозная битва на Курской дуге, германские истребители якобы начали «разгром советской авиации, противостоявшей 6-му воздуш­ному флоту, с уничтожения трех МиГ—3». По докла­дам асов из III/JG 51, эти победы были одержаны в предрассветных сумерках над Малоархангельском. Из сказанного выше можно сделать вывод: МиГи сумели глубоко врезаться в память пилотов против­ника. Ведь на самом деле ни одного истребителя МиГ в составе огромной советской авиационной группировки, развернутой в районе Курской дуги, не числилось.

 

Источники

 

1. W.Schwabedissen. The Russian Air Force in the Eyes of German Commander's. New York, 1960. P. 39, 40.

2. Тоже. Р. 40, 41.

3. To же.

4. To же.

5. To же. Р. 54.

6. М.С.Арлазоров. Артем Микоян. М., 1978. С. 87.

7. Г.А.Литвин. Взгляд из «чужого» штаба. В сб.: Пресс-бю­ро «Красной Звезды». 1991. Бюллетень № 48. С. 2.

8. T.Constable, R. Toliver. Horrido! Fighter aces of the Luftwaffe. London, 1968. P. 35.

9. J.Prien. Einsatz des Jagdgeschwader 77 von 1939 bis 1945. Teil 2. Hamburg, 1993. S. 708, 709.

10. Тоже. S. 695.

11. Тоже. S. 820.

12. T.Constable, R. Toliver. Указ. соч. Р. 60.

13. R.Kosin. Die Entwicklung der deutshen Jagdflugzeuge. Koblenz, 1983. S. 150.

14. W.Schwabedissen. Указ. соч. Р. 103.

15. РГАЭ. Ф. 8044. On. 1. Д. 654. Л. 64.

16. Тоже. Л. 59.

17. Тоже. Л. 60, 71.

18. Д.Б.Хазанов. Неизвестная битва в небе Москвы 1941 — 1942 гг. Оборонительный период. М., 1999. С. 22.