Wundefwaffe

Совещание в Петергофе

 

Первоначальные расчеты о приходе эскадры на театр военных действий в декабре 1904 г. пришлось пересмотреть после боя 28 июля в Желтом море. Первая эскадра, рассеявшись, утратила способность противостоять японскому флоту, и уже 11 августа 1904 г. на совещании в Петергофе под председа­тельством Николая II были высказаны предложе­ния о том, что задачей 2-й эскадры должно стать не подкрепление флота Тихого океана, а овладение мо­рем собственными силами. Для этого требовалась предварительная серьезная боевая подготовка, кото­рой можно было достичь лишь вблизи своих баз. Но предложение о задержке эскадры для этой цели до весны 1905 г. было отклонено по настоянию ко­мандующего эскадрой контр-адмирала 3. П. Рожественского. Его "экономические" доводы об ожида­ющих казну больших убытках из-за расторжения заключенных уже договоров о снабжении эскадры в пути топливом и продовольствием поддержал уп­равляющий Морским министерством Ф. К. Авелан. Закрывая глаза на изнурительный характер тропи­ческого плавания и тем более базирования флота в этих широтах, два верховных адмирала считали бо­лее оправданным, отправив эскадру без промедле­ния, сделать остановку на Мадагаскаре, где до­ждаться подхода "экзотических крейсеров" и занять­ся необходимой боевой подготовкой.

Выход эскадры, однако, отложили на 1,5 меся­ца. В этом случае эскадра могла бы появиться у Владивостока в марте 1905 г., что соответствовало планам завершения подтягивания сухопутных сил для готовящегося наступления и снимало необхо­димость преодоления ледового покрова в порту. Так проблемы кораблестроения в Кронштадте и Петер­гофе оказались завязаны в один узел с экономиче­скими и стратегическими аспектами приобретения и отправки на Восток подкреплений для Тихого океана.

На кораблях тем временем форсировались до­строечные работы, завершалась комплектация и подводились итоги пятилетних работ по сооруже­нию невиданно большой серии мощных эскадрен­ных броненосцев. 1 августа 1904 г. на вышедшем накануне на рейд броненосце "Князь Суворов" под­няли флаг командующего 2-й эскадрой контр-ад­мирала 3. П. Рожественского. Фактически же из броненосцев новой серии вполне готовым был только "Император Александр III". На "Суворове" при­емные испытания продолжались еще три недели,

"Бородино" закончил испытания лишь 27 августа — за два дня до выхода эскадры в Ревель. На остав­шемся в Кронштадтской гавани "Орле", задержан­ном последствиями аварии в марте, работы и при­емки были в полном разгаре.

Только 18 августа закончили швартовые испы­тания и освобождавшиеся рабочие начали покидать корабль. На ходовых испытаниях 28 августа была достигнута скорость 17,5 уз, водоизмещение и мощность машин составили 13320 т и 14170 л. с. Нарекания вызывала лишь вентиляция машин­ных отделений, где уже в ходе достройки по инициативе строителя корабля В. П. Лебедева (он 20 июня сменил прежнего строителя М. К. Яков­лева, чья энергия в борьбе с "системой" казен­ного судостроения оказалась на исходе) при­шлось установить два мощных добавочных венти­лятора.

Но и их действие помогало мало; температура на площадках у цилиндров главных машин на ходу поднималась до 48° С, и находиться около них бо­лее 1—2 минут было невозможно. 17 сентября 1904 г. "Орел" покинул Кронштадт, но из-за сильного спада воды оказался на мели. С нее снялись 19 сен­тября и лишь 22 сентября успели присоединиться к еще находившейся в Ревеле эскадре. Здесь корабль покинула последняя партия из 95 обеспечивающих сдачу рабочих. Свидетельством традиций высокой производственной культуры инженеров и кадрового состава верфи того времени стала описанная В. П. Костенко сцена прощания с рабочими, кото­рые поднесли своему строителю традиционные да­ры: икону Николы-угодника и серебряный подста­канник с ложечкой.

В порту для установки силами экипажа приня­ли изготовленные Ижорским заводом защитные козырьки, которые должны были предотвратить уже не раз происходившие на 1-й эскадре случаи пора­жения людей в боевой рубке снарядами и осколка­ми, влетающими в слишком широкие (высотой 305 мм) визирные щели.

Подводя итог достройки кораблей, завершен­ной в редком для отечественного судостроения ударном темпе, важно отметить полное выполнение всех предъявленных к кораблям высоких требо­ваний. По основным характеристикам (кроме тол­щины главного и верхнего пояса брони) они ни в чем не уступали своему прототипу "Цесаревичу", а по некоторым решениям (усовершенствованная конструкция внутренней броневой переборки, уве­личение мощности электростанций и др.) его пре­восходили. Успешно были решены все проблемы, связанные с чрезвычайной насыщенностью кораб­лей боевой техникой и общей затесненностью по­мещений. Из-за этого некоторые погреба боеприпа­сов приходилось снабжать сложной системой вен­тиляции, а под кают-компанию офицеров приспо­собили помещение кормового каземата 75-мм орудий. Не было сомнений и в добротности выпол­нения работ. Это подтверждал опыт плавания и бес­примерного боя, а наглядным свидетельством и се­годня служат сохранившиеся конструктивные узлы современника той эпохи — крейсера "Аврора".

Непреодолимым оставался, однако, главный изъян отечественного судостроения, неотступно преследовавший его со времени начала постройки броненосцев. Это была все та же сверхпроектная пе­регрузка, к предотвращению которой за 50 лет не было предпринято никаких дававших хоть какой-то результат усилий. Хуже того, в условиях не способ­ствовавшего инициативе авторитарного самодер­жавного режима не нашлось ни структур, ни от­дельных деятелей, которые, осознав всю опасность перегрузок, пытались бы вести с ней последователь­ную и бескомпромиссную борьбу. Даже А. А. Бирилев, считавший себя знатоком кораблестроения и наставником молодого инженера В. П. Костенко, не смог подняться выше уровня представлений о том, что проблема могла быть решена повышением норм запаса водоизмещения с традиционных (хотя и не всегда предусматривавшихся) 2% до 4—5% от водоизмещения. Оказалось, что и этот, представ­лявшийся огромным запас на новых, до чрезвы­чайности насыщенных техникой броненосцах был превзойден и вылился в перегрузку до 13% (1785 т).

Под этой тяжестью осадка корабля увеличилась на 0,865 м и вместо предусмотренных проектом 7,96 м составила 8,82 т. Это означало, что главный броневой пояс, который по проекту должен был возвышаться верхней кромкой на 0,46 м над водой, сильно заглублялся и становился для корабля прак­тически бесполезным. Глядя на это, как вспоминал В. П. Костенко, прибывший проводить корабль строитель М. К. Яковлев "ужаснулся и закачал своей седой головой", а присутствовавший при этом главный корабельный инженер Д. В. Скворцов за­метил: "Не знаю, о чем "они" думают".

Но, как и прежде, ответственных за перегрузку кораблей обнаружить было нельзя, флот продолжал загружать их перед походом, не задумываясь о по­следствиях. 30 сентября МТК вынужден был обра­титься к командующему 2-й эскадры со специаль­ным предостережением. Отмечая, что при нынеш­нем водоизмещении броненосцев типа "Бородино" 15275 т (с полным запасом угля) их метацентрическая высота составляет только 0,76 м (вместо 1,28 м по проекту 1899 г. с нормальным запасом), МТК рекомендовал прекратить прием новых гру­зов, а часть уже принятых, в которых нет необходи­мости в повседневной службе, сдать для хранения на транспорты. Рекомендовалось тщательно следить за надежностью крепления грузов, правильностью размещения и расходования воды и угля, переме­щая его из верхних ям в нижние, не допускать в трюмах воды, которая могла бы переливаться с борта на борт при качке.

При плавании на крупном волнении следовало надежно задраивать все порты и другие отверстия батарейной палубы. Эти рекомендации были вы­полнены лишь в части задраивания портов на вол­нении и при водяной тревоге, на что командующий обратил внимание еще в своем приказе от 23 июня 1904 г. В этом приказе предлагалось в случае полу­чения пробоины круто перекладывать руль в проти­воположную сторону, что могло бы уже опасный для корабля 18° крен уменьшить за счет циркуля­ции до 10—9°, и за это время успеть задраить все порты. Получался никем, почему-то, не замечен­ный парадокс — порты 75-мм артиллерии, предназ­наченной для отражения атак миноносцев, прихо­дилось держать закрытыми именно тогда, когда возможность таких атак была особенно вероятной.

Но мысль о полной ликвидации или хотя бы сокращении числа 75-мм и еще более мелких 47- и 37-мм пушек была еще слишком крамольной. По­пыток подобной разгрузки кораблей предпринято не было. В работе МГШ говорилось: "Итак, один из первых приказов адмирала Рожественского, в кото­ром упоминается о бое, давал такие указания о ма­неврировании в бою, от которых не могут не под­няться полосы дыбом". Действительно, о каком ве­дении боя можно было вести речь, если боевой строй в любой момент мог быть нарушен необходимостью маневра для предотвращения полученного одним или несколькими кораблями гибельного крена. Но в МТК о приказе 3. П. Рожественского, по-видимому, даже не знали и не нашли нужным добиваться более радикальных категорических мер (оформленных хотя бы приказом управляющего Морским министерством) по доведению кораблей до состояния, близкого к проектной нагрузке.

Кроме того, в МТК забыли и о собственных, недавно принимавшихся (1898 г.), строгих мерах по устранению на кораблях подверженных возгора­нию материалов и предметов снабжения. Острота проблемы, возбужденной сведениями об огромных масштабах пожаров на испанских кораблях в 1898 г., уже забылась, и наши корабли за время постройки оказались переполненными горючими материалами. Те же шлюпки и мебель, которые на строив­шихся в Америке "Варяге" и "Ретвизане" в соответ­ствии с требованиями МТК были выполнены из стали, на кораблях отечественной постройки было разрешено, как и прежде, изготовлять из дерева. В результате корабли в бою обратились в огромные кострища, и в борьбе с огнем внутренние палубы оказались переполненными огромными массами переливавшейся с борта на борт воды. И до того не­значительная остойчивость кораблей резко умень­шилась, и все три, последовательно возглавлявших строй эскадры, передовых броненосца, не имея под­водных пробоин, должны были опрокинуться от по­тери остойчивости. В горячке боя и при наличии множества пробоин в легком борту вряд ли мог быть исполнен приказ, отданный год назад.