Wundefwaffe

«Москва»

 

В конце 1930-х годов положение Черно­морского флота чрезвычайно обострилось: в случае войны помимо усиленных германс­кими самолетами и кораблями румынского и турецкого флотов, могли быть использо­ваны и соединения итальянского флота. Ко­мандованием ВМФ предполагалось исполь­зовать Черноморский флот для борьбы с крупными соединениями надводных кораб­лей противника — требовалось не допустить высадки морского десанта на побережье и надежно защитить пути морских сообщений. Ударам по румынским и турецким портам, нарушению морских перевозок противника отводилось второстепенное значение.

Лидер эскадренных миноносцев «Моск­ва» (командир — капитан 3 ранга А.И.Зуб­ков), вошедший в августе 1938 года в со­став 3-го дивизиона ОЛС Черноморского флота, уже в ноябре был использован для выполнения дипломатической миссии: 16 но­ября лидер вышел в заграничный поход. На корабле находились заместитель наркома иностранных дел СССР В.П.Потемкин и ко­мандующий Черноморским флотом флаг­ман 2 ранга И.С.Юмашев. Целью похода являлось участие в похоронах президента Турции Мустафы Кемаля (Ататюрка). 11 но­ября лидер прибыл в Стамбул, а 1 9 ноября советская делегация (40 командиров и крас­нофлотцев) совершила поездку в Анкару для возложения венка и отдания воинских поче­стей основателю Турецкой республики. Ко­манда лидера побывала на экскурсиях по Анкаре и Стамбулу. 25 ноября «Москва» покинула Стамбул и после выполнения за­планированных учебных задач в Черном море 28 ноября вернулась в Севастополь. В следующем, 1939 году, корабль сно­ва побывал в заграничном походе. 1 9 ок­тября в 1 6 ч на лидер, стоявший на якоре в Севастопольской бухте, прибыли находив­шийся с визитом в Советском Союзе министр иностранных дел Турции Сараджоглу и полпред СССР в Турции А.В.Терентьев. В 1 6 ч 45 мин отряд кораблей в составе лидера «Москва» и эсминца «Беспощадный» (ко­мандир отряда капитан 2 ранга С.Г.Горшков) снялся с якорей и вышел из Севастополя.

20 октября в 1 2 ч 15 мин «Москва» и «Бес­пощадный», обменявшись салютом наций с береговой батареей, прибыли на рейд Стам­була, где турецкий министр иностранных дел сошел на берег. 23 октября лидер и эсминец покинули пролив Босфор и утром следую­щего дня вернулись в Севастополь.

С учетом ранее поставленных задач в мае 1940 года была сформирована эскад­ра Черноморского флота. Осенью флот и Закавказский военный округ проводили сов­местные маневры в юго-восточной части мор­ского театра и прилегающего побережья.

С февраля 1941 года командиром лиде­ром стал капитан-лейтенант А.Б.Тухов. Ему и пришлось командовать кораблем во вре­мя совместных учений Черноморского фло­та и Особого Одесского военного округа.

Согласно задачам оперативного плана, в случае вступления Румынии в войну силам флота предписывалось уничтожить или зах­ватить ее флот и прервать коммуникации, блокировать побережье; быть готовым к высадке тактических десантов; содейство­вать левому флангу Красной Армии при форсировании реки Дунай и при дальнейшем продвижении вдоль побережья Черно­го моря. Отработке такого взаимодействия были посвящены и последние, проведенные в канун Великой Отечественной войны уче­ния. В начале июня 1941 года под видом учений из Закавказья в Крым был перебро­шен 9-й особый стрелковый корпус. С 14 по 1 9 июня в Одессе было проведено учение по посадке 1 50-й стрелковой дивизии на де­сантные транспорты, которая была высаже­на на западное побережье Крыма, в райо­не Тендры. В этих учениях по обеспечению конвоев участвовал и лидер «Москва».

Война застала корабль в Главной базе, куда он вернулся после учений вместе с эс­кадрой. В начавшейся войне Румынии отво­дилась роль основного источника снабже­ния нефтью германских войск водным путем. Нарушение этого снабжения являлось одной из главных задач Черноморского флота и его авиации. Уже вечером 22 июня на ком­муникации противника вышли советские подводные лодки для пресечения морских перевозок на линии Констанца—Босфор: Щ-209 в район подходов к мысу Эмине, Щ-205 — в район маяка Олинька, Щ-206 последовала на так называемую «позицию № 4» в район портов Монголия и Констан­ца. Порт Монголия в 21 миле южнее Кон­станцы обеспечивал базирование легких сил румынского флота; Констанца — порт и главная база легких сил — обеспечивала бази­рование военного и торгового румынских флотов. Констанцский укрепленный район включал в себя береговые, полевые и зенит­ные батареи, посты наблюдения и связи, склады, мастерские.

С моря подходы к Констанце прикрыва­лись четырьмя оборонительными минными полями, установленными в 11 —1 2 милях от берега. Проход кораблей между ними был возможен лишь по узкому фарватеру. Мин­ная позиция прикрывалась береговыми ар­тиллерийскими батареями (в том числе, четырехорудийной железнодорожной батаре­ей «Tirpitz»), а также истребительной и бомбардировочной авиацией, базировав­шейся на близлежащих аэродромах.

В 30 милях к востоку от Констанцы пе­ред минными заграждениями находилась в дозоре румынская канонерская лодка, а далее к востоку в 60 милях от порта несла дозор румынская подводная лодка «Delfinul». Для поддержки дозора за минными заг­раждениями постоянно находились два эс­минца типа «Regele Ferdinand», по силуэту напоминавшие советские лидеры, особен­но на носовых курсовых углах.

В первые же дни войны Верховное Глав­нокомандование поставило перед Черно­морским флотом задачу ударами флотской авиации и набеговыми действиями кораб­лей разрушить портовое оборудование и уничтожить запасы нефти в Констанце. Ре­шение этой задачи Военный совет флота возложил на эскадру. Ей предписывалось на рассвете 26 июня произвести огневой на­лет на нефтехранилища в порту Констанца.

Утвержденный народным комиссаром ВМФ план действий предусматривал нане­сение удара по нефтехранилищам Констан­цы и близлежащим аэродромам 26 июня между 4 ч 00 мин и 4 ч 30 мин авиацией флота, а в 5 ч — ударной группой кораблей. Этим кораблям предстояло также разведать боем систему обороны главной базы ВМС противника, а авиагруппе — сфотографи­ровать после отхода кораблей результаты удара. Выделялась также группа корабель­ной поддержки.

Кораблям ударной группы надлежало подойти к Констанце на расстояние 110 — 120 кб. По плану этой операции, ударная группа на максимальной дистанции должна была открыть артиллерийский огонь по бе­регу и идти в сторону Констанцы для вскры­тия системы береговой обороны базы, воз­можного разрушения портовых объектов, железнодорожного узла и нефтяных терми­налов. Внезапность нанесения удара пла­нировалось достичь быстротой развертыва­ния сил из баз.

При этом командование Черноморско­го флота игнорировало официальное объяв­ление румынского правительства от 7 июля 1940 года о постановке минных загражде­ний на подходах к Констанце в 170 кб от берега.

При планировании удара, учитывалась возможность противодействия авиации противника, береговой и корабельной артил­лерии, вероятность которого предполага­лось уменьшить предварительными ударами бомбардировщиков по аэродромам про­тивника. Вероятность атак авиации против­ника на переходе предполагалось снизить за счет выхода кораблей в темное время суток, а противовоздушную оборону при воз­вращении кораблей в базу обеспечить ис­требительным прикрытием в радиусе 100 миль от Севастополя. В случае встречи ударной группы с кораблями противника ей надле­жало отходить к группе поддержки, которая должна была быть развернута в 50 милях восточнее Констанцы. Для отвлечения сил противника от района Констанцы был зап­ланирован также удар по румынской тер­ритории высадкой десанта из района Из­маил—Килия на Дунае.

Как выяснилось, противоминное обеспе­чение ударной группы было явно слабым: точных сведений о расположении минных заграждений противника, выставленных с 15 по 19 июня 1941 года на подходах к Кон­станце, практически не было. На картах минной обстановки, выданной командирам кораблей, были лишь схематически нанесе­ны только контур вероятного минного поля и миноопасная зона, находившаяся пример­но в 75—80 милях восточнее Констанцы.

В этой обстановке, кроме тщательного расчета курсов движения и применения па­раванов, никаких других мер, снижающих минную опасность, командиры кораблей предпринять не мог­ли. Фактически по­ставленную боевую задачу они должны были решать, рискуя подорваться на ми­нах заграждения.

Недостаточный опыт в организации совместных ударов разнородных сил флота и спешка в планировании и под­готовке имели пе­чальные последствия. Так, командир удар­ной группы кораблей данных о береговых батареях в районе Констанцы не получил, так как штаб флота их тоже не имел. Табли­ца условных сигналов была составлена уже во время перебуксировки экстренно гото­вившегося к походу лидера «Москва», обо­значения заносились командирами кораб­лей в записные книжки на совещании коман­диров и артиллеристов у командира груп­пы прикрытия контр-адмирала Т.А.Новико­ва. Эти обстоятельства вызвали осложне­ния и затруднили последующие действия ко­раблей.

Поскольку огневой налет на Констанцу было решено провести внезапно, то пере­ход в район боевых действий должен был совершаться скрытно, в темное время су­ток. Курсы подхода кораблей к вражескому берегу прокладывались по кратчайшему расстоянию, вне пределов видимости дозо­ров противника. Для дезориентации воздуш­ной разведки противника первоначальный курс на выходе из Главной базы имел лож­ное направление на Одессу.

25 июня 1941 года согласно приказу наркома ВМФ Черноморский флот присту­пил к выполнению операции.

Первоначально лидер «Москва» был включен в группу поддержки с крейсером «Ворошилов». В ударную группу входили ли­дер «Харьков» и эсминцы «Смышленый» и «Сообразительный». Общее командование обеими группами осуществлял с крейсера «Ворошилов» командир ОЛС контр-адми­рал Т.А.Новиков.

В 18 ч 00 мин 25 июня ударная группа начала сниматься со швартовых и выходить из Севастопольской бухты. Но при подходе группы к боновому заграждению на посту наблюдения и связи подняли сигнал: «Выход не разрешается». Корабли стали на якорь. Выяснилось, что в 1 7 ч 33 мин штаб флота получил результаты рассмотрения нарко­мом ВМФ плана действия, которым удар­ная группа утверждалась в составе двух лидеров, а группа поддержки — в составе крейсера и двух эсминцев.

Лишь в 20 ч 10 мин уже в составе удар­ной группы «Москва» с выставленными параванами смогла выйти из Главной базы и эта задержка сыграла потом свою роковую роль. На траверзе Херсонесского маяка оба лидера убрали параваны и со скоростью 28 уз направились курсом 315° на Одессу. С наступлением темноты, в 21 ч 15 мин, ли­деры изменили курс (256°) и без противо­действия противника пошли на Констанцу.

Группа кораблей поддержки вышла из Севастополя в 22 ч 41 мин. Эсминец «Смыш­леный», зацепившись за что-то параваном, только в 3 ч 00 мин смог продолжить движе­ние. Поскольку это был первый практичес­кий выход ОЛС, то оба эсминца охранения в темноте потеряли крейсер и он всю ночь шел один. Лишь к рассвету эсминцы, не встретив по пути кораблей румынского до­зора, присоединились к крейсеру, после чего вся группа поддержки сосредоточилась в заданном районе.

К 1 ч 47 мин 26 июня корабли ударной группы подошли к границе миноопасной зоны и, сбавив ход до 24 уз, поставили па­раваны. Хотя использование параванов типа К-1, согласно инструкции, ограничи­вало скорость движения до 22 уз, лидеры, опаздывая к назначенному планом време­ни, вынуждены были идти с более высокой скоростью. В 4 ч 26 мин лидер «Москва», шедший концевым, потерял правый параван в 23 милях от Констанцы (по счислению, на самом деле в 2—3 милях ближе, то есть находясь на румынском минном загражде­нии S-9). В 4 ч 58 мин шедший на лидере «Харьков», также лишившегося в результа­те взрыва мины паравана, командир удар­ной группы капитан 2 ранга М.Ф.Романов, не знавший о потере лидером «Москва» па­равана, приказал ему занять место голов­ного корабля. Из-за близости берегов про­тивника, замену параванов решили не про­изводить.

Обстоятельства сложились так, что в назначенное время удар с воздуха по Кон­станце авиация ВВС флота нанести не смог­ла и порт не был подвергнут первому удару в 4 ч утра. Но на кораблях этого не знали. Не знали также и того, что в этом районе находились на боевом дежурстве советс­кие подводные лодки.

В точно установленное планом время — 5 ч 00 мин —оба лидера повернули на курс 221° и увеличили ход до 26 уз. Через две минуты, корабли вышли в точку (44° 10' с.ш., 28° 00' в.д.) поворота на боевой курс и раз­вили ход 28 уз.

«Москва» открыла огонь главным калиб­ром одновременно с третьим залпом лиде­ра «Харьков». Пристрелка велась по изме­ренным отклонениям, поражение — очере­дями с шагом по прицелу 2 кб, и по целику — 10-тысячной дистанции, пятиорудийными залпами со скорострельностью 10 с. Из-за плохой видимости горизонта (утренняя дым­ка) огонь пришлось вести как по невидимой цели. На берегу взметнулось пламя боль­шого пожара в районе нефтехранилищ. Из 350 снарядов, выпущенных в 35 залпах ко­раблей ударной группы, «Москва» израс­ходовала 196.

В 5 ч 04 мин с лидеров заметили две вспышки артиллерийских залпов батареи береговой обороны со стороны румынско­го берега. Согласно одной из отечествен­ных версий, вслед за этим в направлении лидера «Москва» упал в воду недолетный залп, а следующий накрыл корабль, хотя прямого попадания достигнуто не было. У командира ударной группы на «Харькове» создалось впечатление, что по головному кораблю пристрелялась 280-мм батарея противника, поэтому он передал приказ лидеру «Москва» прекратить огонь, поставить дымзавесу и лечь на курс отхода 123°. Вы­полнив приказание, «Москва» резко отвер­нула на курс отхода. Согласно же трофей­ным материалам, вспышки на берегу в 5 ч 04 мин являлись в действительности залпами румынских зенитных батарей по советско­му бомбардировщику СБ, единственному прорвавшемуся к Констанце.

Тем временем, по «Москве» в 5 ч 09 мин открыли огонь плохо различимые в утрен­ней дымке на фоне берега румынские эсмин­цы «Regina Maria» и «Marasti», медленно продвигавшиеся на фоне берега на норд. Корабли противника накрыли головной ли­дер уже вторым залпом. Однако неожиданный отворот лидера сбил стрельбу против­ника, а при переходе на поражение румын­ские комендоры неправильно учли скорость цели и все залпы стали ложиться по корме «Москвы». С потерей из виду лидера, скрыв­шегося за дымовой завесой, румынские эс­минцы прекратили стрельбу и возобновили ее в 5 ч 17 мин, когда дым несколько рассеял­ся и корабли вновь стали просматриваться. Германская береговая батарея «Tirpitz» открыла огонь по четко вырисовавшимся на светлом фоне горизонта силуэтам советс­ких кораблей лишь в 5 ч 19 мин. Первый залп лег с перелетом в 10 кб и влево от «Москвы». Второй двухорудийный залп лег уже с перелетом в 5 кб, а третий накрыл лидер с недолетом 1 — 1,5 кб.

Курс отходящих кораблей ударной груп­пы вел к южной кромке минного поля. Со­гласно переданному по УКВ приказу коман­дира группы считавшего опасность для ли­деров от артиллерийского огня противника большей, чем от мин, «Москва» увеличила ход до 30 уз и отходила противоартиллерийским зигзагом. При маневрировании ли­дер потерял левый параван-охранитель. В кильватер за «Москвой» также противоартиллерийским зигзагом шел «Харьков».

В 5 ч 20 мин с обоих лидеров заметили след двух торпед, идущих прямо на «Моск­ву». С «Харькова» передали на головной лидер приказание: «Буки (больше ход. — Авт.). Идти прямым курсом». Через минуту «Москва» по УКВ передала квитанцию. И в это же мгновение при уклонении от торпед вправо в 5 ч 21 мин над лидером поднялся столб воды, огня и дыма на тридцатиметро­вую высоту (выше мачт). Корабль остался без хода. Зенитное 76,2-мм орудие продол­жало стрельбу по появившемуся самолету противника.

Сразу же после взрыва представилась следующая картина. Наружная обшивка и набор корпуса в районе 1 -го и 2-го котель­ных отделений с левого борта были разру­шены взрывом. Корпус корабля, шедшего почти 30-узловой скоростью, стал разла­мываться у среза полубака. Надломленную в районе 1 -го котельного отделения носовую оконечность (в месте скользящего соедине­ния) потоком воды развернуло форштевнем к корме. Уцелевшей наружной обшивкой правого борта она еще удерживалась на поверхности, но быстро погружалась с кре­ном на левый борт, так что был виден скуло­ватый киль. Мостик, носовая дымовая тру­ба и фок-мачта оказались в воде. Коман­дир корабля, капитан-лейтенант А.Б.Тухов, оглушенный взрывом, был сброшен с мос­тика в воду, замполит, батальонный комис­сар Г.Т. Плющенко, погиб.

Тонущая носовая оконечность корпуса увлекала за собой и остальную часть кор­пуса, которая имела дифферент на нос и крен до 10е на правый борт. Корабль ос­тался без хода, но его ГТЗА еще работали и левый винт некоторое время вращался в воздухе.

События на тонущем корабле развива­лись очень быстро. Из-за отсутствия связи о состоянии носовых отсеков ничего не было известно. А в этом районе сразу же после взрыва погасло освещение. Носовая око­нечность корпуса корабля резко накрени­лась и стала погружаться в воду. Командир носовой аварийной партии младший инже­нер-лейтенант Н.Т.Николаев, увидев силь­ную вспышку пламени при взрыве, приказал тушить пожар. Но события развивались на­столько быстро, что людям из затопленных отсеков пришлось выбираться уже по бор­ту, как по палубе.

Носовая оконечность плавала скуловым килем вверх и носом к корме, на 1,5м выс­тупая над уровнем воды. Перелом корпуса произошел в районе скользящего соедине­ния между 1-м и 2-м котельными отделения­ми. Кормовая часть корпуса плавала с кре­ном и дифферентом, люди на ней находились на своих боевых постах. Из поврежденной взрывом кормовой дымаппаратуры валил белый дым. Носовое машинное отделение было под водой, но находившийся в момент взрыва на КП-1 и не знавший истинного по­ложения дел командир БЧ-5 инженер-капи­тан-лейтенант В.М.Голубое по приборам от­метил, что в главных котлах № 1 и № 2 дав­ление упало до нуля и резко возросла частота вращения на тахометрах ГТЗА но­сового эшелона, поскольку турбины рабо­тали без нагрузки. Давление пара быстро падало и в кормовом эшелоне. Из-за затоп­ления носовых отсеков начали расти диф­ферент на нос и крен на правый борт. По­пытка выяснить обстановку на боевых по­стах успеха не имела. С боевых постов в носовой оконечности на телефонные вызо­вы не отвечали.

Вскоре из носового машинного отделе­ния по голосовой связи доложили о падении давления пара в магистрали и вакуума в главных конденсаторах и о поступлении воды через носовую переборку. Командир БЧ-5 голосовой связью приказал поставить подпоры на эту переборку, одновременно продублировав приказание командиру кормовой аварийной партии главстаршине М.А.Лукину. Вскоре из 3-го котельного отделения командиру БЧ-5 доложили, что воды в котле нет и горение выключено. Считая, что уровень воды в водомерных стеклах это­го котла не виден из-за большого дифферен­та, командир БЧ-5 отдал приказание под­нять давление пара в главном котле № 3, а в кормовом машинном отделении закрыть маневровый клапан и удерживать вакуум в конденсаторе. Это диктовалось желанием сохранить в действии вспомогательные ме­ханизмы, необходимые в борьбе за живу­честь.

Борьба за непотопляемость оказалась бесполезной. Погружение кормовой око­нечности корпуса продолжалось быстро и помощник командира корабля старший лей­тенант Л.И.Приваленков подал команду: «Покинуть корабль». Услышав команду, ко­мандир БЧ-5 В.М.Голубое отдал распоря­жение электрику М.А.Лукину спустить шлюп­ки, сбросить за борт пробковые матрасы и койки из 5-го кубрика, а из КП-1 по перего­ворным трубам передал по боевым постам приказание: «Все наверх». Командир 3-го котельного отделения старшина 2 статьи И.М.Гончаров доложил, что турбовентиляторы стучат, нужно ли их останавливать. Но на это времени уже не оставалось, поэтому командир БЧ-5 приказал прыгать за борт. Личный состав лидера спешно покидал гиб­нущий корабль. На воде, кроме спасатель­ных средств, была единственная шлюпка, в которой разместились 17 человек.

Дифферент кормовой части корпуса достиг 40°, после чего он стал стремитель­но увеличиваться. Наконец корма, встав вертикально, затонула через 8— 10 мин пос­ле взрыва на глубине 40—45 м. Гибель лиде­ра «Москва» произошла в точке с коорди­натами 44° О2'с.ш., 28°50'в.д.

Существует несколько версий причин гибели лидера «Москва».

Первоначально на флоте существова­ло мнение о попадании снаряда крупнока­либерной береговой батареи в одну из запасных торпед, хранившихся на верхней палубе корабля. Например, в дневниковых записях командира германской учебной ко­манды капитана цур зее Гадова, обнаружен­ных после войны, отмечено: «4.20. Батарея "Tirpitz" и железнодорожная батарея откры­ли огонь по уходящим эсминцам. 4.23. Попадание в головной эсминец. Спустя корот­кое время, этот эсминец взлетел на воз­дух...». Эти факты легли в основу первона­чальной версии.

По другой версии, высказанной отече­ственным историком флота А.В.Платоно­вым, был подрыв лидера, маневрировавше­го на скорости 26 уз, на румынском минном заграждении S-10. В «Энциклопедии совет­ских подводных кораблей 1941 — 1945» он указывает (с. 134—135), что лидер после обстрела, находясь под огнем береговой батареи, подорвался на мине, переломил­ся пополам и затонул. Те же данные приво­дит в своем справочнике «Крейсера и мино­носцы» С.С. Бережной: лидер погиб в резуль­тате подрыва на оборонительном минном заграждении противника при возвращении в Севастополь после артиллерийского обстре­ла Констанцы 26 июня 1941 года» (с.452).

В данном случае, вероятно, сыграли большую роль крайне неблагоприятные фак­торы, действовавшие на корабль в момент прохождения им минного заграждения: ли­дер совершал поворот вправо для того, что­бы войти в дымовую завесу, сносившуюся норд-остовым ветром. В такой ситуации ко­рабль по инерции как бы заносит, и он, дви­гаясь вперед, одновременно движется ла­гом в сторону, противоположную поворо­ту. Поэтому вероятность встречи с миной возрастает практически по всей длине кор­пуса. При этом на такой скорости, при рез­кой перекладки руля, лидер испытывал ко­лоссальную нагрузку довольно сложного ха­рактера. Взрыв мины типа «Виккерс» (масса взрывчатого вещества до 200 кг) на мин­ном заграждении S-10 в районе носовой пе­реборки 1 -го отделения мог стать иницииру­ющим началом разрушения корпуса кораб­ля именно в самом слабом месте. Мощным напором воды, в сочетании с инерционны­ми силами и моментами при нарушенных связях набора корпуса в считанные секун­ды развернуло оторванную по левому бор­ту носовую оконечность корпуса лидера по направлению к корме.

По версии, выдвинутой другим истори­ком отечественного флота В.В.Костриченко, «Москва» получила попадание торпе­дой в левый борт в районе 1 -го котельного отделения. Дело в том, что, уходя из-под артобстрела, лидеры оказались на позиции, занимаемой советской подводной лодкой Щ-206 (командир — капитан-лейтенант И.А. Каракай). Утром 26 июня с Щ-206, на­ходившейся в позиционном положении, об­наружили в предрассветной дымке два иду­щих с большой скоростью корабля с силуэ­тами, напоминавшими румынские эсминцы. Поскольку о предстоящей операции набега кораблей Черноморского флота на Кон­станцу командир подводной лодки не был своевременно оповещен, он произвел по ним двухторпедный залп.

Нам представляется более правдопо­добной вторая версия — подрыв на мине.

К вечеру 14 румынских катеров и гидро­самолеты подобрали из воды 69 человек (семь командиров и 62 краснофлотца). Ко­мандир «Москвы» А.Б.Тухов в бессознатель­ном состоянии попал в плен, но впослед­ствии бежал из концлагеря и сражался в ря­дах партизанского отряда «Буревестник» под Одессой, командуя взводом разведки. А.Б.Тухов геройски погиб в бою с противни­ком 5 марта 1 942 года близ села Головановск на Буге.

Так, первый бой лидера «Москва» в Ве­ликой Отечественной войне стал для него и последним. Командирами корабля были ка­питан 3 ранга Л.А.Владимирский (октябрь-декабрь 1 936), капитан 3 ранга А.И.Зубков (февраль—декабрь 1 938), капитан 3 ранга В.Н.Ерошенко (январь 1939 —январь 1941), капитан-лейтенант А.Б.Тухов (февраль— 26 июня 1941).