Послевоенный период
Новые послевоенные геополитические реалии, качественный скачок в области вооружений заставляли в конце 40-х - начале 50-х годов вновь и вновь возвращаться к вопросу о целесообразности наличия в составе отечественного ВМФ тех или иных классов и подклассов кораблей. Может быть, наиболее радикально коснулся этот вопрос именно кораблей речных и береговой обороны. Общеизвестно, что чисто психологически военные готовятся к войне прошедшей, и чем меньше прошло времени с момента ее окончания, тем этот фактор сильнее. Естественно это подкрепляется материально. Посмотрите на советские послевоенные крейсера пр.68-бис, эсминцы пр.56 или сторожевые корабли пр.42 и пр.50. Это прекрасные корабли времен Второй мировой войны, хотя и спроектированные уже после нее. Но даже тогда, самые ностальгически настроенные представители руководства советского ВМФ не могли уже придумать применение речным мониторам или канонерским лодкам. С изменением границ с Японией и созданием Социалистического лагеря на западных границах, исчезла актуальность защиты Татарского пролива и устья Амура, а также принадлежащего СССР участка Дуная. Да и с Китаем в то время у нас была «дружба на все времена». Чего строить новые тяжелые мониторы, если имеемые новейшие корабли типа Хасан не знали куда деть: в первой половине 50-х годов их поставили в консервацию, а потом и вовсе сдали на металл. Однако если реки как бы перестали быть ареной потенциальных военных действий, то приморские фланги всегда существуют. Но и развитие мореходных кораблей огневой поддержки также искусственно прервали. Обоснований тому имелось сразу два. Во-первых, сочли, что в условиях применения ядерного оружия проведение морских десантных операций в принципе практически не возможно. Во-вторых, для огневого обеспечения войск на приморском направлении можно использовать строящиеся крупными сериями те же крейсера пр.68-бис, эсминцы пр.30-бис и пр.56, сторожевые корабли пр.42 и пр.50.
Все это вместе взятое однозначно поставило крест на дальнейшем развитии советских мониторов и канонерских лодок: разработку новых прекратили, а имеемые достаточно быстро вывели из состава флота. Исключение составили бронекатера. Все-таки страшновато было в одночасье взять и оставить такие крупные полноводные пограничные реки как Дунай и Амур вообще без соединений ВМФ.
Среди множества заданий на проектирование бронекатеров, в 1943 г. появилось тактико-технические задание на разработку проектов большого и малого бронекатеров соответственно пр. 190 и пр. 191. Эти катера изначально «вываливались» из привычного ряда своих предшественников, практически повторяющих один другого. Изюминкой новых проектов стало разнесенное бронирование. Его испытали еще в 1943 г., когда на один из серийных катеров пр. 1124 в районе цитадели навесили экран из 7-мм брони. Результаты в целом признали вполне удовлетворительными. В целом, потому что, во-первых, из-за возросшего сопротивления скорость катера упала на 2-3 узла, а, во-вторых, в отличие от танков, подобный экран должен был противостоять не кумулятивным снарядам, а обычным или чаще всего крупнокалиберным бронебойным пулям. А они, потеряв часть кинетической энергии при преодолении экрана, рикошетировали от основной брони и зачастую вновь попадали в экран, но уже с внутренней стороны. Последнее предъявляло повышенные требования к жесткости всей конструкции, усиления крепления экрана не только на удар, но и отрыв. В результате приняли решение экран утопить в корпус, то есть он становился внешней обшивкой, а за ним на некотором расстоянии находился основной броневой борт, который превращался во внутреннюю обшивку. Для увеличения бронестойкости внешний борт имел наклон 9е. Разница в пр. 190 и пр.191 традиционно заключалась в наличии двух или одной башни главного калибра, а значит и размерами. Головной катер пр. 191 закончил испытания 30 октября 1946 г. и по их результатам пошел в серию, но уже как пр.191М. Основным отличием стали новые дизеля М-50, кроме этого, правда не с головного, на них стали ставить башни 2М-6 с двумя 14,5-мм пулеметами вместо 12,7-мм. Головной катер пр.191М завершил ходовые испытания в октябре 1947 г., а всего построили 118 таких катеров. А вот большой бронекатер пр. 190 «замер» на этапе эскизного проекта, в сентябре 1949 г. от него решили отказаться.
В 1952 г. на испытания выходят сразу два бронекатера пр. 192. Внешне они очень походили на катера пр.191М. Отчасти их появление вызвали отстрел полностью сформированного корпуса предшествующего проекта на полигоне и отказ от большого бронекатера прЛ90. Первое привело к усилению бронирования, особенно экрана, его толщину довели до 10 мм и придали ему наклон 15°. Второе потребовало увеличения мореходности, так как с выводом из состава ВМФ морских бронекатеров пр. 161 и пр. 186, поддерживать войска в мелководных районах становилось некому. По этой причине бронекатера пр. 192 получили незначительный подъем палубы в носовой части. Собственно формой носовой оконечности и отличались два головных катера пр. 192. После испытаний оба бронекатера остались в строю, но в серию не пошли: к тому времени приняли окончательное решение о прекращении строительства подобных боевых катеров, тем более что к тому времени в строю и консервации уже имелось более 200 бронекатеров предыдущих проектов. Однако всю оснастку на Ижорском заводе, где строились головные катера, законсервировали и ее вместе со всей документацией включили в мобилизационный резерв: в случае необходимости серийную постройку катеров пр. 192 можно было развернуть за несколько месяцев. Безусловно бронекатера пр.191М и пр.192 являлись лучшими в мире в своем классе, и они были одними из немногих проектов, где в действительности смогли учесть весь богатейший опыт как Великой Отечественной, так и Второй мировой войны в целом.
В 1952 г. закончилась постройка серии бронекатеров пр.191М, одновременно проходящие в это же время испытания катера пр. 192 в серию не пошли. Начались «речные каникулы» - было объявлено, что бронекатера, как и вообще речные корабли, стране больше никогда не понадобятся. Конструкторское бюро, ранее занимавшееся проектированием подобных кораблей, перепрофилировали; речные флотилии расформировали, оставшиеся бронекатера передали пограничникам, а то, что им не понадобилось, сдали на металл. Причиной всему этому, кроме политической эйфории вызванной тем, что теперь на Западе мы прикрыты государствами Варшавского договора, а на Дальнем Востоке сухопутная граница проходит с социалистическими Монголией и Китаем, еще и заявление армейского командования о том, что имеемыми силами и средствами оно в состоянии решить все задачи, например, в бассейне Амура. Позже с «лучшим другом» мы разругались, а армейцы вместе с их плавающей техникой, тяжелыми понтонными парками, армейской авиацией, баллистическими ракетами малой дальности и прочими силами и средствами, оказались не способными в повседневных условиях поддерживать благоприятный оперативный режим на пограничной реке. А тут еще оказалось, что к началу 70-х годов естественной смертью умрут последние пограничные бронекатера. В результате в 1965 г. создание речных кораблей пришлось начинать почти с нуля.
Тактико-техническое задание на проектирование нового бронекатера, а по новой классификации - артиллерийского катера, утвердили в марте 1965 г. Его создание поручили тому же КБ, которое проектировало все последние бронекатера, даже главный конструктор остался тот же. Естественно за прототип выбрали самое лучшее - пр. 192. Казалось все, что надо сделать, это переложить его на новейшие технологии и начинить современными образцами вооружения и технических средств. Однако эта идея потерпела полный крах. Бытует мнение, что причиной тому стали условия жизни на этих катерах, которые на пр.191М и пр. 192 уж точно были не человеческими. Однако, по-видимому, первопричина оказалась не в этом, а в том, что к середине 60-х годов реальный опыт Великой Отечественной войны зачастую оказался искажен. Катер предназначался для решения следующих типовых задач: несение дозорной службы на реках и озерах, содействие сухопутным войскам артиллерийско-пулеметным огнем, уничтожение речных судов и боевых катеров противника, перевозка личного состава с личным оружием при переправах и действиях в бассейнах рек. Особо оговаривалась возможность применения катера в прибрежных районах морей. Уже из задач видно, что заказчик или не знал что ему надо, или не понимал, что заказывает. Первая и вторая задачи применительно к бронекатеру не совместимы, во всяком случае, они не могут решаться одним катером одинаково эффективно. Как показал опыт войны, специфика боевых действий на реках делает неизбежным ведение огня прямой наводкой, что требует не только танковой пушки, но и соответствующего бронирования. Катера пр.1124 и пр. 1125 оказались слабо защищенными, их броня выдерживала лишь попадания пуль нормального калибра на дистанциях более 100 м или крупнокалиберных на дистанциях более 200. Любой снаряд, фугасный или бронебойный при попадании в цитадель соответственно проламывал или пробивал броню, поражая личный состав и жизненно-важные части катера. Так только на Балтике и Волге из погибших в 1941-42 гг. девяти бронекатеров, шесть потеряны в результате расстрела их артиллерией противника с дистанций в несколько сотен метров. Тот же опыт войны показал, что если танковая пушка сама по себе для бронекатеров хороша, то артиллерийская башня не подходит. Прежде всего, из-за максимального угла вертикального наведения, так как водная гладь водоема всегда ниже берегов. Кроме этого, в отличие от танков, речные корабли часто привлекались к ведению огня с закрытых позиций, где желательно использовать максимальную баллистическую дальность стрельбы, а она как раз связана с большими углами наведения, нежели обеспечивали «родные» танковые башни. Не от великого тщеславия моряки приняли на вооружение башню МК-85 с такой же пушкой, как и в башне танка Т-34-85! Весь этот опыт в свое время и лег в основу пр. 191, а затем пр. 192. Но за все приходится платить, так и здесь: сравнительно мощным вооружению и защите принесли в жертву, прежде всего обитаемость. И это никого особенно не смущало, так как тот же опыт войны говорил, что случаи выхода бронекатера в море на полную автономность были исключительно редки, обычно они не удалялись от баз более чем на 20-30 миль. И то все это относится к действиям в прибрежных районах моря, а на реках чаще всего все ограничивалось светлым временем суток. Таким образом, бронекатера в принципе не предназначались для длительного пребывания на нем личного состава, тем более в отрыве если не от базы, то, по крайней мере, от берега. Так откуда претензии к тяжелым бытовым условиям, которые были высказаны чуть ли не самыми первыми при обсуждении концепции нового артиллерийского катера? А от пограничников. Именно они, получив катера пр.191М и используя их в качестве патрульных и дозорных, в полной мере испытали на себе все прелести обитания в крохотных помещениях, где далеко не везде можно было элементарно встать во весь рост. Все правильно - или бронекатер для решения свойственных ему задач, или патрульный катер, пусть и бронированный. На самом деле именно второе и получилось. Если же рассматривать новый артиллерийский катер up.1204 именно как бронекатер, то он по огневым возможностям и защищенности приблизительно соответствовал предвоенному пр. 1125 и уж точно уступал послевоенным проектам.
Изначально предполагалось воссоздание всех подклассов речных кораблей, поэтому в 1967 г. начались работы по проектированию монитора пр. 1208. К сожалению, создать корабль, воплотивший бы в себе все ценное, что было наработано в 30-е - 40-е годы не удалось. Правда, мониторов подобного водоизмещения в советском ВМФ не было даже в постройке. Его ближайший аналог для среднего течения Амура пр.СБ-57 «весил» вдвое больше, но почти при одинаковой осадке. Соответственно и его боевые возможности по решению огневых задач в несколько раз превосходили таковые у пр. 1208. И дело даже не в огневой производительности, а в том, что фактически новый монитор мог поражать только видимые береговые цели, в крайнем случае, невидимые, но со стоянки. В этом смысле корабль пр. 1208 скорее являлся бронекатером, чем монитором, и подходил для ведения боя с речными целями. Что касается бронирования, то оно соответствовало предвоенным мониторам типа Железняков, имевшим почти вдвое меньшее водоизмещение, но такой же главный калибр. Не очень получилось и с «речной» архитектурой. Отчасти все это объяснимо: практически все современное военное кораблестроение столкнулось с тем фактом, что многократно возросшие потребные объемы для размещения современных образцов оружия и технических средств, буквально «выдавили» их боевые посты из корпуса. Это привело к повсеместному появлению удлиненных полубаков и громоздких многоярусных надстроек, занимающих чуть ли не всю площадь верхней палубы, и с этим всем пришлось мириться. Впрочем, пр. 1208 никогда официально монитором и не числился, а классифицировался, как малый артиллерийский корабль.
Большую часть, восемь из построенных одиннадцати единиц пр. 1208, вступивших в строй в 1975-85 гг., получил ВМФ, а три - погранвойска. Однако в 1994 г. соединение речных кораблей ВМФ на Амуре окончательно перестало существовать, и все корабли передали пограничникам. Но еще раньше, в 1975 г. началось проектирование пограничного речного сторожевого корабля up. 1248. Бронирование корабля соответствовало пр. 1208, а вооружение - половине такового на малом артиллерийском корабле. Правда, на пр.1248 вместо зенитного артиллерийского комплекса АК-630 поставили комплекс АК-306. У него отсутствует АРЛС МР-123 и управление 30-мм зенитным автоматом А-219 осуществляется только от визирной колонки.
Пограничников пр. 1248 вполне устраивал, если же рассматривать его с точки зрения речной боевой единицы, то это очень большой бронекатер.
На пр. 1208 и пр. 1248 завершилась эволюция советских речных кораблей. Но в заключение хотелось бы вернуться к мореходным канонерским лодкам. Таковая все-таки должна была появиться в составе советского ВМФ в 70-е годы. Впервые об этом корабле задумались в 1969 г. Инициировало их то, что крейсера пр.б8-бис и эсминцы пр.56 подходили к предельному сроку службы, а только они могли обеспечить решение одной из главных задач отечественного флота - поддержку приморского фланга группировки сухопутных войск и войск морского десанта. Поэтому решили создать сравнительно дешевый простой корабль ограниченного водоизмещения вооруженного новой 130-мм артиллерией и ЗРК самообороны. Где-то его предназначение было сродни тому, которое в свое время вменялось мореходной канонерской лодке пр.61. Официально ТТЗ на разработку проекта нового «корабля огневой поддержки десанта», впоследствии получившего № 956 выдали в январе 1970 г. Однако там, кроме поражения береговых объектов, появилась задача противовоздушной обороны десантных отрядов и обеспечивающих их сил на переходе морем и в районе высадки. Это уже требовало ЗРК коллективной обороны. Поскольку противолодочной задачи не стояло, то предполагался стандартный для того времени набор реактивных бомбометов, которые впрочем, готовы были обменять на противоторпедный комплекс самообороны. Учитывая общую тенденцию придания всем надводным кораблям I и II ранга ударных свойств, на новую канонерскую лодку добавили крылатые ракеты. Чуть позже, для повышения эффективности поражения береговых объектов прорабатывался вариант проекта с дополнительной установкой реактивного комплекса залпового огня «Град-М». Впоследствии от него отказались, но корабль получил 533-мм торпедные аппараты, так как его противолодочное вооружение признали уж совсем слабым. От одного варианта к другому в проекте то появлялся, то исчезал вертолет. В конце концов, его оставили, но временного базирования. Последнее предполагало отсутствие вертолетного ангара, однако на пр.956 он имеется, правда телескопический, то есть раздвижной. В результате корабль водоизмещением почти в 8000 т, а главное с осадкой более 8 м, при полностью отсутствующем бронировании уже никак нельзя было назвать канонерской лодкой, и его справедливо отнесли к классу эскадренных миноносцев. Несмотря на то, что функции корабля огневого обеспечения высадки войск морского десанта так и осталась для этого корабля приоритетной, он не совсем отвечает этой задаче. Прежде всего, по размерам (осадке) и защите от огня с берега. В общем, эсминец, он и есть эсминец, и это тема не нашего разговора.
