Потенциальный противник

 

В 1888 году Франция оставалась для Англии лютым врагом. Лондонская газета "Стандарт" 21 января стала причиной нового "кризиса", сообщив о необычайной морской активности в Тулоне, где бы­ли приняты все меры к тому, чтобы разместить эс­кадру броненосцев, а все крейсера стояли в полной готовности к отплытию. Адмиралтейство настолько взволновало это сообщение, что оно обратилось в министерство иностранных дел с просьбой прове­рить его через военного атташе в Париже (морской атташе, бывший одновременно представителем во Франции и Италии, находился в тот момент в Ита­лии). Последствия этого запроса весьма показа­тельны для того состояния подавленности и пани­ки, в котором в течение последних лет находилось Адмиралтейство. 30-го января министерство ино­странных дел ответило, что в Тулоне происходит обычная подготовка флота к летнему плаванию. Но тремя днями позже итальянский поверенный в Лондоне конфиденциально сообщил лорду Солсбе­ри о том, что большая часть французского флота мобилизована и сосредоточена в Средиземном мо­ре. Премьер-министр, получивший подобную же информацию от германского посланника, указал на желательность усиления Средиземноморской эс­кадры.

Адмиралтейство, вставшее в тупик перед этими двумя противоречиями в сообщениях министерства иностранных дел от 30 января и 3 февраля, решило, что было бы невероятно, если" бы в течение 3 дней могли произойти какие-либо серьезные изменения, и что следует более доверять первому сообщению. Если бы известия от 3 февраля подтвердились, эс­кадре Канала (Ла-Манша), состоявшей из шести мощных броненосцев, мог быть отдан приказ ос­таться в Гибралтаре вместо того, чтобы направить­ся к Мадейре. В противном же случае Адмиралтей­ство собиралось считать события в Тулоне обычной подготовкой к летнему плаванию, не продиктован­ной никакими особыми мотивами. Кроме того, Ад­миралтейство считало невозможным создавать у французского правительства чувство недоверия и напряженности, усилив Средиземноморскую эскад­ру какими-либо иными средствами, кроме удержа­ния эскадры Канала в Гибралтаре. Необходимые сведения вскоре получили от английского послан­ника в Париже, который передал следующую ин­формацию, полученную им из немецкого посольст­ва: "в то время, когда адмирал Об был морским ми­нистром, французский флот оказался в весьма пла­чевном состоянии и состав Средиземноморской эскадры был уменьшен до 4 броненосцев и 1 посыльного судна. Для того чтобы улучшить сложив­шееся положение, новый морской министр недавно отдал приказ об усилении этой эскадры двумя бро­неносцами, что должно было способствовать дове­дению ее до нормальных пределов. Поэтому, как со­общил английский военный атташе, к обычным силам французского флота ничего не прибавилось. 13 февраля последовала просьба о том, чтобы ми­нистерство иностранных дел держало Адмиралтей­ство постоянно в курсе малейшего движения Фран­ции и России в отношении направлений усиления их действующих флотов, подготовки к вооружению торговых судов и к созданию экспедиционных сил для переброски за море."

Адмиралтейство продолжало не видеть никаких оснований к беспокойству или принятию контрмер в виде усиления Средиземноморской эскадры или в виде расширения программы кораблестроения. 9 февраля первый лорд Адмиралтейства высказал мнение о том, что Франция не желает еще более увеличивать свои расходы, так как ее кораблестрои­тельная программа уже значительно превышает ее финансовые возможности. Тем не менее Франция продолжала посылать корабли в Средиземное море. 6 февраля начальник разведывательного управле­ния сообщил о том, что там находится 8 француз­ских броненосцев.

Отношения между Францией и Италией значи­тельно ухудшались начиная с 1887 года. В основе этого лежала попытка Франции прервать дружест­венные отношения между Италией и Англией, а также заключение тройственного союза. В действи­тельности же Англия была, по-видимому, уверена в том, что именно она, а не Италия являлась объек­том концентрации французских морских сил. Уже 30 января главнокомандующий английским Среди­земноморским флотом герцог Эдинбургский получил инструкции, согласно которым он должен был учесть все морские силы, которые окажутся необхо­димыми в случае войны, предполагая при этом, что Англия будет действовать без союзников. На это главнокомандующий ответил, что, по его мнению, "нормальные силы Средиземноморского флота не­достаточны для отражения внезапного нападения или для ведения войны", тем более что Франция со­средоточила в Средиземном море почти все свои броненосцы. Так в июле 1888 года Англия имела 22 линейных корабля, действующих или находящихся в резерве, в водах метрополии и 8 линейных кораб­лей в Средиземном море. Франция имела в Среди­земном море 15 линейных кораблей. Если бы Анг­лии пришлось вести войну с одной лишь Францией, то только для того, чтобы сравнять ее силы на Сре­диземном море с французскими, следовало придать им еще 9 линейных кораблей, а это, несомненно, ослабило бы защиту Ла-Манша и заморских стан­ций. Это незначительное превосходство в силах, по мнению англичан, делало в 1888 году войну даже только с одной Францией весьма рискованным предприятием, а традиционный стратегический ме­тод блокады — совершенно невозможным. Что еще хуже, размеры английского флота были также недо­статочны для англичан и с политической точки зре­ния, так как возможность заключения франко-рус­ского союза становилась все более реальной. Пропа­ганда во Франции за союз с Россией достигла в 1888 году колоссальных размеров, а Россия уже на­чала пользоваться займами на Парижской бирже. В мае 1888 года разведывательное управление флота пришло к заключению, что при подготовке к войне на море в качестве вероятных противников Велико­британии нужно рассматривать как Францию, так и Россию.